Задумчиво ползли по небу седые облака, скрывая и без того бледное солнце.
В маленьком панельном доме — этажей пяти-семи, не больше, — распахнулась тяжёлая входная дверь. В открывшийся проём тут же ворвался крохотный вихрь пыли, гонимый ветром, попав прямо под ноги выходивших из подъезда людей. Вернее, можно даже сказать, выбегавших.
Высокий мрачный мужчина неопрятного вида тащил за руку другого, в чисто отглаженном новом костюме. Воистину, это было интересное сочетание, при взгляде на которое можно было подумать о чём угодно, вплоть до похищения, но никак не о том, что рыжий идёт с ним добровольно.
Хотя доля правды в этом была. Не то чтобы Птица уж очень хотел уходить.
Единственное, куда он с радостью ушёл, так это в себя.
И то, только когда понял, что больше выбесить Грома и его достопочтенных наполовину-родственников не получится.
Игоря душевное состояние Птицы на данный момент волновало не больше, чем проблема не найденных Диминых холодильников.
Майор просто упрямо шагал вперёд, сжимая тонкое запястье и не обращая внимания на Серёжу-Птицу, который болтался где-то сзади, несправедливо оскорблённый.
Необычно молчаливое состояние не укрылось от Игоря, несмотря на всю ярость последнего. Привычный Птица хоть каркнул бы что-нибудь, чтобы выразить несогласие с таким унизительным положением, но сейчас рыжий гений молча тащился следом за ним, не издавая ни звука.
То ли обиделся, то ли сам был ошарашен сложившейся ситуацией. Ведь вполне очевидно было: Разумовский узнал о произошедшем с ним только недавно, раз прибежал на квартиру Прокопенко (хорошо хоть не в участок). Как показали последние полчаса, в течение которых Игорь и Серёжа хором убеждали тёть Лену, что Серый пришёл исключительно по делу и им нужно бежать — вот прям срочно, честное-пречестное — Птица не врал.
Ещё и смотрел испуганными честными глазами, как бы говоря: «Я сам ничего не понимаю».
Вот так и получилось, что сейчас странная компания, производящая впечатление криминальной группировки, почти бегом направлялась через крохотный сквер к стоянке, куда Серёжа-Птица отогнал личный автомобиль. Благо, Питер такой Питер: что ни улица, то парк или церквушка на углу. Прятать машину от возможных папарацци, жаждущих сплетен о «падшем ангеле интернет-сети», было достаточно просто.
Да и сам Разумовский не искал с ними встречи. Игорь был прав в своих предположениях: Сергей замкнулся в себе окончательно, потеряв связь с окружающей реальностью. Тот факт, что Олег давно уже числился погибшим, сильно подорвал его уверенность в себе и желание общаться со внешним миром. Исключение представлял Игорь, чьему присутствию обе личности Сергея были по-своему рады.
Эта радость немного сглаживала общее впечатление от их непростой встречи.
Птица на этот раз даже кусаться и ёрничать не стал в ответ на вопрос, какая именно из этих машин — его. Молча указал на серый фольксваген и даже позволил открыть себе дверь. Иногда манерность преступного барона поражала своей избирательностью. Грому он даже позволял проявить к себе заботу. Воистину редкое зрелище.
Захлопнув дверь, Игорь несколько мгновений пялился в приборную панель, пытаясь вспомнить, как заводится эта машинка. Потом хмыкнул, выражая тем самым понимания, и осторожно завёл автомобиль, следя за тем, пристегнулся ли Серый. Пробормотал, косясь в зеркало заднего вида:
— Не знал, что у тебя и такая тачка есть.
— Не знал, что ты умеешь водить что-то помимо мусоровоза, — парировал Птица, пробираясь на сиденье рядом с Серёжей.
— Ты в таком виде поедешь? — Игорь плавно опустил педаль газа, выруливая на дорогу. Видимо, поняв, что имел в виду полицейский, Серёжа отрицательно покачал головой:
— Его видишь только ты, Игорь.
— Прекрасно, — Гром вскинул брови, чувствуя, что сходит с ума, — то есть теперь у меня шиза наравне с тобой.
Сзади послышалось тяжёлое сопение, и майор запоздало спохватился:
— Прости… Серёж.
Разумовский ничего не ответил. Зато Птиц с заднего сидения мрачно хмыкнул, как бы демонстрируя полное равнодушие к душевным терзаниям своего сотоварища.
Машина влилась в основной поток автомобилей, медленно продвигаясь к перекрёстку. Игорь поджал губы, сосредоточенно поглядывая в окно — не видно ли поста ДПС и не предъявят ли ему за то, что он разъезжает на чужой машине без прав. В иной раз он ни за что не решился бы на такое — офицерскую звезду старался беречь, невзирая на частые рабочие ссоры с начальством. Но сейчас ситуация была щекотливой — Серёжа явно был не в том состоянии, чтобы садиться за руль, а Птица… Доверять ему машину было себе дороже.
— Игорь… — тихий голос вырвал мужчину из его мыслей, заставив быстро обернуться.
Разумовский вцепился в спинку водительского сиденья, жалобно взирая на самого Грома. Бледный, как полоска белой бумаги, которую он комкал между пальцами и которую Игорь заметил далеко не сразу. На лбу гения выступила испарина, тонкие губы жадно глотали спёртый воздух автомобильного салона.
Гром испуганно поднял брови, руля одной рукой и искренне надеясь, что этот смелый ход не станет его фатальной ошибкой. Мысли путались, а сам он от волнения даже половину речи забыл. Смог только выдавить из себя:
— Серый… Ты чего?..
— Чего-чего, окно открой! — птичья лапа в чёрном подобии оперения прилетела ему прямо по лицу. Гром чуть не выпустил руль, дёрнувшись назад, и, с трудом нащупав нужную кнопку, обернулся обратно к дороге. Ошарашенный, злой… Он не понимал происходящего и желал только одного: поскорее выбраться из тесного пространства, поближе к свету и подальше от странного создания, которое он любил и которого справедливо опасался.
В салон хлынул свежий воздух и обычный придорожный шум: плескалась близкая Нева, звенел, поворачивая на проспект, голубой трамвайчик. Серёжа чуть ли не по пояс высунулся в окошко, но тут же был возвращён Птицей на место. Оба они выглядели неважно, и, немного отойдя от шока, майор виновато пробурчал, не оборачиваясь:
— Тест-то покажи.
Мысленно обругав себя за необдуманность (это надо было оставить окна открытыми при вечерней духоте!), он протянул руку назад. Принял из пальцев Разумовского ламинированную бумажку и осторожно положил на приборную панель, поближе к лобовому стеклу.
На глянцевой, немного отсвечивающей поверхности отчётливо выделялись две красно-розовые полоски.
Игорь бросил на них поверхностный взгляд и невольно усмехнулся. Обычный тест на беременность. И при этом… Смотреть на него было до безумия странно. Не возникало никакой дикой радости, как это обычно показывали в романтических комедиях. Их нет-нет, а порой крутила по телевизору жена Прокопенко, а Гром как раз подворачивался под руку и вынужден был смотреть вместе с ней, ожидая возвращения начальника и помогая твёрдой рукой настраивать капризную советскую мясорубку.
В душе у Грома стоял лишь беспросветный мрак, который можно было выразить вопросом: «И как это получилось?».
Нет, что-то он определённо чувствовал. Неопределённость, некий иррациональный страх перед происходящим. А ещё — жалость к забавному рыжему «перевёртышу», который сполз по сиденью вниз и теперь часто дышал, подняв измученные глаза к потолку. Птице, который рассеялся бледной дымкой, было явно не лучше. Но показать это — значило навсегда потерять уважение в глазах своего главного возлюбленного-врага.
Увы, тело у них было фактически одно на двоих… А вот характеры — абсолютно разные.
Машина завернула во дворы, остановившись у одного из зданий с изящным фасадом. Водитель, положив руки на руль, некоторое время просто сидел неподвижно. Только несколько минут спустя он шагнул из салона на улицу и пошёл к пассажирской дверце, намереваясь помочь «никакому» Серёже-Птице. Но тот, видимо, посчитал иначе.
Постарался выбраться сам, но запутался в собственном машинном коврике и буквально выпал на руки Игоря. Тот чуть не уронил Серого, но потом всё же поднял рыжую тушку и поставил на землю.
Разумовский тихо пробормотал что-то, глядя на Грома снизу вверх. Бледный, даже рыжеватые веснушки, кажется, поблёкли.
— Тебе плохо? Серёжа. Серёженька… — Игорь легонько тряхнул несчастного гения, со страхом вглядываясь в осунувшееся лицо. Кажется, Серый ещё сильнее похудел за те три с половиной недели, которые они виделись урывками.
Гром сам не знал, зачем назвал его «Серёженькой». Просто почувствовал, что так надо.
И хрупкая фигура в его руках вздохнула, хватая майора под локоть:
— Нет-нет, спасибо, — Разумовский потёр лоб рукавом, — мы где?
— Это дом Юли, — Игорь с облегчением улыбнулся, придерживая Сергея и другой рукой блокируя двери автомобиля.
— Юлии? Пчёлкиной? — уголки губ рыжика поползли вверх. Он, кажется, был рад этому имени. Ну конечно, это же Разумовский. Достать информацию о девушке, охотившейся на него, для Птицы не составляло труда.
— Идём, — полицейский мрачно выдохнул, соображая, как будет объяснять подруге появление её самой большой проблемы в её же доме, — она женщина, Серёж. Она может нам помочь.
— Не разделяю твоей святой уверенности, — Разумовский поправил рыжие волосы и неловко переступил с ноги на ногу, ожидая, когда Гром наберёт код домофона.
— … У женщин нет вшитой в подкорку энциклопедии по альтернативной анатомии.
Игорь недоумённо пожал плечами. Тишину разорвал громкий телефонный звонок. Завибрировала старенькая нокиа в кармане Грома. Тихо сматерившись, на что Серёжа хихикнул, майор порылся в складках куртки и извлёк на свет божий старый потёртый мобильник. На светленьком экране с белой полоской высветилось имя Димы Дубина. Игорь вздохнул с облегчением — если бы звонил Прокопенко, оправдать свой уход работой у майора бы не вышло.
Дима что-то долго вещал в трубку о том, что Игорь уж очень давно — подозрительно давно на взгляд стажёра, — не появлялся в их компании и надо бы навёрстывать упущенное. Гром с трудом смог перебить его и вставить короткое:
— Ты по делу говори, дубина.
Дима замолчал, обиженно фыркнул и сообщил:
— Опять дразнишься? Я вообще-то серьёзно. Завтра свободен?
Игорь покосился на Серёжу и ухмыльнулся неожиданно мелькнувшей в голове мысли:
— Сейчас свободен.
Птица возмущённо вскинул голову, показал какой-то весьма многозначительный жест и повис на руке любовника, разве что не каркнул в довесок.
Гром сурово погрозил своему чудовищу пальцем и потребовал:
— Давай, шуруй к Юле, мы тебя там ждём.
— Вы? — голосом Дубина удивилась трубка. Но майор только поторопил:
— Давай-давай, а то всю жизнь свои холодильники искать будешь, — и сбросил вызов.
— Ты меня как дрессированную зверушку показывать будешь? — Птица нахохлился, сморщил изящный тонкий нос и особенно больно вцепился в игореву руку.
Видит бог — Гром хотел его стукнуть. Совершенно искренне хотел. Но вовремя вспомнил, что пришли они сюда не выяснять отношения, а, скорее, демонстрировать их перед щепетильной Пчёлкиной. Так что только согнул пальцы, иронично постучал по лбу рыжего гения:
— Сегодня Серёжа вообще появится? А то я смотрю, — на этот жест Птица фыркнул, но, вроде, поумерил свой пыл, — я тебе так сильно приглянулся, что главного хозяина до пульта управления не допускаешь.
— Я всегда здесь.
Странно было беседовать с этим наполовину мистическим существом. Глядеть в голубые серёжины глаза, которые ещё не успели сменить свой цвет на орехово-золотой.
Мужчины проскользнули в подъезд, так и не удосужившись набрать номер квартиры Юли. Просто придержали удачно распахнувшуюся перед одним из жильцов дверь и оказались в серо-буро-малиновом помещении с ведущей наверх лестницей.
— Ты уж будь добр, спрячь свою сущность на время, — Игорь улыбнулся так тепло, как только умел, — Пчёлкина и так тебя боится.
Улыбка вышла кривой и натянутой. Гром ведь — как один большой сгусток неуклюжести. Не умеет показывать своих чувств. Закалила его служба, вымуштровала по самое «не хочу», превратив в озлобленную сильную собаку. Цепного пса правосудия.
Разумовский, вернувшийся из роли пассивного наблюдателя в роль творца своей судьбы, это понимал. В васильковых глазах плескалась вместе с усталостью некая мягкая дымка, тёплая щемящая смесь жалости и любви. Он способен на такие чувства. И от этого Гром только сильнее путается, не зная, чем же он заслужил такое счастье, виснущее у него на руках, пока они поднимаются по лесенке. Это даже странно для Разумовского.
Майор с тревогой отмечает, с каким трудом Сергею даётся подъём, как он морщится и бледнеет, сереет, чуть ли не зеленоватым становится. Игорь надеется, что это лишь игра света, который бросают частично выбитые лампочки, хотя и смутно подозревает, что незавидное положение Разумовского тут тоже играет роль.
… К счастью, Юля ещё не легла спать. Открыла дверь, потирая щёку рукавом домашнего халата, подтанцовывая ей одной известному мотиву. Да так и замерла, заметив над плечом Игоря мелькнувшую рыжую макушку. Гром быстро ухватился за край двери, прежде чем перепуганная Пчёлкина успела захлопнуть её и выпалил:
— Юль, я по срочному делу. Они тебя не тронут.
— Совсем спятил?! — девушка вцепилась в дверную ручку и дёрнула на себя, но майор держал крепко. Его, конечно, грызла совесть из-за его же поступка. Юлю пугать не хотелось, но ещё меньше хотелось решать в одиночестве свалившуюся на него проблему.
— Пожалуйста, послушай меня, — Игорь мягко перехватил свободную руку девушки, умоляюще взглянул на неё. — Нам без твоей помощи не справиться.
— Кому это — вам? — возмущённо фыркнула блогерша, сердито косясь на скромно стоящего Сергея. Гений притаился за спиной Грома, положив узкую ладошку на плечо своего грозного заступника. Имея возможность лицезреть столь необычную картину, Пчёлкина подозрительно поджала губы и спросила уже спокойнее:
— Оружия хоть при нём нет?
— Нет, — смущённо пробормотал Серый и сделал над собой усилие, выходя из-за широкой игоревой спины.
Не будучи властным над самим собой во время произошедшего в офисе «Vmeste», сейчас он горько сожалел о произошедшем, о том, что напугал и чуть не убил девушку.
Потупил глаза и комкал между пальцами многострадальный тест на беременность.
Вот он какой. Ценитель прекрасного и сладкой газировки.
Глядя на него, Игоря каждый раз накрывало какой-то трогательной манией охранять. Быть повежливее, поласковее, не таким безэмоциональным. Быть с ним.
Только сейчас, когда двое невольных врагов обменивались изучающими взглядами, он неожиданно отметил для себя, что впервые сказал про Разумовского «они». Он уже не воспринимал одного без другого. Привык. Как, однако, быстро человек привыкает к хорошему.
Видимо, не желая портить момента, Птица тоже молчал.
И Пчёлкина постепенно тоже смирилась. Глубоко вздохнула, бросая на Грома испепеляющий взгляд, и медленно отступила назад. Отошла от двери, кивком головы приглашая неожиданных гостей пройти внутрь.
На лестнице прошумели торопливые шаги. Мелькнула светлая голова и тёмно-голубая куртка. Размахивая над головой каким-то белым пакетом и перескакивая через три ступеньки, на этаж запрыгнул самый неожиданный гость из всех за этот вечер — Дима Дубин. Стажёр ухватился за перила, чтобы не влететь в спину и без того замученного Разумовского.
— Привет, Игорь-Юля-Серг…
Дима замолчал, во все глаза уставившись на странную компанию. Он растерянно переводил взгляд с Игоря на Серого и обратно. Подъезд наполнила густая, липкая тишина. Она расползлась и повисла между людьми, которым нужно было так много друг другу рассказать.
Юля окинула дерзким взглядом их троих и, заметив, как беспомощно и даже немного по-детски цепляется Разумовский за рукав майора, что-то решила для себя. Видимо, чуткое женское сердце безошибочно подсказало ей, что сейчас Серый не опасен. Даже некая тихая жалость родилась в девушке в этот момент — она почувствовала, что с ним что-то не так. И потому девушка решила, как выразился бы Птица, «решать всё жёстко и радикально»: гаркнула так, что мужчины чуть не подскочили:
— Шагом марш! Нечего мне тут отрицательную энергетику притягивать.
На удивлённые — аки две тарелки, — глаза Грома она коротко пояснила:
— Стоять на пороге — плохая примета.
Вся компания ввалилась в квартиру, путаясь в ногах и шарфе Игоря. Юля закрыла дверь на две щеколды и проследовала в залу, куда медленно перетекла вся разношёрстная компания.
Игорь почти по-хозяйски опустился в кресло, Дима с интересом покосился на новенький мини-холодильник для всяческих бьюти-процедур, до которых известная блогерша была горазда. Но потом всё же поборол себя: отвёл взгляд и с самым невинным видом уставился на стопку журналов в углу. А он что? Он был вообще не при делах.
Разумовский же, чувствуя нарастающую неловкость, проскользнул на кухню. Туда, куда ушла хозяйка квартиры.
То ли извиниться хотел, то ли сказать что-то. Но рыжий творец не учёл того, что всему на свете приходит предел. Пришёл он и его организму: сильное головокружение и тошнота заставили его прислониться к стене в коридоре.
Аккурат в этот самый момент из кухни показалась бордовая копна волос, а следом высунулась сама Юля, собираясь затащить Игоря «на разговор». Девушка подавила вскрик, чуть не столкнувшись с Разумовским. Тот испуганно вскинул руки:
— Не надо меня бояться, пожалуйста, — он замолчал, чувствуя мучительный спазм в пустом желудке.
Синие доверчивые глаза, аккуратная одежда и искреннее раскаяние, написанное на бледном лице, не вселяли страха. Пчёлкина остановилась у входной двери, скрещивая руки на груди и мысленно всё же будучи на готове рвануть в комнату или выхватить из кармана шокер. На кой чёрт только Игорь притащил сюда ЕГО?
Этого странного, скрытного и опасного человека? Пусть сейчас Серёжа производил самое жалкое впечатление, цепкая память девушки ещё хранила кадры жутких моментов, в которые она была на волосок от смерти. Нарочно или случайно — но из-за него.
Юля недоверчиво прищурилась, пытаясь понять, чего хотел от неё Разумовский. Кивнула в сторону большой комнаты:
— Ты чего не с… Остальными?
— Я хотел сказать… — вместо внятного ответа Сергей мямлил, путаясь в словах.
Это был вовсе не психопат, не маньяк и не убийца. Маленький испуганный лисёнок, потерявший свой дом и угол.
И даже жаркое сердце расчётливой девушки не могло не дрогнуть. Она ободряюще улыбнулась Разумовскому, показывая полную готовность слушать и слышать. Ответом ей стал благодарный взгляд и тихие слова:
— Вы упомянули про приметы. Я мог бы подробнее рассказать, — Серый сцепил пальцы, борясь со странной тошнотой, которая поселилась в самой глубине тела и никак не хотела отступать. — Дело в том, что какое-то время я детально изучал приметы и даже обряды…
«Вот и наколдовал себе шизу». Пчёлкина невольно прыснула со своего предположения и мягко перебила его:
— Так вы из-за моих слов? — она усмехнулась, ещё раз оглядывая нежданного гостя, — я просто так сказала, чтобы этих в квартиру загнать.
Разумовский улыбнулся, ощущая неимоверную лёгкость бытия, которая никак не вязалась с тяжестью в голове и в желудке. «Эти» из зала хором окликнули:
— Юля!
И затем последовал отдельный игорев рык:
— Серый, ты где?
— … Значит, Серый? — Пчёлкина на несколько секунд скрылась в кухне и появилась опять, с тёплым чайником в руках. — Интересно…
— Мы друзья, — тихо пробормотал рыжий гений, окончательно смущаясь. Птица внутри него закатил глаза, но контроль отбирать не спешил.
Как бы не чесались у него руки пояснить странной девице, кто тут главный, Игоря подводить не хотелось.
И потому Серёжа-Птица только пожал плечами, как бы удивляясь вопросу Юли. Друзья и друзья.
Что тут странного? Вот то, что он при таком раскладе умудрился залететь — вот это странно.
А остальное — мелочи.
Но договорить ему не дали. Пчёлкина покосилась на лежащую на полу бумажку и быстро нагнулась со словами: «Тут кроме моего мусора ничего не лежало». Покрутила твёрдую, но уже немного помятую картонную полоску, и брови её медленно поползли вверх.
Чуть помедлив, блогерша подхватила Разумовского под локоть и громким шёпотом поинтересовалась:
— И кто папаша?
Сергей подавился воздухом, сползая по стене. В голове его промелькнуло одновременно тысяча мыслей, из которых он мог выделить лишь одну: «Откуда она знает?..»
Девушка, устав ждать ответа, бесцеремонно тряхнула гения за плечо. Глаза её горели любопытным живым огоньком. Чуя небывалую сенсацию в своей карьере, Пчёлкина отодвинула в сторону страх перед Чумным Доктором:
— Ну, не молчи!
Крепко зажмурившись, Серый, заикаясь, выдавил:
— И. Игорь.
— Вот это поворот! — девушка не удержалась от удивлённого возгласа и потащила Разумовского за руку, так и не выпуская из другой чайник:
— Кто она? Ай, ладно, — Юля втолкнула бледного испуганного Сергея в гостиную, прямо в руки Игоря, и возмущённо потрясла тестом над головой:
— И ты только сейчас говоришь мне, что будешь отцом?! И ведь даже не сказал, кто будет матерью! Друг называется.
Чайник был вручён Диме, который так и не успел сесть на широкий диван. Блогерша схватила со стола телефон и быстро сбросила входящий вызов. Краем глаза она уловила, как переглядываются Гром и Разумовский, высказывая молчаливую мысль: «Она не поняла».
Двое гостей опустились на диванчик, Дубин, подумав, тоже присел с края, слушая гневный монолог Юли:
— … Вы даже не представляете, какая выйдет сенсация! — на этом моменте Серёжа ткнулся носом в плечо Игоря, как бы прося защиты от окружающего мира и этой любительницы поболтать на камеру, — самый нелюдимый полицейский, майор Игорь Гром, раскрывший личность Чумного Доктора, впервые явит миру свою избранницу сердца!
Девушка сложила пальцами квадрат и навела его на Игоря, как будто ловила кадр.
— Не думай, что на моём канале я не освещала тебя и твою деятельность, — она подмигнула Грому. На этом моменте до Игоря всё же дошло, что тихонько царапающий его руку Разумовский просит помощи, и он обнял рыжика, сильной рукой притягивая к себе за плечи.
— … Итак, — Юля развернулась на сто восемьдесят градусов, скрестив руки на груди, — кто она? Кто будет матерью?
Гром, молчавший всё это время, непривычно тихо бросил, кивая на притаившегося у него под боком гения:
— Ну, вообще-то Разумовский.
***
Шумели за окном изредка проезжающие машины. На кухне сипел и хрипел многострадальный чайник, который, наконец, был наполнен водой и водружён на плиту.
В соседней комнате расположилась странная компания, которая уже битый час обсуждала незавидное положение дел.
Трое парней сидели на диване, Юля — расположилась в кресле, как строгая мать всего этого придурковатого семейства.
Девушка комкала в руках бумажку, из-за которой и закрутилась вся эта заваруха. Тест растрепался, и смазанные красные линии приобрели зигзагообразный вид, как бы выражая немой укор таким действиям.
Дима притих в своём углу, только порой бросал на Сергея заинтересованные взгляды. Рыжий в ответ смотрел грустно, испуганно. Ему не по себе было в обществе громовских друзей, хотя молодые люди и отнеслись к нему и Птице с пониманием. То, что Игорь тоже смог видеть это существо, пока оставалось для них в тайне. Не хватало ещё криков Юли о «шизофрении» и капитального скандала с Птицей, который бы не вытерпел таких слов.
— … А тест не мог ошибиться? — подала голос Пчёлкина, не выдержав затянувшегося молчания. Спросила просто так, уже зная ответ. Но Серёжа всё равно пробормотал, поясняя ещё раз:
— Семь тестов…
— Да знаю, — Юля фыркнула, отложила глянцевую бумажку и спросила, сдерживая невесёлую улыбку, — мне вот интересно, чья была идея сделать парню тест на беременность?
— Марго, — Серый неуверенно улыбнулся, решительно прогоняя Птицу, который уже из себя выходил, требуя перестать смущаться и мямлить на каждый вопрос.
— … Она всё время со мной и видела, как меня, ну…
— Тошнило? — Пчёлкина кивнула со знанием дела, — это токсикоз называется.
— Да, — Разумовский, почувствовав, что разговор идёт уже менее напряжённо, кивнул, — она и сказала, что симптомы похожи. А поскольку отравиться я не мог, она сказала, что нужен тест.
— То самое чувство, когда гаджет умнее своего владельца, — буркнула девушка и решительно взмахнула руками, — ну так что делать будем?
За всех ответил Игорь, уже, кажется, смирившийся с незавидной ролью отца:
— В больницу завтра идём. Может, хоть там нам объяснят, что к чему.
Серый при этих словах осторожно толкнул его в бедро. Подумав, Гром подхватил худые ноги, которые выглядели ещё изящнее в тёмных деловых брюках, и закинул себе на колени.
Дима и Юля деликатно проигнорировали столь интимный момент и хором сообщили:
— Мы поможем, — рассмеялись этой синхронности, и блогерша пояснила: — у меня тётя — врач-акушер.
Поглядев на то, как бледнеет от страха Серёжа, она со смехом бросила:
— Да не бойтесь вы. Просто книг даст и совет, может, какой.
— Можно на ты… — Разумовский прикрыл рот рукой, зевая. Игорь, молча глядевший на него, спохватился и перевёл взгляд на часы. Они показывали уже полпервого ночи, и неудивительно было, что разговор не клеится. Может, оно было и к лучшему: им на сегодня вдоволь хватило шуточек в духе «ну ты даёшь, ИГОРЬ». Ещё и с такой интонацией, как будто виноват во всех бедах был именно он. Как и в том, что анатомия — подлая наука — решила наплевать на все правила приличия и сыграть ва-банк.
Придя к одному-единственному выводу за этот разговор, друзья разошлись по домам. Правда, Юля уговаривала всех троих остаться, чисто по-женски проникнувшись положением Сергея и немного успокоившись на его счёт. Всё же именно девушке были понятны страхи будущего отца, который от плохого самочувствия пил с её совета мятный чай и жался к не менее уставшему Игорю.
Сегодня все слишком устали, чтобы адекватно что-то воспринимать. Дима, не скрывая интереса, пару раз доставал блокнот, черкал там что-то, посматривая на Разумовского, и с предвкушением кусал губы. Видимо, не мог дождаться, когда доберётся до дома и самолично зарисует гения-миллиардера, но в открытую спросить о такой возможности не решался. Когда троица — Серёжа-Птица, Игорь и Дубин — покинула, наконец, квартиру Юли, Дима прокричал что-то про дела и исчез в темноте. Гром только недовольно вздохнул ему вслед. Для майора оставалось загадкой, как стажёр успел примчаться с такой скоростью: то ли просто рядом по случайности оказался, то ли тоже зачем-то ехал к Юле на огонёк.
Уже сидя в машине, Игорь почувствовал, как на плечи легли знакомые тяжёлые ладони и в ухо прошипели, не скрывая злобы:
— Я тебя однажды убью.
Не оборачиваясь, майор протянул руку назад и положил свою ладонь поверх этой птичьей лапы, легонько погладил. Эффект это произвело самый ожидаемый: Птиц отпрянул, возмущённо вырывая руку. Буркнул что-то про отстойные нежности, которые никому не нужны, и замолчал. Мужчина фыркнул, разворачивая машину в сторону башни корпорации «Вместе». К агрессии своего бешеного он привык. Радовало одно: его друзья приняли Разумовского, приняли и поняли его странную, очень самоуверенную и опасную любовь. А ещё — не вызвали психушку на заявление о беременности Серёжи. Благо, аргументы были неоспоримые, а все технические подробности можно было решить и завтра.
Один чёрт — в час ночи ни одна клиника не работала.
***
— Игорь, не уходи, пожалуйста.
Гром замер, так и не отпустив дверную ручку.
Серёжа сполз со стола, на котором сидел, поджав ноги в смешных красных носках. Пояс халата болтался между его ног, измятый и испачканный в какой-то пыли.
К Разумовскому как ни к кому другому было применимо выражение: «гений господствует над хаосом».
Они стояли на кухне, выходящей окнами на ночной город.
Серебристый месяц уже скрылся за горизонтом, и только огни не засыпающего ни на минуту города подсвечивали тёмное помещение. Игорь уже давно заметил, что Птица любит полумрак. Там он тёмной тенью отделялся от Серёжи, невесомый и жуткий. Сидел где-нибудь в углу, изредка комментируя происходящее. А вот Сергею темнота была не всегда по душе. Только если Гром был рядом. Тогда он светился радостью и упрашивал остаться подольше, хоть разок переночевать в его апартаментах.
Игорь неожиданно вспомнил, как весь этот месяц коротко приветствовал, говорил с краснеющим-бледнеющим Разумовским или вечно недовольным Птицей, а потом убегал на дежурство.
Боялся.
Было страшно признаться самому себе, что он вовсе не прочь остаться на ночь. Он ведь считал это глупым.
Это всё. Эту ненужную прежде любовь. За годы службы калёным железом выжег все привязанности, оставив только те, от которых не смог сбежать: Прокопенко и его жену. Да что уж там говорить — Игорь даже работал один, прикрываясь непрофессиональностью предыдущих коллег.
Но сейчас всё стало иначе. Появились друзья, помимо собаки из парка у шаурмичной, появились, кажется, силы жить. И появился Серёжа.
И сейчас Гром почти физически чувствовал, что не может уйти.
Не может оставить этого замученного человека, который… Игорь опустил глаза на талию Серёжи, перетянутую поясом. Сделал шаг навстречу и осторожно, но крепко, ухватился за узел. Развязал, не обращая внимания на тихий смущённый шёпот «ты чего, не надо». Обнял, кладя одну ладонь на плоский пока ещё живот и устало выдохнул:
— Ты это… Прости, что я так с тобой всё это время.
Серёжа не ответил. Ткнулся лицом ему в грудь, втягивая голову в плечи — ну вот как воронёнок, ей-богу, — и пробормотал:
— Да ерунда, у тебя ответственная работа и всё такое. Я понимаю.
— Я могу что-нибудь сделать?
Майор спрашивал скорее из вежливости, заранее зная ответ на свой вопрос. Серому нужен был сам он. Чтобы пошёл с ним в кабинет на диван, подшучивая над удивительными картинами или автоматами, которые Разумовский порой забывал отключать на ночь и они забавно мигали красно-зелёными огоньками.
Лёг, развалившись, и, как в их первую и пока единственную ночь клал подбородок ему на макушку, перебирал рыжие волосы и порой неловко вздыхал, убаюкивающе мурлыкая что-то.
Голубые глаза смотрели с мольбой и извинением.
Мужчина улыбнулся в ответ на этот взгляд и, убрав руки с чужой тушки, стащил с головы кепку:
— Сдаюсь. Показывай, где в этом доме водятся вешалки.
Серёжа просиял и потащил гостя за руку. Никто из них не обратил внимания на Птицу, который всё это время недовольно сидел в углу.
Видимо, вторая личность Разумовского что-то задумала.
— … Игорь… РОТА, ПОДЪЁМ!
Как ошпаренный, майор полиции подскочил на постели, испуганно озираясь по сторонам. Одеяло сползло, уже наполовину оказавшись на полу.
Свет в огромном зале так и не горел, и потому глаза мужчины не сразу различили очертания мебели и блеск панорамных окон. Быстро оглянувшись по сторонам, Гром испуганно вздрогнул при виде тёмных очертаний человеческой фигуры.
На подлокотнике дивана сидел Птица.
Видимо, манера у него была такая — появляться неожиданно, врываясь в жизнь, словно шальной ветер, и переворачивать всю её к чертям собачьим.
Кстати, о чертях, — именно к ним безумно хотелось послать этого приколиста, который сейчас выжидающе смотрел на сонного любовника.
— … Чего тебе? — майор зевнул, чуть не вывихнув себе челюсть. Он проспал часа три от силы и сейчас решительно не понимал, чего от него хотят.
«Рожать вроде не должен ещё»
Он сам усмехнулся своим мыслям и снова взглянул на нахохлившегося парня. Быстро он, однако, принял тот факт, что скоро должен был стать отцом.
Птица наклонился вперёд и тихо угрожающе прошипел:
— Я, вообще-то, жрать хочу.
Игорь с несколько мгновений смотрел на интимно склонившегося к нему гения, но потом не выдержал: прыснул, откидывая голову назад.
Птица обиженно схватил его за край рубашки:
— Не смешно! Тело у нас одно. И мы хотим жрать.
Гром хохотал так, что чуть не свалился на пол. На то самое место, где приходил в себя после того, как этот же самый человек приложил его тяжёлой бутылкой по голове.
«Какая, однако, ирония судьбы», — подумалось ему, когда полицейский, отсмеявшись, выбрался из-под одеяла, становясь ногами на холодный пол.
Птица так и сидел в одной позе — злой, обиженный, мрачный.
Как большая грозовая туча, которую, вообще-то, было приятно обнимать, когда не было опасности получить хорошей такой молнией.
Он следил за тем, как Игорь в темноте ищет свои вещи и подтягивает штаны.
— Куда собрался?
Гром ничего не ответил, игнорируя комок домашней агрессии, сидящий в нескольких метрах от него.
Игорь — сам по себе — взрывная волна. Знает, что терпением и рассудительностью не отличается, и потому молчит.
В голове прокручивает одну очень, очень странную идею, и выходит за дверь, бросив короткое:
— Скоро буду.
Ну вот такая у них зарождающаяся семья.
Майор топает вниз по лестнице, зевая и твёрдо зная: шаурму он для Серого найдёт даже в четыре утра. Потому что если это беременное чудо хочет жрать — он принесёт.
Потому что любит.
