— Чего не видишь?
— Ничего!
— В каком смысле?
— В прямом, блять, не вижу нихуя!
Ичиго машет ладонью перед его лицом, но зрачки Гриммджоу не реагируют, они огромные, выцветшие и неподвижные, как у незрячего человека. Ичиго заглядывает в его глаза, как в тёмный колодец, но не наполненный живительной влагой, а давно иссохший.
Как такое могло произойти? Пусть даже от удара повредился какой-нибудь нерв, отвечающий за зрение, но не могли же яркие, горящие ультрамарином глаза за минуту поблекнуть, словно выгоревшая на солнце картинка. Такие глаза бывают только у от рождения слепых или получивших серьёзную травму сетчатки. Или у мёртвых.
У мёртвых.
Ичиго отшатывается от Гриммджоу, словно обжёгшись. По телу пробегает противная дрожь — неужели это он сделал?
Вместо ответа в его голове раздаётся зловещий хохот.
Разве не этого ты хотел, чтобы он перестал смотреть на других!. Чтобы его взгляд и всё его внимание принадлежало лишь тебе!.
— Не так… — шепчет Ичиго и ему снова кажется, что он погружается в ту вязкую тьму, трясину, на дне которой поджидает ужасное
нечто, — я совсем не этого хотел…
— Эй?! С кем ты разговариваешь? — спрашивает Гриммджоу и вслепую протягивает руку, чтобы дотянуться до напарника, но Ичиго стоит далеко. — Куросаки? Очнись! Здесь нет никого кроме нас!
Ичиго смотрит на Гриммджоу взглядом полным вины и беспокойства, как вдруг комната вокруг них начинает исчезать. Стены и пол медленно поглощает бурлящая чёрная тьма, единственным светлым пятном остаётся Гриммджоу, беспомощно протягивающий к нему руки. Ичиго снова смотрит в его незрячие глаза, из них тонкими дорожками начинает сочиться кровь, а вскоре они и вовсе превращаются в зияющие чёрные дыры, словно кто-то безжалостно выдрал их когтистой лапой.
— Нет… этого не может быть… Это не реально…
По телу Гриммджоу бегут мурашки. В одно мгновение он оказался в полной темноте дезориентированный и беспомощный, но намного больше его пугает шёпот, раздающийся во тьме. Вроде бы голос Куросаки и в то же время… быть может, они действительно здесь не одни?
— Ичиго? — зовёт он и, поднявшись, наугад продолжает протягивать руки, чтобы найти напарника. В темноте расстояние ощущается иначе — ни одного ориентира, сплошное открытое пространство полное неизведанного. Руки натыкаются на что-то большое, раскалённое, но скользкое и мерзкое. Гриммджоу вздрагивает, в кровь устремляется поток адреналина. Чего, чёрт возьми, он коснулся?
Вроде бы он был дома, но кажется, уже нет. Паника накатывает, как лавина, хочется закричать, но тут на плечи ложатся знакомые ладони — Ичиго.
— Я здесь, — говорит Ичиго твёрдым уверенным голосом, — зачем ты встал? — он снова усаживает напарника на кровать.
— Что это было? — охрипшим голосом спрашивает Гриммджоу, его ещё слегка потряхивает, отчасти, потому что он ничего не видит, отчасти, потому что он коснулся… он не знает, чего именно, но это точно не было человеком, хотя определённо было живым. На мгновение он почувствовал, как кровь бурлит под раскалённой кожей или шкурой, а может, чешуёй.
— Ты о чём?
— С кем… ты разговаривал?
— С тобой, — невозмутимо отвечает Ичиго.
— Нет. Куросаки, я ослеп, а не оглох.
— Перестань, ты просто дезориентирован, вот и показалось. Здесь нет никого кроме нас.
Гриммджоу не верит, но решает не спорить, голос, который он слышит, определённо принадлежит Ичиго, но всё равно будто чужой. Гриммджоу ничего не хочет сейчас сильнее, чем видеть, он не может избавиться от ощущения, что рядом с ним
незнакомец.
— Позвони в Сейрейтей, мне нужно к Унохане-сан, — просит он, не слишком надеясь на положительный ответ; сам он сделать это не в состоянии, его телефон разбит, кроме того он всё равно не смог бы набрать номер.
— Хорошо, — вопреки ожиданиям, легко соглашается Ичиго, чем пугает Гриммджоу ещё сильнее, — не двигайся, ладно. Боюсь, что поранишься.
Гриммджоу остаётся сидеть на месте. Он слышит стандартный звук разблокировки мобильного, затем гудки и наконец голос Шихоин — Куросаки поставил вызов на громкую связь.
— Алло?
— Это Куросаки, — ровным голосом представляется Ичиго его новый номер агентам Сейрейтея неизвестен. Секунду на том конце провода длится тишина, а потом снова раздаётся голос начальницы.
— Какая честь! — с ходу язвит она. — Медведь, что ли, в лесу сдох, что ты самолично звонишь? Или, может, Джагерджак?
— Нет, пока только ослеп, — невозмутимо отвечает Куросаки.
Гриммджоу передёргивает от спокойствия в его голосе. Разве не должен Ичиго паниковать, извиняться и кудахтать как курица-наседка, ещё несколько минут назад именно так и было.
— В смысле, ослеп? — иронии в голосе Шихоин резко убавляется.
— В прямом, он ударился головой и теперь ничего не видит, — сухо констатирует факты Куросаки, чем вводит в ступор даже невозмутимую Йоруичи. — Пришли, пожалуйста, агентов, чтобы они доставили его к Унохане-сан.
— А… сейчас вышлю машину, ждите, — отвечает Шихоин, и хотя она ещё много чего собиралась спросить, но вспоминает об это лишь после того, как вешает трубку.
Очень странный звонок. Невозмутимый, незнакомый голос определённо принадлежал Куросаки, но звучал как-то… каждое слово ощущалось, как камень, не говоря уж о полном отсутствии эмоций, а ведь он говорил о своём любовнике. Куросаки Ичиго, которого она знает, даже о совершенно незнакомом человеке переживал бы больше.
И что он сказал? Что значит, Джагерджак ослеп? Что у них, чёрт возьми, снова произошло? Пожалуй, стоит поехать лично.
Гриммджоу слушает короткие гудки и всё ещё не решается что-нибудь сказать, ему вдруг становится чертовски неуютно наедине с любовником. Тишина, воцарившаяся в комнате, обволакивающая, жуткая, она оседает на коже, словно густой туман, обнимает холодными ладонями и посылает по телу мурашки.
— Ну, что будем делать, пока ждём? — звонкий голос Ичиго разрывает напряжённое молчание. — Может, телек посмотрим? — Гриммджоу кажется, что его только что ударили. — Ой, прости, — усмехается голос, — забыл, что ты не можешь видеть.
Ещё несколько секунд всепоглощающей тишины.
— Впрочем, можно заняться и кое-чем поинтереснее.
Гриммджоу вздрагивает от неожиданного прикосновения, оно приятное и тёплое, однако голос Ичиго прежде доносился с совершенно другой стороны, Гриммджоу уверен, что Ичиго стоял напротив, а теперь оказался позади него.
Затылка касаются тёплые губы — лёгкий поцелуй. Потом в шею. И ещё один. И ещё. Гриммджоу шумно выдыхает весь воздух из лёгких, подчиняясь рукам, которые укладывают его на постель. Тяжесть тела, накрывшая его сверху, привычная — поцелуи, запах, голос и даже дыхание — всё принадлежит Ичиго, но Гриммджоу всё равно не может расслабиться, не может избавиться от ощущения липкой мерзости, к которой он прикоснулся несколько минут назад. В комнате нет никого, кроме них двоих. Так ведь? Рядом с ним не может быть никого, кроме Ичиго, но почему-то ему кажется, что это не так. Неужели потеря зрения так путает его ощущения?
— Как ты считаешь? — нашёптывает голос, губы целуют, ладони гладят. — Не попробовать ли нам сенсорную депривацию?
Гриммджоу и не думал, что Куросаки знает такие слова, не говоря уж о том чтобы пробовать, и несмотря на то, что у него уже есть такой опыт, он совершенно не хочет его повторять. Не сейчас, когда он действительно слепой и беспомощный. Когда всё его тело сковано каким-то иррациональным ужасом. Это же Ичиго рядом с ним — его ягодка, его самурай — чего бояться? Или нет… Гриммджоу слышит лишь голос.
— Твоя кожа стала теплее, — шепчет голос, руки цепляют футболку, задирая её, губы тут же проходятся по обнажившейся коже. Приятно, как всегда, но почему тогда мурашки кусают?
Гриммджоу покорно поднимает руки, позволяя снять с себя одежду. Не то чтобы он хотел, тело само собой подчиняется чужим желаниям. Неужели
это случится снова? Нет, сейчас совсем не так как в тот раз, тогда он позволил воспользоваться собой вполне сознательно, а сегодня он более чем готов сказать «нет», оттолкнуть, но голос не слушается. Сегодня он вовсе не падает в бездну, не уплывает в подпространство, не впадает в забытьё, напротив, он чувствует и понимает абсолютно всё, что с ним делают и делают против воли, но самое тревожное — он уверен, в этот раз человек рядом с ним полностью себя контролирует.
Язык широким мазком проходится по шее, по тонкой коже, по вене. Куросаки прав, кожа действительно стала теплее, впервые за долгое время температура тела пришла в норму, а значит, и кровь — горячая, живая, сладкая, с искрами энергии, какие бы крохи там не остались. Обмен кровью всегда сводил с ума их обоих, но сейчас же… сейчас её может пить только один, а для другого это непременно обернётся смертью.
Гриммджоу чувствует себя в настоящей ловушке, в лапах хищника, чьи клыки вот-вот сомкнутся на его шеи. Он тяжело сглатывает, чужой язык тот час же облизывает вздрогнувший кадык, зубы слегка царапают кожу. Этот жест всегда был приятным, игривым, а сегодня ощущается, как холодная сталь у горла.
Внезапно всё прекращается — руки больше не трогают его, губы не целуют и даже дыхание почти замирает. Тяжесть чужого тела исчезает.
— Они уже здесь, хм, я думал, мы успеем поиграть, — говорит голос Куросаки.
Гриммджоу слышит шаги, шорох жалюзи — Ичиго смотрит в окно? Неужели почувствовал энергию агентов прямо с улицы? Не так давно он мог наткнуться на самого Вейла и не понять кто перед ним.
— Ты как себя чувствуешь? — спрашивает голос Куросаки.
Гриммджоу может только кивнуть — чувствует он себя хорошо баланс энергии и температура, как ни странно, в норме, но… Что только что произошло? Ичиго действительно контролировал его? Подавлял любое проявление воли и собирался укусить? Или из-за потери зрения и недавней стычки все эти мерзкие странности Гриммджоу просто почудились? Всё, что делал Ичиго, было очень приятно, должно было быть. Может, он действительно просто хотел успокоить, отвлечь, извиниться, сам-то Гриммджоу никогда не находил способа извиниться лучшего, чем секс, так что в действиях Ичиго нет ничего необычного. Но откуда тогда этот леденящий страх, закравшийся Гриммджоу под кожу?
— Чего тут так тихо-то? — слышится от входной двери голос Ренджи. — Они здесь вообще? Эй, Куросаки?! Ну и жарища. Не продохнёшь.
— Джагерджак? — присоединяется голос Йоруичи.
Гриммджоу испытывает огромное облегчение, ему кажется, что в данный момент было бы безопаснее рядом с ядовитой змеёй, чем с тем, кто говорит голосом Куросаки.
— Наконец-то вы приехали, слава богу, — говорит голос Ичиго.
— Что у вас случилось? — строго спрашивает Йоруичи. — Почему Джагерджак ослеп?
— Мы немного повздорили, и он ударился головой, — следует сухое объяснение.
— Небеса-а, — устало тянет Шихоин, — когда вы уже смилуетесь надо мной? Кучики, Абараи, помогите довести Джагерджака до машины, — командует она.
Гриммджоу облегчённо выдыхает, радуясь, что пойдёт не под руку с Куросаки. Может, повезёт и в машине они тоже будут подальше друг от друга.
— Куросаки, ты тоже едешь, — велит Шихоин.
— Конечно, — легко соглашается тот.
В машине Гриммджоу оказывается между Ичиго и Рукией, Ренджи за рулём, Шихоин впереди.
— Ты совсем ничего не видишь? — спрашивает Рукия, — Не могу поверить. Как это случилось?
В этот момент на бедро Гриммджоу ложится ладонь Куросаки, привычный жест, но не сегодня.
— Я ударился головой, — бесцветно отвечает Гриммджоу, — случайно, — добавляет и сразу чувствует, как Ичиго ласково поглаживает его по ноге. Боги, только бы больше никто ничего не спрашивал, думает он, по крайней мере, пока Ичиго рядом.
На его счастье, так и происходит, поездка проходит в понуром молчании, быть может, все тоже заметили, что с Ичиго что-то не так.
Полчаса, что они в дороге, кажутся Гриммджоу вечностью. Молчаливой, тёмной и выматывающей. Горячая ладонь на его бедре жжёт огнём.
По приезде Ичиго заботливо помогает ему выбраться из машины и за руку доводит до медчасти. Отпускает лишь, когда Унохана-сан просит всех покинуть кабинет.
Шихоин забирает Куросаки в исследовательский центр для оценки состояния, и, как ни странно, он легко соглашается, Гриммджоу очень надеется, что Кискэ и Маюри вправят Ичиго поехавшие мозги.
Прежде чем уйти Ичиго целует Гриммджоу. В губы. Без языка, но чертовски медленно и властно. При Унохане-сан, при Шихоин. Не то чтобы этого никогда не случалось раньше, но инициатором Куросаки никогда не был.
Как только губы Ичиго исчезают, Гриммджоу прикусывает свои, отворачивается и прикрывает рот рукой. Слышится хлопок закрывшейся двери, ноги не держат его, только не ясно от страха или облегчения.
— Тебя тошнит? — Унохана-сан вовремя подхватывает под локоть и помогает добраться до кушетки.
— Нет, всё нормально, — врёт он.
Дьявол, он чувствует себя ужасно и не от потери энергии, с этим как раз всё в порядке, просто в темноте всё
иначе. И Ичиго
другой.
— Ну тогда, давай посмотрим, что с твоими глазами.
***
Ичиго покидает здание Сейрейтея в прекрасном настроении. Жаль, конечно, что пришлось оставить там Гриммджоу, Унохана-сан сказала, что не отпустит его как минимум до завтра. Не страшно — никуда он не денется, завтра Ичиго заберёт своего
котёнка, и они наконец-то смогут поиграть.
У него впереди целый вечер, чтобы развлечься, а то Кискэ и Маюри со своими бесконечными тестами порядком утомили, хотя результат выдали отличный — стабилен, никаких отклонений. Хм, Ичиго в этом не сомневался — он не сошёл с ума, что бы там Гриммджоу не думал, и теперь об этом есть авторитетное заключение. Даже два.
Так, чем бы заняться? Сперва нужно вернуться домой и взять машину — Гриммджоу же не будет против, слепой он всё равно не может водить.
А мёртвый тем более.
Тихо,
они не должны этого слышать. Не важно, что
они уже знают.
Он легко ловит такси и говорит водителю адрес, затем вспоминает, что у него совсем нет наличных, собственно, кроме проездного на метро в его карманах нет больше ничего. Тоже не страшно — всегда можно
договориться, пожалуй, надо и пару кредиток у Гриммджоу одолжить — насчёт денег он тоже никогда не был против.
В кармане вибрирует мобильник —
неужели котёнок уже соскучился?
Тсс… тихо…
Госпожа Докугамине — высвечивается на экране. Ичиго усмехается и принимает вызов.
— Слушаю Вас гос… — она просила называть её Рирука. — Рирука!
— Господин Детектив, как хорошо, что я смогла до Вас дозвониться! Мне, право, крайне неловко просить, но… Вы сказали, что можно к вам… не могли бы приехать ко мне? Мне кажется, в моей квартире кто-то есть.
Ичиго ухмыляется в телефон — пиздит эта Рурика как дышит, а голосок-то какой испуганный, «Оскар» по ней плачет! Хм, ну зато теперь есть с кем скоротать вечерок, раз уж
его котёнок сегодня недоступен.
— Конечно, я скоро буду и… зовите меня Ичиго!
***
Свет кажется нестерпимо ярким, будто он провёл в темноте не полдня, а целую вечность. Вечность в аду. В аду звуков и ощущений. Шихоин машет рукой перед его лицом, после сплошной черноты мельтешение и буйство красок раздражает. Глаза болят и слезятся. В голове белый шум и немного тошнит, но всё это ерунда, главное, он снова видит.
— Ну, как себя чувствуешь? — спрашивает Шихоин. Унохана-сан снимает очередную иглу с его затылка и просит не двигаться.
— Хреново, — честно отвечает Гриммджоу, — но похуй, это лучше, чем быть в темноте.
— Твоё состояние не должно быть хуже, чем до слепоты.
— Оно и не хуже, просто пока я не видел, в остальном чувствовал себя чудесно.
— Джагерджак, тебе не угодишь, — добродушно улыбается Шихоин.
— Так что это было? Это из-за удара головой или что?
— Нет, — отвечает Унохана-сан и вынимает последнюю иглу. Гриммджоу приподнимается и удобнее усаживается на кушетке. Осматривает кабинет, глаза немного режет, но зрение чёткое, никаких изменений он не замечает. — Всё из-за недостатка энергии. Отключение одного из органов даёт возможность остальным работать нормально, вот почему ты чувствовал себя хорошо. Сейчас я стабилизировала работу всего организма, ты видишь, но общее состояние стало хуже.
— Но почему это произошло? — сам Гриммджоу ничего не «отключал», меньше всего ему хотелось потерять зрение.
— Из-за стресса. Или страха, боли, — пожимает плечами Унохана, — сложно сказать. Твой случай уникален. Ты должен быть мёртв и если…
— Да, да, я помню, — отмахивается Гриммджоу, живя в постоянном ожидании смерти, он перестал её бояться. Удивительно, как разум привыкает и принимает любые условия. — И что? Это разовый случай или теперь при стрессе я буду слепнуть?
— Не разовый, — отвечает Унохана, — кроме того, отказать может не только зрение, а что угодно — обоняние, осязание, моторные функции, дыхание и даже сердце. Произвольно и в любой момент.
Гриммджоу молча сжимает кулаки — ёбаный пиздец, что тут ещё скажешь!
— Заебись! — наконец подытоживает он.
— Всё будет нормально, если ты будешь соблюдать осторожность, — пытается подбодрить его Шихоин, зная впрочем, что это бесполезно. Осторожничай или нет — смерть всё равно стоит у него за спиной, и Джагерджак скорее посмеётся ей в лицо и сдохнет, чем будет пытаться сбежать, упрямец.
— Ладно, — Гриммджоу делает знак рукой, давая понять, что тема закрыта, в конце концов что изменилось? Он по-прежнему может умереть в любой момент, так какая разница по какой именно причине. — А как Куросаки?
— А что с ним? — повторяет Шихоин.
— Он в белой? Проблем не было? — спрашивает Гриммджоу уверенный, что раз никто не бьёт тревогу, значит, Ичиго удалось скрутить и сейчас он «отдыхает» под депрессантом. Гриммджоу никогда не желал напарнику такой судьбы, но после сегодняшнего уверен, что Куросаки лучше быть под тщательным надзором.
— В белой? — удивляется Шихоин. — Нет. Зачем? Он ушёл. Унохана-сан не отпустит тебя как минимум до утра, и он решил вернуться домой, завтра заедет за тобой.
— Что?.. — Гриммджоу не верит своим ушам. — И ты его отпустила?!
— Ну да, а что не так?
По лицу Шихоин ясно, что она не видит в этом никакой проблемы, у Гриммджоу же начинает сосать под ложечкой, и страх, который он испытывал до приезда сюда, снова расправляет свои щупальца.
— Тебе ничего странным не показалось? — спрашивает он, всё ещё не веря, что Йоруичи так легко дала Ичиго уйти.
— Нет, ты был прав, он стабилен…
— Нет, это не так! Далеко не так! — Гриммджоу нервно вскакивает, не в силах усидеть на месте.
— Тебе пока рано вставать, — говорит Унохана-сан и властным жестом снова укладывает его на кушетку.
— Джагерджак, да что с тобой не так, — повышает голос Шихоин, — ты же сам не хотел держать его здесь насильно?
— Да, но это было до того, как он ослепил меня! И он нихрена не стабилен! Он разговаривает сам с собой и утверждает, что это Саламандра и Пантера, или ещё хрен пойми кто из его головы! Это по-твоему стабильность?!
— Ты ослеп не по его вине, — уверенно отвечает Шихоин, — и успокойся, а то это повторится снова. Унохана-сан только что тебе всё объяснила. Я говорила с Ичиго, кроме того, он прошёл все тесты, Кискэ и Маюри не нашли ничего подозрительного. Даже его спектр пришёл в норму. Он более чем стабилен.
— Плевал я на тесты! Я слышал… — утверждает Гриммджоу, но червячок сомнения уже появился.
В темноте всё иначе. Нет, он видел и слышал ещё до удара головой. — Я видел, как он говорил сам с собой, и это было жутко и вообще ведёт он себя… не как Ичиго. Как ты могла не заметить?!
— Гриммджоу, — обращается по имени Шихоин, как всегда, когда хочет привлечь его внимание и подчеркнуть важность сказанного, — сейчас странно ведёшь себя ты, а не он. Возможно, в темноте тебе показалось? Ты был дезориентирован, так внезапно потерять зрение любой бы испугался и перенервничал. Унохана-сан сказала, что ты едва в обморок не упал, когда…
— Перестань говорить со мной, как с ребёнком! — обрывает Гриммджоу. — Я знаю, что я видел! И зрение я потерял, потому что он толкнул меня!
— Он этого и не отрицает, — разводит руками начальница. — Ну, толкнул и что? Как будто это первая ваша стычка, вы столько раз калечили друг друга, а потом мирились, — она делает кавычки в воздухе, — так, что предохранители во всём здании вылетали! Что в этом нового? Ему трудно рассчитывать силы, да, ты больше не можешь дать достойный отпор, но он научится. В конце концов, ты сам виноват, скажи ему правду о своём состоянии, и он будет беречь тебя.
Беречь…
Гриммджоу уверен, что Куросаки прекрасно осведомлён о его состоянии.
— Ты… Ты не понимаешь… — бормочет он в полной растерянности — неужели Куросаки снова удалось запудрить всем мозги? Так же, как и на новой работе. Обычным людям ладно, но целому вампирскому ведомству?!
— Гриммджоу, тебе нужно отдохнуть. Завтра он вернётся, мы поговорим и обсудим всё… что там тебе показалось.
— Мне
не показалось!
— Хорошо, хорошо, — соглашается Шихоин, лишь бы Гриммджоу отстал от неё и успокоился. — Завтра всё решим.
— Ну а Эспада? Это тебя тоже не беспокоит? — не унимается Джагерджак.
— О это… Ну, можно сказать, что Куросаки действительно несколько запутался, когда покидал Сейрейтей, но сейчас он во всём разобрался, и я одобряю его действия. Его сотрудничество с Эспадой нам только на руку. В конце концов, изначально план был именно таким — он должен был попасть в Эспаду как двойной агент.
— Ты сейчас серьёзно?! — Гриммджоу не верит своим ушам, да и глазам, пожалуй, тоже — он не узнаёт Шихоин, как могла она так легко купиться на выдумки мальчишки? В ответ начальница лишь пожимает плечами.
— Отдыхай, — говорит она и покидает кабинет.
Унохана-сан велит ему спать, приглушает свет и тоже выходит, оставляя дверь чуть приоткрытой.
«Серьёзно, что происходит?» — думает Гриммджоу. Неужели никто не видит, что Куросаки не в себе? Почему отпустили его? Почему Ичиго вообще так легко согласился сюда приехать? Они же из-за этого собственно и поругались, потому что Ичиго не хотел даже звонить в Сейрейтей. А потом… Что-то изменилось, когда Гриммджоу ослеп. Или…
Если так подумать, в действиях Ичиго действительно не было ничего странного. Шихоин права, в стычке нет ничего необычного, их отношения строятся на вечном противостоянии и невозможности разойтись. Правда и то, что Гриммджоу скрывает от напарника правду, убеждая, что с ним всё в порядке. Нихрена он не в порядке — он умирает. Разваливается на части. Каждый день. Он должен признаться и позволить Ичиго оберегать себя и заботится, а не пытаться доказать свою состоятельность и провоцировать ссоры. Сегодня так и было — они поругались, Гриммджоу пострадал, Ичиго испугался, почувствовал вину и согласился поехать в Сейрейтей — вполне логично. Но как быть с тем, что Гриммджоу видел в зеркале, и со всем тем, что слышал? Куросаки же сам признался, что разговаривает с…
ними или… Было это на самом деле или привиделось?
Так, что они делали до того, как Гриммджоу нашёл Ичиго в ванной? У них был крышесносный фротт, а потом Гриммджоу снова стало плохо от недостатка энергии. Захотелось спать… Могло ли всё это ему присниться?
Может, это он сходит с ума, а не Ичиго? От потери энергии разум слабеет. Может, Куросаки в порядке, не могут же Кискэ и Маюри ошибаться.
Голова раскалывается. Думать слишком тяжело. И проклятая тошнота не проходит. Ни иглы, ни волшебная травка уже не помогают, недостаток энергии такой явный, что впору в петлю лезть, не ждать, пока закончатся силы.
Гриммджоу закрывает глаза, но тут же распахивает веки — он достаточно пробыл в темноте, чтобы снова окунаться в неё по собственной воле.
Похоже, впереди у него бессонная ночь.
