Этот город жесток как палач Хоть и кажется, он крепко спит Этот город — паутина теней, Он ловит дыханье живых. В каждом камне в древней стене Жадный взгляд глаз голодных и злых… Они ловят движение тел, Попадающих в плен в этот час, Этот город в сердцевине истлел И он хочет выпить соки из нас! Здесь нет огня, что мог бы согреть, Есть лишь пламя, где можно сгореть… ARGENTUM — Город
«Давалка», — первое, что увидел Морган, когда подошел к своей парте. А ведь казалось, что те прошедшие три дня тишины, когда его никто не трогал, намекали на спокойное в дальнейшем пребывание в школе. По крайней мере, альфа хотел в это верить. Однако, увы. — Ну и кто это сделал? — прорычал Морган, положив сумку на стул и подойдя к четвёрке, что обсуждала что-то своё. — Я к вам обращаюсь, твари. Кто из вас это написал? Кирса бросил мимолётный взгляд на парту Роффе. Но и только. Его же приятели притихли. Они выглядели удивлёнными. — Кто? — не собирался отступать бывший Добытчик, про себя внезапно отметив, что видео под названием «Приручение Снежка» имело бы большую популярность на определённых сайтах. Само «приручение» заключалось в избиении, изнасиловании и членовредительстве, граничащем с расчленёнкой. — Не стой над душой, Роффе, — холодным тоном отозвался Кирса, уткнувшись в телефон. — Твоих рук дело, — не спрашивал, а утверждал альфа. — Какого хуя, Вишнёвка, ты мне жизнь пытаешься портить? — За языком следи, утырок, — не отрываясь от своего дела, ответил омега. — Я к твоей парте не подходил. Если её кто-то и трогал, то спрашивай вон с тех крыс, которые тебе приветливо улыбаются. Яннике, скройся, пока зыркала не выбил. Названный блондин тут же перестал ухмыляться и отвернулся, делая вид, что домашняя работа по литературе его заботит куда больше. — Ясно, значит, по-хорошему ты не хочешь, — вздохнув, Морган огляделся. Убедившись, что учитель еще не явился, он схватил Кирсу одной рукой за волосы, а второй за шкирку. Рванул на себя, стаскивая со стула и как следует приложил лицом о «разрисованную» парту. — Я тебя языком заставлю слизывать всё это! Каждое написанное слово, ясно?! — Лапы убери от меня, пидор! — омега стал сопротивляться. Ногтями смачно прошелся по рукам Моргана, сильно царапая. — Роффе, отпусти его! — тут же поспешил вмешаться Улриг. Но видя, что его никто не слышит, налетел на Моргана как ураган, болезненным тычком локтя в бок отталкивая в сторону. Упав на пол, бывший Добытчик поспешил подняться. — Что, соску свою защищаешь, жирный? — осклабился он. — Зачем ты так? — нахмурился Тико. — Ни один из нас не подходил к твоей парте. Нечего кидаться без причины. — А вы с причиной, типа, всегда доёбываетесь? — рычал Морган. — Теперь уже с причиной, — ухмыльнулся Кирса, не обращая внимания на разбитую губу. Убрав телефон в карман, пошел в атаку. Бил он в полную силу. Как руками, так и ногами. — Фу, мужлан! — крикнул кто-то из омег, которые порицали подобное поведение со стороны себеподобного. Морган отбивал удары, уворачивался и сам тут же бил. Он не видел смысла щадить омегу, раз тот решился пойти с кулаками на альфу. Спустя серию ударов, они сцепились. Морган схватил Кирсу за волосы, а тот едва не выколол ему глаза своими пальцами. Оцарапан ногтями щеку под глазом. — Блять, я тебе ногти вырву, если еще раз поцарапаешь! — пригрозил альфа, подставив противнику подножку. Омега оступился, но равновесие удержал. Его минутного замешательства оказалось достаточно, чтобы Морган схватил его за грудки, со всей силы вжал в стену. Ударившись затылком так, что аж зубы клацнули, Кирса только поморщился. И тут же зашипел, когда альфа сжал его шею. — Не лезь ко мне, падаль, — наклонившись к нему так, что они могли чувствовать дыхание друг друга на своих губах, Морган смотрел немигающим, страшным взглядом в злые зелёные глаза. — Иначе уже ты окажешься в больнице. Понял? Недолго думая, Кирса лизнул его в губы. И почти сразу за этим последовал удар в скулу. Достаточно болезненный, чтобы можно было воздержаться от приглушенно стона. — Шлюха, — прошипел Морган, брезгливо вытирая рот. Наверное, это был первый раз в жизни, когда ему был настолько отвратителен омега, что хотелось после него помыться. — Не мою дырку прилюдно распечатали, — едко огрызнулся Кирса, сплюнув на пол. И едва успел прикрыть лицо руками, когда в него снова впечатался кулак. Тупая боль пронзила левую руку чуть выше локтя. На мгновение показалось, что кость треснула. — Морган! — раздался вскрик вошедшего классного руководителя, который вёл литературу и рестенский язык. — Немедленно сядь на место! Варсен, сколько можно? Что ни день, то ты в центре истории. Когда я уже увижу твоих родителей? — А вы уверены, что хотите их увидеть, мистер Кифер? — стараясь не показывать, что ему больно, Снежок сел на своё место. Выпрямил левую руку, позволяя ей безвольно повиснуть вдоль тела. От колкого взгляда Моргана это не укрылось и он довольно оскалился. Но не спешил садиться за свою парту. — А можно мне пересесть? Мне не нравятся эти «художества». — Пересесть? — удивился учитель, держась за свой огромный живот. — Но прежде ты никогда не жаловался… — То есть, хотите сказать, что я всегда терпел подобное? — глаз бывшего Добытчика нервно дёрнулся. «Что же за тряпка была в этом теле? Мерзость. Не удивительно, что его чморили». — Ну… — мистер Кифер оглядел класс. — Ну, можешь сесть с Яннике. Ты ведь не против, Яннике? — Я буду только рад, если Морган сядет ко мне, — лучезарно улыбнувшись, Гьорд подвинулся ближе к краю стола. С первого дня Морган поражался тому, что парты в этой школе не одноместные и не двуместные, а как бы полуторные, так что для одного ученика места было много, а для двоих — мало. Но кое-как вдвоём всё же можно было разместиться, только сидеть приходилось очень близко друг к другу. Взяв сумку, альфа пересел за парту к Яннике. Персиковый аромат омеги тут же ударил в нос. Но Морган заставил себя не обращать на это внимания. Сложно быть альфой. Ты слишком резко реагируешь на запах омег. И страшно представить, что будет, если рядом окажется омега с сильным феромоном. От таких легко потерять голову. — Я проверил ваши тетради и должен сказать, что сильно разочарован, — с нотками грусти в голосе говорил мистер Кифер, раздавая тетради. — Варсен… Тебе будет тяжело в этой жизни. — Почему это? — нахмурился Кирса. Получив тетрадь, открыл её. Похоже, что двойке он не удивился. — Моё мнение снова не совпало с вашим? Тогда зачем было просить «напишите своё мнение о персонаже»? Но учитель проигнорировал его замечание, нахваливая других учеников, кто написал «правильно». Когда очередь дошла до Роффе, мистер Кифер изменился в лице. Он выглядел глубоко разочарованным. — Я не этого ожидал от тебя, Морган. «Звучит так, будто я совершил трагедию мирового масштаба», — закатил глаза альфа, открыв свою тетрадь. Оценки не было. Только красной ручкой были выведены три жирные точки. — Простите, а почему у меня не стоит оценка? — Ну… видишь ли, ты написал немного неправильно, — виновато улыбнувшись, мистер Кифер прижал к груди оставшиеся тетради учеников, которых сегодня не было в классе. — Я написал как есть. Главный герой рассказа, который мы читали, лишился всего из-за своей глупости. Что ему мешало держать язык за зубами и не лезть в семью брата со своими советами? Мало того, что всем мешал жить, так еще и ничего не делал. Жил за их счет, а когда его выгнали, то не удосужился даже найти работу или снять комнату в общежитии. Ему ведь дали на это дело денег. Но нет, он их все раздал прохожим на улице. Вы серьёзно думаете, что у здравомыслящего человека проснётся жалость к такому ничтожеству? На какое-то время в классе повисла напряженная тишина. Все взгляды были прикованы к Моргану, будто бы он сказал нечто ужасное. Противное всем и каждому. — Оу, у кого-то появилось своё мнение, — хохотнул Улриг Тико. Но на него никто не обратил внимания. — Морган, я бы не хотел, но мне надо поговорить с твоими родителями, — неловко улыбнувшись, мистер Кифер отвёл взгляд. — Что до твоей работы, то у всякого здравомыслящего человека должно быть сострадание. Человек оступился и… — Серийный маньяк или педофил заслуживает сострадания? — резко перебил его Морган. — Что? Прости, я… — А что такого? Человек оступился, разве вы не должны проявить к нему сострадание, чтобы его не приговорили к смертной казни? — Это немного другое, — учитель заметно начал нервничать. — Названные тобой люди осознанно совершали злодеяние и… — Но герой рассказа тоже осознанно лез в семью брата. Осознанно переложил найденные в шкатулке деньги в другое место. Осознанно рассказал, что их дядюшка питал чувства к его брату-омеге, а тот не мог особо сопротивляться из-за страха и потрясения. Осознанно рассказал про аборт, который сделал брат после этих домогательств и потом не мог забеременеть. Осознанно раздал деньги прохожим, вместо того, чтобы снять себе комнату. Скажете, что это другое? Тогда нехер лицемерить и говорить, что кто-то заслуживает сострадания! Мистер Кифер потрясенно смотрел на него. Он выглядел так, будто сейчас расплачется. — Морган? — Яннике коснулся руки альфы, словно желая его успокоить. Весь урок литературы прошел за чтением другого рассказа, в котором зажиточные купцы, желая удовлетворить желание находящегося в бреду от болезни сына, отправили слугу в лютую метель в город, чтобы выкрасить лапти в красный. Слуга замёрз насмерть, а что было с сыном, Морган уже не слушал. Кажется, он вспомнил, почему не любил школу. «Интересно, Есен и его дружки намеренно перекинули меня в это тело, или нет?»***
Неа почти сразу явился в школу, как только ему позвонили. Он боялся, что с сыном могло что-то случиться. Опасался, что ему могло стать внезапно плохо. Что ему мог кто-то навредить. В кабинет, принадлежащий третьему десятому классу, омега буквально влетел. Много лет назад, выбирая школу для Моргана, Неа первым делом думал о комфорте для сына. Сам он когда-то учился в школе Святого Линнея, которая была закрытым пансионом для омег. В Кадетский корпус он бы ни за что не отдал Моргана. Ребёнок был одарён творчески, хрупок и со слабым здоровьем. А Первый лицей — мало того, что там постоянно трясли баснословные суммы на «шторки», так еще и по их мнению Морган был «посредственным». Неа до сих пор вспоминал, как директор лицея первым делом окинул его оценивающим взглядом и спросил о доходе, а потом заявил, что в их учебном заведении учатся только «одарённые» детишки. И, разумеется, Морган не был одним из них. Так что в итоге выбор пал на Вторую школу. Именно здесь Морган смог стать тем самым «одарённым», самым умным и талантливым мальчиком. Он входил в «Золотую тройку Гордости». Круглый отличник, любимец учителей, активный участник в жизни школы. — Здравствуйте, мистер Роффе, — классный руководитель третьего десятого класса выглядел отчего-то печальным. Сам же Морган сидел за первой партой первого от двери ряда, заметно сутулясь и мрачно глядя исподлобья. — Здравствуйте, — Неа вопросительно взглянул на сына, но тот только глаза закатил. Полноватый омега сел за парту рядом с учительским столом. — Что-то случилось? — Да, — демонстративно шмыгнув носом, мистер Кифер положил себе под язык таблеточку валерьянки, и только потом стал рассказывать. — Ваш сын… Мы все помним, каким был Морган до того страшного происшествия. Но сейчас… он стал другим. Вы просто не представляете… Беременный омега жаловался, что Морган не хочет больше принимать участие в жизни школы. Что отказался от посещения дополнительных занятий. Что стал грубым. Что не раз был замечен в драках с одноклассниками. Что он стал жестоким, и в качестве примера преподнёс сочинение, в котором Морган порицал главного героя, которого по итогу надо бы пожалеть. Неа слушал всё это, время от времени поглядывая на сына. Последний не спешил что-либо комментировать. Только глаза закатывал и больше хмурился. Наверное, как родитель, Неа должен быть разочарован, ведь его талантливый, ласковый и болезненный мальчик так сильно изменился. Стал другим. Словно это был другой человек. Но… Неа поймал себя на мысли, что наконец-то он видит в сыне не просто «талантливого ребёнка», которого можно приводить всем в пример, а живого человека. Человека сильного, со своим мнением, который вместо того, чтобы угождать другим, не стесняется говорить о том, что думает. — Мистер Роффе, если вам не сложно, как-нибудь повлияйте на сына, — не переставая улыбаться, Манфрид Кифер откинулся на спинку стула. — Зачем? — внезапно для всех ответил Неа. — П-простите, ч-что? — беременный захлопал ресницами, приоткрыл рот, из-за чего со стороны выглядел весьма глупо. — Знаете, после того, что он пережил, — Неа позволил себе жеманно улыбнуться, но голос его при этом звучал твёрдо, — было бы куда страшнее, если бы он превратился в забитого тихоню, боящегося всех и вся. И я даже рад, что мой сын ведёт себя сейчас именно так, как ведёт. Только это заставляет меня убеждаться, что мой ребёнок в порядке и живой. — Н-но… Вы меня не слышали? — Я вас прекрасно слышал, мистер Кифер. И пусть мой ребёнок лучше грубит и дерётся, чем терпит издевательства. Я прекрасно знаю Моргана. И более чем уверен, что он бы не стал первым нарываться. А то, что его мнение не совпадает с вашим, то разве мнение не на то и мнение, чтобы оно было у всех разным, мистер Кифер? Сказать, что учитель был поражен, это ничего не сказать. Он-то помнил, что отец-омега Моргана всегда был добрым и понимающим человеком. Прислушивался ко всем замечаниям преподавателей. Никогда не шел против школы, и вот… Теперь перед Манфридом сидел совершенно другой человек. Морган тоже был удивлён. Причем приятно удивлён. Не ожидал он, что обычно тихий Неа, смиренно сносящий упрёки и дурное настроение старшего мужа, может так разговаривать. — Если это всё, то полагаю, что разговор окончен, — встав, Роффе-старший кивнул сыну на дверь. — Всего доброго, мистер Кифер. — Я… я сообщу об этом вашему мужу! — бросил ему в спину учитель. — Если вы не можете повлиять на Моргана, то пусть это сделает он! — Удачи вам, — не оборачиваясь, махнув рукой, Неа вышел из класса следом за Морганом. И только тогда тяжело вздохнул. — Морган, хочешь чего-нибудь? От всех этих глупых претензий у меня разболелась голова. Надо съесть что-нибудь сладкое. — Ну… пирог можно какой-нибудь, — растерянно ответил юноша. — А ты не боишься, что этот действительно настучит обо всём Исаку? — Ну и пусть. Исаку нет дела до подобного. Главное, что ты не стал дурачком или овощем, а остальное — не так важно.***
Манфрид всё же позвонил Исаку. Рассказал о том, что рассказал Неа. Так еще и пожаловался на последнего, что тот равнодушно отнёсся к услышанному. Еще и голос повысил на учителя. Выглянув из своей комнаты, Морган вслушивался в разговор четы Роффе. Они спорили. Причем главным упрёком со стороны Исака было не то, что их сын что-то натворил, а именно жалоба мистера Кифера. Учитель имел наглость позвонить ему за час до окончания рабочего дня, чем только выбесил. — Еще раз, Неа, — рычал мужчина, тыча пальцем в щеку супруга, — случится что-то подобное и пеняй на себя. Разве мы не договорились, что я работаю, обеспечиваю нас, пока ты плющишь свою жирную жопу дома под предлогом воспитания ребёнка? — Во-первых, жопа у меня не жирная, а аппетитная, — раздраженно буркнул омега, обхватив себя руками. — А во-вторых, не я тебя отвлёк от работы. Просто заблокируй этот номер и тебя не будут беспокоить. — Просто, — огрызнулся Исак, схватив его за лицо. Серые глаза метали молнии. — У тебя всё просто, омега. Марш в спальню. И будь готов, потому что я сейчас приду. — Но Морган дома… — напомнил Неа. — И что? Он уже взрослый. Прекрасно знает, что бывает между альфами и омегами. Порно в его ноутбуке, которое пришлось удалить, пока он был в больнице, тому подтверждение. Мысленно бывший Добытчик присвистнул. Значит, компьютер и ноутбук были не так стерильны изначально, как ему могло показаться. «Что же скрывалось за обликом этого «идеального ботаника»?» — про себя гадал Морган, плотнее закрыв дверь своей комнаты. Той ночью он поздно уснул. Только ближе к трём часам стихли громкие стоны из спальни родителей. Как оказалось, Исак был весьма выносливым и подолгу мог заниматься сексом. И Неа тоже не промах. Страстная натура, которая в перерывах между стонами просила «еще». Кто ж знал, что Исак заводится, если его вывести из себя и весь гнев превращается в возбуждение.***
Тяжело дыша, обливаясь потом, человек усердно работал лопатой на самом входе в лес Снор. Земля легко поддавалась, вот только возраст и излишний вес вынуждали иногда делать перерывы. Моросил промозглый дождь. Хорошо, что мужчина додумался надеть кирзовые сапоги сорок четвёртого размера, а не сорокового. Нога в них не болталась за счет вставленных газет и лоскутов ткани. Закончив копать, мужчина достал из кармана тёмно-коричневого старого плаща платок. Вытер им пот с лица, шумно вздохнув. Перевёл взгляд на окровавленный мешок. Скривил тонкие губы. Брезгливо мыском сапога попытался подвинуть мешок к вырытой яме, чтобы сбросить его. Порыв ветра, ударивший в лицо, заставил мужчину выругаться. Наклонившись, он потянул мешок. Оттащил в сторону и толкнул в яму, которая была не слишком глубокой. Всего полметра. В этот момент мешок раскрылся и из него вывалилась обезображенная голова юноши. Кожа на лице была обожжена, словно бы её прижигали чем-то. Один глаз отсутствовал, а второй висел на нерве. — Блять, — тихо выругался мужчина и тут же ударил себя по губам рукой в грязной перчатке. Отошел в сторону, где оставил старый походный тканевый рюкзак. Достал из него пару бутылок белизны и вернулся. Стал выливать содержимое бутылок в яму, поливая им труп. От резкого запаха хлорки начало тошнить. Мужчина закашлялся. Прижал свободную руку к лицу, носом утыкаясь в ткань плаща. Пустые бутылки он завернул в бумажный пакет, а после убрал обратно в рюкзак. Он не должен оставить следов. Переведя дыхание, мужчина принялся закапывать труп. Последний из пяти, что у него были. Казалось, прошла вечность, прежде чем он всё закончил, собрал лопату и рюкзак, и поспешил прочь. Он оставил машину в двух километрах от места, где закопал тело. Разумеется, что всё, включая труп, пришлось тащить на своём горбу. Добравшись до машины, непримечательной старенькой легковушки типичного тёмно-серого цвета, мужчина перевёл дыхание. — Жаль, что Добытчика Монена убили, — вслух пробормотал он, снимая перчатки. — Не на кого будет повесить это тело…***
Он как чувствовал, что не нужно было приходить домой. Хотя, эту помойку язык давно не поворачивался назвать домом. Двухкомнатная небольшая квартира в трёхэтажном старом здании, давно не видела ремонта и трезвого хозяина, который сейчас пьяно храпел где-то на кухне, обнимая пустую бутылку из-под водки. Кирса уже и не помнил тех времён, когда было иначе. Эгон говорил, что отец-бета всегда был неряшлив, груб, любил выпить и распустить руки. Неизвестно, почему их отец-омега терпел это. Отец-омега… Кирса практически не помнил его. В доме не осталось ни одного фото, ни одной вещи, напоминавшей о его существовании. Словно его никогда и не было. Даже имя его не называлось. Со слов Эгона Кирса знал, что их родитель обладал от природы хрупким телосложением, бледной кожей, пушистыми платиновыми волосами и выразительными зелёными глазами. Собственно, последними двумя вещами братья пошли именно в отца-омегу. В остальном же они сильно отличались от него. Эгон был высок и жилист, с грубыми чертами лица. А Кирса был среднего роста, где-то сто шестьдесят восемь сантиметров, с отвратительным характером и телом, склонным к полноте. По словам Эгона, в детстве омежка был весьма упитанным и щекастым мальчиком. Но тогда с ними еще жил их отец-омега, который вкалывал на трёх работах, чтобы прокормить семью. Отец-бета же не считал необходимым тратить заработанные деньги на своих детей и супруга. Его деньги были именно ЕГО деньгами, а деньги младшего мужа — ОБЩИМИ. А потом отец-омега куда-то исчез. В одни из солнечных весенних дней он, вроде как, ушел на работу, и больше не вернулся. Эгон рассказывал, что тогда их отец-бета, Иво Варсен, начал еще больше пить. Возможно, он тоже переживал пропажу супруга, но как оно было на самом деле — неизвестно. Поморщившись от отвращения к Иво, Кирса заглянул в холодильник. Внутри одиноко стояла небольшая кастрюля со вчерашним супом, сваренным из картошки, морковки, перловки и одного бульонного кубика. Они с Эгоном как могли поддерживали порядок в доме. В какой-нибудь один день делали уборку, загружали стирку в машинку-автомат. Готовили через день-два из того, что удавалось купить на те деньги, которые получалось заработать. Сейчас Эгону было девятнадцать. Он был старше Кирсы на три с небольшим года. И для омеги до сих пор оставалось загадкой, почему брат не ушел куда подальше, не попытался наладить свою жизнь, а продолжает быть с ними? Давно мог бы съехать, начать новую жизнь, завести себе кого-нибудь и не вспоминать про папашу-пьяницу и младшего брата. Накладывая суп в небольшую пиалу, Кирса невольно задумался о том, что могло бы удерживать Эгона здесь. — Чего шуршишь, мелочь? — раздался пьяный голос отца, от которого у юноши по спине пробежал холодок. — Снова жрёшь? И так жирный, а всё куда-то жрёшь, дармоед. — Жаль, что твоя печень всё никак не откажет, — огрызнулся омега, разогревая суп в убитой микроволновке, которая работала через раз. — Ты не зарабатываешь, чтобы отчитывать меня за еду. — О, как заговорил, — рассмеялся бета, откинувшись на спинку стула. — Мало я тебя пиздил. Глядишь, язык был бы у тебя короче. — Чего проснулся? Дальше бы храпел себе… — стараясь не смотреть в его сторону, Кирса делал вид, что ему куда интереснее стена. Некогда белые обои с бледно-розовыми цветками вишни, давно пожелтели от времени и сигаретного дыма. — Счет за свет и воду пришел, — застонав от головной боли, Иво отодвинул от себя квитанция со счетами. — Удивительно, не правда ли, мелочь? Жрать дома нечего, а за свет и воду ни одного долга. Как так-то? — Да уж не твоими стараниями, — взяв квитанцию и тарелку с супом, омега поспешил уйти в комнату, которую они делили со старшим братом. Небольшое но уютное помещение, в котором был старенький диван-книжка, шкаф под вещи, тумба и старые плотные шторы. Дверь снаружи запиралась на замок, а изнутри — на две щеколды. Раньше, когда Эгон едва вступил на тропу полового созревания, он подрабатывал тем, что мыл посуду в школьной столовой и делал уборку в учительской, а также в кабинете директора. Разумеется, что заработанные деньги он прятал в их комнате, в диване или еще где. И несколько раз было так, что отец рылся в их вещах, воруя деньги, если находил. — Я вас содержу, неблагодарные суки. Я забочусь о вас. Это мои деньги, а не ваши! — как-то заявил Иво, когда Эгон возмутился. Кирса помнил, как тогда разозлился брат. Настолько, что пошел на отца с кулаками, за что получил по лицу, в живот и головой о стену. Итог: лёгкое сотрясение, разбитый нос, которым Эгон до сих пор с трудом мог дышать и трещина в ребре. С тех пор на двери их комнаты появились замок и щеколда. Но это не спасало от того, что отец в пьяном угаре, особенно когда водил домой кого-то из друзей-собутыльников, начинал ломиться к ним в комнату. Особенно это случалось, если Кирса был один. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы не знать, для чего нужны омеги, — пьяно гоготал один из приятелей отца, пытаясь полапать юношу. — Иво, у тебя такой хорошенький сыночек вырос. Будет печально, если его распечатает какой-нибудь ублюдок. Отец тогда только рассмеялся, а потом возмутился, что Кирса распускает руки на его друзей. Он словно не видел того, что его сына домогаются. Причем открыто. Покончив с супом, омега мысленно посетовал, что тот так быстро закончился. «Ладно, в школе выбью из кого-нибудь деньги, а там и поем нормально. Или примажусь к историку», — про себя размышлял Кирса, уткнувшись в смартфон. В школе никто из одноклассников не знает о том, что высокомерный и задиристый Снежок живёт в таких убогих условиях, да еще и терпит отца-тунеядца-алкаша. И никому знать об этом не надо, иначе начнут насмехаться. Хотя в их школе всякий бывает контингент. Стать изгоем, на самом деле, ничего не стоит. Достаточно просто иметь не тот вес, не ту внешность, не ту семью, не тот дом, не тот голос и всё! Ты становишься мишенью для всяких ублюдков, которые любят самоутверждаться за счет таких «других». Кирса не хотел быть изгоем. Не хотел, чтобы над ним насмехались и издевались. Поэтому выбрал для себя роль отморозка. И, если честно, ему нравилось чувствовать собственное превосходство над другими. Внезапно слишком резко отворилась дверь. Омега по инерции запустил руку в карман, сжал складной ножик. Но вздохнул с облегчением, увидев на пороге старшего брата. — Блять, напугал, — фыркнул Кирса. — Не открывай больше так резко дверь. — А что, уже успел наложить кучу? — устало усмехнулся Эгон. Войдя в комнату, снял с себя пыльную футболку, штаны и грязные носки. Отбросил в угол, где лежали грязные вещи. У беты был неплохой пресс, имелись мышцы, но всё это выглядело не так привлекательно на худом теле, как могло бы. — Не надорвался хоть? Нельзя было мне написать, чтобы я тебе помог? — хмурился омега. — Чтобы ты надорвался? — снова усмешка. — Что мы будем делать, если ты заработаешь грыжу? — Будто у тебя её не может быть. — Прикинь, не может. Кирса хотел еще что-то сказать, но промолчал. Понимал, что от всех этих язвительных замечаний и пререканий лучше не станет. — Я устал, — выдохнул Эгон, достав из шкафа большое чистое махровое полотенце. — Может, тебе разогреть суп? — Кирса не был любителем показывать свои настоящие эмоции. И если переживал за брата, то не говорил, и не показывал этого открыто. — А то совсем на глисту похож стал. — Меня покормили, — улыбнувшись, бета потрепал мальчишку по волосам, прежде чем ушел в ванну. — Ага, покормили. Как же. Чудо, если воды простой дали попить. Закатив глаза, омега принялся раскладывать диван, застилать постельное. Ему не нравилось, когда Эгон брал всё на себя. Старший брат окончил всего девять классов, после чего ушел, и вместо того, чтобы пойти в вечернюю школу или колледж, стал работать. Кирсе такая жертвенность не нравилась, но переубедить брата у него так и не получилось.***
— Может, хочешь пойти сегодня с нами после школы в кафе? — предложил Яннике, застенчиво улыбаясь. Рядом с ним стоял еще один омега, обладатель длинных тёмно-русых волос и раскосых светло-зелёных глаз Това Эберт. Как успел заметить Морган, Това был достаточно молчаливым и тихим. Он, словно тень, следовал за Яннике. — Боюсь, что сегодня у меня другие планы, — с трудом подавив зевок, ответил альфа. Перевёл взгляд на ухоженные ручки Яннике с нарощенными ноготочками блекло-розового цвета, на которых красовались золотые изображения розочек. — Какие? — склонив голову на бок, омежка с персиковым ароматом даже и не думал отставать. — Важные. Моргану не нравилась навязчивость Яннике. У других одноклассников удалось узнать, что Гьорд никогда прежде не обращал внимания на Роффе. Впрочем, бывший Добытчик прекрасно понимал Яннике. Мало кто бы обратил внимание на того дохляка патлатого, каким был настоящий хозяин этого тела. Сейчас же это тело выглядело намного лучше, чем прежде. Хорошее питание и ежедневные упражнения по утрам позволяли улучшить это убогое тельце, сделать его более привлекательным. Морган до сих пор вспоминает, как вытянулось лицо Неа, когда тот зашел будить сына, а юноша отжимался. В прежнем теле Добытчик всегда поддерживал свою форму. Бегал, качал пресс, держал планку, отжимался, ходил на бокс. Конечно, первое время тело Роффе не слушалось. После пары отжиманий или круга вокруг дома в глазах начинало темнеть. Но потом пошло легче. Проведя рукой по отмытой парте, — по требованию Неа её всё же очистили от ужасных надписей, а что не смогли отмыть — закрасили, — Морган перевёл взгляд на ряд возле окна. «Что-то сегодня Вишнёвка и его отморзки опаздывают», — заметил он. И невольно ухмыльнулся. Порывшись в сумке, достал перманентный маркер. Встал со своего места и подошел к парте, за которой сидел Кирса. — Морган? — вопросительно вскинул бровь Яннике. «Знаю, это недостойно взрослого мужчины, но сейчас я ведь в теле глупого подростка, а значит, это естественно». Сняв колпачок с перманентного маркера, Морган принялся старательно выводить буквы. Несколько одноклассников подошли ближе, чтобы подглядеть. — Морган, что ты делаешь? — Яннике оставался на своём месте, но было заметно, что его переполняет любопытство. — Да так, ничего особенного, — спрятав маркер, альфа отступил в сторону. На парте Кирсы теперь красовалось старательно выведенное «шлюха». Жаль только, что в тот день омега так и не пришел в школу, не то что его друзья, которые покосившись на надпись, лишь хмыкнули.***
Путь от школы до леса Снор занял чуть больше двух часов пешком. Да, можно было бы сесть на автобус, который ехал через мост на противоположный берег Келлы, но Моргану хотелось размять ноги. Из-за того, что он много ел, чтобы набрать веса, а позже нарастить хорошую мышцу, альфе необходимо было больше двигаться. Между лесом и домами минимальное расстояние было в два километра. Словно бы люди боялись селиться рядом с этим древним лесом, в котором часто пропадали люди. Даже дети здесь не играли. Морган шел, скользя взглядом по двухэтажным домам, отделанным досками из тёмного дерева и трёхэтажным кирпичным. Между ними теснились скромные домики, старые, зачастую с поехавшим фундаментом, обросшим мхом. Или вовсе напоминавшие убогие халупы, сделанные на скорую руку из какого-то мусора. Прежде чем войти в лес, альфа пошарил по карманам, куда спрятал складной ножик, купленный на скорую руку еще минувшим днём. В лесу было мрачно, достаточно прохладно, так что Морган порадовался, что взял с собой кофту. Под подошвой осенних ботинок хрустели сухие ветки, шуршала опавшая листва. Чем дальше юноша уходил в лес, тем становилось холоднее и пасмурнее. Изо рта валил пар. Морган и сам не знал, на что рассчитывал. Он хотел найти жертвенник, на которое наткнулся в ночь своей кончины. Не верил, что на весь лес оно было единственным. Наверняка, в Сноре их было несколько. Или нет? Альфа шел, казалось, целую вечность. То спускался куда-то вниз, то поднимался в гору. То отдалялся от входа в лес, то приходил практически к жилым домам. Это пугало, напрягало. Минуты превращались в часы. Становилось всё холоднее. Споткнувшись о какую-то корягу, Морган кубарем полетел вниз. Больно ударился о выступающий из земли пень, оцарапал лицо о ветви и рухнул на холодную, покрытую листьями, землю. — Бля… — простонал альфа, пытаясь подняться. — И как так вышло? Недоумевал он, прекрасно помня, что шел в гору, а в итоге упал куда-то вниз. Морщась от боли в отбитом боку, Морган заставил себя выпрямиться. Шумно выдохнул и забыл сделать вдох, когда увидел знакомую каменную глыбу. Вот только по спине пробежали мурашки. Холод взъерошил волосы на затылке. На алтаре лежали чьи-то внутренности и голова, а рядом на земле — оторванные конечности. — Что за…? Ветер донёс до Моргана смрад гнилой плоти, отчего к горлу тут же подступила тошнота. Прикрыв нос и рот рукой, он стал осторожно обходить. Под ногой хрустнула одна из старых, давно обглоданных костей. Вокруг царила звенящая тишина. Ни пения птиц, ни шелеста деревьев, ни единого звука прочих лесных обитателей. Рискнув, Морган подошел ближе к жертвеннику, разглядывая чужие внутренности и голову. Очевидно, молодому мужчине не повезло встретиться с лесной тварью. И на что только рассчитывал, войдя в Снор? Будто бы не знал, что здесь без вести пропадают люди? Взяв одну из костей, Морган отодвинул голову, чтобы получше разглядеть вырезанные руны и прочие изображения на камне. Спиной он чувствовал чей-то пристальный взгляд. «Лишь бы не нарваться на копов», — вздохнув, незаметно запустив руку в карман штанов, сжав в ладони складной нож, альфа заставил себя медленно обернуться. Перед ним стоял молодой мужчина. Лет двадцати с небольшим, одетый в тёмно-фиолетовую тунику чуть ниже середины бёдер, с узкими рукавами и разрезами по бокам. Дорогая на вид ткань была украшена богатой вышивкой из серебряных нитей с изображением лилий. Чуть свободные штаны, на пару оттенков темнее туники, были заправлены в черные полусапожки. Кроваво-красные густые волосы едва доставали до плеч, волнами обрамляли симпатичное задумчивое лицо, с которого недобрым огоньком горели выразительные карие глаза. — Что ты здесь делаешь? — первым заговорил Морган, про себя отмечая, что незнакомец уж как-то слишком чудно одет. — Взаимно, человек, — ответил багроволосый, сделав шаг в его сторону. И тут же растянул губы в недобром оскале, демонстрируя среди белоснежных зубов два железных верхних клыка. — Что, захотелось найти приключений на свою голову, человек? — Есен, — выдохнул альфа. Ущипнув себя, он попытался прогнать наваждение. — А кого ты ожидал здесь увидеть? Лесную фею? — коротко рассмеявшись, божество в мгновение ока оказалось рядом с алтарём. Оглядело изувеченный труп, внутренности и поморщилось. — В следующий раз я разделаю на этом камне тех ублюдков, что поставляют мне эту падаль. — Ты… кто-то до сих пор приносит тебе жертвы? — еще больше удивился Морган, не сводя взгляда с Есена. — Я сам удивлён, если честно, — божество подошло вплотную к нему, заглядывая в глаза. С удивлением альфа про себя отметил, что от Есена пахнет пожухлой опавшей листвой и сырой землёй. Так по-осеннему, что стало даже не по себе. — Сделай милость, человек, и больше не суйся в мои владения, если не хочешь оказаться на месте этого несчастного. Согласись, быть заживо разорванным на части и выпотрошенным — такое себе удовольствии. — Не пытайся меня запугать, — Морган храбрился, хотя поджилки и дрожали. — О, поверь, — усмехнувшись, Есен отступил назад, — мне ничего делать не нужно. Ты и так боишься меня. Я слышу, как бешено бьётся в груди твоё сердце, человек. Твой пульс сильно учащен, и ты часто, шумно дышишь, а также напряженно сжимаешь в руке складной нож. Скучно. Так, зачем ты пришел сюда? — Хотел осмотреть место своей смерти, — побледнев, альфа стиснул зубы. Не ожидал он, что этот змеюка такой проницательный. — И как? — хмыкнув, Есен закатил глаза. — Люди такие забавные. Их всегда тянет к тем местам, где они пережили свою смерть или изнасилование. Дивное дело, меня почему-то никогда не влекло к месту моей гибели. Хотя, к месту своего захоронения я всё же приходил. — Ты тоже умирал? — Ага. Богами и Святыми становятся люди, которые чем-то отличились при жизни. Какие-то перестают быть таковыми через несколько лет, а какие-то через пару веков. И лишь единицам удаётся удержаться в статусе бога навечно. В голосе божества звучало самодовольство. Было очевидно, что он говорил про себя. — Посмотрел, что хотел? — внезапно скучающим тоном обратился Есен к Моргану. И не дожидаясь ответа, в царском жестве взмахнул рукой, словно бы выметая его прочь. — Тогда… пошел вон. Казалось, что какая-то неведомая сила подхватила альфу под руки, толкнула в спину. Ветер поднял горсть листьев, швырнул их в лицо Моргану. Через мгновение всё закончилось. Юноша сидел на земле далеко от входа в лес Снор. В волосах застряли пара прошлогодних листьев и хвойных иголок. Всё еще пребывая в шоке, не веря, что всё это произошло с ним, Морган заставил себя подняться. Ноги сами понесли его назад, домой. Через убогий квартал со старыми домами, где всё так и говорило о неблагополучии. «Есен… был когда-то смертным, да? Он ведь был человеком? Но как же он стал богом?» — размышляя об этом, альфа свернул в сторону моста и тут же замер, когда где-то впереди прошел юноша с платиновыми волосами и знакомым профилем. Если бы не недавнее потрясение, то Морган бы удивился. Но сейчас ему было не до Кирсы. Теперь ему еще больше хотелось узнать о том божестве, которому он обязан новым телом и новой жизнью.***
— Я дома! — переступив порог дома, скинув обувь, альфа сразу же направился на кухню. С удивлением заметил, что на плите ничего не было. А в холодильнике стояла вчерашняя курица с шампиньонами в сливочном соусе и спагетти. Это показалось странным, ведь обычно Неа всегда готовил свежий обед или ужин. «Ну, наверное, сегодня он решил устроить себе выходной», — пожал плечами Морган, накладывая себе побольше курицы и грибочков. Уже собирался отнести поздний обед к себе в комнату, как заметил омегу, сидящего сгорбившись в гостиной. Его плечи мелко дрожали, а через мгновение раздался приглушенный всхлип. — Неа? — спустившись вниз, Морган прошел в гостиную. Поставил тарелку на низкий стеклянный столик. Сел на светлый диван перед «отцом», чтобы видеть его лицо. Покрасневшее, заплаканное, со стоящими в глазах слезами. — Что случилось, пап? Вздрогнув, Неа с тревогой посмотрел на юношу. Поспешил успокоиться, вытирая лицо бумажным платком. — Ничего. Всё хорошо, — омега попытался выдавить из себя улыбку, но вышло крайне фальшиво. — Как прошел день? — У меня-то нормально, а вот у тебя, судя по всему, хреново. Что случилось? Исак тебя чем-то обидел? На лице Неа отразился страх. — Ясно, значит, Исак, — нахмурившись, Морган скрестил руки на груди. — Ничего не хочешь мне рассказать? — Нет. Это не так важно, чтобы тебя надо было ввязывать во всё это, — отведя взгляд, омега нервно теребил в руках бумажный платок, кроша его себе на колени. — Вот как, — хмыкнув, юноша встал с дивана. Взял тарелку с едой, собираясь уйти. — Неа, не позволяй ему вытирать об тебя ноги. Мужчина окончательно сник. Он не мог рассказать сыну о том, что его терзало. Не хотел причинять Моргану боль той правдой, о которой сам сегодня узнал. У них с Исаком и так напряженные отношения, и не хотелось, чтобы отношения Моргана и отца-альфы стали еще хуже.