***
Очутившись в темноте, Нэнэ сперва решила, что они с Аой на пути домой. Она попыталась пошевелиться, но нашла себя в чём-то рыхлом и теплом. Тревога отдалась судорогой в затылке и мгновенно вернула сознание. Открыв глаза, Нэнэ сразу же прищурилась от яркого света; под веками растеклись болезненные белые пятна. Солнце Яширо увидела первым, потом осмотрелась и заметила песок и набегающие волны. Она застыла и прислушалась к ощущениям. Кожа была сухой, пахла солью, немного щипала и прилипала к песку. Вдохи как будто бы стали немного глубже. Голос — Яширо протянула длинную "а" — стал чище. Не поднимаясь, она пошевелила ногами. Сначала стопами, затем пальцами, сжимая и разжимая их, — было странно, но в то же время восхитительно, как она могла чувствовать почти каждую часть своего тела и произвольно двигать ей туда и обратно. Забывшись от восторга, Нэнэ засмеялась и стала размахивать ногами во все стороны; песок забился под короткие ногти, пыль поцеловала сухие губы. Нэнэ присела, чтобы посмотреть на себя, и восхищение её сдулось забавно быстро. То, что у людей называлось икрами, у неё было больше похоже на два валуна. Уродливо толстые и круглые, они навряд ли могли привлечь красивого достойного мужчину. Она прикусила губу и едва не расплакалась. Нэнэ вспомнила две большие ракушки и решила, что, наверное, слишком быстро простила Сакуру за её безразличие к людям; и если там, откуда она родом, Яширо может и не слыла первой красавицей, то уж точно могла называться хорошенькой — а теперь и о таком титуле могла забыть: вместо первозданного лазурного одеяния на её груди и талии были стянуты две грубо оборванные холщовые тряпки. Она не удивилась, когда нашла в своих волосах ил и короткие ветки. Если люди рождались вот так, Нэнэ могла им только посочувствовать. Поднявшись на локтях, она оттолкнулась и встала как умела — абсурдно широко расставляя ноги и почти вгрызаясь ими в землю. Голова и тело жужжали от слабости. Свой первый шаг Нэнэ сделала предельно осторожно: короткий и невесомый, он значил для неё так много, что она не смогла сдержать трогательной улыбки и положила его в шкатулку воспоминаний как начало большого пути. Она нашла ироничным, что, оказавшись на суше, тут же последовала обратно к морю. Она опустила волосы, стала вымывать и разглаживать скатавшиеся пряди. Вода успокаивала, была нежной, будто никогда и не отпускала; Яширо знала, что куда бы она ни пошла, стихия будет к ней милостива, простит её, неблагодарную дочь-бунтарку. Она опустила два пальца в бурлящую пену и провела ими по губам, когда всю романтику момента испортил случайный свидетель. Кто-то дотронулся до неё со спины, и она чертыхнулась, думая, что упадёт прямо в песок, но чужие ладони крепко сжали её плечи, вернули на место и помогли встать. Она обернулась с превеликой долей страха, уверенная, что не успеет ничего сделать — ни бросить камень, ни выставить руки. Но доброе лицо, которое она встретила, лишь смеялось над её слезливо приподнятыми бровями. Он чётко вырисовывался на фоне скудного пейзажа: мерклый пустынный берег против воли оттенял его темные волосы, его большие, как у девчонки, сверкающие глаза, необычную худобу и дразнящую улыбку. Он был рябью — на воде и на суше. — Вы... Ты... Кто ты такой? Хотя по скромному внешнему виду — просторным шароварам и незаправленной рубахе — Нэнэ могла догадаться, что это сын рыбака или плотника. Неподалёку лежали его башмаки, сам он гулял по пляжу босиком. — Ты в порядке? — спросил он, не утруждая себя ответом, и изогнул рот в насмешке. Конечно, он потешался над ней: над тем, как она выглядит, как реагирует на него и как долго и кропотливо придумывает ответ. Может, он просто издевался над ней, Яширо не знала. Наблюдая за ним, она не понимала, чего ожидать и можно ли чувствовать себя в безопасности. — Эй, — позвал он вкрадчиво и подошёл чуть ближе, снова потянулся к ней, но Нэнэ отшатнулась, как от затрещины. — Не бойся, я не причиню тебе вреда. Как тебя зовут? Где твой корабль? Помнишь что-нибудь? Он произнёс это обеспокоенно, почти заботливо, и Нэнэ было поражена этой внезапной сменой его настроения. Кто бы он ни был, она видела, что он готов оказать ей посильную помощь, чего она не могла ожидать от других. Яширо проглотила неуверенность и попыталась изложить свою историю так, чтобы она — хотя бы отчасти — не казалась бредом сумасшедшего: — Меня зовут Нэнэ, Яширо Нэнэ, — проговорила она и облизнула губы, всё ещё немного солёные от воды. В горле пересохло: это было ощущение нового рода, досадное и довольно удручающее, когда хочешь многое сказать. — Очень приятно, Нэнэ, — картинно поклонился молодой человек, воспользовавшись недлинной паузой. — Меня зовут Юги Аманэ. — Рада знакомству, Аманэ, — Нэнэ повторила его движение и исполнила быстрый, почти в пол упирающийся (равновесие она пока что держала скверно) реверанс. Юноша кротко рассмеялся, и Яширо поняла, что теперь объясняться с ним будет ещё сложнее. Она отвела взгляд и стала выжимать волосы. — Дело в том, что я приплыла сюда не на корабле. Аманэ кивнул, намекая, что готов слушать дальше. — Я не помню, как оказалась здесь, и не знаю, был ли со мной кто-нибудь ещё. До того, как я попала на сушу, я заключила сделку с морской ведьмой. Она превратила меня из русалки в человека. Аккомпанировала сказительнице только глухо капающая с кончиков волос вода. Надо отдать должное: Аманэ держался. Глядя на него, нельзя было сказать точно, расхохочется он сейчас или бросится утешать бедную, выжившую из ума девушку. Он показал Нэнэ особенную, самую противную жалость из всех возможных — неискреннюю и жестокую. Она захотела ударить его. Он раздражал. Аманэ замолчал прежде, чем Нэнэ успела ему в этом признаться, и она улыбнулась, как будто силой мысли заставила его проглотить собственный язык. Может, осталась крошка чародейства от Сакуры? — У тебя здесь... — показал он растерянно пальцем, проморгался и подошёл впритык. Нэнэ съёжилась, когда он взял её за руку и стал перебирать чешую на обратной стороне ладони. — Как такое возможно? — Это может случаться, когда я прикасаюсь к воде, но это временно,— пояснила Нэнэ, но руку не отдернула, наоборот, повернула кисть, чтобы он мог лицезреть сказочные переливы от мягкого голубого до сладкого сиреневого. — Что скажешь? Аманэ изобразил подобие размышлений. Он осмотрел Нэнэ целиком как она есть, и она, смущаясь, постаралась прикрыться там, где одежда не могла закрыть кожу. Но Аманэ было достаточного беглого взгляда, и он был готов поручиться за его невинность и сугубо научный характер. — Поразительно, — выпалил он, опускаясь на корточки. — У тебя нет пупка! Я такого ещё не видел! — Что? У меня чего-то не хватает? — У тебя нет пупка! — он вытащил рубаху из штанов, поднял её и обвёл дырку у себя в животе. — Он остаётся, когда доктор перерезает пуповину между матерью и ребёнком. Пуповина — это такая... — Я поняла, — нервно усмехнулась Нэнэ, немного смущённая столь детальным ответом. У неё и без этого был багаж вещей для осмысления. — Так скажи: теперь ты мне веришь? Аманэ скривился и безнадёжно пожал плечами: — Я попробую. Он двинулся к булыжнику, где оставил обувь, и Нэнэ хвостом последовала за ним, обрадованная тем, что настала её очередь задавать вопросы. Стоило ей открыть рот, как Аманэ перебил её: — Если это правда, скажи, зачем ты стала человеком? Нэнэ проглотила воздух и хлопнула губами. Она прекрасно помнила зачем, но сомневалась, что он сможет хоть немного понять её. Для него это наверняка будет чепухой — для парней всё чепуха, что конкретно с ними не связано. Яширо опустила глаза, ощущая, что щёки стали теплее: ещё одно чудаковатое человеческое чувство. — Всё потому что я очень хочу встречаться с человеком, — выпалила она, но легче от этого не стало. — Я намерена найти свою вторую половинку среди людей! Реакцию Аманэ было невозможно предугадать: Нэнэ ожидала чего угодно, но не того, что он продолжит рисоваться. Он не стесняясь взял её за подбородок и заставил посмотреть на себя. Он был с неё ростом, даже чуть ниже, но из-за того, как он поднял голову, Нэнэ показалось, что он в разы больше, что он съест её, если раззявит рот. — Правда? — он растянул это слово, заставляя Нэнэ сомневаться в том, что она только что сказала. У него даже не было магии, но он всё равно пугал больше Сакуры. — Но ты уже нашла человека. Стало быть, я твоя вторая половинка? Нэнэ с силой толкнула его в грудь и отвернулась. Ей было жарко, липко, и она хотела окунуться в воду, но не могла. — Ты не моя вторая половинка! — заявила она, не поворачиваясь. — Ты вообще не в моём вкусе! Аманэ прыснул. Манеры у него были под стать простолюдину. — А кто тогда в твоём вкусе? Ты задаёшь слишком много вопросов, хотела ответить Яширо, но вместо этого выкрикнула то, что первым пришло в голову и, вообще-то, едва отличалось от правды: — Принцы! В моём вкусе принцы! Высокие блондины с голубыми глазами на пару лет старше! Видишь, ты не проходишь ни по одному пункту! Спустя мгновение она обернулась через плечо, чтобы найти его сидящим на волнорезе. Он задумчиво смотрел на горизонт, нисколько не обиженный её словами. Нэнэ бы тоже, наверное, не обиделась, если бы какой-нибудь безумец в лохмотьях заявил, что она не его типаж, но это всё равно не умаляло его вины перед ней. Аманэ похлопал по месту рядом с собой, и она села, хотя была твёрдо убеждена, что обиделась. — Знаешь, — сказал он, беря камешек и кидая его блинчиком в море. — По одному пункту я всё-таки прохожу. Он не был высоким. Не был блондином. Глаза имел и близко не стоящие к голубым. — Тебе девятнадцать? — недоверчиво спросила Яширо. Он покачал головой. Нэнэ не поверила. Это не звучало бредово, но могло бы быть смешно, если бы Аманэ не был таким самовлюблённым. Яширо была уверена, что он опять разыгрывает её, но в этот раз она была достаточно благорассудна, чтобы не реагировать горячо и спонтанно. Вместо этого она, всё ещё немного взбудораженная, спокойно произнесла: — Чем ты докажешь, что ты принц? Он взглянул на неё быстро и поражённо, верно не ожидая, что она заговорит с ним таким тоном. Кажется, Нэнэ тоже умела удивлять. Аманэ улыбнулся, но она снова не поняла значение его улыбки. Он обратил её внимание на пояс, где висели ножны, — она заметила их только теперь, а заметь раньше, первое впечатление было бы совсем другое — и ловко вынул из них клинок. Узкий упругий стилет несколько раз перевернулся в воздухе и лёг в его ладонь как прямое её продолжение. В рукоятку был впаян красивый драгоценный камень. Аманэ протянул ей его в знак безопасности. — Красный — фамильный цвет рода Юги. Он символизирует силу и упорство, созидание и лидерство. А рубин, — он показал на самоцвет. — Наш покровитель. Если это была ложь, то стильная и опасная. У Нэнэ было много оснований не верить Юги, но она не нашла ни одной достойной, по крайней мере ни теперь, когда его лицо выражало сакральную добросовестность. Вместо этого она отыскала в себе мудрость потребовать больше доказательств. — Если ты и вправду королевских кровей, — Яширо было сложно даже говорить об этом в утвердительном тоне. — Тогда почему ты так скромно одет? — Даже у будущих монархов бывают выходные, — пожал плечами Аманэ и попытался прояснить: — Я часто провожу полдень субботы на этом побережье. Помогает прояснить мысли, не считаешь? Нэнэ промолчала. — Не убедил? — Яширо покачала головой, и он закатил глаза. — Ну да, отпрыски голубых кровей же не люди. — У тебя голубая кровь? — она схватилась за голову, заставляя Аманэ расхохотаться. — Это такая фигура речи, — он сделал паузу и подумал. Забрал оружие. — Впрочем, зачем говорить. Я могу показать. С этими словами он поднялся и последовал прочь. Нэнэ хватило пары секунд, чтобы взвесить все за и против: у неё не было еды и крова, денег и одежды. Не было никого, кроме Аманэ, к кому бы она могла обратиться за советом. Он был странным, но порядочным с виду. Поднимающийся ветер сам собой навеял ответ: Нэнэ побежала вслед за названным принцем. Там, где заканчивался пляж, начиналась широкая дорога, ведущая ко въезду в город. Нэнэ заметила простиравшуюся впереди белокаменную стену со сторожевыми башнями и скучающими патрульными. Её сердце по-детски затрепетало, когда она задумалась о том, что ожидает её внутри. — Я забыл сказать тебе, Яширо, — пролепетал как ни в чём не бывало Аманэ, отвлекая её от созерцания. Возможно, из солидарности с ней он продолжал идти босиком и собирать дорожную пыль. — Кроме пупка и чешуи... У тебя ещё и невероятно толстые лодыжки. Нэнэ заскрипела зубами и в сердцах замахнулась на него, но тут же почувствовала прикосновение холодной стали к шее. Она застыла и перевела взгляд вбок — белобрысый юноша, которого она успела заметить ещё на расстоянии двадцати шагов, смотрел на неё с предупреждением. И пускай Нэнэ только начала обучаться языку человеческого тела, она сразу, не дожидаясь контекста, опустила руку. Клинок по-прежнему упирался ей в горло. — Легче, Коу. Как ты обращаешься с девушкой? — нахмурился Аманэ и легко, по-приятельски ударил его по плечу. Этого хватило, чтобы он расслабился и опустил оружие. Коу, парень на голову выше и очевидно сложенный крепче Аманэ, с досадой почесал затылок, отчитываясь: — Прошу прощения, ваше Высочество. Встал сегодня не с той ноги. Что-то в его голосе, тем не менее, выдавало раздражение. Он оглядел Нэнэ с виной и жалостью — Яширо покраснела, стыдясь своего небрежного внешнего вида, и постаралась не смотреть на него. Коу, в отличие от неё, был одет с иголочки, и золотые пуговицы его бордового камзола и точеные носки лакированных туфель сверкали не хуже её чешуи. Хорошо, что у них не было возможности сравнить. — Извините меня... Эм... — Мисс Яширо, — подсказал Аманэ из-за спины. Мисс Яширо? Красиво. Как пафосно! Зато элегантно. И всё-таки претенциозно! "Мне подходит!" — усмехнулась про себя Нэнэ. — Извините меня, мисс Яширо, — повторил Коу с мягкой улыбкой и прижал руку к сердцу. Этот простой, но в то же время искренний жест растрогал Нэнэ. — Меня зовут Коу Минамото, я рыцарь его Высочества принца Камомэ Юги Аманэ. По долгу службу я был обязан обеспечить безопасность его Высочества... Он наклонился к ней и прошептал с ещё более широкой улыбкой: — Но я бы с удовольствием посмотрел, как вы намыливаете ему шею. — Коу! — гаркнул Аманэ. Оба рассмеялись: Нэнэ — смущённо прикрывая рот, Коу — безуспешно пытаясь сжать губы в полоску. Уже тогда Яширо знала, что они подружатся: нелюбовь к острому языку Аманэ обязательно сплотит их. В любом случае, ей не оставалось ничего, кроме как поверить теперь уже его Высочеству. Но кем бы он ни был, каким бы титулом ни назывался, Нэнэ верила, что он заслужил эту маленькую дерзость со стороны своего рыцаря — кто-то ведь должен был отомстить за то, как он успел её смутить. Подошёл экипаж, ожидавший команды со стороны, и смех стих; Коу и Аманэ переглянулись, последний стал говорить — медленно и серьёзно: — Несчастная мисс Яширо стала жертвой кораблекрушения и не помнит ничего, кроме своего имени. Мне совестно бросать её в столь сложной жизненной ситуации, так что я настаиваю на её пребывании при дворе. Как вы на это смотрите, мисс Яширо? Аманэ был искусным лжецом, и ладно бы врал сам; когда они обернулись к ней, он улыбался так ехидно, что она едва могла изображать страдалицу без гроша в кармане. И хотя поверить бледной от растерянности оборванке было нетрудно, даже у такого простака, как Коу, появились сомнения: — Кораблекрушения? — осёкся он, складывая руки на груди. — В последние два дня в порту никого не ждали. Я отлично знаю расписание всех судов на ближайший месяц. Он оглянулся на Нэнэ, потом снова на Аманэ. Кучер скучающе зевнул. Карета, успела заметить Яширо, была самая обыкновенная. Наряд Коу и тот казался дороже и живописнее. Она вздохнула, подумав, почему же из них двоих принцем оказался именно Аманэ, и в это самое мгновение, как будто желая искоренить её сомнения, Юги прокашлялся: — Коу, ты не понял, — его голос стал ниже, взгляд — строже. Очевидно, это был уже не диалог, а приказ в одностороннем порядке. Он повторил всё предложение, интонационно выделяя каждое слово, как будто разговаривал с ребёнком: — Мисс Яширо стала жертвой кораблекрушения. Игра в гляделки длилась недолго: Коу вздохнул, покорился и открыл дверцу, вяло приглашая внутрь господина и его новоиспеченную подругу. Нэнэ не хотелось обманывать его, но до тех пор, пока она не придумала достойного оправдания, всё, на что её хватило — это вежливое "спасибо" за помощь подняться по ступенькам. Она могла поклясться, что видела, как благородный рыцарь смешался и крепко сжал ладонь в перчатке, когда она отпустила его. И всё же она внушила себе, что это было наваждение. Когда они тронулись, Нэнэ столкнулась с напряжённым молчанием. Она знала, что Аманэ и Коу не злятся друг на друга, единственный, кто смущал их и не давал начать разговор — это она сама. Узкий салон только подогревал неловкость. — Аманэ-кун, — негромко позвала Яширо. Юноша отозвался с любопытством: разглядывать занавешенные окна ему было не очень-то интересно. — Да? — Ты же вроде бы принц, а едем мы в какой-то дремучей телеге, — пожаловалась Нэнэ, обхватив себя руками. — Это простые меры предосторожности, — ответил за Аманэ Коу, так же скучающе подпирающий подбородок. — Толпа опасна и неконтролируема. Если люди узнают, что принц в городе, они могут отреагировать неадекватно. — Ну да, он прав, — дополнил Юги. — Мой отец настаивает на этом. Он не любит, когда я в одиночку выезжаю за город. Нэнэ грустно кивнула, оперевшись о стену. Остаток пути она согласилась играть в молчанку; она хотела выпрыгнуть и поговорить с людьми, желала поскорее смыть с себя остаток гальки и была очень, очень голодна.***
Если Аманэ держался дураком всё это время только чтобы впечатлить её, то у него это получилось. Когда Нэнэ вышла, жалуясь на то, как затекли ноги от продолжительной поездки, то увидела перед перед собой лишь малую часть того, где жил и проводил своё время принц Камомэ. Слыша тяжёлый лязг запирающихся ворот, она запрокинула голову, и даже тогда взгляд, как ей показалось, не смог целиком охватить дворцовые покои. Витражи, балконы, готические шпили, наличники, украшенные золотом, фрески, которые она увидела через окна первого этажа, расписные потолки — ей бы и целой недели было мало, чтобы налюбоваться всей это роскошью. Да, Аманэ был похож на свой дом — он был золотым на чёрном, чарующим сочетанием противоречий. Его тоже, подумала Нэнэ, придётся долго и внимательно изучать. И всё же это была его минута славы, и он, хоть и не показывал, упивался ею, скрыв ликование за невинной приветливой улыбкой — улыбкой, направленной на Яширо, которая, как Аманэ и предполагал, сияла от восторга при виде тёмного грозного исполина. Но Коу надо было испортить всё во второй раз: то ли за назло Аманэ, то ли, как предположил сам Юги, по собственной бестолковости. Он снял камзол и надел его Нэнэ на плечи. — Сегодня слишком ветрено, — сказал он, почесав затылок. — Вы можете простыть. Нэнэ удивилась, не зная как реагировать. Аманэ насупился и скривил нос, даже на расстоянии чувствуя брутально резкий одеколон, которым душились все из семейства Минамото. — Эм, благодарю, — растерялась Нэнэ. Люди были такими сложными. — Я верну его вам как только представится возможность. Коу кивнул. Теперь взгляд Яширо, сжимавшей на груди полы камзола, вернулся на землю: она смотрела в сторону королевского сада, откуда ей на встречу дружелюбно выглядывали пышные красные бутоны. Кто-то хлопотал над ними; она слышала голоса, монотонное ворчание ножниц, мягкое топтанье травы. Она не могла ручаться за себя: ей хотелось сорваться с места, броситься за ограду, посмотреть, потрогать, найти себя в лабиринте, о котором рассказывал Аманэ, и попробовать воду в фонтане. Но мягкая рука настойчиво направляла её прямиком в замок. — Всему своё время, — припеваючи запричитал Аманэ. — У нас есть дела. А у Коу — его дела, верно, Коу? Коу пожал плечами, в кои-то веки равнодушный до шпилек Аманэ. Он не ответил и пошёл в противоположном направлении, к летним верандам. Нэнэ обернулась, что-то торопливо соображая, и чуть не запуталась в ногах. — Я... А как же ваш! — Потом отдашь, — отрезал Аманэ, когда они миновали арочный проём и его довольный голос отразился от высокого сводчатого потолка.***
Аманэ был достаточно гостеприимным, чтобы дать ей возможность привести себя в порядок, и достаточно деликатным, чтобы помочь сохранить секрет в тайне. Он попросил горничную подготовить ванную, шампунь и мыло, вручил Нэнэ полотенце и заранее отрёкся от помощи слуг, кудахчущих о нелёгкой доле чужестранки. От легенды Аманэ сводило живот, но иначе было нельзя — ни ему, ни ей: никто из них не смог бы стоически переживать сомнительные пересуды и двусмысленные взгляды. Яширо собиралась закрыть дверь, когда Аманэ вошёл и положил на стол бельё и платье. — Одна из служанок дала, кажется, твой размер, — он сразу же отвернулся и поспешил удалиться, но был прерван на полпути — слишком настойчиво, чтобы вырываться. — Спасибо, Аманэ-кун, — Нэнэ схватила его за руку, не позволив трусливо сбежать. Кто бы мог подумать, что ей так повезёт? Что найдётся человек, готовый бескорыстно позаботиться о ней? Она не могла ему отплатить, но была готова подарить своё внимание в любой момент времени. — Спасибо тебе за всё. Аманэ выдохнул и мягко кивнул, как будто это "всё", что он успел для неё сделать, так — мелочи.***
К удивлению Нэнэ, он оказался настолько любезным, что позволил ей остаться рядом с собой. Его покои находились в западном крыле верхнего этажа, напротив них располагалась комната гувернанток: в детстве там жили его няни, а в особенно тяжёлое для страны время ночевала стража. Аманэ говорил, что не хочет, чтобы дорогое его воспоминаниям место пришло в запустение, но чем выше они поднимались, тем более напряжённым он выглядел. Нэнэ считала неловким настаивать, ведь будь Аманэ хоть трижды капризным баловнем, он не заслуживал того, чтобы его компрометировали. — Аманэ-кун, всё в порядке, ты не обязан этого делать. Я могу пожить со служанками, если угодно. Он остановился на десятой ступени — Нэнэ считала их на каждой лестнице — и оглянулся на неё. Непривычно скованный, как будто что-то успело потревожить его за время её отсутствия, он махнул рукой и поспешил отшутиться: — Не беспокойся, я не оставлю тебя без работы. Ещё успеешь услужить. В другой раз Яширо бы не только покраснела, но и отчитала его, не забыв поинтересоваться, кто учил его манерам, но не теперь: за безобидной попыткой сменить тему разговора она ясно видела тревогу. Может, он стеснялся её, может, у него остались незаконченные дела, может, в конце концов, он думал о том, как пройдёт его встреча с родителями. Так много причин волноваться — и все для одного человека. Яширо бы обязательно выслушала, если бы ей дали возможность, но Аманэ продолжал идти перед ней в смиренном молчании. Паника осьминожьим щупальцем сдавила сердце, сжимая его сильнее с каждой новой ступенью. Когда они дошли до пролёта, прошли по коридору, который казался длиннее памятливой пещеры, и оказались перед высокой красной дверью, Аманэ немедля толкнул её, как будто хотел убедиться, что там его никто не поджидает. Комната была светлой, просторной и несмотря на то, что никто не жил в ней несколько лет кряду, по-прежнему содержалась в чистоте. В ней было сравнительно пусто, но маленькие признаки жизни при заинтересованном подходе всё равно удавалось найти. В шкафу стояла одна-единственная книга — маленькая, с белым корешком. Яширо взяла её и увидела на обложке детей с игрушками. — Это азбука, — Аманэ провёл по знакам пальцем. Он больше не казался таким настороженным. — Ты говорила, что не умеешь читать. Чуть позже я научу тебя. Я, я, я — пестрило каждое новое предложение Юги. Я всё сделаю сам. И Нэнэ радовалась, что это будет именно он. Всё-таки что-то общее, при всех существующих разногласиях, у них всё равно было и помогало ладить. Она отставила азбуку и заметила, что Аманэ наконец-то пришёл в себя: его плечи были опущены, взгляд как прежде ясно смотрел вперёд. До этого он был таким взвинченным, что у него ещё чуть-чуть и пошёл бы пар из ушей. Думать много ему, очевидно, было вредно. Яширо широкими шагами обогнула комнату и остановилась у окна. Желая приободрить Аманэ, она распахнула створки и, высунув руки, закричала. Она выглянула во двор и — лучше бы этого не делала. Раньше она думала, что будет смотреть на небо, но теперь могла смотреть только на землю, которая оказалась непростительно далеко. Всё пошло пятнами, голова закружилась, и Нэнэ робко попятилась, врезавшись точно в Аманэ. Её затылок отлично ощутил рельеф его носа. — Ах, прости! — она тотчас развернулась и совсем забыла о страхе высоты. — Тебе не больно? Аманэ держался за переносицу и улыбался. Если его надо было ударить, чтобы он улыбнулся, Нэнэ бы сделала это гораздо раньше. — Ты такая проблемная... Мисс Яширо, — выкатил он на выдохе. Она прыснула и посмотрела в сторону. Да, теперь она точно была красная — не надо было и руки прикладывать, чтобы убедиться. Было тихо. Аманэ, как подобие джентльмена, больше не дразнил её. Вместо этого он пригласил Нэнэ к зеркалу, и, последовав за ним, она невольно заметила тёмные кончики его ушей. Затем она заметила себя — впервые за семнадцать лет. Она никогда не видела себя по-настоящему до этого момента. Она знала, какие у неё волосы, потому что расчесывала их каждое утро, как и знала, со слов других, какого цвета у неё глаза. Но теперь на неё смотрела совсем другая Нэнэ — гораздо красивее, чем она себе представляла, старше, чем она думала, и, несмотря на лодыжки, намного увереннее. Аманэ взял её за плечи. — Как ты себе? — спросил он участливо. Она нравилась себе — так сильно, что могла расплакаться. Морская пена, думала Нэнэ, касаясь своих прядей. Багрянки, думала она, разглядывая свои сверкающие, как закат, глаза. Горячая ванна раскрасила её щёки в розовый, придала коже цвет и жизнь. Даже короткое платье, остановившееся чуть выше колен, было ей к лицу. — Я... — Нэнэ вдохнула. Это было так же важно, как первый шаг. Она должна была утвердить эту мысль, а не искать подтверждение. — Я красивая. Она улыбнулась. Что-то волшебное в этих словах заставило её расправить плечи и выпятить грудь колесом. Аманэ усмехнулся. — Да, я тоже так думаю. Не одна я так считаю, восторжествовала Яширо, понимая, что все её терзания до сего моменты были напрасными. Но через секунду, когда бытовая атмосфера вытеснила сказочную, Аманэ неловко убрал руки, отошёл на два добрых шага и прокашлялся. Нэнэ всё ещё была заворожена, поэтому отреагировала отрешённо, как будто его ладони всё ещё поддерживали её. — Обустраивайся. Я зайду за тобой через час, — предупредил он, спеша так, будто Нэнэ снова собиралась раздеться. Она поддакнула, а потом, опомнившись, с беспокойством остановила его в дверях: — Аманэ-кун! Какая сегодня луна? Повисло молчание. — Растущая, — ответил он и вопросительно вскинул брови, но получив скупой, ничего не объясняющий кивок, пожал плечами и вышел в коридор. Нэнэ кинулась к окну и наконец-то взглянула на небо. Ветер бросился ей в волосы, наполнил, как сосуд, лёгкие. Она вдохнула полной грудью, впервые за этот день так легко и полно; она держалась за подоконник, как за спасательный круг, не веря, что всё это происходит с ней. Вот и луна — смотрит на неё, круглая и смешная предвестница множества встреч и разлук. Растущая, значит. Это очень, очень хорошо.