***
Прошло уже два дня после нападения на лагерь Паканак Джейсона Вурхиза. Я не знаю, о чём говорил с мисс Бишоп Вик, но на следующий день после случившегося на место прибыли полицейские и тщательно осмотрели его, подтвердив, что в почве сохранились следы ботинок исполинского размера. Они изъяли топор и осмотрели весь лагерь, но так ничего и не нашли, однако лишних вопросов нам не задавали и ни один не посмотрел на нас косо, когда мы заявили, что видели самого Вурхиза, живее всех живых. Мисс Бишоп и сама удивилась, когда сотрудники полиции молча переглянулись друг с другом, словно знали что-то, и спокойно сказали, что сообщат о результатах расследования. Все эти два дня в лагере царило спокойствие и очень дружественная обстановка. Бен чувствовал себя хорошо. Он с завидной регулярностью благодаря заботе Дафны менял повязку и ворчал, когда мы не брали его с собой в лес. А в лес мы продолжили ходить: просто Вик наутро после приезда полиции молча появился в столовой со специальной кожаной портупеей на ногу, куда в крепление вложил внушительных размеров нож. Он ничего никому не сказал, но вам и не передать было, насколько всем стало спокойнее. Сегодня мы чередовались с группой мисс Бишоп: «жёлтые» пошли в лес по проторенным нами маршрутам, где мы оставили пометки и указатели, а «красные» отправились на озеро. Весело перешучиваясь, мы с девочками были уже в купальниках, выбежав из домика. Парни уже ждали нас снаружи: у Джонни в руках был большой пляжный мяч, Стив радостно помахал мне рукой, едва завидел. — Ты посмотри-ка, он всё ещё не теряет надежды, — и Дафна с сочувствием улыбнулась. — Что скажешь, вроде бы Стив прекрасный парень. Я тяжело промолчала. Вообще, вот так холодно отбрить Стива мне бы очень не хотелось… я всё же испытывала к нему тёплые чувства и понимала умом, что не могу на деле выбрать того, кто мне действительно нравился больше всех. В груди проворачивало гвоздём, когда я думала о двух вещах. Первая — мать никогда не примет Вика. Она за человека-то его не считает. Связаться с ним — значит, обзавестись проблемами, а я к ним пока что не готова… слишком уж много их и так выпало на мою долю в последнее время. Если и есть у меня в жизни триггер, так это — её крик или ворчание. Беспрестанная ругань ни за что, которой она могла наградить меня по собственному разумению, а не по заслуге — и это притом, что в благодушном настроении мы с мамой общались прекрасно… У нас с ней и так сложные отношения, колеблемые между любовью — ненавистью, и она ощущает меня предателем. Ведь раньше мы дружили, и очень хорошо, но когда я бросила её в трудную минуту и не выдержала смотреть, как умирает отец… не поддержала маму… не была рядом и не смотрела, как гаснет его взор… тогда я стала врагом. И я понимаю, почему. Я смалодушничала. А теперь — Вик. Только я нашла с ней хоть какой-то контакт, как объявился он. Но была и вторая причина, о которой я старалась не думать сейчас, идя под летним солнышком и чувствуя теплые лучи на своих щеках. Крик… Что он сделает Вику, когда всё узнает? Я знала, что. Он его убьёт. Такие как Крик не оставляют соперников в живых, и я не перенесу, если однажды утром узнаю, что такой чудесный добрый парень с тёплой улыбкой просто не проснётся в своём трейлере. А потом его найдут холодным и костенеющим, вспоротым как свинью, висеть где-нибудь на дереве, как Кейси Кокс… нет, я не желаю этой участи Вику. Он и так получил от жизни сочного пинка, ни к чему довершать начатое. И вроде бы эту часть я проговаривала себе всякий раз, но перестать думать о нём или любоваться им хотя бы на расстоянии не могла. Каждая встреча была радостью и поводом, чтобы прихорошиться и понравиться ему. В принципе, я могла бы назвать и третью причину, не менее важную, чем первые две. Школьный уборщик закрутил роман с ученицей. Каково звучит? У Вика и без того в жизни хватает проблем, ещё и я здесь. Такие пересуды и сплетни ему точно на пользу не пойдут: за подобное могут лишить работы, а Вик и без того хватается за любую. Чёрт, даже не знаю, что страшнее — безденежье или маньяк-убийца, ревнующий тебя ко всему, что движется. Вик торопливо вышел из домика вожатых, на плече он нёс сложенную в несколько раз сетку. Завидев нас, махнул рукой, чтобы мы шли к нему, и начал дожидаться, перебирая всех глазами. Было в лагере одно важное изменение после того, как нас посетил Джейсон Вурхиз. Директор лагеря, лысеющий, очень беспокойный мужчина в костюме, обошёл всю территорию вместе с мисс Бишоп и Виком и решил увеличить количество вожатых, пригласив своих. Так что теперь за нами приглядывали ещё четыре человека: двое молодых мужчин и две девушки. Сейчас обе с улыбками наблюдали за тем, как Вик, словно гусят, пересчитывает нас и ведёт за собой на озеро. Выглядело это со стороны и правда забавно: мы уже окрестили его папа-лис, потому что на солнце он ещё больше зарыжел и относился к нам чисто как лис к лисятам, возился с каждым и не оставлял без своего внимания вверенных ему десять человек. Озеро Паканак облагороженным назвать было никак нельзя. Купаться здесь на некоторых участках откровенно не рекомендовалось, с пирса было нельзя прыгать, а берег зарос высокой травой. Но Вик и двое вожатых позавчера вооружились косами и расчистили берег под отдых, хорошенько потрудившись — и теперь мы пришли на приятное подобие пляжа. Пусть песок тут и был не как на калифорнийском побережье — да даже не на уровне речки близ дачи в моей старой жизни, ей-богу — но покупаться и позагорать можно было легко. Вожатые хорошенько осмотрели дно и огородили место для плавания буйками. — Ну, теперь помогите натянуть сеть, — промолвил Вик, подзывая к себе парней, и они сноровисто принялись за дело. В отличие от ребят в плавках и купальных шортах, он носил плотные утягивающие легинсы для плавания, скрывающие ноги по колени, что почему-то натолкнуло меня на мысль: быть может, это как-то связано с его травмой? Дафна, постелив большое пляжное полотенце, села на песок и причмокнула губами: — Хорошо. — Ещё бы не хорошо, — подтвердила я, — утро, водичка прохладная, загорю хоть напоследок. — Дома не искупаешься уже, — улыбнулась Дафна. — Вернёмся в холод. — Здесь вода тоже не парное молоко, ты заходила? Я вся в мурашках. — Но поплавать-то можно. Среди парней охотников поплавать тоже нашлось немного. Когда Вика сменил другой вожатый, он зашёл одним из немногих в воду и с удовольствием сплавал на середину озера — большого, серебристого, как зеркало. Джонни тоже присоединился к нему, но за буйки не заплывал, хотя был тем самым не очень доволен, с завистью глядя на Вика. Вообще забавно, но эти двое прекратили собачиться и вообще нормально общались и взаимодействовали. Вчера Джонни помогал ставить силки в лесу, очень вникая в процесс, и даже показал в сотый раз Джесси, как правильно вязать узлы на леске. Мы с Дафной валялись на песке, как две бледные медузы, выкинутые на берег, когда к нам из воды выбежали Стив и Бен, нависая коршунами сверху. — Отойдите, — буркнула Дафна, — вы солнце загораживаете, ребята… — Хватит уже покрываться загаром, скоро хрустеть начнёте, — усмехнулся Стив и присел рядом, осторожно положив обе холодные ладони мне на живот. От неожиданности и разницы температур я вскрикнула и засмеялась, отбившись от его рук и прижавшись к Дафне — но тут оба парня принялись нас весело щекотать, а потом и вовсе подхватили с полотенец и обняли. Чёрт! Холодные какие! Как ни лупила я Стива по плечу, но оттолкнуть его от себя не хватало сил. Брызги с его волос летели только так, и на каждой пряди вода была нанизана хрустальными каплями. Мы улыбнулись друг другу, весело и дурашливо, но это быстро перешло во что-то другое. Оба застыли, всматриваясь в лица. Я хотела было сказать — всё, хватит, давайте перестанем валять дурака… но Стив вдруг быстро и бескомпромиссно, никому не уступая и меня не спрашивая, прильнул к моим губам своими, целуя. На несколько секунд я потерялась, ощутив внутри тёплую волну, которой мне так не хватало… но тут же она превратилась в ничто и снова застыла льдом в горле, отчего я осторожно упёрлась ему ладонью в грудь и отстранилась — с трудом, потому что он тянулся следом, но всё же. — Стив, — мягко попросила я, глядя ему в глаза. Так было честнее, чем прятать взгляд. Вдобавок, спрячешь — и он подумает, что заигрываешь с ним. — Не надо. Ладно? Он замер, качнув головой и не понимая, почему, но что мне ему ответить? Я не хотела ранить его, и делать больно тоже не хотела. Но та ночь у костра вывернула наизнанку все мои чувства и обнажила их. Ну неужели Стиву не было больно, когда я явно показала там, кто мне важнее из них обоих, рванувшись за Виком?.. Может, и было, только виду он не подавал. Почему? — Это всё из-за него? — тихо спросил он вдруг, блеснув глазами, и руки застыли у меня на талии. Я покачала головой, не зная, что такого сказать ему, чтобы утешить… давай останемся друзьями? Ну бред, после такого не остаются. Или — дай мне время разобраться в себе? Отличная фраза, на самом деле, она вбирает в себя очень многое и я не солгу, если скажу ему так. Мне на самом деле нужно понять, чего я хочу, если не могу быть вместе с В… Я осеклась, вдруг ненароком кинув взгляд Стиву за плечо и заметив там Вика. Он вроде бы и не смотрел на нас: сидя на топляке, по просьбе Чарити вырезал что-то из дерева, добродушно улыбаясь уголками губ. Но когда заметил, что я смотрю, совершенно не таясь поднял глаза на меня — и я поразилась, насколько суровыми они были. Руки Стива словно обожгли меня. Я метнулась из них, наткнувшись на этот острый взгляд — и парень растерянно отпустил меня. Я ничего не успела ему сказать и отбежала в сторону, сердце отчего-то сильно колотилось, и по неясной причине мне стало удушающе страшно.***
W/O U — GEMS
Всю ночь после того поцелуя — и всю следующую ночь тоже — мне не спалось. Я ворочалась с боку на бок и терзалась мыслями. Вик не смотрел на меня так больше: он вообще никак не смотрел, и утраченный зрительный контакт стал почему-то огромным ударом для меня. Оказалось, что всё это время мы постоянно говорили или были рядом — то парой слов обмолвимся, то встретимся глазами. Но весь остаток дня Вик не поменял ровным счётом ничего в своём поведении, кроме того, что перестал смотреть на меня. Я успокаивала себя, говорила, что это паранойя, но наутро было то же самое. Если он так наказывал меня своим невниманием, это было ужасно. Но если просто принял факт, что я могу теперь быть со Стивом, и отошёл в сторону… Я молча повернулась набок и закусила уголок подушки, смачивая наволочку своими слезами. Чёртова ревность, ненавижу её; почему вообще в отношениях всё не может быть просто? Как у Дафны и Бена, например. Они начали встречаться спонтанно и теперь были неразлучны: подруга часто предпочитала моей компании — его, и я не могла винить её в этом. Если бы мы с Виком могли быть вместе, я бы тоже хотела больше времени проводить рядом с ним. Да я и без того хотела этого. Вспоминала, как обняла той ночью, когда на нас напали, и, впиваясь в грудь под рубашкой пальцами, подумала, что больше не отпущу и не буду дурой, отказывая себе в чувствах. Однако нет же, дурой и осталась… Вспоминать, как он обнял в ответ и успокаивал, пока меня колотила дрожь, было совсем невыносимо. Вдруг мои мысли прервал тихий скрип деревянной половицы, почти незаметный — как если бы дом давал усадку. Но я тут же насторожилась, привстав на локтях и озираясь. В неясной полутьме я едва различила наши кровати. Неполная луна смотрела в окна, бросая тени на пол. Спокойное, ровное дыхание спящих девчонок доносилось с каждой, и я, вслушиваясь в него, постепенно тоже расслаблялась, задрёмывая… … Что-то резко прижало меня за горло, и я хрипнула и открыла глаза, расширив их и не веря. Нет. Этого не может быть. Это сон, воображение, нет, его здесь нет! — Ну здравствуй, Лесли, — тихо произнёс Крик, поворачивая чуть набок голову. Лицо, покрытое маской, наверняка исказилось яростью. По крайней мере, голос его был холоден, как лёд. Я сглотнула, прекрасно понимая, что это он ощутил большим пальцем, надавившим мне на гортань, и жалобно заскулила, пытаясь позвать громче на помощь. Но Крик медленно покачал указательным пальцем перед мои носом, приблизился ко мне ближе — и хрипло шепнул почти на ухо: — Ты не скучала?.. Я с ненавистью покачала головой в ответ. Ублюдок. Нет. Я вспоминала о тебе только в кошмарных снах. Мой молчаливый ответ был для него, вероятно, хуже слов — и в руке появился нож, медленно ведя вдоль моей щеки к шее. Я часто задышала, скалясь и глядя с прищуром на мерзавца, который преследовал меня и решил почему-то считать своей добычей или собственностью. Меня вместо испуга охватила дикая ярость: он пришёл за мной и сюда, каким-то образом преследовал и, возможно, наблюдал за каждым шагом. Он испоганил и это воспоминание… Лагерь был тем немногим хорошим в моей жизни — даже в них обеих — что я хотела бы помнить только с улыбкой. Но теперь я ненавидела его и мечтала убраться отсюда подальше, лишь бы только не чувствовать этих прикосновений. Я ненавидела больше чем Крика — себя, потому что тело реагировало на его руки не так, как хотелось бы разуму, и проще было завопить и перебудить весь дом. Или действительно собрать рюкзак и уйти отсюда наутро. Но от себя не убежишь. Он лежал на узкой кровати, нависая надо мной, и с усмешкой медленно повёл лезвием уже вдоль бедра, а следом от колена до паха, щекоча обнажённую кожу. Из одежды на мне были лишь спальные шорты и майка на бретельках, проклятье, я теперь чётко знаю, за что их ненавижу, и на миг он замешкался, привстав надо мной на локте и поставив колено между ног, вынуждая раздвинуть их. Как бы я ни сопротивлялась ему, но он больше и сильнее, и он готов сделать всё, что угодно, лишь бы получить своё. — Ты не была такой уж хорошей девочкой, как я ожидал, — сказал он тихо мне на ухо. — И я пришёл, чтобы напомнить, пока ты забываешься с другими. У тебя есть только я, Лесли. И больше — никого. — Нет, — процедила я, резко дёрнувшись и сильно пнув коленом между ног мерзавца. Он на миг согнулся, прижавшись лбом к моему плечу — видимо, боль он тоже умеет чувствовать. Я мстительно оскалилась, рванувшись ещё раз — но правой рукой он приковал меня за запястья к кровати, не позволяя сопротивляться так рьяно, как хотелось бы, а левой он поднял маску с губ и занёс нож… Одна секунда — и он по самую рукоять вогнал его в матрас рядом с моей головой. Я попыталась было вскрикнуть, но этот звук заглушил такой же наглый, жадный, как и его даритель, поцелуй. Крик впился в меня губами совсем не так нежно и бережно, как Стив. Он вырывал его у меня, отвоёвывал и заставлял ненавидеть ещё больше, потому что я неосознанно потянулась к нему, неспособная оттолкнуть по-настоящему. Я брыкнулась пару раз, прежде чем не вжалась в его тело и не выдохнула в губы, резко прикусывая верхнюю и обводя края языком. — А говоришь, не скучала, — в его голосе послышалась мрачная улыбка. Я остервенело укусила его за язык, когда он потянулся с новым поцелуем — но услышала в ответ лишь утробный стон. Второй рукой он резко подхватил меня под бёдра, поднимая и притягивая к себе — и сама не ведая, что творю, я обвила ногами его талию, чувствуя, как жарит и лихорадит это крепкое, сильное тело. И в этот момент я вдруг решилась на отчаянную вещь. Я жалобно потянула руки, показывая, что хочу обнять его — и умоляюще потёрлась кончиком своего носа о его, отчего он подался вперёд и чуть расслабил хватку. Ах вот как… всем зверям нравится, когда их чешут по шерсти. Я почти нежно снова попыталась выскользнуть руками из его ладони — и вдруг он дал это сделать. Меня охватила паника пополам с восторгом оттого, что руки теперь свободны. Но сразу действовать нельзя. Я провела раскрытыми ладонями по его плечам и спустилась по груди, лаская прикосновениями торс и крепче обвивая ногами. По-кошачьи, он прогнул спину под моими руками, ластясь и приникая губами к груди поверх тонкой майки. Я невольно застонала, дёрнувшись навстречу ему совсем не согласно плану — и точно так же порывисто да возьми же себя в руки, тупая идиотка, он пришёл сюда убивать обхватила его за голову, притиснув за затылок под капюшоном. Он губами вобрал грудь, выдыхая на влажную майку так, что коже стало горячо — и прикусил сосок, вбирая его в рот и потягивая. И рука его вдруг ласково скользнула под резинку шорт, касаясь выбритого лобка и медленно проникая в меня… Провались мы в ад в тот момент или обрушься на нас небо — я бы не заметила. Он мурлыкающе шепнул мне в ухо: — Так, значит, я буду первым… Разум яростно закричал нет, но чёртово тело не так отреагировало на касания. И я уткнулась губами ему в шею, целуя и шепча «да». Если бы не знать, кто он и что делает, если бы он был просто фантомом, если бы это был не он, а… Я осеклась и вдруг открыла яснее глаза. Его тяжёлое тело после мыслей о Вике начало давить как камень. И рука, мерно двигавшаяся во мне, перестала причинять нарастающее удовольствие, хотя оно и вспыхивало в боках. Меня непреодолимо тянуло к нему на физическом уровне, но сознание уже обрело трезвость. Пальцы погладили его живот, твёрдый, налитой и горячий, и я тихонько потянулась ниже, как вдруг рукой он мягко отвёл меня в сторону и покачал головой, шепнув: — Не сейчас. Пальцы только и успели что царапнуть ремень, но я не стала сопротивляться и послушно коснулась ими его бедра и скользнула к ягодице, сжимая. Поцелуй становился всё глубже и чувственнее, когда он вдруг мазнул во мне средним пальцем достаточно глубоко, чтобы я выдохнула и прижалась крепче к нему. Удовольствие смешивалось со страхом, я боялась до дрожи сделать то, что задумала, но невыносимо было находиться в неведении. Пусть лучше придушит или ударит ножом. Я этого не перенесу больше. Собравшись с духом, я за секунду решилась на это — и резко вскинула руку, чтобы сорвать с него маску. Но… Но он застёгивал её на пряжку на затылке, потому что она поднялась, но не поддалась — и я в отчаянии поняла, что мой план провалился. Глухое рыдание сорвалось с губ в его губы, и я ощутила, как он улыбается. — Ты хитрая, — попенял он мне, прикусывая до крови верхнюю губу, так, что её прострелило болью. — Но я хитрее. Он выскользнул из меня, покинул и крепко перехватил под коленом, стаскивая с подушки под себя. — Однажды ты будешь принадлежать мне полностью. Ты уже принадлежишь, просто до сих пор зачем-то сопротивляешься. Не думай, что я уйду. Не думай, что отстану. А любой, кто коснётся тебя — сдохнет, как скотина на бойне, потому что я разделаю его, клянусь, Лесли. И никто никогда меня не остановит. С каждым брошенным словом моё сердце покрывалось ледяной коркой, и я замерла под этим зверем, дрожа и впиваясь пальцами ему в безрукавку. — Ты не посмеешь… — прошептала я и, немея, впилась в его кожу до царапин. — Ты не тронешь Стива. Зачем он целовал меня. Зачем. Он подписал сам себе смертный приговор. Меня бросило в жар, когда Крик вдруг сухо рассмеялся: — А зачем мне Стив?.. Сердце упало, руки занемели и пальцы закололо. — Я не за ним пришёл… И страшное осознание накрыло меня, как волна. Я вцепилась в него ещё крепче, понимая, что Крик — невероятно умная тварь — почуял соперника, настоящего своего соперника, и вовсе не Стивену пришёл мстить. — Нет, — сама не понимая, что говорю, зашептала я и покрыла ухмыляющиеся губы поцелуями. Пусть забудет, забудет, пусть забудет, чёрт… — Нет, я клянусь, что буду верна только тебе. Ты не веришь мне? — Я не верю даже самому себе, — мягко проронил он, явно наслаждаясь моим страхом и беспомощностью. — Убеди меня, Лесли. Убеди не трогать его, и я уйду. Он говорит так, словно знает, о ком речь, и у меня нет иного выхода. Я взялась за его руку, прильнув губами к ладони и зарываясь в неё. Умоляя, чтобы спасти того, кто мне на самом деле дорог. — Как же жалко это выглядит, — заметил Крик, и глаза его сверкнули холодом. — Так унижаться можно, только когда кем-то дорожишь. Ты дорожишь им, Лесли? — Нет, — упрямо сказала я и в отчаянии посмотрела на него, — только тобой. Брось их всех. Пусть себе живут… зачем они нам? — Нам? — с удовольствием повторил он, нежно целуя меня в лоб. — Да… зачем? Мы есть друг у друга, и этого нам достаточно. Ты же пришёл сюда, чтобы это услышать? — он так спокоен, что я не понимаю, он издевается надо мной или взаправду утих. — Чего ты хочешь? Я дам тебе всё. Только прекрати убивать. Я буду всегда… — Я просто очень люблю тебя, Лесли, — он провёл ладонью по щеке, стискивая лицо и щёки до судороги. — И когда я вижу, что кто-то касается тебя, начинаю ревновать. Понимаешь? — Да… — Хорошо… — он медленно протянул это, словно смакуя слово, и вдруг шепнул. — Думаю, мы поняли друг друга. А теперь прикрой глазки, родная. И не бойся, я не сделаю больно. Его голос отдаёт безумием, но у меня нет выбора. Чтобы доказать ему свою покорность и не взбесить, я со страхом смежаю веки и чувствую поверх сердца поцелуй. А после — неожиданную лёгкость в ногах… Прошло несколько минут, прежде чем я открыла глаза и поняла, что Крик ушёл.***
— Ты будешь рыбу или кролика, Лесли? Лесли! Голос звучит словно издали, и я не сразу сообразила, что надо бы ответить. — Лесли! Я вздрогнула и подняла взгляд на Дафну. Она хлопотала вместе с остальными у костра над барбекю. Мы решили обеими группами устроить большой пикник, ведь назавтра заканчивалась наша смена и мы покидали Паканак. Сегодня был настоящий осенний день, золотой и багряный. Октябрь пришёл неожиданно, буквально за одну ночь, словно Крик притянул его за собой. Я поневоле поджала ноги, задумчиво глядя на больших два гриля. Возле одного трудились ребята из нашей группы, а отряд мисс Бишоп прожаривал рыбу на другом. Мы же готовили кроликов, которых поймали в силки самостоятельно. Стив был задумчивым и тихим, точно таким же, как я, и порой смотрел на меня с настороженностью. Почему? Я уже нервно дёргалась от каждого лишнего взгляда и слова, нельзя быть таким параноиком. Бен, к сожалению, не мог помочь в разделке тушек, а потому мыл овощи и фрукты, помогая чем мог. Дафна рядом со мной вырезала из салфеток красивые тыквы, передавая и мне часть — и я присоединилась к ней, машинально щёлкая ножницами по бумаге. Джесси и Джонни резали салат словно бы наперегонки, а Стив, Вик и Стю, ещё один парень из нашей группы, занялись мясом. Вик бросил на меня короткий взгляд и снова опустил глаза. Моё сердце болезненно сжалось, и я на миг стянула свитер на груди, утерев лицо широким рукавом. Хорошо бы не показывать никому своих чувств и не давать Крику поводов… Однако внезапно глаза кольнуло, и я обвела ещё раз взглядом всех собравшихся. Что-то здесь казалось мне удивительно знакомым. Пугающе знакомым, я бы сказала. Играла музыка: замечательная песня — Seasons of the Witch. Царила атмосфера Хэллоуина. Некоторые ребята нарядились по-осеннему, и Вик не исключение. Он был в бриджах цвета хаки, ботинках и тёмно-серой футболке с длинным рукавом. Поверх бёдер повязал клетчатую фланелевую рубашку — оранжево-голубую, с обмохрившимся до бахромы краем. Дафна щеголяла в платье-бохо с кружевом, Бен нарядился в бордовую рубашку. Стив надел штаны с подтяжками и поло. Даже мисс Бишоп — и та прихорошилась, в своём теннисном коротком платье жёлтого цвета она выглядела куда моложе обычного. Это была атмосфера настоящего праздника. Ребята развешивали над кострищем флажки, приволокли несколько оранжевых сочных тыкв и начали вырезать из них фонари под предводительством миссис Мур. Она одобрительно смотрела на Вика, ловко разделывающего под музыку кроликов и покачивающего подбородком в такт. Волосы были цвета Хэллоуина, и мне казалось, что на посмуглевшем лице глаза выделились ещё ярче. Невольно любуясь им и забывая обо всём, я вдруг заметила то, что так царапнуло мой взгляд, и остолбенела, роняя вырезанные тыковки в сухую траву. Он прокрутил нож в левой руке совершенно машинально, не заметив даже этого — увлекшись готовкой и музыкой. И, подняв тушку за уши, вспахал её так ловко, что меня едва не вырвало. Нож вонзился в доску, войдя уверенно на треть лезвия. В нём было достаточно сил, чтобы сделать это, шлёпнуть тушку на разделочный стол и вынуть нож без единого усилия. Вик аккуратно выволок внутренности, отделяя мясо от шкурки, и на лице его всё это время было уверенное, магнетическое удовольствие от того, что он делал. Черты словно заострились и стали куда более хищными, а брови взлетели, придавая взгляду наглой уверенности… Я покачнулась, не видя ничего перед собой. Ребята ходили вокруг, устраивая вечеринку в канун Дня Всех Святых, и веселились, а я смотрела на мужчину, который казался мне таким добрым, чутким и внимательным, и не могла отвязаться от мысли… что, быть может, Крик — это он?.. Уже вечерело, мисс Бишоп зажгла свечи в тыквах, Стив сбегал к генератору и подрубил верхний свет. На обратном пути он хотел было подойти ко мне, и на самом деле подошёл, приобняв за плечо… — Лесли… — начал было он, но я увернулась и, не отрывая от Вика взгляд, молча пошла прочь. Дафна была занята и не поспешила за мной, все ребята готовились к празднику, но не я. Я спешила убраться из этого места, потому что иначе меня бы неминуемо вырвало прямо здесь — и потому я двинулась по знакомому маршруту в лес, негнущимися ногами выбирая дорогу и уходя всё дальше, дальше, дальше… Стало темнее, когда я наконец очнулась, пройдя около пятисот — или больше — метров от костра. В свитере было холодно. Я задрожала, обхватив себя руками, но не посмела вернуться — и прижалась вдруг к дереву, всхлипнув и горько заплакав. Неужели я так обманулась? Кому мне верить — своему чутью или… что мне делать? Я пыталась сопоставить в голове все факты, но в глазах лишь стояло лезвие, сверкающее в ловкой руке Вика, и его ухмылка. Господи, да он сам на себя не был похож… Я всхлипнула снова и снова, попыталась успокоиться — но поняла, что это бесполезно. Утерев слёзы, напомнила себе, что убийца до сих пор может быть в лагере. И тогда не Вику вовсе угрожает опасность, а Стивену. Если мои догадки верны, нужно поспешить и предупредить парня, пока не стало поздно… Я резко развернулась и вдруг обомлела, потому что Вик стоял передо мной — прямо на тропе, задумчиво глядя на меня и вытирая руки полой рубашки. — Зачем ты ушла? — тихо спросил он, зачесав назад волосы пятернёй — и словно крадучись двинулся навстречу. Такой плавный, гибкий. Когда нужно — сильный и быстрый. Он убил Джейсона Вурхиза. Он умеет обращаться с оружием. И он резал чёртовы тушки левой рукой. — А разве ты не знаешь? — проронила я, сглатывая слюну в саднящем горле. Лагерь был от нас так далеко, и я только сейчас поняла, что повела себя так же глупо, как все тупые жертвы ужастиков. Я просто убежала ото всех подальше, чтобы дать маньяку себя убить. Хотя… вряд ли Крик убьёт меня. Скорее, сделает кое-что похуже. Вик пожал плечами, опустив руки вдоль туловища. — Нет, не знаю. Ещё два шага — и он коснётся меня. Я мотнула головой и отступила назад, вдруг вжавшись спиной в дерево. Если он — убийца, я буду кричать, и всё равно, услышит ли кто-нибудь меня. Главное — он услышит. Я не могла больше давить в себе это, не могла гадать — и умоляюще поглядела Вику в глаза: — Скажи что должен, — надрывно попросила я, — и прошу, не мешкай. Я не смогу больше терпеть. — Не сможешь т-терпеть… что? — вскинул он бровь, исподлобья глядя на меня и прищуриваясь, и мне показалось, что в его движениях есть что-то от Крика. Руки встряхнуло дрожью, когда он подошёл ко мне вплотную и мягко коснулся ладонями моего лица. И не думая, что закричу, я всё же громко выпалила, закрыв глаза руками и пытаясь спрятаться от него: — Не трогай меня!.. Он низко наклонился надо мной, так, что я, открыв глаза, видела лишь его лицо, но таким странным оно было… На нём отразилось непонимание, в глазах мелькнуло что-то… Сожаление? Боль? Разочарование? Я не успела осознать, как вдруг Вик кашлянул, схватил губами воздух, и мы оба увидели, как на футболке — прямо на груди — расползается кровавое пятно. — Вик!!! Мой вопль дрожал и звенел в воздухе, но было уже поздно. Всё заняло не больше секунды. Это был не он… Это был не он. Вик развернулся вполоборота, вдруг ударив назад локтем — и некто вышагнул из полутьмы, из-за его спины. Я не заметила его сперва из-за чёрного балахона, но когда Вик отошёл, сразу увидела. Я сделала надломленный шаг вперёд и всхлипнула, глядя на то, как борются друг с другом двое мужчин. Но серебристое лезвие замахнулось снова — и Крик занёс руку и словно обнял ею Вика, ударив в плечо и в грудь снова и снова. Короткая улыбка. Рука, за которую я вывела его из той чёртовой раздевалки. И убрала волосы с его лба, там, в кухне у Дафны, когда прикладывала лёд к его синякам. Вик не бездействовал. Он пытался вырваться из захвата, но его тоже держали крепко, и всё, что он мог — лишь стопорить собственной рукой удары ножа, чтобы они приходились в предплечье, а не в торс. Он не кричал и лишь глухо выдыхал, напрягаясь всем телом, очертившимся литыми мышцами под одеждой. Я обвинила его ни за что. Я могла бы спасти его, но завела сама в ловушку. Ещё и ещё удар. Он отчаянно рвался и метался и наконец, изловчившись, пнул убийцу в голень и крепко ударил его каблуком ботинка в носок ноги. Взвыв от боли, Крик напоследок погрузил нож глубоко в правый бок Вика и там его и оставил, отступая назад и исчезая в чаще, когда я метнулась к мужчине и схватилась ему за плечи. — Вик!!! Он завалился набок, медленно истекая кровью, и большие влажные пятна расползались по футболке, заливая грудь. Я попыталась остановить кровь, хватаясь то за одну рану, то за другую, но он был исколот — а руки обагрились, стали мокрыми и скользкими. Из горла вырвался крик, полный боли — мой крик, и я обняла мужчину за плечи и сжала, притиснув к своей груди. Но, булькнув кровью в горле, он лишь притянул меня ближе, хватаясь за загривок и сжимая пальцы на шее, и отнял с усилием лицо. Шепнув, он посмотрел прямо в глаза: — Беги. Я не могла ему помочь. Я не подняла бы его ни в какую. И я понимала, что здесь бродит убийца. Мне нужно было рискнуть и привести помощь, любую помощь. — Но ты… — мне не удалось ничего, кроме как заплакать. Вик покачал головой, накрыл рану под грудью — самую глубокую — ладонью, и вдруг отпустил меня, словно бы оттолкнул от себя. Становилось темно. Где я нахожусь? Я знаю тропу. Я решительно встала, пусть ноги и дрожали, и твёрдо сказала: — Я тебя не брошу. Я приведу помощь. Он смолчал, и я не оборачиваясь побежала. Лес метался чёрным полотном перед глазами, но я уверенно мчалась по знакомой дороге, хорошо зная её и понимая, что десять минут — и я буду возле костра. Нужно кричать заранее, чтобы люди побежали мне навстречу. Больше всего на свете я боялась, что убийца вернётся к Вику и добьёт его. Я схватила воздуха губами и крикнула надрывно: — Помогите! Но лес молчал, и тишина была мне ответом. — Помогите! Прошу! Вдали, за деревьями, мелькнул костёр, и я услышала музыку. Воодушевлённая, я побежала вперёд, всё ещё чувствуя в ладонях его — пока что тёплого — и как могла ускорилась. — Помо… — Лесли? Стив вышел из-за деревьев так внезапно, что я резко затормозила и вскрикнула, а после бросилась к нему навстречу, сразу думая, что вдвоём будет проще отнести Вика к костру. — Стив! На нас напали! Он ранен, скорее! Стив… Я похолодела, когда увидела вдруг, что парень держит полотенце, неторопливо вытирая руки. Он не выглядел обеспокоенным, напротив — обошёл раскидистый ясень и произнёс: — Кто ранен, Лесли? О ком ты говоришь? И когда он развернул ткань, на которой осталась кровь с его рук, в голове щёлкнуло… Развернувшись, я побежала от Стива, стоявшего на фоне костра, оттолкнув его плечом. Я должна была. И надеясь, что звать на помощь ещё не поздно.