***
Он оказался достаточно заброшенным, чтобы попотеть нам с тряпками и метёлками над домиками, а парням с лопатами и граблями — над территорией. Весь первый день мы старательно наводили чистоту, ропща и недовольно кривя лица: ну как же, мы сюда отдыхать приехали! Но мисс Бишоп и Вик нам поблажек не давали и работали сами не покладая рук. Вик и Бен Стилнер часа на полтора спрятались ото всех в каком-то внушительного вида сарае, где, ругаясь на генератор, чинили его на пару, вернувшись с чумазыми руками до локтей, но очень довольными. Зато сегодня с удовольствием мы проснулись в чистом домике и поняли, высыпав наружу, как же легко здесь дышится. Воздух такой чистый и прозрачный, что прямо тает прохладным паром… Мальчишкам уже было очень интересно, что такого случилось утром, так что не прошло и пяти минут, как они подошли к нам, и все вместе мы, как и положено было, отправились на завтрак в столовую. Стив тут же подошёл к нам с Дафной и обнял обеих за плечи, становясь в центр: он был в бриджах и майке без рукавов, открывающей неожиданно внушительную мускулатуру. — Доброе утро, — буркнула я, потирая нос ладонью. — Доброе, — улыбнулся он, тихонько притянув меня за шею к себе и чмокнув в висок, — что за шум вы подняли? — У Джесси Пайнс в кровати была гадюка, — скривила рожицу Дафна, тряхнув светлыми волосами. — А Вик…тор её поймал, — добавила я, вдруг замечая неодобрительный усталый взгляд Стива. — Представляешь, голыми руками! — Ну всё, — усмехнулся он, — точно — скаут года. Крокодил Данди… Дафна покосилась на него и фыркнула: — Завидуй молча, он прекрасен. У меня вообще в последнее время кардинально поменялось мнение о Крейне. Он оказался неплохим мужиком, к тому же, — и она ехидно ущипнула меня за бок, перегнувшись через Стива, — очень нравится Лесли. — Неправда! — залилась я поневоле румянцем. — А вот и правда! — расхохоталась она, не замечая, как лицо Стивена становится всё более и более недовольным. — Ты бы видела себя, пока он ловил змею. Такая масляная у тебя была физиономия… За это Дафна схлопотала по лбу, и я, найдя себя достаточно отмщённой, перехватила руку Стива, покачивая ею и ускоряясь. Дафна рассмеялась нам вслед: — Идите-идите! Голубки! Протоптанная дорожка вела по пролеску, и мы быстро добрались до столовой, однако всю дорогу Стив почему-то молчал. Я думала, что мы спокойно поболтаем, потому что настроение у меня было очень хорошее — но Стив угрюмо насупился и шёл, на меня не глядя, а отвернувшись в сторону. Господи, ну он же не из-за слов Дафны, правда? Я глупо улыбнулась и дёрнула его за руку: — Ты только не говори, что злишься на меня, ревнуешь или что-то типа того, — заметила я, собирая волосы рукой в хвост и тут же отпуская от неожиданности, потом что Стив ответил: — А сама как думаешь?.. Удивило ли это меня? Ну ещё бы. Я пожала плечами и вдруг сухо, даже сама того не замечая, сказала: — И в чём же причина? — Ну как, — Стив недовольно закатил глаза и провёл по волосам рукой быстрым, раздражённым жестом. — Кому понравится, когда твоя девушка пялится на чужого мужчину? Да ещё и поёт ему восторженные дифирамбы? Я задохнулась, толкнув его в плечо: — Так, Стиви, давай разъясним, во-первых. Две недели вместе погулять — не значит, что я стала твоей девушкой, с чего? — я озорно улыбнулась. — Мы в конце концов даже не целовались. — В щёку? — вскинул он брови, улыбнувшись в ответ и начав заметно расслабляться. — Не считается! — парировала я. — Так это можно изменить хоть сейчас, — вдруг заявил Стив и подхватил меня за талию, крепко прижав к себе и потянувшись за поцелуем. Я взвизгнула, упёрлась руками ему в грудь, старательно уворачиваясь, отчего мы остановились: с цоканьем языками и улыбками, нас обошли по дорожке, оставив наедине. Стив со смехом отпустил меня, и мы поплелись за остальными, наслаждаясь ласковым солнышком сквозь древесные кроны; крепко держались за руки, радуясь дню, ни о чем не думая и любуясь лесом. В этот момент мне на самом деле захотелось представить, что мы со Стивом — пара. Но что-то скребло в глубине души, не позволяло так думать, и когда мы приблизились к одноэтажному домику, где и располагалась столовая, я поняла, что именно мешало. Вик сидел без рубашки на срубленном пеньке, напротив него — средних лет полная женщина с большой бутылкой в руке и бинтом. Я выскользнула из руки Стива и не думая подбежала к мужчине, касаясь его плеча: — Что такое?! Только тогда мой взгляд упал на левую руку — и я вздрогнула: кожа пожелтела, на ней образовался мокрый струп, который женщина старательно поливала прямо из бутыли. Я внимательно посмотрела на Вика: — Так что произошло? — Д-да ерунда, — торопливо сказал он, — облился. — Кто-то оставил бутылку с кислотой на верхней полке у генератора, — хмуро сказала женщина в поварском фартуке, — в столовой выключился свет, и батюшки, смотрю — он идет из домика и плечо аж дымится! Спохватившись, она передала бутылку мне и заявила: — Лей не переставая, я пойду ещё принесу мыльной воды. С этими словами она в спешке зашла в столовую, где возле дверей на нас в немом раздражении смотрел Стив. Но сейчас мне было всё равно: мог бы подойти и помочь, а не беситься неподалеку. Я покачала головой: — Что у тебя за приключения всегда? — П-попадаю в дурацкие истории, — серьезно ответил Вик. Я устала держать на весу бутылку и, вздохнув, перехватила её поудобнее. — Давай я сам… — Сам ты уже всё сделал, — поджала я губы, — я помочь хочу, ладно? Не мешай. — Тогда можешь к-коленом опереться, — виновато предложил Вик и подвинулся назад, так, что я действительно удобно привстала коленом на стёсанный пень между его ног. Пятилитровая бутылка стала не так тянуть плечи, но она и опустела уже наполовину, скатываясь по плечу и торсу Вика. Его шорты тоже безнадёжно намокли. — Больно? — сочувственно спросила я, и Вик поморщился. — Сначала да, это ведь ожог. Потом ничего… а сейчас в-вообще отлично, — и он широко улыбнулся, щурясь, — ты прямо как обезбол на м-меня действуешь, Лесли. Не в м-медицинский часом собираешься? — Нет, — рассмеялась я, — на лингвиста буду учиться. — О, — протянул он уважительно, — будешь работать с языком… Я скептически посмотрела на этого страдальца, и он тут же смутился: — В п-плане, языком заниматься. То есть… язык изучать. Я расхохоталась, глядя на его лицо: из бледного оно стремительно налилось румянцем, и Вик махнул здоровой рукой: — Я лучше помолчу, п-пока не ляпнул что-нибудь с-совсем лишнее. Вдруг сбоку громко кашлянул Стив, и мы с Виком тут же смолкли и повернулись к нему разом. Я никогда не думала, что лицо такого добродушного на вид парня, как он, может исказить столь сильная… ненависть? Я помахала ему рукой: — Стив! Он поднял на меня глаза и прищурился. — Иди сюда! Я позвала его, но он никак не ответил. Смерил нас обоих недобрым взглядом, сунул руки в карманы. Поневоле такой знакомый холод промелькнул в этом движении, что я тут же ощутила непонятный страх — и бессознательно, не обдумывая свои действия, подвинулась ближе к Вику, словно чувствуя, что он сильнее и в случае чего не… В голове всплыло воспоминание: Крик, припав к моему животу маской и встав на колени, воздевает руки параллельно полу и всаживает в него нож. А если маньяк решит наказать Вика за то, что он мне нравится? Я не помнила, как медленно сжала пальцы на его правом предплечье, и не обратила на это внимание, пока сам Крейн не спросил ласково: — Вторую руку т-ты мне сломать решила? Я вздрогнула, наблюдая за тем, как Стив исчез в дверях столовой. Сглотнула, чувствуя, как страх стиснул сердце, колотящееся в горле. — Ты так смотришь туда, — заметил Вик задумчиво, — будто п-призрака увидела. Последние капли воды вылились из бутыли, и мужчина встряхнул левую ладонь и чуть шире расставил ноги, чтобы не намочить меня насквозь сырыми шортами. Но мне было всё равно. Сейчас я хотела только одного: простого спокойствия… Хотела, чтобы меня больше никто не преследовал. Чтобы Стив, хороший, добрый парень, перестал меня пугать. И чтобы я могла общаться с человеком, не думая о том, способен ли он убить — и не скрывается ли он под маской маньяка. — Тихо, — удивленно протянул Вик и вдруг обхватил меня правой рукой за талию и спину, крепко прижимая к плечу и позволяя спрятать лицо в собственных ладонях, которые я сложила лодочкой — совсем как в детстве, чтобы горько рыдать в них. — Ну-ну… тебе надо выплакаться. Он был удивительно тёплым и таким настоящим, что в груди закололо. В его руках спокойно и безопасно, и я впервые хоть с кем-то в этом чёртовом мире решаюсь забыться. Утыкаюсь лицом в плечо, застывая и обильно капая слезами на кожу. А потом он меня обнял — молча, но крепко, поглаживая по спине и прижимаясь щекой к предплечью. Удивительно обнял: словно бы всем телом обогнул и прижался, стараясь разделить мою почти физическую боль пополам. И в какой-то момент мне показалось, что у него получилось. — Можно п-поплакать на струп, — предложил Вик, бормотнув мне в кожу сухими губами, и я сквозь слёзы всхлипнула от смеха. — Ну что ты, чикáла, плачешь, словно у тебя беда какая. Чем мне тебе п-помочь, м? Но я уже успокаивалась, и, утирая слёзы, удивленно спросила: — Как ты меня назвал?.. Вик немного смутился и повторил: — Чикала… не нравится? Больше не буду, п-прости. Это я случайно ляпнул… — Нравится! — возразила я быстро. — Только не знаю, что это значит… это что-то на индейском, да? — Да, — кивнул он. — Боюсь, обидишься. — Назвал — говори, а не то, — я подумала и пригрозила, — а не то позову тебя на чаепитие с мамой. — О Господи, только не это, — взаправду испугался Вик и быстро произнёс. — Чикала — это маленькая. Ну, ты не думай… ты же действительно небольшая. По г-габаритам. Я скептически посмотрела на него, сложив на груди руки, и Вик вконец смутился. — По в-возрасту тоже. Но больше — из-за размера. Ну п-правда, — и он сморщил нос, — я как тебя впервые увидел, так и подумал, что за смелая птичка-чикала, такую дунешь и перешибёшь, а нет, — и он уважительно добавил, — смелая. Я с улыбкой посмотрела на наглеца: ишь ты, уже и прозвище мне дал. Ветер растрепал каштановые пряди из его косы, на солнце они горели огнем, и я задумчиво убрала с его плеча волосы, заявив: — Так, ладно, я чикала, тогда требую и для тебя достойное имя, чтоб я тебя звала на индейском. Как будет попадающий в неприятности? — Я не хочу такое имя, — откликнулся Вик жалобно, — давай лучше другое, а то и впрямь как пойдет в жизни черная полоса, хотя куда уж чернее этой. Последние его слова царапнули меня, но я кивнула, словно не обратила на них внимания: — Ладно. Тогда как будет огненный? — Да ты смеешься надо мной! — залился он сам хохотом, запрокинув голову. — Тебе и впрямь надо языки изучать. Так поэтично говоришь. — Ну правда, — не смутилась я. — Когда ты на солнце, вся голова будто пламенем красным объята. Или тебе голову в крови выкупали… — Лучше обойдемся без крови, — выдохнул Вик. — Тогда… как на твоем языке будет «рыжеволосый»? Вик причмокнул губами, задумчиво закатил глаза, пытаясь составить слово, и заявил: — Слово получается ужасно длинное, ты ни в жизнь не выговоришь. — Тогда… остановимся на первом варианте. Вик усмехнулся, покачал головой и, не отнимая правой руки от моей спины, протянул левую: — Тогда ты для меня — чикала, а я для тебя — рогерхадеха. Я медленно стиснула его ладонь, пожимая руку, и встретилась взглядом с холодными серо-голубыми глазами. Казалось странным, но ни цвет глаз, ни цвет волос не делали его более белым. Особенно в тени, как сейчас, когда солнце затмили облака, он был самым настоящим индейцем — куда больше, чем я замечала раньше. — И как это слово переводится? — спросила я тихо, разбивая тишину, ставшую для меня неловкой. Вик задумался. — Дословно — «его волосы горят», — произнес он. Внезапно Вик убрал обе руки и сдержанно опустил взгляд, не глядя на меня. Я растерялась, не понимая, что сделала не так… Но сообразила, когда из-за столовой выбежали повар и мисс Бишоп. — Лесли! — выдохнула учительница, ласково обняв меня за плечо и отведя в сторону. — Какая молодец, спасибо, что помогла. Виктор, вы как? — Да всё в п-порядке, — заверил он и бодро подвигал рукой, повёл плечом. — Вполне дееспособен. — Я думаю, надо вызвать врача. — В наш лагерь ни одна карета скорой помощи отродясь не приедет, — поджала губы женщина, покосившись на меня так, словно я здесь была лишней. Мисс Бишоп нахмурилась и вздохнула, прижав ладонь ко лбу. — Значит, отвезем вас в город, а там купим билеты на самолет и… Я похолодела, сама не понимая, почему. Мне очень не хотелось, чтобы он уезжал — и на миг я дёрнулась, желая сказать своё несогласие, но тут же замолкла, поджав губы. Но Виктор уловил мой порыв и тихо улыбнулся. — Да к чему такая спешка, — удивился он, — мисс Бишоп. Поверьте, ожог соляной кислотой, д-да еще в таких пропорциях, плюс после своевременно оказанной помощи… — он махнул рукой и с прежней легкой улыбкой натянул рубашку на правую руку, оставив левую, чтобы повариха, взявшаяся за бинт, наложила его на струп. — Это ерунда, в б-больнице мне сделают то же самое и отпустят домой. — Вообще-то он прав, — заметила повариха, ловко оборачивая вокруг предплечья бинт. — Пока суд да дело… лучше бы пошли да позавтракали. — И то верно, — подхватил Вик. — Давайте, Кассандра. Я в полном порядке, а сегодня п-по задумке у нас с ребятами полно дел. Кто вам поможет без меня? Мисс Бишоп замешкалась, хмурясь, но всё же уступила, пусть ей это и не далось легко. Она одёрнула простую белую футболку, кашлянув, и сказала: — Хорошо, сейчас подойдём. Лесли… Я подняла глаза, до этого точно делала вид, что не особенно вслушивалась в их слова — но как бы не так! — Будь добра, — медленно произнесла мисс Бишоп, — пойди к ребятам и сообщи, что мы скоро тоже вернёмся. Иди на завтрак. Я сразу сообразила: она хочет, чтобы я оставила их наедине. Но зачем? Признаюсь, во мне взыграло любопытство, так что, сделав вид, что ушла, я нырнула в дверь столовой и тут же прокралась вдоль стены ко второй двери, к чёрному ходу, откуда полагалось выносить мусор. Преимущественно он использовался персоналом, но теперь послужит и мне на пользу. Бесшумно прокравшись к углу столовой, я прислушалась к беспокойному голосу мисс Бишоп. Она говорила: — … крутился там вчера целый вечер. Так вы говорили, Патрисия? — Именно, — подтвердила работница столовой, — я ещё спросила у мальчишки, что он там забыл, так он ничего не ответил — ну как, ничего… послал меня по известному направлению, куда такому сосунку самому следует пойти. Вик усмехнулся. — А мне несмешно, мистер Крейн, — строго сказала мисс Бишоп. — Вы же понимаете, что это значит? — Полагаете, Джон Палмер п-поставил нарочно открытую бутылку с кислотой близ рычага генератора, а сам потихоньку в-выключил его, зная, что я пойду разобраться? — Вик замолчал, явно задумавшись. — Что сказать… ваша мысль не лишена смысла, но… — Но — что? Мы все знаем, что он может, — процедила мисс Бишоп. — Лет пять назад Палмер встал на окно второго этажа в кабинете биологии и помочился на миссис Бёрбидж, она тогда преподавала у нас английскую литературу. — Господи, — презрительно хмыкнула Патрисия. — А два года назад он толкнул одноклассника с лестницы так, что мальчик расшиб голову. Полагалось, что это чистая случайность, но мне слабо верится. Я уж молчу о мелких нарушениях и проблемах, которые везде сопровождают этого парня… — она вздохнула. — Так что я не удивлюсь, если вы мне скажете, что Джонни шутки ради — или из-за ненависти к вам — решил поставить бутылку соляной кислоты, правда, наверняка полагал, что вы окатите не плечо, а лицо, к примеру… Меня передёрнуло от ярости, а руки сами собой сжались в кулаки. В тот момент я ненавидела Джонни Палмера так сильно, что захотела тут же развернуться на пятках и пойти в столовую, чтобы перевернуть завтрак ему на голову! Как он смел. Кто дал ему такое право?! Кислота может не просто сжечь кожу, оставить уродливые шрамы на всю жизнь и в целом попортить лицо. Если она попадёт на глаза, можно остаться навсегда слепым. От этого руки мелко дрогнули, и я попятилась, едва слыша удаляющийся голос Вика: — Не будем обвинять раньше в-времени. Посмотрим, что будет дальше: ткнуть в парня мы всегда успеем. Да и что будет хорошего, если п-первый же день начнём с конфликта? Домой же мы его не отправим… Я осторожно скользнула в столовую, минуя кухню, где вовсю трудились повара, и прошла к Дафне, сев за один из двух длинных, чисто выскобленных столов. Девушка проводила меня взглядом, вскинув брови, в её светлых глазах отразилось непонимание. — Ты где так долго была? — удивлённо промолвила она, и я наспех пересказала ей — без особенных личных подробностей — всё, что случилось. — Понятно, чего Стив такой смурной, — вздохнула она, кивнув за соседний стол. Стивен сидел спиной к нам, склонившись над подносом. Я же посмотрела в свой, обнаружив там блинчики, пудинг и глазунью. — Ты же заметила, что он дико ревнует тебя к Крейну? — Он взревнует даже к столбу с таким-то темпераментом, — осекла я, хотя про себя пришлось признать, что Стив делал это небезосновательно. В конце концов, Вик действительно мне нравился. Очень нравился. Я уже покончила с завтраком, который оказался достаточно вкусным, когда в столовую вошли вожатые. Многие покосились на них, но тут же продолжили завтракать, а я обратила внимание на Джонни Палмера, сидящего за моим столом. Он словно нарочно не смотрел на Виктора, хотя дружки косились только так. — Перестаньте пялиться, — процедил Джонни. Мышастые зализанные волосы казались несвежими, хотя я знала — это всё от дурацкой привычки пользоваться гелем, ведь видно же. Вик уже переоделся в другие шорты и чёрную футболку, плотно облегающую торс. Из заднего кармана у него торчала тонкая шапка в рубчик. Мисс Бишоп тоже выглядела очень опрятно: в белой футболке и бежевых шортах — ни единой пылинки на одежде, как так умудрялась?! — она села за стол. Вик рядом. Переговариваясь тихо, они приступили к завтраку. После нас вывели на площадку перед домиками и объявили, что мы разделимся на две группы: с первой Виктор пойдёт в лес, и если кто захочет с ним, нужно повязать себе на руку алую повязку. Вторая группа останется с мисс Бишоп и будет плавать в озере. Им полагалась жёлтая повязка. После обеда группы сменятся, но сейчас нам предстояло выбрать себе вожатого. Думаю, секретом не было, что я одной из первых не мешкая перешла к Виктору в группу и с удовольствием взяла у него алую повязку. Дафна помогла обвязать руку, присоединившись ко мне, и усмехнулась: — Стив, конечно, совсем не должен ревновать. Он тоже с кислой физиономией стал одним из «красных», как и Джесси Пайнс. К нам также присоединилось несколько ребят, но по счастью, неразлучное трио во главе с Палмером обзавелось жёлтыми лоскутами на предплечьях. Мисс Бишоп повела свою шумную ватагу к озеру, скомандовав перед тем вооружиться купальниками и плавательными принадлежностями, а мы скучковались вокруг Крейна, ожидая его решения. Он спокойно оглядел нас — каждого с ног до головы, не задерживаясь ни на ком взглядом. И мне даже стало чуточку жаль, что я тоже была лишь одной из ребят, потому что меня он тоже равнодушно окинул глазами. — Прежде, чем м-мы войдём в лес, — сказал он, но так, что нам пришлось вслушаться в его слова и стать для того самим потише, — запомните несколько правил. Постарайтесь с этого дня, п-попав в лес, воспринять себя не отдельным человеком, а частью самого леса. Что бы вы там ни встретили, на тропе, не разрушайте его целостность и равновесие. Вы здесь г-гости, в то время как лес — полноправный хозяин. — Какие красивые индейские сказки, — пробормотал мне на ухо Стив, вдруг подойдя ближе и обвивая талию рукой. Я тихо хмыкнула, но не поддержала его, стараясь искренно понять, что именно имеет в виду Вик. — Есть такая хорошая фраза, — продолжил он, заложив за спину руки, — и я бы хотел, чтобы н-наше время прошло под её руководством. Скажи мне — и я забуду, покажи мне — и я не смогу запомнить, привлеки меня к участию — и я пойму. Пока мы соображали, что именно он хотел этим сказать, мужчина развернулся и тихо мотнул подбородком, взвалив внушительного вида мешок-разгрузку себе на плечо. — Следуйте за мной след в след и не шумите. Мы ступили в чертоги леса, показавшегося мне лишь сперва бессмысленным скоплением разномастных деревьев, прелой листвы, овражков и кочек. Мы шли и всматривались, вслушивались — потому что наш вожатый велел хранить строгое молчание, и говорить друг с другом запрещалось. Стив держал меня за руку и тянулся следом, замолкнув, как того и потребовали, и очень скоро тишина, которая сперва нас напрягла, перестала тяготить. Вик шёл между деревьев, небыстро и лишь изредка поворачиваясь, чтобы бегло окинуть взглядом и сосчитать — все ли на месте. Но мне казалось, что он следит за нами куда более чутко и внимательно, чем мы думаем, потому что, когда Бен, один из парней, свернул с тропы к кустам дикого орешника, Вик оказался рядом с ним и тут же молча придержал за плечо, направляя обратно. Забавное чувство: точно ты бредёшь по золотящемуся лесу с местами чёрными деревьями, следуя за призраком. Он мелькал впереди, поджидая нас и маня, и мне уже начало казаться, что я вижу не просто мох, кочки и деревья, а некую странную тропу, изгибающуюся по узорам опавших листьев. Наконец, мы забрели достаточно далеко от лагеря — и устали настолько, что когда Вик вдруг скомандовал «Отдых», я вместе с остальными ребятами просто повалилась на землю. Ноги гудели, а голос Вика, снова заговорившего, когда мы очутились на небольшой поляне, показался через два часа полного молчания каким-то фантастически громким, особенно здесь. Ребята тоже ощутили это, потому что с ошалелыми лицами слушали его.Bad Habits — The Kooks
— Сегодня мы не п-просто так забрели сюда, — сказал он ровным голосом. Стив выдохнул, ухмыляясь. Он сел на листья по-турецки и смотрел с прищуром на Вика. — А зачем же? Проникнуться лесом по дороге? Ощутить дух природы? В его голосе я чётко уловила сарказм и издёвку, но решила не вмешиваться. Пусть парни сами разбираются, я слишком устала. Вик, невозмутимо укусив себя изнутри за щёку, выслушал Стива до конца и вдруг сказал: — Вообще-то нет. Мой п-план был таким: сделать с вами марш-бросок вокруг всего лагеря и вымотать вас по максимуму п-прежде, чем дать в руки вот это… Восторженные и полные удивления вздохи вырвались у парней: мы тоже выдохнули своё дежурное «ого», когда Вик по одному начал доставать из мешка за плечами, сгружённого на землю… топорики с деревянными рукоятями. — Разбирайте, — повёл он рукой, и мы подошли и взяли каждый по топору. Я взвесила свой в руке, любуясь холодным блеском стали — и вдруг подумала, ощутив приятную тяжесть в ладони, нечто жуткое: я понимаю, что чувствует Крик, держа в руке нож. Я ощутила сейчас то же самое, взвесив топор в руке — непонятную уверенность в себе и обжигающую власть. А ведь это оружие, которым я не умею пользоваться. Что же должно быть в его душе, когда он обращается со своим мастерски? Что, комплекс Бога в полной мере? — Зачем нам топоры, мистер Крейн? — осмелился спросить Бен, рассматривая свой в руках. — Это томагавки, — поправил его Виктор спокойно и достал из мешка чёрный, более длинный томагавк со стальной ручкой, обмотанной кожаным шнурком. — Оружие достаточно грозное, чтобы снести п-половину черепа противнику, в которого вы решите его метнуть. И удивительно полезное, если решите всего лишь поймать кролика на ужин или нарубить сухих веток для костра. Я прошу заметить, что томагавк сам по себе неопасен: когда он вне человеческих рук и дурных желаний, он в-всего лишь предмет, который никакой угрозы никому не несёт. Так что прежде, чем мы научимся его метать, доношу важную мысль: будьте б-благоразумны и не делайте ничего, что может повлечь травму или чего похуже для вашего одноклассника. Поняли? Мы вразнобой ответили: кто кивнул, кто подтвердил согласие вслух, но так или иначе, все мы посерьёзнели, услышав его просьбу. Вик, внимательно глядя на нас, дал ясно понять, что за действия с оружием в руках ответственность несёт каждый. — Хорошо, — одобрительно улыбнулся он. — Тогда, п-полагаю, вы вполне заслужили веселье и небольшой мастер-класс по тому, как п-правильно бросать томагавк. Представим, что это д-дерево — ваша мишень… Он весело подкинул топорик в руке, и я заметила, что в его движениях и походке что-то неуловимо переменилось. Каждый жест и взгляд словно напряглись и заострились, напружинились, но остались гладкими и плавными — как так? — Нет ничего п-приятнее, чем бросать томагавк и слышать, как он просто попадает в цель, — расслабленно рассуждал Вик, и я с изумлением понимала, что чем методичнее он подбрасывает топорик в правой руке, привыкая к его весу и балансировке, тем меньше он заикается. — Это занятие очень завораживающее. Чтобы научиться делать это правильно, вам нужно найти б-баланс внутри себя прежде всего, а уже потом — в оружии. Но довольно философии, это всё тоже ерунда. Главное — сначала — техника. — Вот же проклятие, — пробормотала тихонько Дафна мне на ухо, нервно поправляя свою майку-поло. — Эти индейские каникулы мне начинают нравиться. — Мне тоже, — шепнула я в ответ, улыбаясь. — Этим томагавком особенно дров не порубишь, — продолжил Вик, посматривая на нас. И в глазах его я заметила искру, оживившую холодный и отстранённый взгляд. — Так как б-бросать универсальный топорик опасно для неприспособленной руки, я взял специально лагерные — затупленные, во-первых, и пригодные лишь для метания. Второе: бросаем только в сухие деревья, думаю, вы без труда отличите их. Если же не можете, б-бросайте в моё, я не жадный. Мы рассмеялись, увлекшись его пояснениями. Вик же тем временем продолжал ловко и методично подкидывать топорик в воздух. Тот совершал полный оборот и, попадая рукоятью в руку, делал обратный цикл. — Никогда одни не тренируйтесь на круглых мишенях, кроме как дерево, он отскакивает в любом направлении и может тут же ответить вам ударом в ногу, руку или туловище, — произнёс он, — или не вздумайте к-кидать топорик в б-банки или бутылки: так только лезвие затупится. — А почему лезвие тупое? — спросил Стив, касаясь своего пальцем. — Вы думаете, мы настолько придурки, что отсечём себе пальцы, мистер Крейн? Мы снова рассмеялись, и Вик, как ни странно — вместе со всеми. Он широко заулыбался, подойдя вдруг к Стиву и протянув ему свой чёрный топорик. Стив медленно поднял на него взгляд, и две пары голубых глаз встретились. Поразительно, насколько же они разные. У одного глаза как тёплое море, у другого — как лёд. — Потрогай лезвие, — мягко попросил Вик, и парень тут же коснулся рукой его томагавка. Непонимающе нахмурился. — Тупое. Но не потому, что я тупой и не пожелал наточить топор. Невзирая на короткие смешки, он продолжил: — Просто не вижу смысла в том, чтобы острить его. Чтобы побросать ради забавы, хватит и такого. Я же не выхожу на т-тропу войны, в самом деле. Чёрт, а у этого парня точно есть чувство юмора! Мы с Дафной прыснули в кулаки, заметив, что другие тоже улыбаются до ушей. Вик добродушно посмотрел на нас и стал вдруг серьёзным. — А теперь практика. Итак, встаём в стартовую позицию. Это самое важное для хорошего броска. Он свободно, расслабленно встал, оставляя спину прямой. — Ноги держим на ширине плеч, вот так. Встаём перпендикулярно мишени… стойте ровно, руки должны быть свободными. Не нужно напрягаться. Он чуть развернул носки высоких армейских ботинок и слегка прищурился, повернув голову набок, затем — в другую сторону, точно присматриваясь к мишени. — Затем — берём топор правильно. Ручку держим по направлению к себе, берёмся за неё примерно на четыре-семь сантиметров выше конца рукояти… Когда берётесь за томагавк, представьте, что к-крепко пожимаете руку. Словно вы держите… молоток, но никак не нож, Стив, не так, как ты взял. Парень чуть покраснел и попробовал взяться за ручку так, как показывал Крейн. — Дальше. Палец ставьте в-вниз, под ручку, а не на неё. Это влияет на вращение томагавка. Но не д-держи его так напряжённо, Дафна. Возьмись удобно. — Это похоже не на рукопожатие совсем, — пробормотала, краснея, подруга, и мы все грохнули со смеху, когда она взаправду весьма эротично попыталась обхватить топорик, уперев ручку себе в живот. Виктор улыбнулся. — Энтузиазму завидую, но лучше держись вот так. Он подошёл к ней и поправил томагавк в руке, продолжив. Многие из нас теперь приняли ту же позу, что и он — или близкую к ней — и с интересом начали учиться. — Важно понять, как томагавк лёг в вашей руке. У каждого в-вообще-то свой хват, замах и бросок — и тут главное пробовать. Если он вращается слишком сильно, возможно, надо поднять большой п-палец вверх. Тогда вы услышите в конце не звон, а звук поприятнее. Джесси очень старалась всё сделать как надо, но у неё получалось не очень хорошо. Тем не менее, Вик одобрительно кивнул ей и продолжил: — Лезвие держим строго перпендикулярно цели. Он показал нам, как замахнуться и как поставить лезвие, примеряясь к стволу дерева. И чёрт возьми, на это я могла бы смотреть вечно, наблюдая за тем, как плавно движется под чёрной тканью каждая литая мышца. — У томагавка вес сосредоточен в верхней части. Если с глазомером или б-балансом беда, дайте природе и силе гравитации выровнять его за вас: просто чуть отпустите его, и тогда… Вик так и сделал, и о чудо! — топорик встал идеально ровно по направлению к цели, так, как нужно. Джесси раскрыла от удивления рот и выполнила всё следом за Виком, но томагавк выпал из её руки. — А теперь главный секрет. Вся особенность в расстоянии! — Вик внимательно посмотрел на нас, перебегая взглядом с одного на другого. — От мишени удалитесь на п-пять шагов и развернитесь, это и есть идеальная дистанция для броска. — Но как же в кино показывают, что индейцы далеко бросают топор? — разочарованно протянул Бен. — Врут, что ли?.. Вик подошёл к Джесси и вложил томагавк ей в руку как надо, показывая балансировку. Но на слова Бена он невозмутимо поднял голову и прикинул вдруг расстояние взглядом. Мы не поняли, как это вышло: движения были пусть и не молниеносными, но быстрыми и похожими на танец. Хват-баланс-замах-прокрутка-бросок: Вик легко подкинул томагавк в руке и, ухватившись за него, метнул тот с достаточной силой, отчего коса легко взвилась за его спиной плетью. Всё тело напряглось и за секунду так же расслабилось; воздух свистнул под томагавком, и тот вонзился в дальнее дерево — метрах в двадцати от нас, может, чуть меньше. Мы смолкли и притихли. В этот момент каждый из нас, я была уверена по себе, ощутил себя максимально неуютно: в воздухе повисла странная невысказанная угроза, развеявшаяся, как озон после удара молнии. И Вик, посмотрев на Бена, спросил: — Я ответил на твой вопрос? Парень молча кивнул, проведя по чёрным коротким волосам и присвистнув. После такой впечатляющей демонстрации каждый из нас захотел — и очень даже — метнуть свой томагавк как следует, чтобы по крайней мере попасть в мишень. Дело было непростым: это вам не в тире по тарелочкам стрелять и не дротики бросать. В руке у каждого был боевой топорик, который как нарочно отскакивал от мишени в большинстве случаев с холодным звяканьем. Но у некоторых из нас действительно хорошо получалось. Так, у Стива спустя две или три попытки томагавк вонзился аккурат в нужное дерево, крепко и уверенно войдя в сухой ствол. Вик, стоявший неподалёку, подошёл и вынул топор сам, подняв раскрытую ладонь: — Молодец! У тебя отлично получилось. Стив ровно пожал плечами, не польстившись на похвалу, и взял томагавк из его руки, обернувшись ко мне: — А ты видела, что я теперь умею? — промурлыкал он, весело толкнув меня плечом. Я улыбнулась ему в ответ. Так и хотелось нагло подначить и сказать, что до мастерства Вика ему пока далеко — но зачем обижать? Стив приобнял меня за плечи, и я не стала отталкивать; доносился лёгкий, но отчего-то приятный запах пота от его рубашки, которую он снял и обвязал вокруг талии, оставшись в майке без рукавов. И руки, узловатые, с длинными пальцами, тоже были мне приятны. — Лесли, — вдруг разогнал мои мысли Вик и моргнул. — Твоя очередь. Мне кажется, или по лицу его пробежала недобрая тень? Он прошёлся кругом вокруг нас со Стивом и незаметно — я даже сама не поняла, когда и как — отсёк меня от него, словно отодвинул. Стив резко посмотрел на него, сжимая свой топорик в руке, а Вик тем временем быстро поправил мою стойку, распрямил мне плечи… сделал всё то же самое, что и для остальных. Но тогда почему щёки у меня так покраснели, что я буквально чувствую, как они горят? Почему в груди тепло и легко, а ладони становятся потными? Он кивнул. — Бросай. Неплохо держишь. И я бросила, послушавшись. Топорик пролетел хорошо — но вращения при броске не хватило, и лезвие отскочило от дерева, а томагавк упал на землю. — Ну чёрт, — протянула я, однако Вик невозмутимо потрепал меня по плечу. — Ничего, всё в п-порядке. Ты же не ожидаешь, что будешь сразу метать топор как Чингачгук, чикала? — тихо добавил он, слегка приблизившись ко мне, и я вспыхнула. Обойдя меня со спины, Вик позвал по очереди следующего. Мы тренировались, отказываясь добровольно уходить с поляны до последнего: признаться честно, нами овладел азарт! Хотя бы раз, но каждый из нас спустя два часа услышал заветный глухой звук вонзающегося в дерево лезвия, и это настолько воодушевляло, что хотелось пробовать ещё и ещё. Но когда Вик закруглил нас и велел собираться, тут-то я и поняла, что рука моя буквально отваливается от усталости. — О моё запястье, — простонала Дафна, положив нежно свой томагавк в мешок. — Как больно… — На озеро мы уже не успеем, — вздохнул тем временем Вик. — Ну и ладно! — зароптали мы в ответ, потихоньку сворачиваясь. — Зато развлеклись… — И пройдёмся по лесу. — Да ну это озеро! Завтра сходим! Он загадочно улыбнулся, покосившись на нас, и вдруг сказал: — Не могу промолчать и лучше сразу выскажу здесь, чтобы это осталось между нами, но я вами горжусь. После этих слов, словно окрылённые, мы пошли к лагерю по вечереющему лесу. В сумерках он казался красивым и спокойным, невероятно торжественным: листья медленно облетали, танцуя в воздухе, звуки природы убаюкивали, и почему-то рядом с Виком лес казался не чужим и страшным, как должен был ближе к ночи, а мягким и уютным. Мы сами выбрали молчание на обратном пути: говорить особенно не хотелось. Каждый переваривал внутри своё маленькое приключение, и я посмотрела Вику в спину, вспоминая его руки, уверенные в каждом прикосновении.***
Костёр палил так высоко, что звёзды казались обожжёнными огнём. Мы сидели на больших брёвнах все вместе, оба отряда, и нанизывали на прутики зефир, после чего поджаривали его в пламени. Мне нравилось наблюдать, как от белой пухлой сладости исходит тоненький дымок. Дафна сидела рядышком, но прижалась к Бену, прильнув к его плечу затылком, а парень был и рад. Я посмотрела на них с мягкой улыбкой. Красивая пара. Оба — со светлой, будто хрустальной, кожей, но он — с волосами чёрными как смоль, и глазами карими, тёплыми, оленьими; и она, зеленоглазая блондинка. Сплетая пальцы, они любовались их видом на фоне пламени, а я тихо завидовала, сжимая плечи и слушая веселую болтовню ребят и ночные звуки леса неподалёку. Костёр был между лагерем и лесом, так что мы расположились на природе, с удовольствием рассказывая, как прошёл день, что было здорово, а что — ну полный отстой, и конечно, наша команда не без гордости взахлёб поделилась опытом метания томагавка. Джесси тоже трещала с остальными девчонками, и Вик, исподтишка подглядывая за ней, толкнул локтем мисс Бишоп, отчего учительница с тихой улыбкой кивнула ему и пожала руку. Оба словно праздновали какую-то незримую для нас победу, но я понимала, чего они так радовались. Никому не хочется видеть, как вокруг кто-то страдает, и Джесси Пайнс — не исключение. — Ты замёрзла? — Стив заботливо опустил на мои плечи плед и сел рядом, обняв за них. Возражала ли я? Нет… Я пока сама не понимала своих чувств. Стив очень нравился мне и бесконечно умилял своей глупой мальчишеской ревностью, но было в нём что-то куда более глубокое и серьёзное, чем то, что он хотел показать всему миру. Мне хотелось дать ему того тепла, которого он был лишён, и я не смогла бы прогнать его этим вечером. Но если бы только меня поманили… Если бы чужие глаза указали на место рядом с собой, если бы другая рука легла мне на плечо и погладила по спине — была бы умиротворена уже я сама. Сейчас же я ощущала себя почти как в своём мире… девушкой, которая осознаёт, как сильно нравится парню, и потому не хочет расстроить его. Он тоже нравится ей. Но она не влюблена. А влюблена ли она в принципе? Я вспыхнула и отмахнулась от этих мыслей. Зефир сладко прогорал на веточках, Джонни Палмер вдруг кинул Джесси на колени свой плед, поняв, что себе она ничего тёплого не прихватила. Как-то незаметно мы разбились по парам или группам, скучковались вокруг костра и наслаждались странным единением. — Может, споём? — вдруг предложил Бен и погладил по плечу Дафну. — У меня есть с собой гитара. — А я не против! — одобрил Стив, прижимаясь вдруг к моему виску губами. — Мне есть кому спеть. — Наверное, каждому здесь есть, — заметила мисс Бишоп с улыбкой. Бен быстренько сбегал за гитарой в домик и вернулся к костру, со вздохом усаживаясь на бревно и оглядывая нас: — Ну и кто будет? Кто хочет? — Почему бы не я? — усмехнулся Джонни Палмер и протянул руку. — Дай-ка. Руки его привычно нащупали струны, он сел удобнее, прокашлялся и затянул весьма неплохую песню — Johny B. Goode. Короткие ритмичные аккорды весело разнеслись в воздухе, и голос у Палмера оказался подходящим — звонкий, громкий, разрезавший ночь и заставивший нас встряхнуться:В Луизиане, там, где притаился Новый Орлеан, В глуши, среди лесов и изумрудных лиан, Средь хижин из земли и брёвен тут как тут, Жил деревенский парень — звали Джонни Би Гуд. И ни читать, и ни писать так не сумел он, Но его гитара пела, словно дивный звон.
Голос Джонни и впрямь звучал как звон колокольчиков. Радостно ухмыляясь, он бил по струнам и залихватски корчил рожи, отчего выглядел так уморительно, что мы все — и даже Виктор Крейн — хохотали до слёз. А закончив, он нарочно сделал несколько бряцающих аккордов и подпрыгнул с бревна в воздух, чтобы эффектно закончить своё выступление. Конечно, мы хлопали ему. Иначе было не удержаться! — Ты бы почаще пел! — громче всех аплодировала мисс Бишоп. И Джонни, блеснув улыбкой, остался собой явно доволен. Он протянул гитару к костру — и вдруг её взял у него из руки Вик. — Не люблю ломаться, — произнёс он, — но спеть действительно хочется. Сказать, что мы были удивлены… значит, не сказать ничего. Я не знала, как и, уверена, многие, что Крейн умеет играть на гитаре и уж тем более петь. Да он заикается! Но рука легла уверенно на струны, и он, присев поудобнее, задумчиво стих, перебирая аккорды. Они плавно перетекали как вода по камням, собираясь в простую, незамысловатую мелодию, такую, что моё сердце начинало гореть, как костёр. А потом он заиграл по-настоящему.Wicked Game / Johny Depp
… пламя плясало по сухим веткам, но его голос был суше — и вместе с тем глубже, куда более хриплый, чем у Джонни Палмера или любого мальчишки, что был здесь. Перед нами, озарённый огнём, сидел уже взрослый мужчина, со своей историей, которую он не просто пел. Рассказывал.Мир объяло пожаром, и ты одна могла меня спасти. Что только ни делают дураки, лишь бы их желания сбылись.
В груди странно стеснило, и рука Стива, обнявшая меня за плечо, вдруг показалась неподъёмной. Слова срывались с губ, перекатывались камнями. И затаив дыхание, я осмелилась посмотреть на ребят, изумлённых, расширивших глаза на человека, от которого они не ожидали надрыва в голосе и боли в глазах.Я и не мечтал встретить такую, как ты. Я и не думал, что мне нужна такая, как ты.
Он не смотрел, не поднимал взгляда: гас им где-то в пламени, озарявшем лицо, ставшее лицом индейского идола с тяжёлыми веками и точёными чертами. Тёмно-рыжими углями тлели волосы в прядях, и мне показалось, что он горел каждым словом, ранящим не хуже ножей. Гитара плакала в руках тихими аккордами, переливами нот. Он перебирал струны, словно ласкал её — и пел:Нет, я не хочу влюбляться Нет, я не хочу влюбляться В тебя.
Он пел о спасении, и мне казалось, что я не спасала сейчас того, кто действительно в этом нуждался. Сжав руки так крепко, что их заломило судорогой, я слушала его голос и понимала, что ещё немного — и наверное, всё вокруг растворится и я подойду, чтобы обнять и не отпускать.Что за злую шутку ты со мной устроила,
Заставив полюбить.
Бессердечная, ты вынудила влюбиться в тебя.
Гитара искусно проигрывала припев, и я слышала это «не хочу влюбляться» как «уже люблю». Он перебирал струны и смотрел в никуда и на меня — глядя, как медленно слёзы скатываются дорожками по моим щекам. Ни одной запинки…Мир объяло пожаром, и ты одна могла меня спасти.
(но не спасла)…Что только ни делают дураки, лишь бы их желания сбылись.
Стив медленно притиснул меня к себе, но я была не с ним. И не в его руках я хотела сгорать. Мне казалось, я молча приникаю к высокому смуглому лбу своим, и наши глаза закрываются, находя друг в друге покой.Я и не мечтал встретить такую, как ты.
(Я слишком многое видел и никем не любим. Ты слишком молода и никого не любила)…Я и не думал, что потеряю такую, как ты…
Печален был этот неожиданно сильный, ровный голос, и отсветы костра, пляшущие тенями по лицу, скрывали мягкой маской боль, прорезавшуюся среди простых повторяющихся слов. Он пел свободно и легко, рассказав нам себя — и даже когда смолк, музыка играла в головах.***
Большинство ребят уже ушли, остались лишь мы со Стивом, да Бен с Дафной, да, как ни странно, Джесси и Джон. Вик дожарил зефир и вздохнул: — Да, ребята, та страшилка про Джейсона Вурхиза, маньяка из здешних мест, была жуткой, но я знаю ещё более страшную историю. — Ой ли, мистер Крейн, — скривился Стив, обняв меня одной рукой и отпивая содовую. — Что может быть страшнее мстительного духа?! — Мда, — протянул Вик задумчиво и посмотрел в костёр. — И в самом деле… а впрочем. Бен с готовностью кинул ему фонарик, и Вик озарил своё лицо снизу вспышкой света, отчего оно приобрело зловещие черты. Пляшущие тени напомнили нам, что он индеец, так ярко, что стало даже не по себе — словно некто древний вышел из леса и присел за костёр.Ly-O-Lay Ale Loya / Sacred Spirit
— …вряд ли вы слышали д-древнюю историю моего племени. Мы устроились удобнее в предвкушении очередной страшилки. Я в волнении обняла Стива за руку, Дафна и вовсе уселась к парню на колени. И Вик, оглядев нас, начал: — Это было время голода в племени мохоков. Они жили близ гор и не страшились даже самых невероятных высот, с юности карабкаясь по склонам и охотясь, зарабатывая местным промыслом, а п-позже — не боясь абсолютно ничего и презирая любой страх — спускались в самые глубокие шахты и поднимались на самые высокие скалы. Я представила себе племя таких, как Вик — и застыла: могучих, рослых, гордых, прекрасных и скромных людей, с улыбками глядящих в лицо опасности. Я услышала таинственную, древнюю музыку ветра, и холодок пробежал по телу, когда пламя затухающего костра дрогнуло от порыва — и волосы Вика, взлетевшие прядями вокруг головы и по плечам, разметавшиеся из косы, вдруг оживили его силуэт. Стив, Дафна, каждый из нас, готова поклясться, тоже чувствовал это. Видел и слышал мелодичный звон шаманского бубна… — Они были свободны, но бедны. Сильны, но не п-приспособлены к выживанию в новом для них мире. И тогда мой прадед вместе с остальными мужчинами поцеловал молодую жену в лоб и подался на строительство моста в Вирджинии в Большом к-каньоне, том, что близ горы Рашмор. Мост был нужен, чтобы проложить по этим землям железную дорогу. Прадед и ещё тридцать здоровых, взрослых, крепких мужчин покинули племя и любимых, чтобы заработать на лучшую жизнь женам и детям. Они отправились в другое место, вдали от родных лесов и гор, и там без устали работали, отстраивая м-мост в самых опасных участках. Они не боялись высоты и смотрели смерти в лицо с улыбкой, даже когда случилось так, что в один день судьба прибрала четырнадцать из них. Мохоки сорвались с высокой обломленной балки, работая без тросов, и разбились о скалы, оставшись навсегда лежать на дне глубокого каньона. Спуститься туда за их телами в силу высоты и конструкции моста было невозможно, и белые люди уж было подумали, что индейцы, п-потерявшие почти половину своих, уйдут. Но на следующее утро оставшиеся в живых вернулись на мост с презрением к высоте и смерти, и забравшись на ту же высоту, отстроили б-балку, унесшую их соплеменников. Такими они б-были, да… Мы сидели, потрясённые рассказом и неготовые к тому, что будет дальше. — Но один из них, мужчина очень крепкий, переломал себе все кости, но выжил в том каньоне. Из-за шума строительных работ и в-ветра, гуляющего по скалам, никто не слышал его стонов, и он медленно умирал там в одиночестве, думая о братьях — и видя их тела, открытые м-мёртвые глаза и костенеющие трупы, и вспоминая свою возлюбленную, что не дождётся мужа. Тогда его воля к жизни пересилила братскую любовь, и он, переждав семь ночей, впился зубами в плоть одного из мохоков и утолил свой голод… С того дня он питался п-плотью, гнилой и уже тающей на костях, отчего его собственные кости быстро срастались, зубы удлинялись и становились острыми, как у волка, а глаза могли ясно видеть даже безлунной ночью. Этот человек перестал таковым быть, превратившись в духа голода — вендиго… Я поневоле прижалась к Стиву ближе. В горле застыл комок, но я слушала. — Этот дух высок — почти трёх метров ростом. Носит он на своём изуродованном, окостеневшем лице маску-череп из коровьей обглоданной головы. Рога он украшает б-бусами, вырезанными из жил и костей его съеденных собратьев. Его можно увидеть в лесу любой ночью, когда он пробуждается от снедающего голода. Он то ребёнком плачет, то прикидывается тем, кто вам близок — и порой, блуждая по лесу, вы слышите вдруг голос любимого. Не в-верьте, это вендиго. Он путает вас и хочет съесть. Свистом он оглашает деревья, и каждый, кто вкусил плоти своего собрата, превратится в вендиго… Вик замолк, не пугая нас в конце громким вскриком. Впрочем, это было ни к чему. Мы и так сидели бледными и напуганными. — Пойдёмте спать, — кисло предложила вдруг Джесси. — Я что-то не очень теперь хочу сидеть близ леса. Вик рассмеялся, выключив фонарик, но вдруг нам показалось, что в темноте кто-то заухал и расхохотался. Он поёжился и кивнул: — Да уж. Пойдёмте отсюда. До домиков нам было шагать всего ничего — десять минут тихим ходом. Мы забросали костёр и, разбившись по парам, взялись за руки и двинулись по знакомой дорожке. Вдали серебрилось в зарослях Хрустальное озеро, позади шумел лес. Вдруг Джонни остановился. — Вы слышите? — тихо спросил он. Вик нахмурился. — Нет, Джон, я не слышу, — ухмыльнулся Бен и обнял крепче Дафну. Но Палмер был неспокоен. Он осмотрелся и встал на месте. — Вот, опять. Неужели вы глухие? — Будто бы… — Вик поморщился. — Шаги. Секунда, другая, и вот мы все услышали тяжёлую поступь. К нам кто-то приближался, и Вик вдруг нахмурился и резко скомандовал: — Все бегом за мной. — А что… — Стив непонимающе качнул головой, но Крейн рявкнул: — Живо! Он рванул вперёд, и тотчас некто побежал следом. Мы вгляделись в темноту: ночная мгла скрывала личность бегущего, но Дафна увидела первой и завизжала, а следом крикнула и я. На нас надвигалась с мачете, блеснувшим в свете открывшейся луны, тень — огромная, мускулистая, с лицом, скрытым под белой хоккейной маской. И тогда мы побежали быстрее. Стив рванул меня следом за собой — я только и услышала что свист клинка и вскрик Бена. — Нет! — взвыла Дафна, когда парень споткнулся и рухнул на землю. Мачете порезало ему плечо, и теперь он держался за него, поражённо глядя на приближающуюся кровавую легенду Хрустального озера. — Ч-чёрт! — рыкнул Вик и метнулся не прочь от Бена, а к нему. Моё сердце болезненно пропустило удар, когда он пробежал мимо — и я попыталась ухватить его за рубашку, но он ускользнул между пальцев, и всё, что я сделала… Всё что я сделала — рванулась за ним. — Нет! — истерично закричала я, когда Стив перехватил меня поперёк живота и удержал. Ноги мои лягнули воздух, и я с отчаянием смотрела, как Вик подбежал к упавшему Бену. Секунда — и возле него оказался также… Палмер. Вместе с Джоном они подхватили паренька, поднимая его с земли, но убийца был уже слишком близко. И тогда в его огромной руке сверкнул топор. Миг — и он метнул его, целясь точно в Вика. Расцарапывая Стиву руку, я ненавидела его в тот момент, боясь больше всего на свете, что парня чья голова объята пламенем убьют и заберут у меня. Я сделала снова неправильный выбор?! Но Вик вдруг ловко увернулся, неожиданно ловко — и топор просвистел в паре сантиметров мимо него и вонзился в дерево. Решительно, Джейсон в своей маске надвигался на него. Разорванная, ветхая одежда не скрывала могучего телосложения. От него тянуло водой, ряской и болотной тиной. В руке блеснуло лезвие, но Вик прыгнул к топору, легко вытащил его и, прокрутив в руке, оскалился совсем по-звериному, ничем не уступая противнику — а после метнул своё оружие… и не промахнулся. Мы все в полном шоке смотрели на то, как топор пронзает череп Джейсона, и маска, раскроенная пополам, заливается чёрной кровью. Могучее тело, покачиваясь, медленно оседает во тьму. Вик застыл как и все мы, не веря сам, что смог, кажется, его убить… Прошла минута, а маньяк всё не вставал. — Тогда что, — протянул Джонни, — он помер, что ли?! — Это мы сейчас узнаем, — решительно сказал Вик и шагнул к Вурхизу, но я всё же извернулась ужом, метнулась под руку — и прыгнула почти на грудь, отговаривая всеми словами делать это. Почему-то мне казалось, что противник лишь притворяется, а приблизившись к нему, Вик схлопочет ножом в лоб. Я не могла этого допустить, даже не глядя в сторону Стива, который скорбной тенью замер за плечом Вика. И всё же он отодвинул меня в сторону, сил у него было куда больше. Шагнув вперёд, застыл над чем-то и потёр затылок. Холодная от страха, я ждала его вскрика… — Вы ни за что не поверите, — задумчиво произнёс Вик и вдруг вынул топор, взвесив его в руке и выпрямившись. В свете взошедшей луны мы все увидели вместо тела Джейсона Вурхиза простое сухое бревно…