Тревога

      Уже на кухне Антон заметил, как его родители спокойно и мило беседуют между собой. Заметив мальчишек, женщина улыбнулась и позвала тех за стол, сообщив, что сегодня у них бельгийские вафли с кленовым сиропом. Рома не понял, что это за вафли и, нахмурившись, сел. Голубоглазый, зная, что это и сколько стоят компоненты для их приготовления, удивился, захлопав глазами, едва не присев мимо стула, если бы синеглазый не пододвинул тот ближе.       — М-мам? А с чего такой пир? Мы кого-то ограбили? — спросил Антон, заикаясь.       Рома усмехнулся. Когда Карина уже хотела ответить, в кухню влетает маленькая белобрысая торпеда. И над поверхностью стола появляются любопытные, веселые голубые глаза, смотрящие на синеглазого гостя.       — Оль, это Рома, мой друг. Ром, это моя младшая сестра Оля, — сказал Антон, подзывая девочку подойти к нему.       Белобрысое чудо подошло к брату, встав между ним и гостем. Петрова младшая повернулась к Роме и спросила:       — А ты учишься в той же школе, что и Тоша?       — Ага. Только я в параллельном классе, — ответил синеглазый, пытаясь выдавить улыбку, что получилось ужасно натянуто.       — Ладно, Оль, садись, будем есть вафли с сиропом, — сказал Петров, пытаясь не заржать со своего друга.       — Вафли?! Ты не обманываешь? Как круто! — прокричала девочка, сев напротив парней.       Рома горел желанием пододвинуться к Антону поближе, от этого маленького сгустка энергии и позитива, но понимал, что выглядеть это будет странно и не по-Пятифановски.       На стол выгрузилась большая плоская тарелка с горкой из вафель в виде сердечек, политых сладким кленовым сиропом. Выглядело ужасно аппетитно, у всех уже невольно начали течь слюнки, а глаза заблестели. Все-таки это был необычайно дорогой деликатес для детей, которые только и делают, что хлебают кашу, что уже прет через все дыры, да картошку с грибами от которой уже коробит. Мясные продукты тоже были для высшей свиты, из-за чего те присутствовали только на серьезных праздниках, наподобие Нового Года или Дня Победы.       Через мгновение на столе перед каждым появился чёрный чай. Потом и куски булки, на которых была густая шоколадная паста. У Антона челюсть чуть не познакомилась с поверхностью стола.       — М-мам, — проблеял Антон, поднимая на Карину благодарный, но шокированный взгляд.       — Скажи спасибо папе. Его повысили на производстве, — сказала женщина, положив руку мужчине на плечо, от чего тот оторвал взгляд от газеты и, слегка улыбнувшись, посмотрел на сына.       — Пап… Спасибо, — сказал блондин, улыбнувшись и чуть не заплакав.       Заплакать ему не дал Ромка, что беспардонно засунул Петрову в рот вафлю и на веселе сказал:       — Давай ешь, а то пока сопли на кулак наматываешь мы все и съедим с Олькой твоей.       Блондин, взяв в руки вафлю, что была во рту, начал уплетать её за обе щеки. Немного прервавшись, парень взглянул на Рому. Пятифан будто сорвался с цепи, но в хорошем смысле этого слова. Глаза цвета аконита блестели детским восторгом и весельем.       Хулиган жевал быстро и перескакивал то на вафли, то на булку с шоколадной пастой, набивая щеки, будто у него кто-то отнимет.       Петров усмехнулся и тут же увидел, как на него стрельнули сапфировые глаза. Рома нахмурился и Антон засмеялся в голос, уж слишком забавно выглядел Пятифан с нахмуренными бровями и набитыми едой щеками. Будто на него глядит злющая такая белка или хомяк.       — Ты чё, надо мной ржать вздумал? — спросил Рома с набитым ртом, а Антон уткнувшись лбом в стол начал истерически хохотать.       Родители смотрели на это и улыбались. От такой картины хотелось баловать детей чаще и видеть их задорные улыбки каждый день без исключений.       Когда все поели, то Рома с Антоном решили погулять, но сначала решили зайти за Бяшей. Все-таки надо и бурята посвятить в их дела и планы.       Уже стоя на крыльце, голубоглазый отошёл подальше, а синеглазый постучал. Дверь открыл заспанный Бяша в спортивных чёрных штанах и толстовке.       — О, Ромка, на.       — Здоров.       — О, а Тоха чё тут ошивается, на?       — Привет, — поздоровался неуверенно Петров, сглотнув.       — Он теперь везде с нами. Выходи, надо побазарить, — сказал Рома, вздохнув.       — Пять сек и я как штык, братан, на.       Вот вся троица идет по тропинке, и Антон активно докладывает буряту всю информацию, что знает, а Рома лишь согласно кивает, дабы показать Бяше, что тот должен верить Петрову. Блондин говорил и говорил, язык уже немел всё рассказывать, но видя, как его внимательно слушают, продолжал. Закончив рассказ, кареглазый спросил:       — Почему только вас троих, на? Почему именно Ромка, Олька и ты, на?       — Ты это у них спроси! Нам-то откуда знать? — огрызнулся Рома, явно вновь принимая свое естественное обличие уличного агрессора, отвечая за Антона.       — А у твоей сестры нет маски, на? — спросил беззубый, от чего хулиган немного впал в ступор, ибо бурят редко спрашивал что-то нормальное и логичное.       — Нет. Но мне кажется, это ненадолго, — прошипел с горечью в голосе блондин.       — Тох, ты не дрейфь ток, мы же их на британский флаг порвем, пусть только сунутся к нам! — закричал Рома, стукнув себя кулаком в грудь и рассмеявшись.       — Это точно, на! Ты же сову, бля, до инфаркта довел раскраской, на! — поддержал Бяша друга, гогоча.       Парни гуляли и думали, что делать и как себя вести. Потом компания начала играть в снежки из-за Бяши, что от скуки кинул Антону в затылок смачный ком, из-за чего Рома, оскалившись, кинул снежок в Бяшу, желая мести за своего очкастого друга. А потом и блондин сам за себя отомстил. Когда узкоглазый уже лежал на снегу, то голубоглазый нашёл огромный ком снега от сломанного снеговика и, подняв его, понес к кареглазому. Синеглазый, заржав как гиена, помог очкарику донести снежный шар, и те скинули его на Бяшу, в унисон разразившись в диком хохоте. Улица наполнилась детским, веселым смехом мальчишек и нелестной, но забавной бранью беззубого.       Так продолжилось недолго, ведь у Антона от усталости закружилась голова и тот оперся о ближайшее дерево. В ушах зазвенело, а в висках, как в барабанах, оглушительно забила кровь. Как из-под толщи воды Петров услышал знакомый голос: — Тох? Ты чё? Плохо? Давай руку. До дома доведу.       Рома. Петров устало вздохнув протянул дрожащую красную руку вперед и поднял голову на хулигана.       — Антон! Беги, долбаеб очкастый! — послышался голос откуда-то сзади, и Антон обернулся.       По спине пробежался холодок, и в мозг кольнуло осознание. Рома. Позади стоит Рома с Бяшей, а на лицах их ужас и волнение. А кто тогда стоит перед ним? Кто хотел отвести его до дома? Оборачиваться было до одурения страшно и жутко, в ушах зазвенело ещё больше, будто по мозгам било молотком.       «Хоть бы сознание не потерять…», — подумал Антон и резко развернулся обратно.       Перед ним тоже стоял Рома. Но не тот Рома, а тот, что из его жутких кошмаров. В маске волка. Волк лишь открыл пасть, норовясь откусить блондину добрую, лобную долю его мозга. Петров ловко уклонился, отойдя резко в сторону. А через секунду очкарика сзади хватают за запястье мозолистые и грубые дрожащие руки и тянут назад.       — Я же сказал, сука, бежать! — зарычал утробно Рома, вдарив своей недо копии куда-то в область пасти, от чего та упала и превратилась в обычного волка.       Существо встало и, смотря на мальчиков, гортанно зарычало. Те замерли, как статуи, кроме синеглазого — тот уже тихо засовывал руку в карман мастерки, доставая нож-бабочку.       Волк прыгает на них, и Пятифан, закрыв друзей собой, махнул ножом. Мгновение — и на морде волка появляется глубокая полоска, из которой сочится алая кровь.       «Я думал, они способны действовать только ночью!», — подумал Антон, отступая назад вместе с Бяшей.       — Р-ром… Б-бежим, — прохрипел, заикаясь, Антон, схватив хулигана за рукав куртки.       Мальчики побежали. Бежали до боли в легких и до чёрных пятен в глазах. Бежали, зная, что борются за жизнь. Рома бежал впереди, держась за руки с Петровым, а блондин в свою очередь держал Бяшу за запястье, волоча того за собой.       Ребята в ужасе забежали в первый попавшийся магазин и под ошарашенные взгляды посетителей прошли вглубь. Парни чувствовали страх, пожирающий изнутри, и каждый пытался обмозговать все происходящее. Рома с Петровым, что так и держались за руки сверлили стеллаж с печеньем, думая о чем-то своем. Бяша же стоял позади друзей и переводил дыхание. Как оказалось, бегун из него так себе. Даже Петров бежал быстрей, да и отдышка у того сейчас была слабая. Вот что значит не запачканные легкие. Ромка так вообще уже давно отдышался. Оно и понятно: парень хоть и курил, но привык к физическим нагрузкам.       — Что будем делать? Мы даже в светлое время суток в опасности, — прохрипел Антон, а в глазах до сих пор темнело. Предобморочное состояние, не иначе.       — Они же могут поджидать нас где угодно, на! — вскрикнул испуганно бурят.       — Из-за чего нам надо всегда находиться в толпе или хотя бы не по одиночке, — прохрипел голубоглазый кивая и в скором посмотрев на Рому.       — Тох, носи-ка ты с собой что-нибудь, — сказал хулиган, серьезно хмуря брови и прожигая стеллаж ненавистным взглядом, сжимая чужую руку.       — Ромка прав! Носи ножик, вон, как он или как я, свинчатку да электрошокер, на, — сказал Бяша, достав из кармана куртки кастет с выступами из свинца и маленький электрошокер.       — На крайняк найди газовый баллончик, я не знаю… Или хочешь, я отдам тебе свою старую Финку? — спросил Рома, устало вздохнув и повернувшись к другу.       — Финку?       — Ножик такой. Тох, ты чё? Не тупи, — сказал, усмехнувшись, хулиган, а ультрамариновые глаза потеплели.       — Было бы хорошо… Ром, может отпустишь мою руку? — спросил Антон, посмотрев куда-то в сторону, но только не на своих приятелей.       Друзья округлив глаза посмотрели вниз и шатен как ошпаренный отдернул руку.       — Рефлекс, — решил оправдать себя подросток, отводя взгляд и направляясь вон из магазина.       — Ты хорошо среагировал. Если бы не ты, кто знает, что бы с нами было, — ответил честно Антон, идя бок о бок с Пятифаном.       — Видел какой ты этой суке порез оставил, на?! — загоготав, поддержал Бяша, идя с другой стороны от Ромы.       Синеглазый заулыбался. Парни, немного озираясь по сторонам, вышли на улицу. Уже вечерело, а это плохой знак. Парни подошли к дому Антона и встали около калитки.       — Мы завтра за тобой зайдем. Да и Финку заодно тебе отдам. Я её сегодня тогда заточу хорошо и чехол попробую найти, — сказал Ромка, закурив.       — Ладно… Спасибо, Ром, — сказал Антон кивнув, смотря на шатена и тот привычно оскалился и передал сигарету буряту. — Тогда до завтра, ребят. Будьте осторожны.       — Ага. До завтра, Тох, — сказал Ромка, улыбнувшись.       — Покеда, на, — ответил Бяша, затянувшись, и Антон ушёл в дом, а парни на всякий случай засунули руки в карманы, чтоб схватить сразу оружие, пошли домой.       Петров весь вечер сидел в комнате Оли, дожидаясь сову. Но когда настала ночь, парень еще немного подождал и лег с сестрой рядом, заснувши.       Утром парень поел вафель, что остались со вчерашнего дня и начал одеваться в такую ненавистную школу. Хотя с Бяшей и Ромой, может, его мнение об учебном заведении поменяется.       Надев белоснежную рубашку с чёрными брюками и носками, Антон завязал галстук и, поправив очки, взял свой портфель со стула, направившись вниз. Петров натянул зимнюю обувь, потом куртку и под конец шапку. В дверь тут же постучали.       «Уже пришли», — отозвался в голове внутренний голос, а на душе стало приятно и тепло.       Открыв дверь, Петров увидел своих улыбающихся друзей.       — О, ты уже одетый, на!       — Красава, Тоха! Думал, ждать тебя придется, — сказал Ромка, выдыхая дым.       — О, Антон, твои друзья здесь. Поделись с ними вафлями, — сказала мама, выглянув из кухни в коридор, вытирая руки о передник.       — Здрасте, — сказал Бяша, втянув голову в плечи и неловко улыбнувшись.       — Здравствуй, — сказала женщина, улыбнувшись.       Петров молча прошёл на кухню и через секунду вышёл к улыбающимся друзьям уже с пакетом вафель. По дороге в школу парни их поедали и говорили то о мистической херне, то о всякой бытовой дичи.       На полпути в школу Ромка что-то сунул Антону в куртку. Петров, нахмурившись, полез в карман и на ощупь понял, что это нож.       — Не сверкай им особо, а то проблемы будут, — шепнул Пятифан, заходя на крыльцо школы и вставая рядом с дверью.       Антон молча кивнул и стоял рядом, дожидаясь, пока те загубят несчастную сигарету.       В школе Антон переоделся и уже хотел пойти в гардеробную, чтобы сдать вещи, но у него беспардонно выдернули те из рук. Петров посмотрел на того, кто посмел, но в скором успокоился. Всего лишь Ромка. Парень, оскалившись, держал в одной руке свои вещи, а в другой чужие, и вновь скрылся в потоке школьников вместе с Бяшей.       Поднявшись на второй этаж, Бяша с Ромой сели на подоконник, смотря в окно. Петров же стоял напротив друзей и тоже смотрел в окно. Парни молчали.       — Скоро весна, — прошептал Антон тихо, но друзья услышали.       — Нет, бля, осень на, — засмеявшись, ответил Бяша, а синеглазый улыбнулся, покосившись на Петрова.       — Любишь весну? — спросил Пятифан, зевая.       — Нет. Терпеть не могу.       — Правильно, Тоха! Да чем она может нравиться, на?! Слякоть же, на! — вскрикнул Бяша, и Рома кивнул.       — Я вот зиму люблю. А вы какое время года любите тогда? — спросил, нахмурившись, Петров.       — Ну да, зима в принципе прикольная, на. Но я больше люблю лето. Ну, знаешь там, солнце, легкая одежда, — хихикая, ответил Бяша.       — А ты, Ром?       — Я тоже, — ответил спокойно Рома, вновь зевнув. Уж не любил парень вставать рано, это было видно: сразу такой тихий и неразговорчивый.       Прозвенел звонок, и парни разбрелись по своим классам. Уроки проходили словно по маслу. Антон то ли не слышал, чтоб о нем шептались, то ли о нем и вправду сегодня никто не шептался.       Через пару уроков Бяша с Ромой позвали парня в курилку, сказав, что есть инфа. Придя в нее, Петров подошёл к стоящим около забора парням.       — Не буду тянуть кота за яйца. Помнишь мужика с заячьей губой, которого Бяша ещё придурком передразнил? — спросил Рома, затягиваясь, и передавая Бяше сигарету.       — Я без очков был, так что смутно, но да.       — Ходят слухи, он убивает детей, на, — сказал Бяша, забирая сигарету и затягиваясь.       — Это имеет место быть… Ведь я часто его вижу, — пробормотал Антон, потирая подбородок.       — Серьезно? Блять, Тох, как ты оказываешься каждый раз в центре всего пиздеца и остаешься цел? — спросил Ромка, забирая сигарету и затягиваясь.       — Не знаю. Но в любом случае это объясняет, почему дети с такой скоростью исчезают. Один ребенок из-за жителей леса, другой — из-за маньяка…       — Не загоняйся, зайчик, — сказал Ромка, похлопав парня по плечу и выдохнув дым блондину в лицо.       Антон закашлялся, а Рома с Бяшей заржали. Синеглазый, докурив, начал говорить с голубоглазым о всякой мистической херне и смеялся. Беззубый же слушал, иногда тоже посмеивался.       Ещё парочка уроков и Антон пошёл в раздевалку со своими друзьями. Пятифан вновь принес парню одежду, и они начали одеваться. Быстрей всех оделся, естественно, Бяша, потом Рома, а в скором и блондин. Выйдя из школы, парни увидели у забора того самого мужчину. Вся толпа школьников потоком огибала его. Рома же пошёл напрямик. Блондин и узкоглазый пытались его оттащить в сторону, но не в какую. Петров невольно прижался к руке шатена за которую недавно тянул парня подальше. А чёрноглазый прошёл как-то в сторонке от друзей. Они прошли мимо и заметили этот мажущий изучающий взгляд.       «Чёртов Пятифан, теперь он нас запомнил!», — жмурясь, подумал Антон.       — Хочешь пройтись со мной под ручку, а, Антошка? — спросил оскалившись Рома, смотря, как Антон держит его за локоть, прижимаясь. — Нехуй, я не из этих.       Антон, увидев то, что держит друга за локоть, отскочил от парня. Бяша с Ромой залились диком хохотом, держась за живот.       — Придурки, — прошипел Антон, идя впереди.       Уже подойдя к калитке, парни начали прощаться, и Антону на мгновение показалось, что в лесу засверкали чьи-то глаза. По спине прошелся табун мурашек.       — Будьте аккуратны по дороге, — сказал Антон, сглотнув.       — Слушай, Тох, я сейчас Бяшу провожу и, может… У тебя переночую? — спросил Рома, как бы невзначай.       — Думаешь, это безопасно? — спросил Антон в недоумении, и Рома притих. — Может… Бяш, не хочешь остаться у нас? У нас есть шоколадная паста.       — Я только за, братан, на! — сказал Бяша, улыбаясь.       Они зашли домой и парни начали переодеваться и перешептываться:       — А у тебя родаки-то дома, на?       — Дома они у него, — ответил угрюмо Рома, зевая. Видимо, парень не выспался и был сегодня в смешанном настроении.       — Ага. Мама так уж точно, — сказал Антон, кивнув.       Рома остался в своей спортивной чёрной мастерке, а Бяша в чёрной толстовке с каким-то стертым принтом. Антон, пошарив по карманам, достал из куртки нож, положив его в карман брюк.       Пройдя кухню, Антона покоробило. Опять нет света. Воспоминания о том дне окатили, словно ледяной водой. Пятифан это заметил, да и рассказ друга помнил, из-за чего лишь подтолкнул того к лестнице наверх.       Зайдя в комнату, очкарик, вздохнув, сел на кровать и спросил:       — Чем займемся-то?       — Тох, без обид, но я хочу спать, — сказал Рома, плюхаясь на кровать рядом с Антоном.       — О каких обидах может идти речь, если я целый день только и делал, что видел, как ты зеваешь, — сказал Антон, вскакивая с кровати и взъерошив свои волосы.       Петров достал Бяше чёрные шорты и зеленую майку, вручив ту в руки буряту.       — Надеюсь, подойдет, — сказал очкарик, улыбнувшись.       — Да чё не подойдет? Мы с тобой почти одного телосложения, на. А где можно переодеться? — спросил Бяша, оглядываясь.       Антон немного затупил. Он как-то не ожидал такого вопроса. Ведь Рома без стеснения переодевался прямо перед ним.       — А… Ну как только выходишь из комнаты, дверь напротив. Это ванна.       — Понял, на, — сказал Бяша, уходя.       Антон, приподняв очки, потер глаза и повернулся к Роме. Хулиган уже спал, слегка приоткрыв пухлые губы. А вечно сведенные к переносице брови были расслаблены.       «Я же не дал ему сменную одежду… Идиот… Ну теперь-то он уже спит… Да ладно, че уж будет, поспит одну ночку так», — подумал Антон, тихо садясь на кровать рядом с другом, что уже видел седьмой сон.       Антон успел переодеться в синюю футболку и серые спортивные штаны до прихода Бяши и до того, как проснется Пятифан. Достав из школьных брюк нож, очкарик наконец разглядел его нормально. Ножик обычный, чуть меньше предплечья подростка с гардой. Остро заточенное Ромой острие и лезвие. Рукоятка из светлого дерева. Петров провел пальцем по острию и положил нож обратно в чехол, а вскоре в школьные штаны.       Через пару минут зашёл кареглазый и хотел уже было что-то громко сказать, как Антон его тут же осадил, приложив указательный палец к губам и шикнув, показал на спящего Пятифана.       — Понял, на, — прошептал Бяша, садясь на пол перед Антоном. — Так че будем делать, на? Я в отличии от Ромки спать не хочу, на.       — Да и я тоже… Давай в морской бой?       — О хорошая идея. Давай, на.       Так они проиграли полчаса или час, потом игра заменилась на висельницу, а после уже на самое простое — крестики-нолики. Антону было впервые комфортно и весело. Вот что значило иметь друзей. Теперь он осознавал. Пока парни играли, время, как бешеное, летело к шести вечера.       Антон уже спустился на ковер, на котором сидел Бяша. В азарте игры парни не заметили, как проснулся шатен и спросил:       — Во что играете?       — Сначала был морской бой, потом висельница, а сейчас крестики нолики, на, — ответил, хихикая, Бяша, хрустнув спиной.       — Есть не хотите случаем? — спросил Антон, и оба гостя отрицательно покачали головой.       Рома скучающе начал наблюдать за их игрой. В скором Пятифан перевернулся на бок, лицом к Петрову, и покосился на синюю футболку, что была слегка задрана, оголяя участок кожи. Белая, как снег, кожа и по виду такая нежная, словно бархат или шерсть зайца. Синеглазый, оскалившись, поднял руки и, слегка касаясь пальцами кожи блондина, провел рукой вдоль позвоночника, вызывая у друга мурашки, от чего того передернуло.       — Т-ты чего? — спросил Антон, прикрывая место, где касался друг.       — Скучно, — отрешенно ответил Рома и, повернувшись на спину, вновь заснул.       Через пару минут игры голубоглазый, нахмурившись, прошептал:       — Странный.       — Кто? Ромка-то? Да он нормальный, на, — сказал Бяша, но, увидев сомнительный взгляд Антона, продолжил:       — Ромка добрый. По-своему.       — И от такой большой доброты он собаку со всей дури пнул? И ничем непримечательных школьников лупит? — спросил Антон, но голос он свой не узнавал, да и говорить подобного не хотел, будто потаенная ярость и обида, что скрывалась в подвале, резко вырвалась наружу и начала вещать.       Беззубый отвел взгляд, побледнев. Такое ощущение, будто друг сам был не в восторге от такого действия Ромки, хоть и был тогда с ним рядом и гоготал с этого. Так в чем же дело?       — Тох, на… Понимаешь, мы такие не от жизни сладкой, на, — прошипел Бяша, а некогда веселый тон сменился на серьезный и гнетущий, как у Ромы. — Не буду вдаваться в подробности, но… Мы просто не умеем и не знаем, как жить по-другому, понимаешь? Не было хорошего примера, на.       Петров завис. Такие логичные, но грустные вещи излагал никто иной, как бурят. Кареглазый, что вечно гогочет и будто никогда не думает о последствиях. Такое ощущение, что парень решил ему раскрыться.       — Бяша…       — Ну, теперь-то нам есть на кого ровняться, ёпт, — сказал Бяша, вновь хихикая.       Блондин улыбнулся. На душе стало тепло и приторно-сладко, будто парня окунули в пряный мед.       — Тогда замнем былые обиды, — сказал Антон, протянув руку для рукопожатия.       Бяша вновь улыбнулся, пожав белоснежную руку.       — Тоха-а-а, ты собираешься мне сменную робу давать или как? Мне-то, в принципе, похуй, но… — начал едва слышно бурчать Рома, не открывая глаза закинув на того ногу, от чего кареглазый привычно загоготал.       Петров скинул с себя ногу Пятифана и, устало застонав, подошел к шкафу. Достав ту одежду, что он давал раньше Роме, Петров с размаху кинул ту прямо в лицо хулигана, от чего Бяша начал кататься на коврике, как неваляшка, издавая гогочущие звуки.       Хулиган с одеждой на лице тоже засмеялся. Петров лишь раздраженно плюхнулся на кровать, когда Пятифан с нее наоборот сполз. Петров похлопал по кровати рукой, приглашая на нее Бяшу. Бурят, улыбнувшись, залез на противоположную сторону, куда-то в ноги Петрову. Блондин, лишь усмехнувшись, положил голову на подушку, посмотрел на Рому и покраснел. Синеглазый вновь без стыда и совести снимал мастерку.       — Слышь, узкоглазый, ты свои щелки-то отверни нахуй, — прорычал утробно Рома, сверля Бяшу злым взглядом и начиная стягивать с себя майку.       Бяша отвернулся. Антон замер, не в силах отвести взгляда от фигуры хулигана. Он думал, что Рома тоже его сейчас как-то обзовет и прикажет отвернуться. Но когда синеглазый посмотрел на Петрова, заметив его взгляд, шатен всего лишь промолчал, отводя взгляд к двери и продолжил раздеваться.       Петров не заметил, как сжал простынь в кулаки, слегка сжавшись. Щеки были пунцово-красного цвета, горели так, будто блондин приложил к ним горчичники.       Антон, нахмурившись, встал с кровати и спросил:       — Я пошёл есть. Вы будете?       Бяша тут же мгновенно вскочил с кровати, показывая свою готовность атаковать чужой холодильник. Ромка, на ходу натягивая футболку, подошёл к Антону.       Антон с нервным выдохом зашёл на кухню, быстро включив свет. Достав из холодильника булку с шоколадной пастой, очкарик поставил ту на стол, где уже сидели друзья. Бяша тут же принялся намазывать шоколадное чудо на булку, как и Ромка.       — Будете яичницу? — спросил Антон, вновь заглядывая в холодильник, видя десяток яиц на дверце.       — Буду, — ответил Ромка, зевая и вставая из-за стола с куском булки во рту.       — Я тоже буду, на, — ответил кареглазый, уплетая батон с шоколадной пастой за обе щеки.       Антон достал сковородку, четыре яйца, сливочное масло, соль и перец. Потом Петров, открыв верхний шкафчик, достал оттуда тарелки и вилки.       — Тох, да ты у нас прям хозяюшка, — проворковал издевательски Рома, но с грубой заботой всунул собеседнику в рот кусок булки с шоколадом, встав.       Сердце невольно забилось быстрее, а простые и легкие действия для приготовления яичницы вылетели из юной головы. Петров лишь начал жевать булку у себя во рту, собираясь с мыслями.       — А вы — нахлебники, — буркнул, нахмурившись, очкарик, вновь открывая какой-то ящик рядом с собой и доставая от туда коробок спичек с рисунком олимпийского мишки.       Бяша рассмеялся, а Ромка лишь фыркнул, отойдя от Антона и сев на стол, что был рядом с плитой.       Антон осторожно, включив две конфорки, поднес спичку к одной, а потом к другой, и те загорелись. Петров налил на сковородку масло и, разбив одно яйцо о край сковородки, вылил содержимое на раскаленное железо и проделал такую же операцию на ещё трех яйцах. Всего-то ничего — сделать яичницу на друзей, но пристальный взгляд шатена, что будто сканируя следил за каждым движением блондина напрягал не на шутку. Хотелось психануть и крикнуть: «В жопу, готовьте сами!», но Антон не был истеричной девчонкой, из-за чего терпел и готовил дальше. Очкарик, взяв чайник, поставил тот на вторую работающую конфорку.       Взяв лопатку, парень проверял, чтоб яичница не подгорала, и, услышав смешок сбоку, чуть не сломал эту деревянную лопатку пополам. Петров, нахмурившись, стрельнул на хулигана грозными голубыми глазами.       — Ты всегда так смотришь на еду, когда готовишь? Думаешь расколется и заговорит? — смеясь, спросил Рома, и Бяша от смеха чуть не подавился булкой.       — Тебе раз делать нефиг, то достань кружки с ложками, — прошипел раздраженно Антон, наставив на Пятифана деревянную лопатку.       — Ладно-ладно, но только где они?       — В шкафу, прямо над тобой.       Пятифан, подняв голову, увидел шкафчик и, отпрянув от стола, открыл его и достал оттуда кружки с чайными ложками. Поставив те на стол, Рома любопытно заглянул Петрову за плечо. Антон уже солил белок.       — Ром, будь другом… — протянул задумчиво Антон, беря перечницу и начиная перчить желток.       — Быть другом? Насрать кругом? — спросил Рома, оскалившись и подколов друга, а Бяша загоготал.       «Какой же он придурок… Четырнадцать лет уже, вроде здоровая лосина, а мозгов как у моллюска… Хотя я сейчас, скорее всего, оскорбил всех моллюсков этого мира, сравнив их с Ромой…», — подумал Антон, закатив глаза, но вместо этого сказал:       — Заварка и сахар на столе. Разлей нам, пожалуйста.       Пятифан пожав плечами начал делать, как попросил Петров. Антон, выдохнув, начал раскладывать яичницу по тарелкам.       — Тох, а я смотрю ты обзавелся ручным Ромкой, на, — сказал Бяша, гогоча.       «Ой, зря…», — протянул мысленно Антон, мученически представляя, что сейчас будет за шоу не для слабонервных.