Хрупкость нашей реальности

Когда обшарпанная черная дверь кабинета с тихим шорохом закрылась за спиной Криса, его плечи вздрогнули, тут же укрытые тяжелым покрывалом мрачного лестничного пролета. Ему не хотелось шагать по ступеням вниз, казавшимся сейчас особенно предательски скользкими, шаг за шагом погружаясь в жестокую и дышащую в лицо сырым запахом земли и тлена пучину. Добровольно, не делая вдоха, чтобы не иметь надежды на спасение, погружаясь с головой в мутную толщу боли, страхов, чьих-то бессвязных и давно прогнивших мыслей о Боге. Но было ли то существо, во имя которого тут ломали людей, перемалывали их умы, отбрасывали в сторону щепотки их памяти, топча каблуками в пыль, являлось ли оно Богом? Вряд ли. Он еще не знал всего ужаса, которым ежедневно питались молчаливые стены этого места, которое, словно бы не могло насытиться страданиями, требуя еще, желая большего, в конце вышелушивая пустые оболочки людей и наполняя их смердящими злобой и похотью демонами – своими человекоподобными отродьями. Монахиня замерла у лестничного пролета, держась одной рукой за перила и смотря на блондина с каким-то непонятным ему разочарованием и осуждением в бледно-голубых глазах. Будто собираясь в один момент отклониться назад и, вспорхнув черной юбкой своей рясы, потерять вдруг хрупкое равновесие, чтобы в несколько невыносимо долгих секунд камнем пролететь два пустых пролета и рухнуть ломаной мученицей на блестящие плиты пола холла. Кровь, возможно, даже брызнет к ногам молчаливой статуи Девы Марии, неизменно приветствующей новые души клиники Брайарклифф. Наверное, вся эта картина отразилась в глазах Криса, потому что Сестра Джуд, вдруг тихо всхлипнув, прикрыла тыльной стороной ладони рот, отворачиваясь от парня, слишком поспешно и неуклюже для обычного отвращения. Опуская ногу на первую ступень и только затем, бросая ответный тяжелый взгляд через плечо, она попыталась вернуть самообладание, однако при этом чуть ссутулившись, забыв про свою всегда уверенную осанку. Сейчас она казалась ему простой слабой женщиной, даже несмотря на всю так старательно звенящую сталь в ее голосе: - Я повторюсь: таких преступников как вы, Кит Уокер, не излечить беседами доктора Тредсона, пока чернь в вашей душе не сойдет вместе с кровью несчастных женщин с ваших рук. Это должно быть выстрадано и вымолено через раскаяние пред Господом нашим, - она помолчала, потом порывисто сжала бледными сухими пальцами серебряный крестик на своей груди, путая плоские грани металла в складках своей черной рясы с едва уловимым запахом алкоголя и сладковатых духов. - Поэтому я больше не стану препятствовать Артуру в отношении вашего лечения здесь. Теперь я полностью убеждена, что вы заслуживаете подобного, Кит. - Это он сделал со мною? – с неожиданной злобой выплюнул Крис, указывая пальцем на свой висок. Сейчас он был сам не свой, откуда-то в его голове рождались ужасные образы разбившейся о пол холла монашки, сердце замирало от вдыхающих в него жизнь спазмов ненависти, чувства несправедливости. Все это было чужим, притянутым, но блондин не препятствовал изменениям, послушно срастаясь с той уродливой маской, какой наделяло его это мрачное место. Не хотелось больше думать о том, как бы быть незаметным среди всех этих умалишенных вокруг – это было просто невозможно, учитывая тот факт, что он был в шкуре одного из самых опасных преступников – монстром среди простых паршивых овец. - То, что было сделано не имеет отношения к исследованиям доктора Артура. Твое душевное расстройство и неконтролируемая агрессия не всегда стабильны, поэтому наши действия направленны, прежде всего на устранение опасных для окружающих излишков. - Будущее за теми методами медицины, которые практикует доктор Тредсон, а не вашими средневековыми пытками! – выпалил блондин, сам испугавшись своей неестественной уверенности в произнесенных словах, хотя он едва ли имел представление о том, что именно называл пытками. Отчего-то Крису казалось, что он помнит всю боль и ужас от действий всех этих людей, ошибочно считавших свою жестокость помощью. «Что со мной происходит? Это не мои мысли, не мои чувства…» - Не смей так говорить, дьявольское отродье!– вспыхнула монахиня, ударяя своей тонкой рукой о перила лестницы, но спустя мгновение, будто опомнившись, успокоилась, сцепив руки замком и холодно посмотрев за спину Криса. - Какие-то проблемы с мистером Уокером, Сестра Джуд? – прозвучал спокойный вкрадчивый голос в шаге от них и чья-то рука легла на плечо парня, касаясь оголенной кожи шеи большим пальцем. Конечно, Пайн сразу же догадался, кто именно подкрался к нему сзади, и теперь чуть сжимал теплыми пальцами лямку его засаленной майки, словно удерживая от новой вспышки безудержного гнева. Чужого и непонятного ему еще гнева, который пугал самого блондина не меньше, чем стоявшую у лестничного пролета женщину. - Спасибо, доктор Тредсон, все в порядке. Вы, кажется, уже уходите? – С плохо скрываемой иронией в голосе ответила она, отступая на шаг от середины ступеней, чтобы мужчина мог свободно спуститься вниз в холл. – Да, конечно. Раз вам не требуется моя помощь... – Вы уже и так очень помогли нам. А то я уже подумала было, что у этого пациента начинает получаться сдерживать свою грешную сущность, как вдруг все вернулось. Раздражение так и сквозило в ее показном спокойном голосе, когда в ответ на это губы Оливера тронула лишь вежливая улыбка. – Думаю, никто из нас не посмеет соврать, что наши души так уж безгрешны, Сестра,– возразил мужчина, отпуская плечо Криса и подходя к обрыву уходящих вниз винтовых ступеней. Он ни разу не взглянул на парня во время диалога, даже не бросил быстрого взгляда, когда спускался в холл, оставив после себя только теплое касание и пару красноватых пятен от своих пальцев, проступивших едва заметными ореолами на бледной коже шеи. Блондин проводил широкую спину мужчины, цепляясь мутнеющим от горечи взглядом за небольшие складки его коричневого пиджака и ощущая себя брошенным в темной комнате наедине со своими страхами. Хотелось окликнуть такого знакомого ему Закари, пусть это был и не он вовсе, схватить за руку, отчаянно сжимая теплые пальцы с желтоватыми пятнами от табака и просто попросить забрать его отсюда, не уходить, когда ему так страшно. - Следуй за мной, Кит. Этот этаж не предназначен для пациентов, – прервала его размышления женщина, шагая вслед за ушедшим прочь Оливером. Хлопнули двери, преграждающие таким, как он, путь на свободу, наконец, приводя парня в чувство и заставляя послушно последовать за монахиней, не отставая ни на шаг. Внизу в холле уже не было странной девочки с угольно-черными глазами, но скамьи по-прежнему не пустели, когда монахиня свернула, ведя Криса в секции для пациентов, взволнованный женский голос резко окликнул ее: – Сестра Джуд! Прошу вас! Прошу, помогите нам! – в один миг худенькая болезненная женщина подбежала к ним и в отчаянии вцепилась в рукав рясы монахини, затараторив так быстро, что оттолкнуть ее сейчас не представлялось возможным. – Мой сын… он болен, Сестра. Мы не знаем, как помочь нашему мальчику, прошу вас. Она осеклась, борясь со слезами, мешающими говорить, вздрогнув, когда к ней сзади подошел усталый мужчина и ласково обнял за плечи. - Успокойтесь, мы помогаем всем нуждающимся, - осторожно расцепив сжавшиеся на рукаве ее рясы пальцы женщины, она подала знак одному из дежуривших в холле медбратьев. Тот без слов понял ее и поспешил в их сторону, привычно хватая блондина под локоть. – К Артуру, – коротко бросила Сестра Джуд, позволяя заплаканной женщине увести себя к одной из стоящих полукругом скамей, где сидел совсем еще юный парень, который едва ли казался опасным, но что-то в нем было не так, хоть и не бросалось сразу в глаза. Крис с любопытством вытянул шею, смотря на нового пациента Брайарклиффа, пока медбрат тащил его к уже знакомой комнате с никогда не утихающей надоедливой песней. Парень сидел смирно, не реагируя на подошедших к нему взволнованных родителей. Он поднял бледное, с измождено запавшими глазами лицо на мать, когда она ласково убрала с его покрытого синяками лба прилипшие пряди волос. Он был похож на обычного человека, который страдал тяжелой бессонницей, но это впечатление тут же треснуло, как стеклянный шар, когда к нему приблизилась монахиня. Словно она являлась нужным катализатором для активации его истинного состояния, искрой на коротком запале его готовой взорваться душе. Просторное помещение вмиг заполнил неестественно низкий зычный голос, откликаясь отвратительно-шипящим под высокими сводами эхом. Медбрат, крепко державший Пайна за руку, тоже замер на месте и резко повернулся на этот странный звук, с испугом в маленьких поросячьих глазках вглядываясь в щуплую сгорбленную фигурку паренька. - Ахахаха! Что? Тебе страшно, старая шлюха?! – веселился демонический голос в теле несчастного мальчишки, тыча скрюченным пальцем в монахиню и брызжа слюной.– Где же твое красное греховное бельишко, Джуди? Ахаха! Его уже видел твой лживый монсеньор? - Не слушайте его! Какой ужас, он не понимает, что говорит! О Господь, помоги моему мальчику… - причитала женщина, стараясь унять бьющую худощавое тело парня крупную дрожь. Крис неосознанно вжался спиной в стену, с ужасом наблюдая за беснующимся одержимым. Он никогда в своей жизни не задумывался о существовании дьявола и подобных ему существ, всегда считая такие вещи фантазиями фанатиков, но сейчас перед его взором во всей красе разворачивалось необъяснимое действо. Мелкие волоски на теле вставали дыбом от страха и отвращения, но блондин просто не мог отвести взгляда от почерневших и влажно блестящих белков глаз парня, не мог заставить себя заткнуть уши, чтобы не слышать клокочущего в его горле чужеродного голоса. - Он одержим, – с ненавистью выплюнула Сестра Джуд, поджимая тонкие губы и отворачиваясь от продолжавшего заходиться безумным хохотом мальчишки. – Мы поможем ему. Господь милосерден и нашими молитвами это несчастное дитя очистит свою душу от смрада демона. - Не могу дождаться! – расхохоталась сущность, царапая ногтями до крови на пальцах поверхность мраморной скамьи. – Мне тут нравится, думаю, что останусь. Ты не против, мамочка? Искаженное гримасой боли и страдания бледное лицо с затянутыми черной пленкой глазами повернулось к женщине, которая, не выдержав этого зрелища, принялась надрывно рыдать, утыкаясь в грудь обнявшего ее мужа. – Ты не мой сын… не мой мальчик… убирайся… - шептала она сквозь всхлипывания и жалась к мужчине. - Увести его! – гаркнула прибежавшим на шум медбратьям Сестра Джуд, нервозно сцепив пальцы в привычный замок и стараясь не смотреть на извивавшегося, на месте, одержимого. - Вколите ему усиленную дозу успокоительного и бросьте в защищенный карцер, пока я не вызову монсеньора. Быстро! – скомандовала она, поспешив обратно наверх по лестнице. Но не успела женщина сделать и пары шагов, как с визгливым криком с верхних этажей на залитый черным мраком пол холла обрушилось тело одной из прислужниц в монашеской рясе. Раздался отвратительный влажный звук и крик оборвался, превратившись в натужный булькающий болью хрип несчастной, а через мгновение и вовсе смолк. Тело девушки было изломано в нескольких местах, а из раздробленного колена выкрученной под неестественным углом ноги, торчала белоснежная кость с розоватыми прожилками, оставшихся на ней тканей. Ленивой маслянисто-бордовой лужей кровь растекалась по полу, подбираясь к замершей в центре помещения невозмутимой статуи Девы Марии. - Ох, простите, мне показалось, что этому скучному месту, как раз не хватало чего-то подобного, – издевательски заметил одержимый парень, разрывая идеальную тишину всеобщего шока своим низким голосом, прежде чем ему с размаху всадили в шею иглу с усиленной дозой лекарства. Глаза сникшего в одно мгновение мальчишки стали светлеть, но перед тем, как черная пленка полностью сошла с закатившихся под синеватые веки глаз, его голова повернулась в сторону отчаянно хватающего ртом затхлый воздух Криса. Потрескавшиеся искусанные губы одержимого медленно растянулись в безумной ухмылке, показавшейся безмолвным посланием, адресованным именно блондину. «Дьявол пришел за мной… это невозможно… отвратительно, - судорожно думал Пайн, когда его, наконец, вновь взяли под руку и потащили в опустевшую комнату отдыха. - Но это были мои мысли тогда, там, на верхних этажах. Я представлял, как Сестра Джуд упадет вниз. А может это был вовсе не я?» Dominique, nique, nique S'en allait tout simplement, Routier, pauvre et chantant En tous chemins, en tous lieux, Il ne parle que du Bon Dieu, Il ne parle que du Bon Dieu. Продолжала весело петь пластинка, не отвечая на возникшие в воспаленном сознании парня вопросы, но и не давая ему рождать все новые, погружаясь в темные воды безумства. – Пожалуйста, дайте мне пару минут, – просил Крис, едва ворочая непослушным, прилипшим к небу языком, чувствуя, как его ноги слабеют, а колени подкашиваются. - Что? Плохо стало? – со злобой зашипел на него медбрат, но все же дал опуститься на один из стоявших в комнате диванов. – А когда ты кожу живьем сдирал с девушек, было не так страшно? – до боли сжал он локоть сидящего блондина так, что у того из глаз брызнули слезы, а сквозь веселые звуки нескончаемой песенки послышался слабый хруст сустава. – Вставай, Уокер. Отдых окончен! Медбрат резко дернул его за руку вверх и потащил дальше в спутанные колтуном коридоры лечебницы. Dominique, nique, nique… Весело звучало ему в спину, пока двери с протяжным скрипом не захлопнулись.