Иномирье

      Серым Стражам не привыкать опускаться на самое дно и ковыряться в самых злачных закоулках мироздания. Такова их работа: иногда стоит замараться в грязи, чтобы спасти целый мир. Но так глубоко во тьму, как сейчас, Серые Стражи не падали никогда. На памяти Алистера – точно.       И дело вовсе не в том, что вокруг – сплошь бесконечный космос, разреженный белыми рваными точками, как пулевыми отверстиями. И даже не в том, что они, санитары мира, невольно стали всадниками апокалипсиса в Тедасе. Психологическую уязвимость, всем известное последствие мутации, можно попытаться понять и простить. Дело как будто в том, что от Стражей, какими Ал помнил их, каким был Дункан, ничего не осталось. Только серый пепел на серебряных орлах эмблемы. Ещё год назад – как будто совсем-совсем давно – он мялся и вяло отмахивался от яростных слов Мириам, будто бы они с ней были последними настоящими Серыми Стражами. Сейчас был готов согласиться.       Правда, уже запоздало.       Серым Стражам хватило смелости принять тянущую боль в теле и пульсирующую мигрень, нарастающую от заразы в крови с каждым мигом, что предвещали скорую и отнюдь не героическую гибель, однако смелости мыслить трезво не хватило. При всём уважении к командору Кларель де Шансон, Алистер не мог понять её неосмотрительность. У Серых Стражей было всё: хитроумные технологии (хотя и стремительно устаревающие), боевой опыт, тактика и бесценные связи по закрытым каналам. Вместо того, чтобы тщательнейшим образом проверить этого учёнишку Эримонда, предлагавшего – подумать только – спуститься в запечатанные серверные и снести там всё, чтобы не было больше ни марионеток-мертвецов, ни ядовитой крови, ни бессмысленных смертей по всему Тедасу, она предпочла поверить.       И эта вера дорого обошлась. Им обоим.       Кларель на его глазах принесла себя в жертву, прикрывая их перед запуском в неизвестность.       А Алистер оказался з д е с ь.       Столкновение с носителем чёрной материи, болтавшимся на орбите их Тедаса, было сокрушительным. Приборная панель гудела громче обычного, экран тревожным красным миганием беззвучно напоминал о повреждении крыльев. Вместо двух выдвижных батарей, поглощающих чистую энергию космоса, остались лишь жалкие обрывки: импульс столкновения оказался слишком сильным для этого маленького челнока. Колючая судорога на миг свела тело, и Алистер со свистом втянул в себя вязкий воздух.       Пахло только что завершившейся грозой.       По иллюминатору пронеслись тонкие белые вспышки молний, но картинка на экране не изменилась и противный звук не резанул по ушам. Значит, всего лишь побочные эффекты столкновения – решил Алистер и позволил себе расслабленно выдохнуть. А потом, придвинувшись ближе к приборной панели, принялся с интересом изучать мигающие и погасшие кнопки.       Алистер знал о путешествиях в космосе не так много, как мог бы — куда больше он разбирался в столкновениях с неведомой фигнёй, угрожающей целому миру. Потому, в общем-то, и отделился от звездолёта «Инквизиции», принимая на себя удар паукообразной системы «К» (да и сама Инквизитор не выразила никаких возражений: её взгляд слишком однозначно был направлен на Блэкволла, совсем не по-стражевски державшего автомат). А ещё потому что это был его долг. Их долг.       Победа – в войне, бдительность – в мире, жертвенность – в смерти.       Клятва Серых Стражей, даваемая на Посвящении, должна была служить путеводной звездой каждому солдату, но на глазах Ала превращалась в формальность. Живя в Киркволле – оплоте криминала и коррупции – Алистер видел, как его соратники лишались беспристрастности за сообщение о пополнении карты, становились безразличными к проблемам или вовсе хитро петляли, улепётывая подальше от их работы.       Они видели. Поэтому и пытались отчаянно вырваться из круга, в котором жили десять лет и который медленно превращался в порочный. Правда, каждый по-своему. Вместе, но по одиночке.       Они вместе скрывались от начальства, меняя документы и места жительства, но если Ал пытался вести следствие, то Мириам пыталась вытравить из себя то, что делало её Стражем – вирусную мутацию. «Я найду способ, Ал. Любой ценой. В конце концов, без отравы в нашей крови мы не перестанем быть Серыми Стражами. Страж – это ведь не должность, это образ жизни», – успокаивающе нашёптывала ему Мириам, и её грубые пальцы путались в его волосах.       Она была права. Ал усмехнулся уголком губ: как и всегда, в общем-то. Кидаясь на систему «К», он предвидел гибель и шёл на неё осознанно, но в глубине души всё же теплилась вера в собственную удачливость.       И ему повезло.       Встряска, конечно, была нехилой: вой повреждённого челнока до сих пор стоял в ушах вибрирующей головной болью, но зато он хотя бы был жив. А значит, мог вернуться домой.       Негнущимися пальцами в широких неудобных перчатках Алистер кликал кнопки на приборной панели, пытаясь получить подробный отчёт о состоянии челнока и хоть немного настроить навигацию. Тщетно. Они отзывались глухими дробными хлопками. Чпок. Чпок. Чпок.       И никакой больше реакции.       Не теряя надежды, Алистер попытался подключиться к микрофону, но тот лишь ужалил его уколом в ухо. Несдержанно вскрикнув, Алистер сорвал шлем и выбросил микрофон на пол. Он задребезжал, разрываемый иссиня-белыми искрами, и затих. Перегорел. «Отлично, – мрачно подумал Алистер, надевая шлем. – Теперь не связаться с Тедасом».       Пальцы потянулись к рычагу, управляющему обзорной камерой. На счастье, она оказалась исправна, и на потрескавшемся экране над его головой рябью проявились звёзды в бесконечной темноте. И ни намёка на голубоватые пятна планеты Тедас. Мириады звёзд, далёких, холодных, местами погасших, местами только-только родившихся, ровно мерцали, но не дарили света. И не складывались в знакомые созвездия.       Тонкая линия запущенного навигатора по-прежнему бесцельно нарезала круги, не способная найти точку дома. Теперь было понятно, почему.       Дома не было на много-много-много миль вокруг.       Холод засвербил в районе солнечного сплетения, и дышать стало тяжелее. Лихорадочно Алистер запустил сканирование состояния челнока: нет, один из генераторов кислорода работал исправно, второму повезло меньше, однако этого должно было хватить, чтобы выжить. В холодильнике под панелью осталась высококалорийная еда. Один двигатель тарахтел из последних сил, но топливо было на исходе.       Алистер понял, что из-за столкновения порушились все системы искусственного интеллекта: починка, автопилот и бортовой помощник оказались недоступны. Сломанные крылья не могли напитаться световой энергией.       Алистер Тейрин оказался в пустоте. Совсем один.       Колючий холод распластался под кожей, пульсируя в крови и в голове. Кольцо под перчаткой больно сдавило безымянный палец. Алистер вспомнил Мириам. Её тонкие упрямо сдвинутые брови, её мягкие волосы и неиссякаемый оптимизм, который мог бы посоперничать с его. Они пообещали друг другу встретиться и больше никогда не расставаться, как только закончатся дела.       «Если я не умер как герой, значит, я ещё нужен Создателю», – нахмурился Ал, покручивая рычажки на приборной панели. Что-то отозвалось, задребезжало над самой головой не так, как остальной челнок, и на сенсоре зелёным вспыхнула антенна. И сознание взорвалось длинным тонюсеньким механическим писком. Бесконечным неслышимым воплем во тьму.       Прервавшимся пульсом.       Пи.       Пи.       Пи.       Пи.       Пи.       Пи.       Тоненько пищали приборы в экспериментальном медблоке с объектом №8. Талия безучастно забивала показатели состояния девушки, не менявшиеся вот уже год, в рабочий планшет. Биологическая и мозговая активность были в норме, однако из медицинской комы она не выходила, и Талия знала наверняка, что не выйдет никогда. Это был уже восьмой эксперимент профессора с такими камикадзе, как она. «Сначала вливают в себя яд, а потом идут на всё, чтобы от него избавиться. Конечно, как без Тевинтера», – фыркнула она, сверяясь с графиком медсестёр.       Профессор не доверял молодым эльфийкам-беженкам, выкупленным из пункта передержки. Многие из них были безответственны, мечтали о лёгких деньгах или мести, однако назначенные в этот блок оказались ответственными. Пациентке сменяли утки и переворачивали ровно в срок. Всё было в порядке. Талия подумала, что следует похлопотать перед профессором за сородичей.       Отправив ему файл с полным подробным отчётом о состоянии объекта №8, Талия направилась к выходу. Двери беззвучно раздвинулись перед её ногами.       Приборы сошли с ума, едва Талия успела сделать шаг за порог.       Сердцебиение участилось, скакнуло давление. Планшет полетел на край раковины, чудом не разбившись. У Талии были чёткие инструкции на случай любой поломки. Она настраивала, подкручивала, ослабляла и сменяла капельницу, мимоходом оповестив профессора в непозволительном голосовом. Когда она переставляла содержимое капельницы, показалось, будто редкие выцветшие ресницы пациентки дрогнули. Дрожащей рукой достав из кармана халата фонарик, Талия медленно раздвинула веки и посветила в остекленевшие глаза. Зрачки реагировали.       Ресницы снова дрогнули, а потом пациентка раскрыла глаза и вполне осмысленно уставилась на Талию.       На этот невероятный, в общем-то, случай, у неё тоже были инструкции. Набрав короткое сообщение из трёх восклицательных знаков, за которое ей простят все провинности, профессору, Талия осторожно присела на край кровати и с материнской нежностью скользнула сморщенной рукой по грубоватой для юности ладони, исколотой медицинскими иглами.       Взгляд метнулся на табличку над головой пациентки. Талия улыбнулась как можно более дружелюбно и, не прекращая поглаживать руку, мягко произнесла:       – Добро пожаловать в Тевинтер, Мириам Тейрин. Мои поздравления. Вы выжили.       Мириам медленно моргнула. От улыбки свело челюсти: Талия не знала, радоваться за девушку или сочувствовать ей. Она пережила первый этап. Дальше – больше. Её будут рассматривать под лупой, выкачивать кровь до побледнения, жарить фотовспышками журналисты: она станет диковинной зверушкой, новой гордостью профессоров Тевинтера. Едва ли она мечтала об этом.