Иномирье

  В саду сегодня было удивительно тихо. Не слышалось звуков Верхнего Города – ни стука копыт, ни грохота повозок, ни чопорных голосов, ни лязганья клинков. Тишина набатом била по ушам с тех пор, как была подорвана Церковь. В тот день Киркволл сотрясся пламенем, грохотом, чистой яростью, и теперь этот звук в ушах горожан ничего не заглушит.   Полы дорогого платья, мягко льнувшего к телу, подметали садовые дорожки, пыльные, каменистые, неровные. Сёстрам Хоук пришлось пригласить старых знакомых из Нижнего Города и побряцать перед ними звонкими золотыми, чтобы дорожки были уложены именно так, как им хотелось. Как хотелось ей.   Бетани вдохнула Киркволльский воздух. Он тяжело растекался в лёгких, пропитанный кровью, металлом и страданиями. Страданиями, которые нанесли несправедливость, алчность. И маги. В забытом жесте Бетани сложила ладонь в ладонь. Так она сидела перед отцом, понурив голову, когда ошибалась с заклятиями. Так она сидела в Киркволльской Церкви, молясь о сестре на Глубинных Тропах и об успокоении бушующей стихии внутри.   Это было давно. И плющ, который они с Теей застали, ещё когда по-разбойничьи просочились в свой особняк, с тех пор оплёл всю решётку, что встречала гостей на заднем дворе, и уже потянул свои щупальца к рамам. Кончиками пальцев Бетани прошлась по царапучим листам и усмехнулась уголком губ.   Вроде бы Киркволл свободен. Должен жить и торопиться куда-то, однако он недвижим. Как будто кто-то могущественный – могущественнее всех магов, вместе взятых, – наложил заклинание, затормаживающее время. Бетани точно знает, что город стал таким после распада Круга и той кровопролитной битвы, что вновь заставила её обратить свой дар в разрушение. После того, как город покинула Тея Хоук.   И теперь будет таким, пожалуй, всю оставшуюся вечность.   Тея ни за что не оставит того, кого любит больше жизни.   Бетани замерла у камелии, которую ещё неделю назад пришлось полить отваром от жучков. Сейчас листочки благодарно дрожали и поблёскивали бледной зеленью, не запятнанной коричневыми дырами. Старательно взрыхляя землю вокруг ещё тонкого ствола, Бетани качнула головой. Это растение попало в сад совершенно случайно: Изабелла напала на караван, направлявшийся из Орлея с разными уникальными товарами, и среди прочих захватила ящик с рассадой. Не зная, куда его деть, сбагрила Тее (а у неё же всегда была страсть подбирать и жалеть всё и всех). Когда Бетани пришлось обживаться в особняке, она нашла ящик и один-единственный уцелевший росток.   Полив камелию раствором от вредителей вновь (для закрепления эффекта), Бетани удовлетворённо улыбнулась. Солнце потихоньку припекало макушку, а у неё была ещё сотня маленьких трепетных росточков, жаждущих её внимания, помощи и бережных рук.   Когда Бетани, покинув Круг и пытаясь как-то обустроиться в новом доме, решила разбить на заднем дворе (где, как видно, обычно происходили драки или шумные пьянки) сад, Тея очень удивилась. Всё допытывалась у Бетани, почему вдруг сад и какие растения. В перерывах между сожжением манифестов, спрятанных по углам, и помощи Андерсу в смене повязок. Тогда, в самом начале, внятного ответа дать не получалось.   Просто ей нравилось.   В саду дышалось легче, чем где-либо в Киркволле. Почти так же легко, как дома, когда у них у ограды среди туманов и неприглядных колючек росли два куста диких роз – белые и алые, которые так любили родители и в которых Карвер вечно рвал ноги до крови. В саду Бетани точно знала, что делать. Как в Круге, когда нужно делать то, что говорят наставники, Первый Чародей и не бояться причинить кому-то вред. И мягкая улыбка трогала губы, когда сквозь не особенно плодородную и пыльную землю пробивался молоденький нежный росток и приветственно кивал ей головкой. Они все были ей знакомы и дороги – как ученики в Круге, маленькие мальчишки и девчонки со сбитыми коленками и выцветшими от огненной стихии бровями и ресницами, искренне обнимавшие её горячо-горячо.   Ей и сейчас нравилось помогать магам, растерянным, одиноким, покинутым после распада Круга.   Теперь-то Бетани понимала, почему: ей нравилось с о з и д а т ь. Их семья столько лет боролась за выживание, что Бетани попросту начала забывать уроки отца о том, что магия, при всей своей опасности, может быть и прекрасной. Может дарить не только колоссальные разрушения, боль и страх, но и радость, и надежду, и исцеление.   Она даже написала письмо Тее об этом. А потом скомкала и сожгла. «У неё есть Андерс, который эти простые истины познал раньше меня. К чему повторяться?» – думала она, вспоминая, как Андерс, ещё недавно взорвавший Церковь и проливший кровь безвинных людей, бережно латал магией сломанные рёбра Теи, словно бы она была из хрусталя.   Хотя Варрик советовал отправить.   Он вообще наведывался сюда, в сад, регулярно, а по поместью ходил, как по своему. Не то ожидал однажды застать тут Бетани вместе с Теей, не то хотел узнать, насколько продвинулась Бетани в прочтении «Истории Защитницы», не то просто присматривал за ней как за младшей сестрой своей подруги (мало ли, Тея могла попросить об этом перед побегом).   – Как дела, Солнышко? – бодрый голос заставил Бетани обернуться и приветственно махнуть ладонью Варрику. – Отлично выглядишь. Новое платье?   – Да, – скромно улыбнулась Бетани, расправляя складки на нежно-голубом шёлковом платье, расшитом бисером. – В детстве мне нельзя было носить такое. Некуда. А теперь.   – А теперь можно и в сад, – кивнул Варрик, небрежно облокачиваясь на перила. – Что Тея? Нет вестей?   – Последняя весточка от неё была две недели назад, – Бетани с грохотом отставила медную лейку на дорожку и смахнула с глаз выбившиеся из-под повязки пряди. – Говорит, что нашли где-то место. Андерс нашёл.   Варрик издал недовольное протяжное мычание, а Бетани солидарно вздохнула. Тея всегда влачилась за очаровательными негодяями в книжках, но кто бы мог подумать, что однажды она кинет ради него всё, что выбивала потом и кровью. Выгрызала в грязном и чужом городе ценой собственной чести и совести. Подобрав юбки, Бетани осторожно приблизилась к центру сада – розовому кусту.   Две дикие розы, белая и красная, тесно сплелись в один большой шар – точь-в-точь как у их дома в Лотеринге. В руку легко легли тяжёлые садовые ножницы. Ребристые тёмно-зелёные листы пожелтели, пожухли, пышные головы печально поникли – кусты следовало подлечить, уничтожив гнилое. Только каждый раз, когда Бетани доходила до кустов, вздрагивала. Эти цветы ей напоминали сестру.   Красный лириум на плитах Казематов, кровавые пятна на рубахе Теи и её горячие объятия, когда она встала на защиту магов: «Я всегда на твоей стороне, сестрёнка».   Когда рядом болтал Варрик, работать становилось проще. Бетани не отвлекалась на воспоминания трёхмесячной давности, а просто работала и заодно узнавала последние новости Киркволла (как правило, связанные с писательской деятельностью Варрика).   – Знаешь… – сказал он вдруг, выдав всю информацию за последние два дня. – В воздухе нехорошо пахнет… Тревожно.   – Значит, не о чем беспокоиться, – усмехнулась Бетани и едва не срезала совсем молодой бутон. – Там, где неприятности, всегда найдётся место Тее.   – Точно, – невесело хохотнул Варрик. – Только не уверен, что она будет в восторге. Слушай, Солнышко, издатель предлагает мне выбрать один фрагмент о Тее, который будут зачитывать перед всякими театральными постановками по всему Тедасу. Ну, чтобы было проще заинтересовать. Какой бы ты выбрала?   Бетани задумалась, но лишь на мгновение. В следующий миг, не переставая щёлкать ножницами, она выдохнула:   – Пожалуй, тот, где Защитница вкладывает в ножны кинжал, занесённый над магом-подрывником и вместо него протягивает руку помощи.   Бетани отошла на пару шагов, любуясь работой. Розы причудливо сплетались и сияли на солнце чистотой невесты Создателя и кровью, пролившейся в Киркволле. Не оборачиваясь, добавила:   – Тея Хоук всегда на стороне тех, кого любит. В этом смысл.