G.U.Y. / lady GaGa
Поверх джинсов Вику подвязывали дополнительные кожаные штаны-ноговицы, которые открывали пах и ягодицы, но зато надёжно покрывали бёдра, ляжки и голени. Он спокойно повязал на лицо бандану в цвет американского флага, подмигнул трибунам. В тот момент, как он скрыл себя под повязкой, я вздрогнула. Пластика тела, шаги и движения — всё переменилось враз, точно Вик, спрятавшись под маской, по привычке изменил поведение за секунду. Прежде спокойно стоявшая лошадь странным образом метнулась вбок, ударившись крупом и боком об узкий загон, и покосилась шальными глазами на Вика. Животное точно почувствовало, что подле него совсем небезопасно, и я встревоженно нахмурилась, глядя, как Вик легко заскочил на перила загона и скользнул на серую спину с широкой чёрной полосой вдоль хребта. Двигался он так непринуждённо, что Эдна восторженно захлопала, подняв руки выше над головой, и надо признать, меня тоже восхищала эта опасная грация. Загадочный Джои, который так критиковал Вика, лишь фыркнул. Прозвучал первый гудок, второй. Вик был спокоен и, как полагалось, не касался лошади нигде, кроме поводьев, слабо стянув их руками в чёрных коротких перчатках. — Ну давай, Шикоба, — выдохнула Эдна, — только не подведи и не упади с лошади, как год назад. — Чего?! — расширила я глаза в ужасе, и тут дали третий гудок. Всё случилось за секунду. Воротца открыли, конь рванулся вперёд и вышиб их грудью. Всхрапывая и подкидывая задние копыта, он попытался взбрыкнуть и столкнуть с себя Вика, но тот не поддавался. Куда-то исчезло ощущение его немалых габаритов: на лошади он смотрелся очень гармонично, быть может, ещё и потому, что сама она была достаточно крупной. Зверюга — а иначе как назвать это скалящееся гривастое существо с бешеным желанием избавиться от седока? — вставала на дыбы и тут же легко подскакивала на передние копыта, брыкаясь задними. Вик прижался грудью к её холке, распластавшись вдоль шеи. Конь бесновался и плясал, фыркая, и наконец агрессивно проскакал вдоль забора, притираясь к нему боком и явно задевая Вику левую ногу. Тогда-то я и поняла, для чего ему нужны были двойные штаны — плотные джинсы вкупе с ноговицами отлично защищали его от травм. Джои явно досадовал, скрестив на широкой груди тёмно-шоколадные руки: друзья уже подтрунивали над ним, подталкивая в бока. Пока что Вик неплохо держался. Но я не спешила с выводами. Вообще, сглазить боялась ужасно: типично русская черта перестраховываться и твердить «не говори гоп, пока не перепрыгнешь» во мне жила и процветала. Я, закусив губу, болезненно скривилась, когда жеребец, фыркая пеной, разозлился, что противный всадник всё ещё не слетел со спины, и вновь врезался боком в ограждение, протащив по нему Вика. Кто-то охнул, Вик не сдержался и, когда конь взял забор на таран в третий раз, привстал на стремени, быстро убрав ногу и едва удержав равновесие. Необъезженный жеребец прижал уши, тут же брыкнул задними копытами и почти свалил Вика с себя. Я испуганно подскочила на месте, когда он выскользнул из седла. На трибунах несколько человек зашумели, смотреть на это зрелище было страшно — и я знала, что кто угодно бы давно слетел, но Вик был явно самым упёртым, мать его, мужчиной из всех, кого я знала. Не видя его лица под банданой, я догадывалась, что он набычился и упрямо сжал челюсти. Одной рукой он крепко сжал поводья, другой ухватился за длинную гриву, намотав её на ладонь и обхватив конскую гибкую шею. Жеребец всё же столкнул его со спины и помчал поперёк загона, но Вик быстро сориентировался и, пробежав рядом с лошадью три или четыре шага, ловко заскочил обратно в седло, будучи справа. Почуяв на себе седока, конь взбесился и закружился волчком, а затем вновь принялся в свою игру: то на дыбы встанет, то брыкнётся. Рыжая коса и бахрома на куртке взметнулись в воздух, Вик двигался вместе с лошадью. — Господи, как долго ещё будет длиться эта грёбаная музыка?! — прокричала я, уже вся потная от страха, что моего Вика там точно покалечат. — Скоро уже конец! Только бы продержался! — крикнула в ответ Эдна. Зрители восторженно свистели, как и всем, кто держался молодцом до конца. Точно почуяв, что вскоре всадник с него сойдёт, жеребец решил напоследок наклонить голову низко, почти помещая её между передних ног, и непрестанно забрыкался. Вик сидел прямо, плавно двигался в седле, почти равнодушно поглядывая на скакуна, и, когда музыка смолкла, тут же соскочил со спины жеребца. Тот бросился к своему маленькому загону, не желая больше связываться с упёртым наездником, и чувства коня я прекрасно понимала, радостно хлопая в ладоши. — Это мой племянник! — с гордостью сообщил кому-то Адам за моей спиной. Тотчас послышался второй голос, куда более меланхоличный: — Я что-то пропустил? — Вика пропустил, — протянул Адам. — А что, сладкой кукурузы не было? Только солёная? Я с усмешкой наклонилась к мрачному как туча Джои и толкнула его в плечо: — Не хочу быть навязчивой, но кажется, парни, вы нам продули. Трибуны довольно засвистели, когда Вик пошёл к выходу из загона. Завидев меня и дядюшек, весело помахал нам рукой и сдёрнул с лица бандану. Я улыбнулась ему в ответ и поневоле залюбовалась: таким — счастливым, потным, загорелым, с сияющими глазами я его и запомню. Каким он был в первую нашу встречу и здесь, так это два совсем разных человека. Один — загнанный и усталый, другой — бодро перебежал под аплодисменты через загон и перемахнул ограждение. Какой-то высокий парень радостно обнял его за плечо и пожал руку, а после Вик быстро поднялся по рядам и возмутился: — Подвинулись бы. — Некуда, — сообщила Эдна. На лице у Вика отразилась вселенская скорбь, но Адам дёрнул его за косу, привлекая к себе внимание: — Можешь к нам сесть, есть свободное место. — Иди-иди, — одобрила я, — тем более, там и остынешь. От тебя жарко, как от печки, а тут и так нехило припекает. Состряпав самое грустное лицо, на какое был способен, Вик бегло чмокнул меня в макушку, обхватив за подбородок рукой, и уселся между дядюшек. Я услышала их речь на индейском, кто-то что-то брякнул, другой засмеялся, третий недовольно проворчал… непонятно ни черта, но Вик постоянно улыбался и явно шутил, так что я заулыбалась тоже — мне нравилось видеть его таким довольным и оживлённым. — Про денежки не забываем, — напомнила грозно Эдна, и, кривя лица, парни скинулись, оставив весьма приличную сумму в руках у Джои. — Можем удвоить ставки на то, останется ли этот петух во втором раунде, — недовольно сказал он, не желая расставаться с купюрами. Вик деликатно стих и поглядел на парня сверху вниз: тишина в случае с Виктором Крейном — плохой знак, и на всякий случай я повернулась к нему, чтобы не допустить кровопролития на Потлаче. Но Вик лишь усмехнулся и вдруг сказал: — А я согласен, давай удвоим, что бы нет? Проигрывать-то не мне. Джои поднял тёмные глаза, вспыхнувшие угольками на шоколадном лице. Пухлые губы скривились; парень явно был недоволен самоуверенным тоном Вика, и где-то с несколько секунд я почти видела, как между этими двумя разве что молнии не бьют. А затем Джои вдруг поднялся, протянул руку в перчатке прямо через нас с Эдной: — Джои Уайт. — Уайт? — ухмыльнулся Вик и крепко тряхнул его ладонь. Я покосилась на парней, решивших устроить на нейтральной территории — ну то есть, на нашем ряду — сеанс братания, и недовольно сложила на груди руки. — А точно надо мной не шутишь? Джои недоверчиво покосился на Вика, но тот уже представился в ответ: — Вик Крейн. — А теперь поцелуйтесь, — посоветовала такая же мрачная, как я, Эдна. Трибуны громко заохали: парень в загоне всё же неудачно упал со взбешённого жеребца и теперь громко постанывал, держась за ногу, пока коня отгоняли от него в страхе, что тот попросту затопчет седока. Я мельком взглянула на то, как пареньку помогают уйти в сторону, и снова вслушалась в разговор между Виком и Джои: — И давно ты в деле? — Лет, наверное, двенадцать, — пожал плечами Вик, — а ты? — Седьмой год, — с гордостью сказал Джои, — а уже такие результаты. Не находишь, что я в выездке очень одарён? — Не сидел бы в седле как мешок с костями, был бы ещё более одарён, — любезно откликнулся Вик, и я покачала головой: ох уж эти мне мужские диалоги. А затем меня как током ударило… Он не заикается от слова совсем. Когда это прекратилось?.. Прежде Вик не заикался, лишь когда надевал маску Крика, а сейчас… значит ли это, что он воплотился в амплуа убийцы и оттого чувствует себя таким спокойным? До следующего тура оставалось ещё четыре всадника, и сидеть между парнями стало просто невыносимо. Они переговаривались, сыпали терминами, обсуждали посадку в седле, затем Джои не понял, как лучше держать поводья… Всё это было мне скучным и непонятным, и я вежливо привстала, сославшись, что хочу сходить за лимонадом. На деле, я была вовсе не против: жара стояла страшная, так что попить бы не помешало. Эдна, поняв, куда я направилась, попросила купить содовой и ей. Сбежав по деревянным ступенькам, я заозиралась и наугад пошла вправо, двигаясь вдоль трибун и надеясь, что протолкнусь через толпу куда нужно… — Вам не помочь, юная мисс? — послышался вдруг за плечом знакомый голос. — Адам? — уточнила я с опаской, боясь ошибиться. Мужчина радостно закивал. — Уже узнаёшь?! Наконец-то. Я думал, ну как можно путать меня с Тедди, мы же с ним слишком разные. Но нет, так или иначе, нас все и всё время реально называют не теми именами… Адам был ростом выше Вика и комплекцией более широким и матёрым. Длинные чёрные волосы, собранные в расслабленный хвост, агатово переливались в свете солнца. Тёмные глаза смотрели ласково, почти по-отцовски нежно и добродушно, а улыбка была такой искренной, что я невольно улыбнулась ему в ответ. — Ты знаешь, я тоже решил сходить за содовой, — вдруг сказал Адам и подмигнул мне. — Вик просил… немного присмотреть за тобой, если честно. Я же подумал совместить приятное с полезным. Всё равно от попкорна в горле пересохло. — Без проблем! А куда идти, вы знаете? — смешалась я, но Адам мягко накрыл моё плечо широкой смуглой ладонью и ободряюще сжал. — Давай на ты, малышка. В конце концов, ты теперь в семье, верно же? Вика я знаю три месяца и, пресвятой Господь, если он характером не пошёл в своего упрямого отца, то я — капибара. Если он надумал, что вы с ним вместе, поверь, дружок, вы рука об руку и долиной смертной тени пройдёте... И нам направо… мистер, пропустите, вы что же, не видите, тут перед вами девушка?! Да не я, вот она! Я подавила тихую усмешку. Действительно, толпа напирала, но проигнорировать как факт двухметрового верзилу в расстёгнутой рубашке никто не мог. Он неуклюже прикрыл меня своей спиной и, приобняв за плечо, потихоньку деликатно продвигался вперёд, стараясь сделать так, чтобы меня не задели. Рука у Адама была тяжёлой и теплой, и я почему-то вспомнила, как мы с отцом ходили смотреть хоккей: он точно так же прижимал меня к своей груди и вёл впереди себя из безопасности. Я сглотнула, некстати окунувшись в прошлое… — Вот сюда, малышка, давай же… направо, — мягко сказал Адам и помог мне вовремя свернуть. Мы встали в длинную очередь за напитками; Адам сунул руки в карманы брюк и что-то тихонько мычал себе под нос. Я тревожно заплетала бахрому на своём коротком топе в косички, дожидаясь, когда народ впереди рассосётся. Идея размяться уже не казалась мне такой блестящей. А вдруг я пропущу выступление Вика? Я забеспокоилась и перемялась с ноги на ногу. — Всё в порядке, — ободрил меня Адам. — Мы здесь быстро закончим и вернёмся, Вик не успеет даже с трибуны спуститься. Как он догадался?! Я кивнула, потупившись и посмотрев на носки своих сапог. Показалось странным обсуждать это с дядюшкой Вика, но кажется, для Адама не было вообще никаких неудобных тем. Он заметил: — И кстати, я в курсе, что вы заселитесь в отель тут неподалёку… в Биг-Бэнд есть пара неплохих. Тео навёл справки и посоветовал Вику один, так вот — если всё же не захотите остаться на завтрашний день здесь, приглашаем к себе на ранчо. Мы живём милях в тридцати отсюда, нам всё равно надо будет перевезти Талисман, так что… — он кашлянул и замешкался, почесав затылок. — Короче, ребята, давайте махнём к нам в гости? Я немного смутилась, замялась: — Наверное, стоит это обсудить с Виком? — С Виком чего обсуждать! — закатил глаза Адам и махнул рукой. — В индейской семье главная женщина. В большинстве вопросов, — и он подмигнул мне. — Не уверен, что ты в курсе, но кажется, мой племянник имеет на тебя большие планы. А значит, многие вещи ты можешь решать сама. К тому же, Вик никогда не откажется прокатиться лишний раз на Талисман: он по ней дико скучал, насколько я мог понять за эти три месяца, что знаю парня. Я с интересом посмотрела на гладкий, ровный лоб Адама без единой морщинки, лёгкий взгляд карих глаз; добродушное, тёплое выражение лица. Он буквально внушал своим видом абсолютное доверие, и чем больше я его узнавала, тем приятнее казался мне этот простой человек. — Ну… — я распустила косичку из бахромы, сложила на груди руки, оценивающе прищурившись, и Адам моментально скопировал мою позу. — Раз такое дело, что Вик был надолго разлучён с любимицей… — Именно. — …и если в моих силах решить этот вопрос… — В чьих же ещё. — Тогда я с удовольствием побывала бы у вас в гостях! Адам коротко, радостно вскрикнул и подпрыгнул на месте, воздев кулак в небо: — Да-а! Гости! Наконец-то! — он хлопнул в ладоши и выдохнул с улыбкой, глядя на то, как я рассмеялась. — В нашей глухомани появится свежая кровь! Я безумно счастлив, Лесли, честное слово. Давно мечтал принять гостей. Не беспокойся: у нас всё цивильно! Покажу тебе конюшни, захочешь, прокатишься на лошади… — Я не умею, — пожала я плечами. Очередь быстро двигалась вперёд, и перед нами вскоре осталась лишь влюблённая парочка. Девушка никак не могла решить, какую колу ей взять — обычную или зеро. Вздохнув, парень просто купил две. — Так я научу! Или Вик пускай учит! — великодушно повёл рукой Адам и подошёл к прилавку с газировкой. — Здравствуйте! Четыре содовой. Ой, что это, Лесли?! Убери деньги, нет-нет, мой праздник — мои гости! Он купил нам всем лимонад, и мы пошли обратно, держа в каждой руке по стакану. К тому времени в загон уже зашёл, опустив на лицо свою чёрно-белую маску, Джои в чёрной обтягивающей футболке, выгодно подчеркнувшей мускулистое, хоть и слегка сухощавое тело. Девчонки радостно завопили, явно отметив его своим любимцем, и я не могла их обвинить: он и впрямь был красавчик. Показав всем «козу», радостно перепрыгнул ограждение и заскочил на спину крепкой буланой лошади с чёрной гривой и такими же чёрными чулками и бабками. Я закусила губу, поднимаясь по лестнице, и восторженно замерла вместе со всеми, когда с третьим гудком воротца отворили, а буланая тотчас подкинула Джои в седле, но тот ловко удержался. — Иди-ка сюда. Вик притянул меня к себе на колено, обхватив за талию. Я не стала возмущаться и сопротивляться, пропустив Адама, который уже усаживался рядом с братом. — Это что, «Спрайт»? Ну я же его не люблю. — Тео, Святая Дева Мария, ты всегда всем недоволен. О, у тебя есть ещё попкорн?! Можно? Я жадно продолжила наблюдать за тем, что в загоне вытворял Джои. Он был такой ловкач! Так славно держался в седле, что любо-дорого смотреть! Буланая мотала головой и корпусом из стороны в сторону, очень стараясь стряхнуть гибкого парня с себя, но не так-то просто: он обвил поводья вокруг своего запястья и покрикивал, задорно подпрыгивая на спине лошади. — Что ж ты так неотрывно смотришь? — вдруг досадливо шепнул мне на ухо Вик, прислонив меня к своему плечу, и нежно прихватил губами за мочку. Я вздрогнула всем телом, почувствовав, как по спине и коленям бегут мурашки. — Что, так запал в душу этот паренёк?.. Я могу это исправить. — Не надо, — испугалась я, дёрнувшись, но всё было бесполезно: из крепких рук Вика не вырвешься, если он этого не захочет. Он мягко забрал лимонад другой рукой и отставил стаканы на пустое сиденье, удобнее усаживая меня на колене и поглаживая живот большим пальцем. Что он имел в виду под исправить? Как намерен был это исправлять? Он хотел… в смысле… он хотел убить беднягу Джои только потому, что я увлеклась его выступлением? Я нервно сглотнула, поняв, что Вик мог бы… Он провёл кончиком носа по моей шее, ласково выдохнул. Зрители хлопали и шумели, восторгаясь Джои Уайтом, а я начала молиться за паренька в надежде, что Вик не задумал ничего такого… в духе Крика. — Не надо что? — он легонько коснулся губами моего плеча, не целуя, а лишь лаская его тёплым дыханием. — Не трогать этого гадёныша? Ты этого хочешь? — Да… в смысле, нет, — я начала бояться каждого своего слова, понимая, что сердце начинает громче и сильнее колотиться в груди. — Вик, мне всё равно, я им не интересуюсь, просто… — Просто? — он крепче пережал мою талию, и я тяжело выдохнула. Со стороны наверняка это выглядело незаметно, но мышцы, жёсткие, как стальные канаты, напряглись под моей рукой, когда я обхватила Вика за предплечье в надежде, что он ослабит хватку. — Просто забеспокоилась о нём, да с чего бы? — С того, что это живой человек, — я неловко дёрнулась и потянулась из его объятий прочь. — Вик. Пусти меня, прошу. Мне больно. С несколько секунд он застыл, точно оценивая сказанное и размышляя, разжимать ли руку или не стоит… но всё же стал держать куда нежнее, вновь прислонив к своей груди, а не вжав в неё. И прильнул к моей шее щекой, вздохнув: — Прости, чикала. Я бываю немного сам не свой, когда ревную… Немного? Я была всё ещё напряжена, чувствуя себя вовсе не рядом с Виком. Снова и снова он швыряет меня обратно в руки убийце, которым является сам, и я не знаю, когда это закончится и кончится ли вообще. — Всё в порядке, — холодно, не как обычно, сказала я и продолжила уже куда более равнодушно смотреть на заездку, чтобы не взбесить ничем Вика. Он и так не выглядит спокойным, продолжая коситься на Джои даже когда тот уже соскочил с лошади и метнулся на своё место. — Ну, брат?! — радостно воскликнул он. — Видал, как я её там уделал?! А ты, Лесли?! — Мы видели, — сдержанно ответил Вик и вдруг подкинул меня на колене. — Как тебе Джои? М? Понравился? Чёрт возьми, зачем спрашивать? Я опустила глаза и безразлично пожала плечами: — Да я особенно не смотрела… — Врёт, — ухмыльнулся Вик, обняв меня уже двумя руками, и ласково чмокнул в лопатку, — глаз не отрывала, клянусь, была в восторге. Вообще, надо признать, у тебя хорошо получается. — Да?! — дурачок Джои, заткнись, прошу, заткнись, если хочешь жить! Я в панике обхватила запястье Вика и стиснула его, оставляя на смуглой коже лунки от ногтей. — Я дико польщён. Ладно, ребята, посмотрим, что будет дальше. Мне было жутко не по себе. Вик говорил любезно, весело и дружелюбно, но я знала этот тон — плавный, мягкий голос Крика, который из милого парня за секунду превращается в разъярённого зверя. Я знала, что бывает с теми, кого он невзлюбил, и покрылась холодной испариной, когда представила, что хороший парень Джои Уайт получит нож в грудь за то, что я просто смотрела, как он скачет на лошади, и смотрела слишком увлечённо, по мнению Вика. Слюна царапнула сухое горло. Я хотела пить, но даже руку протянуть к стакану боялась. Осторожно, я погладила запястье своего ревнивца, надеясь задобрить его: повернулась, встретившись взглядом с потемневшими глазами Вика. Цветом как грозовое небо, они едва не пускали молнии. Если бы взглядом можно было убить, Джои Уайт был бы гарантированно мёртв… — Ты глупый, — тихо сказала я, приложив к его подбородку ладонь. — Если ты хочешь это услышать, я скажу. Мне никто больше не нужен. Доволен? Он помедлил, с ухмылкой сузил глаза, пристально разглядывая меня. Прижался лбом к моей щеке, виновато спросил: — Точно? — Господи, Вик! — воскликнула я, уперев ладонь ему в лоб и оттолкнув от себя. — Да! Он явно остался доволен моей реакцией и продолжил обнимать, держа на руках, но уже гораздо ласковее. С Джои он охотно общался, словно парню ничего не угрожало. Я знала, что Вик умеет ловко «переобуваться» за секунду, и ему ничего не стоит быть лапочкой с одними и дьяволом с другими людьми. Постепенно мой страх сходил на нет, а когда Вика объявили, он ссадил меня с рук и бегло спустился вниз, к загону, натянув на лицо бандану. Буланая лошадь была упрямее серого жеребца. Она кружилась, крутилась волчком, билась боками о заграждение и в итоге упала на спину, стремясь скинуть седока. Вик поджал лошадь коленями, ловко управляясь с ней, и ни разу, пока играла быстрая, весёлая музыка, не сошёл и не упал. И глядя на него, я видела в седле Крика, весело улыбающегося мне под маской. Крика, которого радостно приветствовала толпа. Крика с лицом, спрятанным под яркой красно-синей банданой. Они не знали, кто такой на самом деле этот высокий мускулистый парень с рыжей косой — откуда им было?! Я знала и потому с испугом смотрела, как Вик поднимается ко мне на трибуну. Вдруг ему взбредёт в голову, что я недостаточно внимательно на него смотрела?! Но всё оказалось совсем не так страшно, как я себе нарисовала. Он вежливо подвинул Эдну и присел рядом со мной, обняв: — Чикала. Как ты? Устала? Жарко здесь?.. Может, хочешь уже в отель? Я отрицательно покачала головой, не желая никуда уезжать, особенно с Виком, который только что включил ревнивого маньяка… он точно почувствовал моё настроение и мирно уложил мою голову себе на плечо: — Тогда отдохни немного так. Скоро вся эта ерунда закончится, и мы уйдём в тень, чикала. Ты сейчас отдохнёшь, это я тебе обещаю. Он не соврал. Заездка лошадей окончилась по очкам практически вничью — но как ликовали Эдна и Пегги, узнав, что Вик всё же оказался удачливее и выиграл, притом, судя по всему, неплохую сумму. Он легко отмахнулся и сказал, что выигрыш, как всегда, надо будет поделить между всеми, кто от шатра участвовал в подготовке к заездке. Я сочла это более чем разумным и честным и немного повеселела, когда мы ушли с трибун и отправились — как Вик и обещал — под негустую тень деревьев. Там Вик расположился прямо на траве, снял куртку и кинул её, чтобы я села поверх. — Тебе здесь нравится? — после недолгой паузы спросила я, устраиваясь на замшевой куртке поудобнее и перебирая на ней бахрому в пальцах. Вик сонно зевнул, вытянувшись на траве рядом со мной. Он лёг на спину, задумчиво положив голову мне на колени. Серые крапчатые перья в его волосах приятно щекотали кожу, и я поневоле запустила в рыжую массу пальцы, прочёсывая их и лаская. Вик прикрыл глаза. — Вот сейчас мне здесь взаправду нравится, — тихо сказал он.***
Мы отдыхали на Потлаче до самого вечера, пока не запалили костры. Тотемы в свете пламени казались дикими, древними деревянными статуями прямо из прошлого. Индейцы сколачивались в небольшие группы, одно племя смешивалось с другим. Дядюшки попрощались с нами ещё после заездки, но сейчас, когда мы гуляли по территории Фестиваля, крепко держась за руки, я дёрнула Вика за рукав куртки и изумлённо указала на сцену: — Смотри! Он беспечно уставился на неё, пожал плечами: — Что здесь так тебя удивляет? — Ну… Я воззрилась на Адама и Теодора, поднявшихся на деревянную сцену с микрофонами в руках. Они были по-прежнему одеты в простые белые рубашки и чёрные брюки. Дорогие индейские украшения и длинные чёрные волосы подчёркивали их аутентичность, и они выглядели — оба — достаточно интересно, чтобы зрители стихли, а кто-то им даже зааплодировал. Я не могла поверить, что все это грандиозное мероприятие устроили дядюшки Вика... но, по ходу, предстояло с этим смириться и удивляться молча. — Хотелось бы сказать вам одно, ребята, — громко произнёс Теодор и окинул взглядом собравшихся. — Добро пожаловать на Потлач! Многочисленная толпа откликнулась радостными криками и свистом, хлопками ладони о ладонь. Вик не стал исключением и похлопал вместе со всеми. — Мы крайне рады выступить организаторами Праздника Даров и напоминаем, что основной посыл у Фестиваля — мирный, — продолжил Тео. — Мы хотим показать собравшимся быт и традиции племён коренного населения Америки, а также то, как прежде развлекались наши предки. Каждый смог найти на Потлаче уголок себе по вкусу. Во всяком случае, мы надеемся на это! — И простите нас все те, кто жаловался на ужасную жару, — вдруг добавил Адам, поднеся к губам микрофон, — я говорил Теодору, что на побережье с коктейлем с зонтиком собраться будет комфортнее, но он всё кричал про историческую достоверность, так что… Кто-то грохнул со смеху. Мы с Виком переглянулись, улыбнувшись. — Так что в другой раз я просто проигнорирую младшего брата и поставлю везде кучу надувных бассейнов. И мы просто будем там отмокать посреди прерии. У меня всё. Насколько были непохожи два брата? Пожалуй, слишком… Адам и Тео лишь выглядели одинаковыми, но на поверку оказались катастрофически разными людьми с разными точками зрения абсолютно на всё. Сойдя со сцены, они подошли к нам и заспорили, предлагая разные варианты дальнейшего времяпровождения. Тео считал, что нам будет разумнее сразу поехать к ним на ранчо. Адам пихал брата локтем в бок и говорил намекающим голосом, что, быть может, молодёжь хочет побыть одна в отеле, а не в компании «старого индейского пердуна, не особенно намекаю на кого-то отдельного, но это ты, Тео». — Если честно, — улыбнулся Вик, — мы просто отдохнём и отоспимся после рейса в гостинице. А с утра пораньше двинем к вам. Ты как, Лесли? — Я за. Мы с Адамом уже вроде договорились, так что… — Вот и решили. — Ну, решили так решили, — проворчал Теодор, дёрнув плечом. — Хорошим это, как всегда, вряд ли кончится — предвижу… но делайте как знаете. — У него всегда пораженческие настроения в голове, — громким шепотом поделился Адам, — не обращайте внимания. Мужчины распрощались с нами, сославшись на некоторые дела на Потлаче, а мы решили ещё немного побыть на празднике и потом рвануть, пока совсем не стемнело, в свой отель. Нужно ещё заселиться, разместиться… — Хочешь потанцевать? — вдруг предложил Вик.Wayllunakusun / Alborada de Inka
Я задумалась. Отовсюду уже потихоньку лилась красивая индейская музыка, и я восхитилась: до чего же мелодичная! На сцену вышли в национальных костюмах музыканты с разнообразными инструментами, запевшими в их руках. Я пожала плечами, не в силах оторвать глаз от индейцев: — Я была бы не против… А как танцуют у вас? — Есть специальные движения, — мягко сказал Вик. — Они простые. Иди сюда, я покажу. Мы присоединились к числу танцующих, и я заметила, что все взаправду повторяют с минимальным упрощением или усложнением одно и то же. Вик встал напротив, поднял руку на уровень груди. — Встань и ты так, — сказал он. — Нужно, чтобы мы соприкасались запястьями. А теперь медленно идём по кругу, я по левому краю, а ты по правому. — А что это за танец? — полюбопытствовала я. Вик показал, что нужно поменять руки и двигаться в обратную сторону. — Вайлунакусун, — пояснил он. — Танец духа, иначе говоря. Если хочешь с кем-то породниться, почувствовать и осязать его душу, станцуй обязательно — и вы никогда не расстанетесь. Так говорили мои предки. Вик поставил меня напротив, показав, что нужно обернуться каждому вокруг себя и шагнуть вправо. Затем проделать то же в левую сторону. — А, поэтому так мало человек его танцует? — рассмеялась я, и Вик улыбнулся в ответ. — Вайлу… Боже, какие сложные названия. — Какие есть, чикала. А теперь на меня и от меня. — Простые движения, запомнить можно… Так ты специально меня сюда заманил, чтобы никогда не расставаться, а? Свет от большого костра, от ламп и переносных фонарей трепетал по нашим лицам, и я спросила даже не ожидая иного ответа, кроме шуточного. Он медленно сплёл наши запястья, повторяя, как и все танцующие, круговое движение, и вдруг прислонился лбом к моему лбу, склонившись для этого ниже. — Да, — просто ответил он, прикрыв глаза. Я буквально оторопела, не ожидая, что он будет так прямолинеен. Быть может, он впрямь шутит? Нет, на это непохоже… В тенях от всполошённого под ветром пламени его лицо кажется бронзовым, а приоткрывшиеся глаза — опаловыми. Мне стало больно, что я начала искать в серьёзном ответе шутку, в надежде упростить его чувства, и молча уткнулась ему в грудь, обвив руками талию… … мы уехали в прерию, не дожидаясь, пока смолкнет музыка. Я потянула Вика за собой, чувствуя, что так будет правильно: он покорно шёл следом, такой спокойный, что я устыдилась своих дневных страхов. Внутри медленно таяло странное чувство, когда я держала его руку в своей, что отныне мы чем-то крепко, незримо связаны. Если подумать хорошенько, мы связаны уже давно… еще с того дня, как встретились впервые — и случилось это не в раздевалке, а гораздо раньше. И пусть Вик был под маской и угрожал мне, он не претворил ни одну из угроз в жизнь. Даже более того, благодаря нему всё вокруг перевернулось и обрело смысл: что было у меня до того что в прошлой, что в новой жизнях? Слабые чувства. Отношения с семьей, с друзьями, с возлюбленным, выедающие меня, как яйцо из разбитой скорлупы. Это было так безнадёжно, что и на жизнь не похоже. Теперь я живу. Дышу. Радуюсь. И каждый раз, держа Вика за руку или просто глядя ему в глаза, я чувствую колючую дрожь по коже, а не пустоту и безразличие. Он мне нужен… а я нужна ему. Мы нашли припаркованную машину, поехали к отелю, не переодевшись — прямо так, как отдыхали на Потлаче. Вик накинул мне на плечи свою куртку, а сам надел простую льняную рубаху через голову. Она была ему к лицу. Ему всё было к лицу, чертяке! Он спокойно вырулил с парковки, машина двинулась в числе немногих в ночную прерию, и я прижалась лбом к холодному стеклу, молча любуясь тем, чего никогда еще прежде так ясно не видела: мириадами далёких звёзд, кажущихся молочной пылью на покрывале неба. Они замерли над огромными, изрезанными тенями скалами, и смотрели на нас издали, холодные и равнодушные, а я с надеждой глядела на них, чувствуя, как замирает в груди сердце. От красоты момента тоскливо укололо, я перевела взгляд на Вика… и медленно сжала пальцы на его колене, желая разделить с ним это. — Хочешь, остановимся? — спросил он, очевидно, поняв меня, и я едва нашла в себе силы сипло выдавить: — Да. Ночью в прерии было так холодно, что я поневоле сжала плечи, запахнув куртку Вика на груди. Замша приятно согревала и бархатно ласкала пальцы. Я поразилась, как же ему не холодно в одной рубашке, но он лишь молча обнял меня со спины. Тепло обвил руками, покачивая, и прислонился к капоту машины. Мы посмотрели на небо. — Прерия ночью бывает жестока к чувствам, — вдруг тихо сказал Вик. — Всё, что таилось в глубине, вдруг поднимается на поверхность, и горло начинает душить спазм. Ты ощущаешь то же одиночество, что и я? Я молча кивнула, сморгнув подступившую слезу. Лучше я бы и сказать не смогла, что чувствую сейчас. Обняв его запястья, я сжала их в пальцах, глядя на звезды и бескрайнее небо, на каньон и вертикальные, отвесные скалы посреди абсолютной каменистой пустыни. И всхлипнула, понимая, что щемящая тоска никогда и никуда не денется, кем бы я не заполнила своё сердце. Тоска по тому, что ушло. По тем, кто никогда не вернётся. Мы хорошо повеселились и хорошо погоревали в тот день. Крепко обнявшись, смотрели на небо и дышали им, устало поддерживая друг друга и понимая — оба — что к новым расставаниям не готовы. Предчувствие чего-то страшного, подступающего к нам, караулящего из темноты не оставляло, но мы держались друг за друга и поняли той ночью простую истину: по-настоящему не выживем, если один из нас потеряет другого. Я повернулась к нему первой и, положив руки на плечи, мягко налегла своей грудью на его. Поцелуй, с которым прильнула, был моей тихой надеждой на то, что все беды и невзгоды оставили нас. Мне не хотелось портить момент своими суматошными мыслями о том, что я делаю верно, а что нет: в ушах всё ещё звучали голоса поющих, и сердце пело вместе с ними. Я осторожно нажала Вику на грудь, заставляя его прилечь спиной на капот шеви, и отвела упавшую на лоб прядь волос: — Я тебя очень люблю, Шикоба, — нежно сказала, не желая рассуждать, что сделала верно, а что нет. Я сказала искренно, не думая ни о чем, и увидела, что он откликнулся надеждой, мелькнувшей в глазах. Как мало в его жизни было хорошего и доброго. Наверное, трудно хранить свой внутренний свет, когда многие вещи вокруг кажутся жестокими и несправедливыми. Он не выдержал этого, и тёмная сторона вышла наружу. Крик. Он все ещё оставался нашей общей проблемой, но я поклялась себе, что научусь принимать и жить рядом с ним, если он неотделим от Вика. Пальцами я провела по воротнику, ласково огладила смуглую шею в вырез и очертила кадык. Я опустила под рубашку вторую руку и положила ее на вздрогнувший тёплый живот, плавно провела вниз и вверх, круговыми движениями лаская кожу и чувствуя, насколько Вик податливый. Он с готовностью откликался на каждый жест, но не резко, а плавно, покорно и так, что я не чувствовала в нем ни капли агрессии, хотя нередко сексуальное желание сопровождается у мужчины порывом обладать. Только через минуту я благодарно обняла его голову руками и поцеловала в губы, понимая, что он прекрасно сдерживается, чтобы не напугать меня. Иначе что бы вышло? Девушка наедине с мужчиной, который на ее глазах убивал других людей, в такой обстановке, наедине в огромной прерии… и если бы он повёл себя со мной резко, кто знает, что я бы подумала? Рукой я провела по мускулистому боку, опустив её по бедренной кости ниже и положив на пах. Он отвёл мою ладонь так ненавязчиво, что я сперва из-за ласк даже не сообразила, что случилось — но затем настойчиво повторила свой жест, сжимая ладонь на ширинке джинсов. — Пока не стоит, — сказал он уверенно, откинув голову на капот и серьезно глядя мне в лицо. — Ты после будешь сожалеть. — Это почему же? Даже плотная ткань не мешала понять: он хочет так же сильно, как и я, но не то чтобы сдерживается из благородства… Вик никогда и ничего не делает просто так. Я поморщилась, не понимая, почему он останавливает меня, когда сам возбуждён до предела. — Ты же не готова к этому, — спокойно сказал он. — Малышка моя чикала, когда придёт время, а оно придёт очень скоро… Он ласково погладил меня по вискам обеими руками, примяв волосы, и улыбнулся. — …тогда ты будешь сожалеть, как и я, что не подождала совсем чуть-чуть, чтобы сделать особенный день ещё более особенным. Я чуть нахмурилась, не понимая, о чем он говорит, но Вик лишь обнял, уложив себе на плечо мою голову. Над нами расстилалось бесконечное небо, и я подумала в тот момент, что Вик и сам похож на прерию: жуткий и притягательный одновременно… — О чем ты говоришь? — тихо спросила я. — О нашем будущем, любимая, — доверчиво сказал он. — О том дне, когда мы уже точно не расстанемся. За те месяцы, что тебя не было рядом, чикала, я понял: одиночество не делает меня счастливым. Я ничего не хотел, даже имея, в принципе, всё, в чем нуждался. По-настоящему мне нужна ты, а всё остальное я подстрою, клянусь… Я не дала ему договорить, повернув за подбородок к себе и целуя, и почувствовала, как Вик улыбнулся, расслабляясь… Очень скоро мы поехали дальше: в прерии стало невыносимо холодно, и мы с Виком сели в машину, включили обогрев и в странном, приятном спокойствии отправились дальше. В дороге я немного задремала. Помнила, как Вик тихонько разбудил меня и вывел из машины, когда мы подъехали к невысокому двухэтажному отелю. — Чикала, — усмехнулся он, глядя на мое сонное лицо, — потерпи немножко, сейчас заселимся… Я отчаянно зевнула и на рецепции прижалась к его плечу щекой, прикрыв глаза. Номер был уже забронирован. Спать хотелось так, что я даже никак не отреагировала, что мы поселимся вместе. Когда все формальности с документами были улажены и нам передали ключи, Вик взял рюкзаки. Я уже лелеяла мечту о крепком сладком сне в удобной кроватке. Господи, как же я устала за этот долгий день! Вик не стал включать свет и рассмеялся, когда я с порога кинулась на широкую кровать ласточкой и зарылась лицом в подушки. Он тихо прошёлся по комнате. Заглянул в шкаф и в ванную; приоткрыл дверь в душевую и подошёл ко мне, присев на кровать: — Чикала, в душ хочешь? — М-м-м, всё завтра, — глухо пробормотала я, сжимаясь от холода и безуспешно пытаясь стряхнуть с ног сапоги. Вик покачал головой, посмеиваясь, разул меня, а после помог стянуть куртку. Что было дальше, помню слабо: кажется, я вяло сопротивлялась, но Вик лишь снял с меня шорты и закутал в одеяло, а затем разделся и лёг рядом сам, крепко обняв сзади. Я слышала его ровное дыхание на шее. Он поднял мои волосы, положив их на подушку, и уткнулся мне в загривок носом. И вот так, согревшись теплом друг друга, впервые мы уснули вместе.***
Я проснулась. Сжимаясь от холода, растерла руками плечи и встала с примятой травы. Неподалеку в тумане ровно горел костёр… Мне опять приснился тот послесмертный сон, и на этот раз я запомнила из него один образ, запавший в сердце. Прикрыв глаза, я попыталась зафиксировать его и не потерять. Смуглая кожа, прямой нос, глаза… голубые или серые… и волосы как угли в костре, темно-рыжие и длинные. Вик. Вик… откуда это имя? Этого мужчину так зовут? Но кто он? Сон как и всегда развеялся за минуту, оставив после себя лишь тёплое послевкусие. Я помнила ощущения, но не события, и положила руку на живот, куда ложилась его широкая ладонь. На этот раз я не успела взять ни одного подношения. С тяжёлым вздохом поднявшись, поплелась из тумана к костру, приблизилась к выживающим и бегло осмотрела присутствующих. Все на месте. Билл мрачен как никогда и держится за грудь. Фэнг не сказала мне ни слова, отворачиваясь и сплетая венок из луговых цветов, которые явно набрала, пока мы отсутствовали. Лори подняла голову, и мы встретились с ней взглядами, радостно улыбнувшись друг другу. — Он чертовски шустрый и одет не как Призрачное лицо. Не в балахон. — Он выше, крупнее, — добавила Мэг и поморщилась, потёрла шею, на которой все ещё оставался след от чужих пальцев. — И он был в Ормонде. Он, а не Легион. — Быть может, отъелся на харчах Сущности? — пошутил Эйс. — И вырос в росте, — съязвила Мэг. — Это Крик, — тихо сказала я, точно не помня, откуда знаю его имя. Но ребята без удивления повернулись ко мне, выжидая, что полезного я ещё скажу. — Я не помню точно, но, кажется… он… В голове крутилось что-то знакомое, как забытое имя. Я поморщилась. — Он вроде бывший военный, как ты, Билл, — наконец выдала я, неуверенная в информации. — С чего ты вдруг в курсе, кто он такой? — вскинула бровь Фэнг. — С того, что каждый из нас помнит что-то особенное о том или ином маньяке, а? — прищурился вдруг Дуайт. — Это игра Сущности, Фэнг, и ее правила. Ладно, у нас теперь хотя бы есть имя. Военный… Билл. Кажется, это по твоей части. — Он и правда действовал профессионально, не так, как Призрачное лицо, — подтвердил солдат. — Я ожидал от него совсем других действий. Он меня сильно удивил… — Скольких же ещё убийц нужно Сущности, чтобы окончательно свести нас с ума? — усмехнулась Лори. Я присела у костра, грея руки возле пламени, и устало опустила голову. Сил думать о чем-то, бояться и беспокоиться не осталось: меня убили дважды кряду, и единственное, что меня волновало сейчас — восстановление.***
One Way Or Another / Until The Ribbon Breaks
— Когда уже закончится чужая охота и начнётся наша? — недовольно спросил Легион. Лицо его было скрыто под обветренной, покрытой бурыми пятнами чёрной маске с грубо нарисованным на ней белым черепом. Вынув руку из кармана толстовки, он подкинул в воздух нож и метнул его в дерево неподалеку, угодив в размеченную поверх коры собственную мишень. Не самый лучший был бросок… Легион цокнул языком, доставая следующий нож. — Когда придёт время и Сущность выберет меня. Трикстер неторопливо подошёл к парню, ухмыльнувшись ему в маску, и элегантно провёл кончиками пальцев по изогнутому лезвию своего ножа. — Скажи, как ты вознамерился убивать жертв, если даже толком в дерево попасть не можешь? Замах, бросок. Нож был брошен точно в яблочко. Трикстер оправил на гибком обнаженном торсе свой испачканный в земле и крови желтый плащ, всё ещё остающийся слишком щегольским для сборища мрачных убийц, и подмигнул Легиону: — Если ты нуждаешься в учителе по метанию ножей, детка, обратись к своему дружку Дэнни, по крайне мере, он не только неплохо чешет языком, но и… Из тумана вылетел охотничий нож с чёрной рукоятью. Просвистев мимо убийц, он вонзился в узкую рукоять метательного ножичка Трикстера, раскраивая его куда более мощным лезвием и глубоко вонзаясь в дерево. Крик вышел из тумана мрачным и злым, даже маски снимать не надо, чтобы это понять. Легион всплеснул руками: — Чувак, что за дела? Не надо так… — Завали ебло, — рявкнул Крик, яростно покосившись на парня, так, что тот недовольно замолчал. — Не беси меня. — Кто-то посмел уйти от тебя живым? — усмехнулся Трикстер, скромно подчищая аккуратные ногти лезвием другого ножичка. — Один? Или все?.. Легион хохотнул, обойдя Крика и ухватившись за его нож, но рукоять крепко засела в дереве, и у маньяка не получалось вытащить оружие. — Не лапай мой нож. Он грубо толкнул локтем Легиона, взялся за чёрную ручку и одним рывком выдернул нож, оставив на мишени глубокую борозду. А затем хмуро взглянул на Трикстера. — Ты, яркий, в курсе, кто такая девка с рыжими косами? — спросил он. Трикстер щелкнул пальцами. — А, Мэг. Она самая быстрая из всех выживших, а что такое? Она тебя обскакала? Или не дала поскакать на себе, м? Трикстер мягко рассмеялся, зачесав назад тонкие сиреневые пряди, и Крик явно поморщился под маской: это было видно по тому, как он дернул головой, и слышно по грубому голосу: — Не пори чушь. Я метнул в неё нож, но она убежала к люку и прыгнула в него. Обалденная баба, завидую её выносливости и скорости, но всё же в другой раз она окажется на крюке Сущности. — Может, да, — аккуратно пожал плечами Трикстер, усмехнувшись. — А может, и нет. Не все жертвы бывают нам по зубам, особенно когда ты новенький. — Это правда, — вдруг подал голос Легион. — Чем дольше ты здесь и чем больше убиваешь, тем сильнее становишься. Я это знаю по себе, брат. — Так ты что же, был ещё более хилым, чем сейчас? — ухмыльнулся Крик. — Придержи язык при себе, если не хочешь, чтобы я его отрезал, — резко сказал Легион, сжав руку в кулак. В другой он уже держал наготове свой нож. Крик насмешливо выпрямился. Сложив на груди руки, закатился смехом, откинув голову назад, а отсмеявшись, сказал: — Многовато нас тут развелось с холодным оружием, не находите, парни? Может быть, проредить наше число, а, что скажете? Я могу с этим помочь. — Не нужно никому ни с чем помогать, — глухо произнёс вдруг ещё один парень в маске Легиона. Он был немногим выше первого, и Крик знал, что все звали его Фрэнк. — Не такой ты и крутой, когда один против нескольких, мужик. Иди своей дорогой, погрейся у костра. Если не вышло отделать кого-то в этот раз, отделаешь в другой. Крик развернулся, угрюмо сунув руки в карманы безрукавки. Его провожали взглядами убийцы, так и не сошедшие со своих мест: они думали, что Крик взбесился так из-за этой выжившей, но это было далеко не так. Его голова раскалывалась от боли, а руки до сих пор дрожали, но после этой охоты что-то ворочалось у него в мозгах и не давало покоя. Крик не знал, куда себя деть. Он метался из стороны в сторону, похерил свою же охоту из-за того, что всю башку словно пламенем объяло, и теперь, упав на бревно у костра, снова остервенело начал вытачивать что-то из заготовленной деревяшки. Руки работали сами, отдельно от головы, пока Крик пытался сосредоточиться на внутреннем образе, терзающем сознание, и лишь когда за спиной ему тихо свистнули, отвлёкся. Это была Рин Ямаока. Дух, как звали ее практически все. Кажущаяся хрупкой девушка с серой кожей и встрепанными тяжелыми волосами цвета воронова крыла. С некогда прекрасным лицом, ныне ожесточившимся печатью вечной смерти. С летящими белыми полотнами, рваными кусками прикрывающими почти нагое тело. Крик нахмурился и отвернулся, но Рин снова настойчиво свистнула, приложив ладонь к губам, чтобы свист прокатился дальше и был слышен лучше. Мужчина опустил взгляд на поделку в своих руках и вздрогнул, когда осознал, что вырезал из бруска очертание женского силуэта. Выплюнув ругательства, он поднялся с бревна и швырнул привычным жестом фигурку в костёр, наблюдая за тем, как деревяшку, изображавшую деву, изогнувшуюся в податливой позе, сжигает пламя. Оставив костёр и убийц позади, Крик подошёл к Рин, замершей возле хижины, и оперся рукой о стену, нависнув над Духом. — Чего хотела, соблазнительница? — мрачно спросил он, не в настроении говорить. Но Рин лишь покачала головой и поманила его рукой, плавно отступая по высокой траве в сторону леса. Она явно хотела, чтобы Крик пошёл следом за ней, и он неторопливо двинулся с места: оставаться здесь ему всё равно не хотелось, а в лесу он пока ориентировался плохо. Вот как раз и повод улучшить свои навыки. Рин плыла впереди, порой беспокойно озираясь на Крика, словно проверяла, идёт ли он за ней. Он шёл. Шёл и не понимал, для чего это делает, но чем дальше он был от костра, тем меньше терзала его невыносимая головная боль, от которой хотелось раскроить себе череп. Древесные кроны терялись в вышине и туманной дымке, его кольца ползли кружевом между стволов и по траве. Крик, как и многие маньяки в этом мире, неплохо видел в темноте и спокойно обходил деревья, поваленные брёвна и кочки, след в след двигаясь за Рин и глядя на ее узкие плечи и точёные лопатки. Лес постепенно расступался, костёр вдали давно потерялся, как и хижина, и кругом стало очень тихо. Крик и Дух неожиданно вышли к сосновой поросли: между стволов мужчина заметил невысокие каменные плиты, врытые в землю, и опознал в них надгробия моментально. Рин остановилась подле одного, обняв себя руками за плечи. Таинственным образом ее чёрные волосы как живые колыхались и извивались в воздухе. Крик подошёл к одному из надгробий и прочёл на нем:Здесь покоится с миром Аделаида Адсила Каллиген
Сосновые иглы хрустели под ботинками, ледяной воздух морозил обнаженные руки. Крик прошёл дальше, и на втором камне увидел вырезанные слова:Возлюбленная мать, Селена Каллиген
Он насторожено посмотрел на Рин и встретился с её долгим взглядом. Девушка стояла возле третьей могилы, и Крик подошёл к ней и вчитался в четыре слова, выбитые поверх серого камня:Здесь лежит Лесли Крейн