Тревога

      Антон чувствует, как его начало странно нести из стороны в сторону. Как корабль на больших волнах. Петров открыл глаза и увидел спину Ромы. Осмотревшись, он понял, что они на улице, а хулиган нёс его на спине прямиком в лес. У голубоглазого от ужаса все в животе скрутило, а сердце сделало двойной кульбит и забилось в два раза быстрее, норовя сломать грудную клетку. Блондин начал отчаянно брыкаться и бить друга по спине.       — Рома! Пусти! Это не смешно! Остановись! Не ходи туда! Пятифан! — орал Антон, как резанный, а легкие уже болели от холода.       Рома резко обернулся. На нем была та самая маска волка. Она будто ожила, стала частью лица хулигана: мех так естественно шевелился, а пасть открывалась.       Шатен, а точнее то, что от него осталось, зарычал, скинув с себя свою жертву в сугроб. Блондина парализовал страх, все тело дрожало от неконтролируемого мандража. Волк надвигался на свою жертву, с пасти начали капать горячие, словно лава, слюни, приземляясь на белоснежный снег и растапливая его. Петров, уже приготовившись к смерти, зажмурился, мысленно прощаясь с родными.       Вдруг мальчику на лицо что-то надели, и парень в шоке открывает голубые глаза. Маска того самого зайца. Парень слышит утробное рычание около самого уха и в скором времени чувствует что-то шершаво-склизкое на своей шее, а сердце вмиг упало в пятки и в следующее мгновение начало бешено отплясывать фламенко.       — Зайчик, — слышит Петров голодное и возбужденное рычание на ухо.       — Р-ром… Это же я-я, — проблеял Антон, косясь на волчью морду около своего плеча.       Следующее, что видит голубоглазый — как в замедленной съемке открывается звериная пасть и тут же смыкается на его плече.       Петров в ужасе подрывается с кровати, принимая сидячее положение и протягивая руку вперед, хватая пустоту.       — С-сон… Всего лишь сон… — прошептал Антон дрожащим голосом, успокаивая самого себя. Руки подрагивали.       — Тох, ты чё там мямлишь, блять? Спи нахуй, — раздраженно пробурчал полусонный Ромка.       Хозяин комнаты, посмотрев вниз, увидел, что шатен закинул на него свою руку. Стало слегка спокойней. Но только слегка.       — Все же будет хорошо, да? — спросил сам у себя юноша, сглатывая вязкую слюну.       — Тоха, харе трепаться и в люлю быстро, — прорычал гневно Рома, подняв с Антона руку и, нащупав лицо подростка, с силой впечатал голову парня в подушку, тем самым заставляя лечь.       Петров невольно усмехнулся и, выдохнув, повернулся на бок, к Роме лицом. Тот уже спал и наверняка ничего и не вспомнит на утро, в отличие от Антона. Пятифан вновь вернул руку на бок друга, и блондин, прикрыв глаза, заснул.       Утром Антон проснулся от очередных криков матери, к которым прибавились ещё и гневные реплики отца. Петров, едва открыв глаза, заметил, что рука на его талии обнимала его крепче, чем когда он засыпал, и это было довольно проблематично. Хозяин комнаты кое-как повернулся на спину и, слегка приподнявшись на локтях, потер свои глаза. Наощупь найдя очки, надел их, смачно зевнув. Петров из любопытства посмотрел на будильник: «12:30».       «Я впервые так много проспал… Чувство просто прекрасное! Вот бы так всегда… Если бы не родители, то я бы ещё поспал», — подумал Антон и, посмотрев вниз, увидел Рому, что спокойно посапывал, лежа на боку, продолжая обнимать парня.       — Как же ты не можешь понять?! Из-за тебя твои дети должны жить в этом болоте!       — Карина! Я не собираюсь разговаривать с тобой на таких тонах!       Антон устало вздохнул, услышав отрывок из ссоры. В скором синеглазое нечто внизу задвигалось и гневно забормотало что-то невнятное и неразборчивое.       «Рому разбудили… Так неудобно перед ним», — подумал грустно подросток, начиная ерзать.       — Чего говоришь, Ром? — спросил Антон, немного склонившись к парню.       — Говорю, что твои родители нелюди. Они в выходной не дают нормально выспаться, — прошипел гость сквозь сомкнутые зубы, едва ли не извергая яд изо рта.       — Наверное, если бы они знали, что ты у нас дома, они были бы хотя бы чуточку тише, — прошептал Антон, плюхаясь обратно на подушку.       — То-о-очно, — протянул Пятифан. — Они же не знают, что я здесь.       Антон кивнул и, заметив на себе взгляд, покосился на хулигана. Парень уже не спал, а смотрел своими ультрамариновыми глазами на блондина, будто вглядываясь в самую душу. Заметив ответный взгляд друга, Рома привычно оскалился и начал разговор:       — И часто они так?       — Каждый день. Как кошка с собакой, вот честно, — прошипел гневно Петров, давая волю эмоциям и сжимая кулаки.       На хулигана невольно нахлынули воспоминания о стычке Антона с Бабуриным. В тот раз парень корчил такую же гневную рожу, как сейчас. Этот взгляд холодных голубых глаз будто что-то будоражил внутри хулигана. А тонкие обескровленные губы, что кривились в неком презрении и ярости, заставляли невольно прийти в детский восторг.       Рома неосознанно усмехнулся и, взъерошив копну блондинистых волос, принял сидячее положение и уперся спиной в холодную стенку.       — Пойдем есть? — спросил Антон, слабо улыбнувшись, смотря на расслабленного друга.       Рома перевел взгляд с окна на друга и, усмехнувшись, спросил:       — Думаешь, им сейчас до нас?       — А что, мы из-за них должны голодными сидеть? — спросил Петров, а Ромка задорно усмехнулся и начал вставать с кровати. — Только… Постарайся не материться. Ладно?       — Да понял я, чё ты? Не совсем же я поехавший. Хотя… — ответил хулиган, приобнимая друга за плечо и с улыбкой двигаясь на выход из комнаты.       Придя на кухню, родители замолкли и перевели немного психованный и удивленный взгляд на парней. Антон молча подтолкнул Рому к столу. Пятифан, чувствуя себя немного не в своей тарелке, ощущая на себе все эти взгляды, молча сел за стол, и голубоглазый последовал его примеру.       — Мам, пап, это Рома, мой друг. Ром, это моя мама Карина и папа Серёжа, — познакомил всех друг с другом Петров, и Рома точно слышал в голосе сквозящий холод и злобу.       Пятифан даже немного поежился, будто его обдало ледяным ветром. Парень невольно улыбнулся, понимая, что с ним очкарик более честный и веселый, чем, например, в школе или дома.       — Приятно познакомиться, — прохрипел сонным голосом Рома, посмотрев на родителей друга.       Мама. Высокая и стройная женщина. Многотонная усталость сказывалась на бездонных карих глазах необычайной красотой и какой-то материнской эстетикой. Среднего размера губы подрагивали, будто женщина сейчас заплачет. Прическа каре на нежных тёмно-каштановых волосах смотрелась довольно привлекательно, никто бы и не дал этой великолепной даме тридцать четыре года. Одета женщина была в обычное трикотажное тёмно-бордовое платье.       Отец. Высокий мускулистый мужчина с густой бородой и усами. Густые каштановые волосы с едва заметной сединой. Карие глаза блестели злостью и негодованием от предыдущего разговора, а брови были сдвинуты к переносице. Сергей же носил белую рубашку, поверх которой был синий пуловер с v-образным вырезом и чёрные брюки.       — Здравствуй, — сказал четкий и басистый голос отца.       — Здравствуй. Будешь жареную картошку с грибами? — спросила Карина, и на губах появилась усталая, но искренняя улыбка.       — Конечно, — ответил Рома, представив, что сейчас сытно поест хоть раз в жизни.       «И в кого Антон такой светлый? Родители, вон, тёмные…», — нахмурившись, подумал Рома, но из мыслей его вывел вопрос:       — А кисель будешь? — спросила женщина, оборачиваясь.       — Да.       Антон, улыбаясь и хихикая в кулак, смотрел на то, как его друг на все отвечает положительно и изредка кивает. Рома, зыркнув на блондина, зло свел брови к переносице и пнул парня в колено под столом. Петров тихо заскулил, отводя лицо к окну и хватаясь за коленку. Хулиган на это лишь мимолетно оскалился и в скором времени уже смотрел на желанную порцию пищи с улыбкой.       Антон с мамой начали говорить о том, что надо позаниматься с Олей, ибо девочке скоро в первый класс поступать. Рома отрешенно посмотрел в окно, но тут его похлопали по плечу и парень, вздрогнув, повернулся. Это был Сергей. Тот, встав из-за стола, позвал мальчика за собой.       Пятифан тихо вышел следом и пошёл за главой семейства. Сергей, накинув желтоватую дубленку, снял с вешалки старую, чёрную массивную куртку и подал её Роме.       — Так у меня есть же.       — Видел я, в чем ты ходишь, так что не перечь и надевай, — сказал строгим голосом мужчина, смерив парня суровым взглядом ореховых глаз.       Рома не стал возникать и натянул куртку. Та была очень теплой и удобной, хоть и едва ли не закрывала юноше колени.       — Молодец. Теперь пошли, — сказал кареглазый и, открыв дверь, вышел на улицу.       Рома последовал его примеру, застегиваясь на ходу. В глаза, как смертоносная стрела, врезался луч солнца и подросток, прищурившись, поднял руку, как бы делая козырек от солнца. Открыв глаза, парень увидел типичное утро в тайге. Хвойные деревья, полностью покрытые снегом, блестели от солнца. В деревянных домах уже горел свет и топились печи. Тропинки уже были протоптаны в нужные места, а на небе изредка пролетали пучковатые молочные облака.       Приезжие сказали бы: «красиво», а Ромка бы ответил: «обычно».       — Держи, — сказал Сергей, протягивая парню сигарету из красной пачки «Мальборо» и поправляя пепельницу, что стояла на перилах.       Рома в шоке переводил глаза то на отца Антона, то на протянутую ему сигарету. Его шокировало всё: то, что ему, четырнадцатилетнему пиздюку, предлагают сигарету, и не абы кто, а строгий отец Антона, так ещё сигареты не из дешевых — «Мальборо» был по цене на одной ступени с «Винстон». Рома же с Бяшей курили обычные «Магна». Сигареты не были плохими, нет. Они не уступали дорогим в плане качества, но у дешевых сигарет по типу «Магна» был один недостаток — те сгорали, как спички, за пять-восемь затяжек, не больше.       Попробовать хотелось, но Рома все равно ждал какой-то подлянки: а то вдруг его так проверяют, курит он или нет. Пятифан не мог подставиться перед родителями Петрова, из-за чего уже хотел отказаться, как вдруг Петров старший сказал:       — Не бойся. Мы с женой сразу почувствовали запах табака от тебя, хоть ты и был в одежде Антона. Да и я часто видел тебя курящим.       Рома онемевший, кое-как, но принял сигарету и, сунув её в рот, посмотрел на мужчину, надеясь на то, что у того будут спички, ибо свою зажигалку парень оставил в мастерке наверху. Мужчина, увидев ожидающий взгляд синих глаз, хмыкнул. Достал бензиновую стальную зажигалку и приметил блеск в глазах Ромы. Тихо засмеявшись, дал парню прикурить.       Тот, умело втянув воздух, прикурил, и вскоре, зажав никотиновую палочку между средним и указательным пальцем, выдохнул дым в атмосферу, тут же втягивая его носом.       — Умелый, да? — спросил, усмехаясь, отец, смотря на отработанные до автомата движения подростка.       — Ага.       — Ты вот что, Ромка, ответь мне честно: как ты подружился с моим сыном? — спросил мужчина, выпуская изо рта серый смог.       «Неприятный вопрос. То ли соврать, то ли правду ответить. Вроде мужик хороший, чё врать-то?», — подумал Рома, вновь затянувшись, держа никотиновый дым во рту.       — Первая встреча была так себе… Моей компании он не понравился, и те решили его проучить. Думал, хлюпик и размазня, сосунок… — начал рассказывать хулиган, выдыхая дым и вновь затягиваясь, вспоминая тот судьбоносный день. — А в итоге самого жирного из нашей компании уделал, в моральном и физическом смысле. Уважать, короче, его стал, — сказал, усмехаясь, Рома, выдыхая сгусток дыма и скидывая пепел в пепельницу, что стояла рядом.       — Можно сказать… От врагов к товарищам, — усмехаясь, ответил мужчина, затягиваясь и смотря на лицо подростка, что окончательно расслабился из-за разговоров об Антоне.       — Слушай, я смотрю ты парень хороший, со своими, конечно, тараканами и загонами в голове, но все же… Все мы не без изъяна. Я что имею в виду-то… что ты, пацан, далеко пойдешь, — сказал мужчина, скидывая пепел в пепельницу.       — Стараюсь, — прохрипел Рома, всматриваясь в снег и думая о чём-то своем.       — Вижу по рукам, ты любишь кулаками помахать, — сказал отец, косясь на руку с зажатой сигаретой между пальцев. Разбитые в кровь казанки подростка были покрыты грубой корочкой.       — Не люблю… Но приходится, — сказал собеседник, затянувшись, а синие глаза блеснули серьезностью и жестокостью.       — Понимаю, — ответил кареглазый, слабо кивнув.       Мужчина в две сильных затяжки загубил сигарету и, затушив ту о пепельницу, пошёл в дом. Рома последовал его примеру.       Скинув куртку на вешалку, юноша прошёл за отцом на кухню, где на него уставился Антон с немым вопросом, который вскоре озвучила его мать:       — Куда ходили? Мы вас потеряли.       — Болтали о всяком на крыльце, — ответил отец за Рому.       — Ага. Ну… Ладно, я думаю, мне пора домой, — ответил Пятифан, взглянув на всех по очереди.       Родители лишь понимающе кивнули. Парни пошли на выход, и шатен вдогонку услышал крик Карины:       — Ром, ты уж заходи к нам почаще!       — Да, а то нечасто Антон водит сюда друзей, — поддержал отец.       — Да без проблем, — ответил Рома, мысленно решая заходить за парнем каждое утро в школьные дни.       Зайдя в комнату, парень подошёл к стулу со своей одеждой и начал переодеваться. Антон, приложив кулак к губам, склонил голову вниз.       — Тох, мы в понедельник зайдем за тобой, так что собирайся пораньше. Понял?       — Зачем за мной заходить?       — Ты дебил? Ты, блять, идешь каждый раз в школу через ебучий лес, где по твоим словам и происходит вся дичь!       Хозяин комнаты замолк, осознавая, что о нём так грубо, но в тоже время мило беспокоятся. Рома хоть и был в частности серьезным и жестоким, но иногда раскрепощался и был довольно-таки веселым и заботливым.       Застегивая наконец мастерку, Рома, пошарив по карманам, нашёл мятную жвачку и, закинув одну штуку в рот, оскалился. Подойдя к подростку, дыхнул тому в лицо и сказал:       — До понедельника, Тох.       Антон, сморщив нос от запаха мяты, раздраженно прошипел:       — До понедельника…       Уже в коридоре, надевая кожаную куртку, Рома попрощался с родителями друга и ушёл.       Когда дверь захлопнулась, Петров пошёл к сестре, уже представляя её мягкую и детскую улыбку. Открыв дверь, парень удивился — Оля спала. Девочка обычно в семь утра уже летала, как торпеда, по всему дому, а тут почти час дня, а она дрыхнет.       Петров молча сел на стул, достал из ящика сестры карандаш и бумагу, начиная рисовать: свою маленькую и беззащитную сестренку, что сейчас спала на своей кровати и напоминала ангела, сошедшего с небес.       Когда Антон уже заканчивал рисовать, белый комочек на кровати задвигался и в скором времени разлепил глаза.       — Тоша? Ты что, ждал, пока я проснусь? — спросила девочка, хихикая.       — Я проводил время с пользой, Оль, — ответил Антон, улыбнувшись, вставая и отдавая сестре листок с рисунком.       Сонные глаза заблестели всеми цветами радуги и девочка, вскочив с кровати, повисла на шее у брата.       — Тоша, ты лучший! Это очень красиво!       Петров лишь ласково улыбнулся, прикрывая глаза и погладив девочку по пышной копне белокурых волос, спросил:       — Ну, а как же сова? Не беспокоила на этот раз?       — Не-а! — воскликнула девочка, посмотрев в глаза брата. Голубые глаза девочки сейчас напоминали целый космос со множеством звезд, в которых хочется утонуть.       «Сейчас придется её расстроить…», — подумал, вздохнув Антон.       — Оль… мне мама сказала с тобой позаниматься.       Девочка зашлась в истериках, криках и соплях. У брата сердце кровью обливалось, смотря на это, но он ничего не мог с этим поделать. После пятнадцати минут шоу, девочка успокоилась и все-таки села заниматься. Антон сам был не в восторге — в школе учеба, дома — тоже учеба… Голова уже шла кругом от цифр, букв и всяких правил.       Петров занимался с девочкой почти весь день, иногда делая перерыв на просмотр мультиков и перекус, состоящий из хлеба со сгущенкой.       Вечером парень читал комиксы про черепашек-ниндзя и поедал печенье с чаем. Юноше хотелось думать, что он опять сладко уснет, но парень уже чувствовал, что сон не идет от слова совсем… Блондин надеялся, что и в этот раз к ним не придет какая-нибудь хрень из леса. Но предчувствие не обманешь.       Ночь. Парень не сводит глаз со штор, что закрывали его окно. Через где-то час глаза стали стремительно слипаться, но, внезапно, перед окном пролетает силуэт толстой, большой совы.       «Оля!», — подумал Антон и, подорвавшись с места, рванул к сестре в комнату.       Влетев, как пуля, в комнату девочки, Антон взглядом отыскал сестру, что уже со слезами на глазах смотрела на мрачный силуэт таинственной птицы за шторами. Оля, увидев брата, рванула к нему и закричала:       — Она вернулась! Сова прилетала! Тоша, прогони её! Прогони-и!       — Оля-я-я, Антоша-а-а, откройте окно-о-о-о, — послышался скрипучий, надломанный голос за окном.       Петров, закрыв собой сестру, смотрел на окно. Вдруг, существо раскрывает крылья в стороны, от чего комната ещё больше погружается во мрак, и начинает громко ломиться внутрь, едва не отрывая косяк от окна.       — Впусти меня! Впусти меня! Впу-у-у-усти меня-я! — орала птица истерическим голосом, и косяк окна жалобно и пугающе начал скрипеть.       Оля давно упала на пол и плакала навзрыд, а у Антона затряслись коленки, и по спине пробежал табун мурашек.       Парень, сжав зубы, огляделся. Найдя Олину большую тетрадку с раскрасками, поднял её, кинул со всей силы в окно и закричал:       — Убирайся отсюда!       Сова от неожиданности соскользнула с подоконника и упала, тут же улетая. Антон напряженно выдохнул и присел на корточки перед Олей. Парень, прижав сестру к себе покрепче, начал её гладить по голове и шептать успокаивающие слова:       — Оленька, она улетела, все хорошо, я рядом. Никто тебя не тронет. Я не позволю.       Девочка молча тряслась и прижималась к брату. Антон поднял сестру и, уложив на кровать, лег на край и предложил:       — Давай я колыбельную спою?       — Нет! Я не хочу спать! Она снова прилетит!       — Оль… Если прилетит, я её снова прогоню. Ты мне веришь?       Блондинка, всматриваясь в голубые глаза, что блестели мужеством, прошептала:       — Спой.       Антон лишь закусил губу. От страха все возможные колыбельные просто вывалились из головы парня, и язык не ворочался даже для того, чтоб что-то сказать, не то, что петь.       — Ложкой снег мешая,       Ночь идет большая,       Что же ты, глупышка, не спишь?       Спят твои соседи,       Белые медведи,       Спи и ты скорей, малыш!       Мы плывём на льдине,       Как на бригантине,       По седым суровым морям.       И всю ночь соседи,       Звёздные медведи,       Светят дальним кораблям, — запел Антон мягко и бархатно, пытаясь пародировать голос матери, но пацанские хрипловатые отголоски все равно присутствовали.       Уже через полчаса девочка тихо сопела на груди у брата, видя сладкие, добрые сны. Антон же провел бессонную ночь, разглядывая очень интересный белый потолок, закинув свободную руку за голову.       В шесть утра подросток освободился от захвата сестры и, пройдя в свою комнату, распахнул шторы.       Петров, зевая, спустился вниз, где отец тут же вручил ему лопату и приказал расчистить дорожку от снега. Антон молча закатил глаза. Одевшись, парень пошёл на улицу и, видя сугробы с него ростом, мученически застонал.       Антон начал работать. Лопата была тяжелой и большой, да и снега оказалось немало. Подросток кое-как поднимал инструмент и перекидывал набранный снег себе за спину, пыхтя, как паровоз.       Петров так провозился целый час. Щеки и нос красно-бордовые, словно мамин домашний борщ. Бледные губы покрылись синим оттенком. Все тело ныло от физической нагрузки, а руки покрылись мозолями. Мальчик кое-как доволочил ненавистную лопату до дома и, стукнув ей о крыльцо, заволок внутрь. Подросток, сняв уличную одежду, прямой наводкой пошёл в душ, чувствуя, как одежда мерзко липнет к телу от пота.       Уже в восемь утра подросток спал без задних ног на кровати после принятия душа. В три часа дня Антон проснулся от того, что мать тормошила его и звала есть. Петров лениво, без сил и с болью в теле, пошёл вниз. Запихав в себя кашу, Антон уже вышел из-за стола, как вдруг услышал тарабанящий звук по двери и, нахмурившись, пошел в коридор.       — Кто там?       — Тох! Открывай! Разговор есть!       Антон, узнав голос хулигана, нахмурился и отворил дверь. На крыльце стоял Рома. Запыхавшийся и нервный.       — Что случилось?       — Сова прилетала? — спросил шёпотом Рома, щурясь и всматриваясь в глаза собеседника.       — Да.       — И ко мне тоже! — воскликнул взбудоражено Рома, размахивая руками.       Антон был шокирован такой новостью — теперь сова доставала не только семью Петровых, но и Рому. Дела набирали скверный оборот.       — Давай продолжим в моей комнате.       Рома, посмотрев на кухню, откуда исходили голоса родителей, кивнул. Проходя мимо, Рома поздоровался и прошёл дальше, входя в комнату подростка, как к себе домой.       — Не помнишь, когда она к тебе прилетела? — спросил Антон, хмуря брови и щуря глаза, садясь на кровать.       — Где-то в полвторого ночи, — протянул задумчиво Рома, садясь рядом. — Тох, тебе эта инфа что-то дает?       Антон кивнул и прошептал:       — Судя по всему, после того как я прогнал её от Олиного окна, она тут же полетела к тебе… Ты далеко от меня живешь?       — Не особо. Минут десять пешком. Я еле дождался, чтоб к тебе прийти.       — Мог и не ждать. Я не спал.       — Да? Ну, оно и ежу понятно: кто после такого уснет.       — Оля, — усмехнувшись, ответил Антон.       — Как я понимаю, Оля твоя сестра… Младшая.       — Да.       — И как ты только заставил её уснуть?       — Пообещал, что не дам в обиду и спел колыбельную, — спокойно ответил Антон, пожав плечами.       — Мужик, — одобрительно протянул Ромка, похлопав друга по спине, а рот изогнулся в зверином оскале.       Антон, лишь улыбнувшись, кивнул. Настала тишина. Приятная, легкая и непринужденная. Оба что-то осмысливали и думали, не мешая друг другу. Петров же думал, что и сегодня все не пройдет без происшествий, а значит надо готовиться морально к худшему. Не хотелось забивать этим голову и накручивать себя, но по-другому никак. Иначе им крышка.       — А ты как сову-то смог прогнать?       — Не поверишь, — ответил Антон, усмехнувшись и покачав головой. — Я кинул в окно Олькиной раскраской, а сова испугалась, походу, и улетела.       Рома расхохотался, плюхаясь на кровать и раскинув руки. Антон усмехнулся.       — Серьезно, блять?! Раскраской? — переспросил Рома в истерическом хохоте, не веря своим ушам.       — Ага. Сам в шоке. А она… г-говорила с тобой? — спросил Антон, и голос невольно задрожал.       — Да. Просила, чтоб я окно открыл. Угрожала, что иначе выклюет тебе глаза, — прохрипел сухо Рома, сев и сложив руки в замок.       Антон замолчал. Невольно детское воображение начало рисовать эту картину и подростка передернуло.       — Я как ошпаренный к тебе побежал… Че уж скрывать, струхнул мальца.       Петров посмотрел на Рому, тот гнетуще и серьезно сверлил свои руки. Казанки до сих пор не зажили, казалось, что даже стали больше разбиты. Антон онемел, не зная, как поддержать друга — все-таки друзей у него за всю жизнь было немного, от силы штуки три. Блондин, уверенно положив руку Роме на напряженное плечо, сказал: — Не стоит нырять в неизведанный омут с головой. Потонешь. Короче, не забивай голову всякой дичью, а то уедешь в карете с красным крестом.       Рома в шоке взглянул на Антона. В сапфировых глазах заплясали дикие черти и, привычно оскалившись, Пятифан сказал:       — Фига ты философ.       — А ты как думал? — улыбнувшись, сказал Антон. — Слушай, ты уже ел?       — Издеваешься? — грустно усмехнувшись, спросил Рома. — Мне кусок дома в горло не лез даже.       — А у нас полезет? — спросил с издевкой Антон, вставая с кровати и разбавляя обстановку.       Петров начал привыкать к Роме. К его немного грубой и агрессивной манере общения. К его частым и неожиданным визитам. К его принципам и поведению.       Блондин уже не боялся острить и шутить рядом с хулиганом. Может, он однажды даже наорет на синеглазого, но, наверное, это будет последнее, что он сделает в своей жизни…       — А ты как думаешь, умник? — спросил, привычно усмехнувшись, Рома, вставая с кровати и давая Антону смачный щелбан. — Погнали на кухню.