История принца Валентина

*** Решение отдаться пришло к Валентину не внезапно, оно долго зрело внутри в течение нескольких лет. Иосмерийские омеги мало внимания уделяли своей сути, поэтому первый опыт всегда происходил в лидирующей позиции. С альфой или омегой, в крайнем случае, бетой, а уже дальше все зависело от предпочтений. Некоторые омеги буквально голову теряли, падая в пучину похоти, когда выбирали себе первого фаворита. Что само по себе, если, конечно, не происходило официально, было делом крайне эротичным. Товар ведь нужно попробовать, а иногда и не раз прежде, чем брать на себя обязательство на долгий срок. Валентину уже давно справилось двадцать четыре года, но он ни разу не оказывался в подчиненной позиции. Накладывался характер, да и под постоянным присмотром Камила особенно не расслабишься. Любой омега, который приближался к нему слишком близко, попадал в немилость у короля и таким образом их стало крайне и крайне мало вокруг. Никто не хотел лишиться нагретого при дворе места ради интрижки с Валентином. До Патриса у Валентина был другой фаворит. Его звали Армель, и он попросту боялся принца до дрожи. В постели был холоден и от своей нижней позиции удовольствия не получал, даже после пройденного обучения. Валентин быстро от него избавился и взял по совету Луи Ланжерона его брата-альфу. Патрис, на самом деле, мог дать фору многим другим альфам в постели. Он был щедро одарен природой, красив, страстен, но его мягкий, как глина, характер и щенячья влюбленность все портили. Патрис немного ревновал Валентина даже к Камилу, хотя ему самому довелось оттрахать короля и не единожды. Валентин мог бы поспорить на что угодно, что Бастиль — сын Патриса. Этот крошечный шельмец не взял от Камила ровным счетом ничего, зато пробовал даже в четыре года выказывать характер и проявлять еще неотесанную детскую упертость. Но решающим толчком для его задумчивости стал все же Руан и его новообретенный муж. Руан всегда был тем еще брюзгой. И Валентин считал его даже излишне холодным, потому что с альфами у него не складывалось. Омеги его не привлекали. А беты вызывали отторжение, как женщины, так и мужчины. Им даже доводилось шутить на тему того, что при дворе ни один омега или альфа не может быть полностью удовлетворен из-за обилия соблазнов. Руан встретил Жозефа на границе, куда отправился с Валентином во время очередного конфликта с тхиенскими выродками. Крепость, в которую они прибыли вместе, называлась Бурж, а Жозеф родился и вырос в тех краях. Для него набеги тхиенских варваров были не пустым словом, как и необходимость отстаивать свое добро. Жозеф был младше Руана на два года, ниже по положению, не был классически красив, как большинство альф при дворе. Но это оказалась любовь с первого взгляда. Сначала Жозеф добился представления, ведь Руан не был рыцарем и к воинской службе имел слабое отношение. Затем, выезжая рано утром на вылазку, Валентин видел Руана на стене, беседующего с Жозефом во время утренней прогулки, а уже спустя день имел неприятный разговор со старшиной отряда, в котором служил Жозеф и из которого тот бесследно пропал на сутки. Нашелся он, конечно же, в спальне Руана, маркиза Орно. Весь Бурж шептался об этом случае, но стоило один раз взглянуть в самодовольно-удовлетворенное лицо Руана или восторженное Жозефа все становилось предельно ясно. Брак они решились заключить, когда Руан был на четвертом месяце беременности, ровно спустя четыре месяца после поездки в Бурж. Из-за военной службы, супруги почти не могли находиться рядом долгое время, но Руан на удивление не давил на Жозефа, приручая его ко двору. В их отношениях все было гармонично и тепло, отчего Валентин даже более чем допустимо злился на Патриса. По большей части за то, что не смог полюбить, но и заставить себя был не в силах тоже играло в этом не последнюю роль. Сейчас же Валентин хотел, чтобы Патрис перестал вставлять ему палки в колеса. Ему хотелось немного свободы. Хотелось хотя бы на мгновение стать таким же безбашенным, как Руан. Тогда, в Бурже. Моро был красивым парнем. Плечистым, сильным, полным скрытой мощи и Валентина это возбуждало наравне с его бойким языком, которому он планировал найти применение. Но Патрис просто стоял и смотрел на них, когда Валентин стягивал с Моро рубаху и оглаживал его грудь. — Вам нравится Моро, Патрис? Приласкайте его. Патрис пару секунд смотрел ему в глаза, но Валентин и не думал давать ему уйти. И Патрис подчинился, всегда сдавал назад. — Поцелуйте его, Патрис, как целовали бы меня. Патрис приблизился к Моро сзади, но действовал совсем не нежно. К принцу он никогда не касался с такой грубостью. Моро поморщился, когда Патрис сжал его за подбородок и поцеловал. — Вы делаете ему больно, Патрис, — заметил Валентин, а затем протянул Моро за руку и подтащил к себе. Валентину нравился его запах, без тени отдушки масел или духов. Моро пах сеном, дымом и немного хлебом, пальцы путались в завязках его бридж, но Валентин стащил их с бедер и взглянул на него. По размеру его члена можно было легко сделать вывод, откуда у обыкновенного беты-крестьянина такая уверенность в себе. Валентин не сдержал улыбки, на что Моро довольно хмыкнул, но быстро присмирел, когда омега повел по основанию кончиками пальцев. — Патрис, мне кажется, член Моро даже больше вашего, не находите? У Патриса дернулась щека, но он не ответил на издевку. — Я могу к вам прикоснуться, мой принц? — подал голос Моро. — Где именно? — Где вы позволите мне. — Субординация в постели нам ни к чему, верно? Вы можете касаться меня, где хотите. Моро провел ладонью по груди Валентина, обминая соски, по животу до самих бридж, которые висели уже на бедрах, и дернул его к себе. Губы Моро коснулись его шеи, а горячий язык заскользил по коже. Моро действовал согласно инстинктам, получив разрешение, он более не переспрашивал, что ему делать и как. И Валентина это возбудило. Моро не обращал внимания на Патриса, словно вовсе позабыл о нем. Или в какой-то момент, может, оно так и было. Потому что Патрис, вместо того, чтобы принять участие в их общем веселье, снова выбрал роль наблюдателя. Но Валентин не жалел о том, что тот не желает быть третьим. Ему хотелось получить желанное удовольствие, и было глубоко плевать на чьи-то обиды, хватало и Камила, которому вечно недоставало внимания. И Моро не подвел. Губы без устали исследовали тело Валентина, пока не добрались до его члена. И Валентин намеренно широко развел ноги, словно намекая на то, что хотел бы большего. Моро сунул в него средний палец и сосал с такой силой, будто боялся, что Валентин оттолкнет его в любую секунду. Валентин распахнул глаза и увидел ошарашенное лицо Патриса. Его ужасала животность происходящего, но это было именно то, чему не учили иосмерийские учителя. Как ублажать омегу. Как ласкать. Как противостоять. Как возбуждать в нем желание. Как не быть фаворитом. Когда еще и указательный палец Моро надавил сквозь туго сжатые мышцы и вторгся внутрь, Валентин ошеломленно даже для себя понял, что готов. Его омежья суть так долго спала, что теперь нутро отзывалось томительной болью. Валентин застонал и выгнулся, сжимая в руке охапку волос на затылке Моро. Намеренно причиняя боль, потому что собственное удовольствие было чрезмерным, лишая сдержанности. Новый любовник — новая кровь. А он так долго довольствовался одним лишь Патрисом, что уже забыл каково это. Дрожать от предвкушения. Валентин оттолкнул Моро от себя, встал на колени, широко расставив ноги, и лег лицом на матрас. Моро не знал, какая ему выпала честь, поэтому не колебался. Валентин ощутил его руки у себя на бедрах, а у входа крупную головку. Еще до того, как Моро вошел полностью, Патрис покинул спальню. Его громкие шаги бухали в ушах Валентина вместе с бешено ревущей кровью. Тело легко приняло Моро, несмотря на его недюжинные размеры. Раскрылось, и смазка потекла по бедрам. Полнейшее распутство. И он впервые принял участие в скачке как омега. Его раньше никогда не заботило, что он не пробовал узел и не вязался ни с кем. Но сейчас Валентина основательно накрыло тем фактом, что многое прошло мимо него. Камил так горько рыдал после своей первой вязки. Но Руан… он ничего не говорил и в то же время — его глаза! — Валентин догадывался, что о самом главном принято молчать. Делать вид, что этого в природе не существует, ну и, конечно же, держать марку. Иосмериа не приветствует раскрепощение омежьего естества. Моро бился об него бедрами, как волны о скалы в лютый шторм. И Валентин не думал о том, что Моро крестьянин и не достоин даже его мизинца. Он просто наслаждался ситуацией без тени стыда за свою природу. Отдавался, в первый раз в жизни. Познавал себя заново с другой стороны. В какой-то момент Моро достал из него член, сунул пальцы внутрь так глубоко, как смог, собирая смазку, и испачкал бедра Валентина с внутренней стороны. — Сожмите ноги, мой принц, — едва дыша, попросил он. Валентин последовал его просьбе. И понял, что Моро заботится о том, чтобы не пролиться внутрь, ведь омега может понести от беты. Его пальцы скользили внутри Валентина в том же загнанном ритме, что и член между бедер. И Валентин чувствовал, что освобождение придет даже без дополнительных ласк.  Валентин по праву старшего кончил первым и лишь после этого Моро позволил себе излиться. Они оба едва дышали, грудь ходила, как кузнечные меха. — Ваш фаворит сошел с ума от ревности, а я от любви к вам, — горячо зашептал ему в шею Моро, когда они улеглись на кровать. Моро словно радовался какой-то одному ему известной победе, но Валентин совсем не разделял его радужный настрой. С каждой секундой уходило возбуждение и поднимало голову желание остаться наедине с собой. Цель достигнута — оргазм получен, а более Моро и не нужен. Валентин повернулся на бок, нужно было прийти в себя и подумать о произошедшем. Моро еще раз скользнул мокрой ладонью по его спине и поцеловал в основание шеи, потираясь носом о затылок. Словно хотел повторить. — Мой принц, я вам угодил? — игриво спросил он. — Почти. Хорошо бы, если бы вы убрались из спальни, Моро, и не прикасались пока ко мне. А еще, лучше, забыли все, что тут произошло. Валентин понял, что нужно встать с постели, что он и сделал, указывая Моро на дверь. Ноги едва подрагивали, а в заднем проходе тянуло, но в целом было терпимо. До Моро не сразу дошло, что Валентин абсолютно серьезен, но спустя неприятно длинную минуту встал, натянул на себя смятую на полу одежду, растягивая время. А когда чуда не произошло, вышел за дверь. Валентин накинул на плечи сорочку, взял вино и, пододвинув стул к окну, сел. Скоро должен был вернуться Патрис. Он всегда возвращался, так или иначе.