Run Boy Run — Woodkid
Давно он не надевал эту маску. Стянул ремнями бедро, закрепил нож в ножнах. Оставил одежду в багажнике машины и легко вскарабкался по водосточной трубе на крышу дома, цепляясь за черепицу пальцами в перчатках и подтягиваясь. Ходу, ходу, сегодня он должен двигаться быстро! Обычная жизнь осталась позади, а ночной Вудсборо раскинулся перед ним великолепием редких золотых огней, медленно гаснущих в бархатном летнем сумраке. Но любоваться некогда. Он видел, как Лесли увозят на машине, и этот слюнтяй — этот Вик мать его Крейн, ничего не мог поделать! Если он преследовал бы Стива Барнса, забравшего его девочку силой, то попал бы мигом в переплёт. Бесшумно ступая по крыше, Крик легко перемахнул чердачное окно и, оттолкнувшись ладонью от кирпичной дымовой трубы, побежал по скату. Ещё быстрее! Сколько от этого дома до крыши следующего? Он прикинул на глаз, сердце стучало как чётко отлаженный механизм. Легко вдохнув, он слетел со ската и ловко уцепился за край крыши соседнего дома, повиснув на несколько мгновений в чужом окне чёрным силуэтом. Убийца подтянулся на руках, закинул колено на ветровую балку и продолжил бежать. Он не отрывал глаз от серебристо-серого Chevrolet Cobalt и заметил, что тот свернул вправо. Крик миновал конёк крыши и пружиняще прыгнул вниз, на траву. Мягко перекатившись при приземлении, он вскочил и ловко перемахнул через забор. Спящая собака только и успела что приподнять уши в вольере, а проникновенец уже был на территории соседей. Он мчал по чужим газонам и срезал через частные дома, вспоминая, куда ведёт дорога вправо и как ускорить свой бег. Думай, думай! Дальше дома кончатся, будет Центральный Вудсборо с высотками. Там уже проще… Ни машины на дороге, ни автобуса — время позднее. Улицы тоже пусты: в домах почти погас свет, на часах — второй час ночи… Крик размеренно дышал и старался сохранить сознание трезвым, хотя внутри всё кипело от ярости. Он уничтожит этого малолетнего выблядка. Сотрёт его с лица земли. Никто и никогда не узнает, куда со школьного бала вдруг пропал мальчишка, решивший поиграть в мужчину. Он его выпотрошит. Стиснув зубы под маской, Крик скользнул над забором и бросился бегом, заметив, как шевроле выезжает на его глазах на центральную улицу. Хорошо! Он не опаздывает! Прыгнуть через скамейку, проскочить над клумбой, оттолкнуться рукой от древесного ствола и, уцепившись за толстую ветку, сигануть в узкий, мусорный проулок между двумя домами, задыхаясь от слепого гнева. Он не мог воспользоваться своей машиной, всё было бы слишком предсказуемо. Но когда увидел, как её ведут к шевроле, припаркованному на заднем дворе, где было пусто, как в склепе. Как на лице его Лесли не было ни одной эмоции, кроме безрассудной боли и отчаяния. Как Стивен Барнс усадил её в тачку и осмотрелся, не заметил ли это кто посторонний… В этот момент Крик вырос в нём огромным бешеным зверем, ломая сдерживающие цепи и срывая кляп с заткнутого вынужденным добродушием рта. Хватит, он достаточно притворялся, и вот к чему это привело! Стив Барнс подписал себе смертный приговор в ту минуту, как принял решение увезти Лесли с бала этой ночью. Равнодушно решив судьбу будущего покойника, Крик пересёк безлюдный перекрёсток, оценил взглядом высоту, задрав голову наверх. Некогда сомневаться, некогда думать, получится или нет: он должен его догнать. Он надеялся, что мальчишка едет в какой-нибудь местный отель. В гостиницу, мать его. В квартиру в многоэтажке, доставшуюся ему от отца или матери, что-нибудь такое! Если же он решил вывезти Лесли за черту города, всё пропало, ему не догнать шеви по трассе. Почему он не дал разобраться с этим Вику Крейну? Вик бы смог. Или нет? Кто бы поверил ему? Что бы он сделал? Ударил бы Стива, забрал бы Лесли? И его бы арестовали. Что он бы сделал, добродушный рыжий слабак? Нагнал на машине, подрезал парню, что, что он сделал бы? Такого как Барнс надо удавить на месте. Уничтожить, как пиявку, присосавшую крови с ранки. Цепко ухватившись за пожарную лестницу, Крик быстро взобрался на крышу дома. Безрукавку его трепал ветер, раздувал капюшон. Метров шестнадцать высоты — это его не пугает. Он зорко проследил за машиной. Шевроле свернул на соседнюю улицу, и убийца, напряжённо стиснув челюсти, отскочил к краю крыши. Дома стояли плотно, спасибо за это отвратительному уплотнённому градостроительству!.. Он бросился вперёд, понимая, что не время медлить, и побежал наискосок, от одного дома к другому, вскочил на ограждение и оттолкнулся. С соседней крышей он сшибся грудью и обзавёлся кровоподтёком на ребре, но Крика это не волновало. Он потерял способность чувствовать и тревожиться за своё состояние. Сейчас он неуязвим. Он не может сорваться. Упасть. Проиграть. Только не так. Чёрная тень мчалась по крышам Вудсборо этой ночью, и в ночной тьме редко мелькала в глубине капюшона белая маска. Тень преследовала серый седан, одиноко устремившийся к выезду из города. Убийца преследовал свою жертву, перескакивая ограду на крыше, ныряя в темноту балконов и откосов. Бежал по скатам, не чувствуя высоты при каждом широком прыжке. А когда пришло время прыгнуть на дом повыше, Крик не остановился и не растерялся. Он перескочил на край чьего-то балкона, оставив позади метра четыре пропасти, и быстрым ударом плечом распахнул настежь деревянную дверь в комнату. — Что за?! — услышал он негодующий мужской возглас из соседней комнаты. Но убийца уже помчался по спящей квартире, пробежал её насквозь и, цепляясь за карниз окна этажом выше, вскарабкался к крыше. Ловко забравшись наверх, почти без разбега прыгнул на соседнюю, кувыркнувшись. «Кобальт» поехал прямо, а Крик сам себя запер на высоте двадцати метров. Вокруг ни одного дома, все они — слишком далеко… только ночной Вудсборо под ногами и запертая в машине Лесли, которую увозили от него прочь. Её глаза он видел перед своими как сейчас, и его охватил испуг, сразу переросший в бешенство. — Блядь, — прорычал Крик и сжал руки в кулаки. Скорее ад остынет, чем он отступится! От одного дома к другому зданию метров на двадцать в длину были протянуты провода. Крик прищурился: ошибиться нельзя, если по нему пройдётся некоторое количество вольт, вряд ли он будет помощником своей девочке. Но, приглядевшись, тут же запрыгнул на тёртый временем бордюр чердака. Мрачная улыбка скривила губы под маской. Изоляция на месте! Вот и отлично, ему выложили настоящую дорогу для прогулки. Так самое время подышать свежим воздухом. Крик мягко спрыгнул на покатый оконный откос, по диагонали перескочил на балкон, а уже оттуда пружиняще опустился на ворох проводов. Линии диспетчерской связи между пятнадцатиэтажными домами… аварийное освещение… лифтовые провода… Крик, балансируя на них и привыкая к слабому ветру, определяя погрешность колебания натянутых кабелей под ним, уверенно пошёл вперёд. А затем, ускоряясь, увидел, как «кобальт» исчезает за углом высокого дома. Слава старым электротехническим коммуникациям! Шаг перешёл в бег, туго натянутый изоляционный трос от времени задубел, как палка. Крик подгонял себя, не думая о головокружительной высоте и улице под ногами. Он знал, что не разобьётся: только не сегодня. И не так. Грудь задышала легче, холодный воздух опьянил. Он преследовал, он охотился. Как давно он не делал этого… пульс ритмично бился каждой жилкой, азарт растекался адреналином по венам. Крик готов смеяться от радости, что сегодня он получил свою лицензию на убийство. Да, малышка Лесли, может, тебе это не понравится, но хищнику иногда нужно есть свежее мясо. Под каждым ударом ступни о кабель он отрывался в небо, стремительно, широко бежал к кирпичной бурой стене дома — и мощно прыгнул наискосок, вбок. Пропасть на две секунды свободного полёта. Он мог сорваться, но не сорвался. Крепко ухватился за железный прут пожарной лестницы, так, что застывшие железными тенями мышцы на руке заломило. Ребристые подошвы ботинок скользнули по кирпичной стене. Крик подтянулся, перехватился второй рукой и, толкаясь всё выше, забрался на один из самых высоких домов в центре, с высоты двадцати этажей окидывая глазами улицы в поисках своей беглянки. Бока свело судорогой, живот напрягся. Икроножные мышцы горели, бёдра и грудь саднили. Он столько раз сшибался в прыжке с камнями, черепицей, трубами, оградами, миновал столько препятствий, что даже тренированное тело молило о передышке. Нет, рано ещё. Крик посмотрел на восемнадцать этажей под собой. Вот куда ему нужно. Он просто срежет путь и нагонит этого ублюдка. Вот только перепрыгнет ли? Шевроле удалялся по дороге, в груди у Крика тревогой засел нож. Он метнулся по краю крыши, оскалившись, и шепнул: — Чёрт! Ветер бил в лицо и срывал капюшон. Крик отступил к середине крыши, с прищуром взглянул впереди себя — сколько ему падать с двадцати этажей до восемнадцати в длину? Метра три-три с половиной… не разобьётся, лишь бы не промахнуться! Итак, три с половиной метра в высоту, около… шести или семи на глаз в длину… — Форменное самоубийство, — мотнул он головой и нервно прошёлся вправо, опустив глаза. Ты же обещал ей, что она будет принадлежать только тебе. А этот хмырь везёт её как овцу на заклание. Ты видел её глаза, и как он сжал девочке руку. Как рывком усадил в грёбаный «кобальт». И как кожа у неё на запястье цветом была совсем под алое платье, только с отпечатком ладони. Крик резко поднял глаза и ухмыльнулся. Взглядом он с ненавистью проводил машину: она проезжала по параллельной дороге почти под ним. Отдохнул, малыш Крик — пора и поработать. — Если уж умирать, то только ради любви, — расхохотался он вдруг яростно и зло хлопнул в ладоши, срываясь с места… Быстрее он в жизни не бежал. Стремительно минуя драгоценные метры для разгона, понимал — сейчас или никогда. В глазах всё расплылось по периферии, и лишь по центру осталась пропасть, манящая пустотой и безграничной мглой, в которую он, оттолкнувшись от бетонной опоры, с тихим выдохом прыгнул. Тень слетела вниз, напрягая тело и группируясь в воздухе. Приземление будет жёстким, он знал. И если ему повезёт, он ничего не сломает, что помешало бы ему уничтожить этого ублюдка Барнса. Мир застыл и погрузился в гробовую тишину на несколько коротких мгновений, пока Крик летел… а затем он кувыркнулся набок, сшибаясь с крышей и раздирая себе бедро, плечо и локоть до крови. Адреналин бил в кровь, он не смел останавливаться — и пока мог, вскочил на ноги и побежал. Три метра в длину, пятнадцать этажей… Давай, Крик. Самое время бежать и охотиться. Второй прыжок дался ему куда легче. Полёт, невесомость, кувырок! Он помчался наперерез машине и, ухватившись за толстый кабель, перекинул через него снятый на бегу ремень. Накинув его на кабель петлёй, убийца скользнул вниз по диагонали и запрыгнул для скорости не на крышу, а на приступок пожарной лестницы. Ухватившись за оба поручня, он начал свой скоростной спуск. Машина сейчас почти под ним. Крик спрыгнул на тонкий железный поручень балкона, затем — на такой же этажом ниже по диагонали. Ловко опускаясь всё ближе к земле, он соскочил на высокую стальную ограду, балансируя на ней — а затем кувырком приземлился на асфальт, с колотящимся сердцем — наперерез серебристой машине, едва не попав под колёса… Крик услышал отчаянный визг тормозов. Машина метнулась вбок, водитель резко развернул её, благо дорога была пустая. «Кобальт» застыл, а парень за рулём, вцепившись в него до судороги в пальцах, не ожидал, что кто-то стремительно метнётся к его окну. Послышался треск ткани. — Сюрприз! — прорычал Крик. Кулак, обмотанный лоскутом от его порванной безрукавки, нанёс короткий, сильный удар в стекло. Он видел испуганное, бледное лицо Лесли на переднем сиденье рядом с водителем. Исказившееся от ненависти и страха лицо выблядка, который нуждался в наказании: он уже провернул ключ в замке зажигания, и есть только несколько секунд, чтобы сработать чисто… Следующий удар разбил стекло, осыпавшееся серебряными осколками наружу. Лесли заткнула вопль себе в горло, испуганно выпучившись на мужчину в чёрном. Крик ни мгновения не медлил: он приложил Стивена о руль так, что парень потерял сознание. Из расквашенного носа потекла струйка крови, он обмяк в кресле. Белая маска, чёрные глазницы. Крик заглянул в машину к Лесли и медленно помахал ей рукой. Разбитый кулак обагрил перчатку. — Здравствуй, дорогая, — спокойно сказал он и открыл изнутри дверцу «кобальта». — Теперь я поведу.***
Мост из Вудсборо вёл в противоположную от Бангора сторону, к Нью-Хэмпширу. Это был один из тех больших мостов на подвесных тросах, повисший над Восточным берегом реки Себойс, впадавшей в Пенобскот. Шевроле Стива не превышая скорости ехало по пустой тёмной дороге через лес, упрямо двигаясь на запад. Крик был за рулём. Он нагнал нас — как? Как он узнал, что я уехала со Стивом? Сглотнув, я осторожно посмотрела на него, на… отныне своего мужчину под чудовищной маской убийцы, и тихо произнесла, почти шепча: — Он знает. Крик не дрогнул. Только пальцы медленно перебрали руль. Он чуть приподнял подбородок. Сглотнул, так, что дёрнулся кадык. — Тем хуже для него, — ровно сказал он и вдруг спросил. — Чего он хотел от тебя? — Я… Было страшно сказать ему правду, которую он и без того понимал: руки сжали руль так, что скрипнула кожаная обмотка. Крик был в бешенстве. Он шумно втянул воздух, раздув под маской ноздри, и я представила, как сжались его челюсти. На ходу, он взял ту самую чёрную тряпку, которой обматывал кулак, когда бил окно в шевроле — а затем перевязал ею кровоточащую руку. — Поехала с ним трахаться, чтобы меня спасать? — хмыкнул он, и эти его слова ударили меня плетью. Я сжалась, ничего не сказав мужчине, которого любила и боялась до судорожной дрожи. Устало прикрыла дрожащей ладонью глаза, надеясь, что этот кошмар быстрее закончится. И не ошиблась. Ночь замерла на половине. Полная луна мёртвым, тусклым оком смотрела на нас, освещала наш побег, не давая скрыться в чернильной мгле. Лес звенел тишиной, на дороге было пусто, а мост, призраком выступивший из каре высоких, чёрных сосен, сразу внушил мне непонятный, подсознательный испуг. — Что мы здесь делаем?.. — спросила я у Крика, однако он был удивительно молчалив. Шевроле затормозила, свернув к высоким поручням. Себойс чернел далеко внизу, метрах в десяти — непроглядным омутом. Луна давала слабую дорожку по поверхности воды. Тишина этой ночи предвещала очень нехороший исход… — Ты не посмеешь меня шантажировать, Стив, — едва слышно шепнула я парню, по инерции продолжая танцевать. — Он же порежет тебя на лоскуты. Он тебя убьёт, когда узнает… — Если узнает, — заметил Стив, усмехнувшись. Его рука уверенно лежала у меня на талии. Теперь она казалась пудовой гирей, сковывала, душила. Я дёрнулась, желая вырваться, но Стив удержал, приблизил губы к моему уху и шепнул: — Если не прекратишь, полиция узнает, что один наш славный добрый знакомый провёл целую ночь прошлой осенью в компании нескольких известных нам покойников. Как по ниточке, все его деяния раскроются одно за другим. Он убил более десятка человек, Лесли. Как думаешь, за такое грозит смертная казнь?.. Я думаю, да. Я осела в его руках, опустила взгляд на лацкан белого пиджака. В этот момент я возненавидела Стивена Барнса, проклиная себя за доверчивость. За то, что не откинула его сразу, давая ему в прошлом ложные надежды. Это я виновата в том, что Стив роковой ночью в конце ноября оказался в школе и увидел всё, что творил Крик. Это я виновата — мне и расхлёбывать. — Что мне сделать, чтобы ты не делал этого и всё осталось… втайне? — я подняла глаза на лицо Стива и всмотрелась в светло-голубые глаза. Это был взгляд победителя. — Подумай сама, — мягко произнёс он. Ладонь погладила по спине, мягко нащупывая застёжку белья. Пальцы нетерпеливо царапнули по коже, заставляя покрыться мурашками. — Как ты считаешь, чего я хочу? Мы вышли через чёрный ход и двинулись к заднему двору, где Стив припарковал машину. Он сделал это явно заранее, а значит, всё планировал специально. Тошнотворная горечь прорезалась на языке, и я усмехнулась. Как назло, кругом — ни души. Все ребята на танцах, как и преподаватели: здесь мы совсем одни. Я вырвала руку из ладони Стива и отступила в тень, только сейчас ясно понимая, что он хочет затолкать меня в машину. — Садись, — голос его обрёл стальные нотки. Улыбку с лица стёрло. Стив больше не шутил и не был настроен добродушно: таким я его ещё не видела. — Или я прямо сейчас отправляю фотографии с компроматом на этого сукиного сына в полицию. Его бесполезно переубеждать, я видела это по холодному, решительному блеску в глазах. Стив открыл дверь серебристо-серого шевроле и мотнул головой, но когда я не двинулась с места, сам пошёл ко мне и ухватил рукой за предплечье. — Стой! — зашипела я, упираясь. — Больно! Постой… — Если поднимешь шум, я сделаю это, Лесли. Думаешь, нет?! Я сделаю, чёрт тебя возьми. Просто садись в машину, дура! И никто не пострадает. Он больно перехватил меня за запястье и впился в него так, что на коже остались следы. Я болезненно потирала руку, когда Стив захлопнул за мной дверь и поставил её на блок; он обошёл машину и сел за руль, повернул в замке зажигания ключ. Мы выехали из школы, спокойно покатили по пустой дороге. Меня колотила холодная, зябкая дрожь. — Даже если ты получишь своё, — горько шепнула я и посмотрела на довольный профиль Барнса, — ты не отстанешь от нас, верно? Он усмехнулся снова и покачал головой. Положив локоть на дверцу, заметил, расстегнув пуговицу смокинга: — Я буду учиться с тобой, Ли. Поступил в твой университет. Мы вместе поедем как студенты, будем жить в одном общежитии. Можешь сказать ему, что мы просто друзья. — Мы и были просто друзьями, Стив, — с болью заметила я. — И ничем больше. Я тебя не люблю. — Знал, что ты так скажешь, — беспечным эхом откликнулся он. — Но я уже устал ждать от судьбы благосклонности. У тебя есть только два выбора: подставить Крейна или помочь ему. Он сам, в общем-то, виноват во всём этом, больной ублюдок… — Выйди из машины, — холодно сказал Крик. Я вцепилась пальцами в ремень безопасности, стянувший грудь, и с дрожью посмотрела в белую маску. Как давно этого не было? Как долго я не видела его… настоящего лица? — ЖИВО. Ледяного тона я испугалась как острой бритвы, завозилась, отстегнула ремень и выскочила наружу с колотящимся сердцем. Сглотнув, я увидела, как Крик вышел из машины, хлопнул дверцей и выволок с заднего сиденья бессознательного Стива. Ухватив парня под мышки — не меньше себя самого ростом — Крик пропыхтел, со смешком хлопнув его по щеке, покрытой слабой светлой щетиной: — Щеночек откормился. И вырос в здорове-е-енного кобеля! Развеселившись, он перехватил Стива крепче под грудью и, осмотревшись, дотащил его до опоры моста. — Готов поспорить, у этого маньяка доморощенного при себе есть верёвки, — убеждённо сказал Крик. — Лесли, детка, открой багажник этой колымаги. Давай поглядим, прав я оказался или слишком плохо подумал про малыша Стиви. — Вик, — сипнула я испуганно, обнимая себя за обнажённые плечи, — умоляю, не надо. Давай решим всё ми… — Как ты меня назвала? Он спросил так вкрадчиво, что я смутилась и осеклась, присмотрелась к Крику. Он был покрыт ссадинами и царапинами. Его одежда была разорвана, тряпка на руке пропитана кровью. В прорехи на штанах и безрукавке я видела на боку разлившуюся гематому, и удар — на почерневшем плече. Я хотела подойти к нему и привлечь к себе, обнять и никогда никуда не отпускать — но передо мной стоял не Вик, а человек, который не хотел к себе жалости. Её он презирал и отвергал, и едва поймав меня на том, что я жалею, но не его — а мужчину под маской — Крик впал в ещё большую ярость. — Виктора Крейна здесь нет, — сказал он спокойным голосом и плавно обошёл бессознательного Стива, открыл его ключами багажник. — Он временно недоступен. Оставьте сообщение после сигнала… Бинго! Крик воздел руку с верёвкой над головой и заливисто рассмеялся. Мне стало жутко. Что он собрался делать?.. Одну петлю он умело накидывал на другую, ловко связывал Стива, так, что тот оказался неподвижно прикован к опоре моста. — Стивен, Стивен, Стивен… — напевал себе под нос Крик, не обращая на меня внимания. Неподходящее место для столь пышного наряда… Я растерянно обхватила себя за обнажённые плечи, не в силах согреться. Страх бил ознобом и заставлял меня дрожать, прохлада от воды и леса проникала под кожу. Крик разогнулся и вздохнул, театрально стряхнув незримую пыль с рук. — Ну что, Лесли, — его вкрадчивый голос улыбался. — Давай разбудим нашу спящую красавицу? М? — Оставь его, — тихо попросила я. — Прошу. Поедем домой. Давай просто оставим… всё это. — Оставим? — эхом откликнулся Крик и вдруг рассмеялся. — Оставим этого урода, который решил шантажировать тебя? Угрожать? Интересно. Может, я заблуждался, и тебе он впрямь нравится, м? — Прекрати! Почему с ним так сложно говорить, когда его накрывает ревность? Я понимала, что бросить Стива здесь — далеко не выход, он сдаст нас первому же патрулю, а особенно когда выпутается из верёвок, обозлённый, до скрежета зубов ненавидящий Вика. Но и убивать его не хотела. — Прекратить что? — Крик присел на корточки перед Стивом и прихватил его за подбородок, поднимая голову с груди. — Вот это? ПРОСНИСЬ, СТИВЕН! Удар! Короткий, сильный, хлёсткий — прямо в челюсть. Не думаю, что избиением он заставит парня очнуться. — Что ты делаешь?! Ты так его убьёшь! Мне и без того ясно, что Крик прикончит Стива. Но смотреть на это всё же я не смогу. — А ты поплачь, — ехидно посоветовал Крик, присев на колено. — Быть может, я сжалюсь и не буду до конца убивать твоего ненаглядного, а только малость сделаю больно? — Он не мой ненаглядный, — зло выпалила я, — он просто урод, тупой урод, который заставил меня пойти с ним. И я сделала это ради тебя. — Ради меня, ох, охо-хо-о, я в восторге! — громко восхитился Крик с такой издёвкой, что всё внутри меня оборвалось. А затем рявкнул. — Ради меня ты должна была оставаться там, где была, а не продаваться этому кобелю! А если была готова, так почему удивляешься, что с тобой поступают как с сучкой! Его слова ударили больнее пощёчины. Я отшатнулась, глядя на него и не понимая, он ли это под маской… или кто-то другой, неуловимо, до последнего жеста похожий на Крика, глумится надо мной перед тем, как зарезать. — Ты помнишь нашу встречу, Лесли, — куда мягче сказал он вдруг. — Там, в доме. В твоей комнате. Я пообещал тогда, что буду у тебя первым. И последним. Как я могу позабыть: порой он снится мне в кошмарах… человек, которого я полюбила. И там, в самых тёмных воспоминаниях, он усмехается под маской, стоя на коленях. Слеза упала с ресниц на щёку, прокатилась влажной дорожкой по коже. Крик подошёл: тихий, удивительно спокойный. Такой чужой. И такой близкий. Одними губами я едва шепнула, вдыхая знакомый гулкий запах дождя, кожи и крови, исходящий от ткани и его рук: — Пожалуйста, пойдём со мной. Пойдём домой. По белой маске дрогнули ночные тени. Он склонил голову чуть набок, взглянув на меня из-под капюшона, и его ладонь осторожно коснулась моего подбородка. Наши взгляды встретились, и мне показалось, что человек, которого я люблю всем сердцем, всё ещё там, вне этого безумия. И если остановить его, если попробовать повести за собой… Стив закашлялся, невовремя пришёл в сознание. Крик медленно, как хищник на хруст ветки под шагом жертвы, повернул к нему голову. Нет, нет! Только не это! Я отчаянно ухватилась за ткань на его груди и стянула в кулаках, но он уже не чувствовал. Одним лёгким движением руки оборвал мою хватку, развернулся к Стиву и двинулся вокруг него, впиваясь тяжёлым взглядом в лицо, залитое кровью. Брызги попали и на белый смокинг, как и на белоснежную бабочку в тугом воротнике. С лютой ненавистью в глазах, он посмотрел на Крика так, что умел бы убивать взглядом — убил бы. — Урод, — прорычал он глухо, — тупое ничтожество. — Добро пожаловать, урод и тупое ничтожество, — обворожительно промурлыкал убийца, разведя руками. — Давай поиграем. Меня зовут Крик, и я — твой ведущий на сегодняшнем вечере. — Пошёл ты! — выплюнул Стив, прищурившись. — Ой, как грубо, — изумился Крик, прижав ладонь к груди. — Вы, молодой человек, совсем не умеете себя вести. Вас нужно научить некоторым манерам. Короткий удар ногой… тяжёлый ботинок впечатался в челюсть Стива, и парень взвыл, захлебнувшись брызнувшей фонтаном на смокинг и асфальт кровью. Крик ловко присел возле него на колено, ухватил парня за волосы на макушке и встряхнул: — Привет, красавчик. Поговорим теперь как друзья? Ты же хороший большой мальчик? — он тихо рассмеялся, когда Стив плюнул кровавой слюной на его маску, и утёр плевок ладонью в перчатке. — Понятно. Крик встал. Коротко, хрипло усмехнулся, сложил на груди руки. Оценивающе взглянул на своего пленника, а Стив, кажется, только сейчас увидел меня за его плечами… и в его глазах сверкнула надежда: — Лесли! — кровь текла по лицу и наполняла рот, но он словно не замечал, шумно сглатывая её. — Убей его. Вызови копов. Сделай что-нибудь, иначе я не жилец! Что я могла сделать?! Я в отчаянии переводила глаза со Стивена Барнса на Виктора Крейна — Крика — понимая, что однажды это должно было произойти. — Она не может, малыш, — мягко ответил за меня Крик и добродушно пожал плечами. — Потому что она в меня влюблена, Стиви. Понимаешь, какая ирония?! Ты добивался её любви — а мне всё досталось… — он расхохотался, зловеще, болезненно, сумасшедше. — …абсолютно бесплатно! Я даже ничего особенного не делал, парень, клянусь. Ты думаешь, я угрожал ей?! Он покачал пальцем перед носом взбешённого Барнса и повернул ко мне голову, протянул руку. Поманил ладонью к себе. — Чувств не добиться угрозами и провокациями, Стиви. Ты так мал, чтобы понять это, да, любовь моя? Жаль, что у тебя больше нет будущего, и понять тебе эту простую истину не будет дано. Разве что… Я осторожно приблизилась к нему. Земля под тонкими босоножками казалась льдом; в глазах всё плыло. Сглотнув, я вложила свою ладонь в его, и он сжал мою руку в перчатке, равнодушно взглянув на Стива. — Вот видишь. Короткий рывок. Крик притянул меня к себе, обжал бедро рукой, лаская его длинными пальцами. Улыбнулся под маской почти невесомо. — Я покажу тебе, что такое — принадлежать друг другу. Ты же этого хотел, малыш Стиви? Прежде, чем сдохнуть, хотел на это посмотреть? Мне стоит тебя похвалить, ты не куришь, не пьёшь, спортом занимался. Ты такой молодец. Черви любят здоровую пищу. Он усмехнулся, и вторая рука грубо перехватила меня за горло — так, что я сипнула, лишь положив пальцы на его запястье и не веря тому, что происходит. Несколько часов назад мы стояли на лестнице в моём доме. Он обнимал меня и говорил, что это будет незабываемый вечер. Он и не солгал.So Handsome Hello — Woodkid
— Хотел трахнуть эту девчонку? — голос низкий и смеющийся. Мне становится страшно, настолько, что хочется закрыться в машине от них обоих — но Крик держит крепко, от него не вырваться, и я лишь слабо брыкнулась… и замерла, когда он приблизился, почти вжимаясь в меня и выдыхая под маской. — Ты хотел сделать с ней… так? Он легко подсадил меня под бёдра себе на талию, заставил обвить себя за шею. Руки мои дрожали, но я нашла силы скользнуть по его плечам и замереть. Моя любовь. Позволь поднять твою маску и взглянуть на тебя. — Ты хотел так? Или иначе? — невинно спросил Крик, повернувшись к Стиву. — Пошёл ты, больной ублюдок! — выплюнул тот, но мужчина лишь рассмеялся. — Я тоже большой мальчик, Лесли. И в отличие от него, готов взять всё в свои руки… — пальцы больно сгребли волосы у меня на затылке, привлекая к себе ближе, и, сбив маску с лица второй рукой, Крик впился болезненным, злым поцелуем незнакомца, пляшущего языком по контурам моих губ. Он выдохнул в них, и из-под поднятой маски на меня взглянули два родных, тёмных глаза. Взглядом незнакомца Вик Крейн… Крик? — посмотрел так пронзительно, что я застыла, лишь сильнее обвивая его шею руками. Я наконец узнала, кто именно скрывается под маской. Просто обними ладонью моё лицо и никогда не отпускай. — Держись крепче, — шепнул он тихо, покачивая меня на руках. — Ты моя погибель, понимаешь же? Он сказал это так горько и правдиво, что всё разом утратило значение, в том числе — жизнь Стива. — Да… — губы шепнули в его, и я замерла от странного, будоражащего удовольствия — чувствовать контроль любимого над собой. Давай, обхвати мою шею руками. Медленно… — Я хочу показать тебе, — усмехнулся Крик, чуть повернувшись к побледневшему Стиву, — то, как между нами это происходит. Чтобы умирая, ты был спокоен: мы действительно никогда не отпустим друг друга, пока жив один из нас. Он прихватил меня ладонью за шею и, пройдя до «кобальта», плавно ссадил со своих бёдер на капот. — Позволь нам увидеть, как ты красива сегодня, — маска легла на лицо, а его руки — мне на ноги, плавно раздвинув их и вклиниваясь между коленом. Нож, вынутый из ножен, гладко прокатился по шёлку, но даже не порезал ткань. Он не хотел… и плавно задрал юбку выше, подняв её так, что я ощутила под собой холодный металл автомобиля. Просто подними меня ближе к себе и не отпускай. Бери всё, что хочешь. Мы были готовы к этому ещё так давно. — Отпусти её! — рявкнул Стив и резко рванулся из верёвок. — Не трогай! — Боюсь, малыш, — тяжело усмехнулся Крик, ускользая от моих прикосновений, — она сама этого хочет. Я не могу отпустить девушку, которая умоляет о том, чтобы сегодня вместо тебя ею овладел другой мужчина…. Он раскрыл меня, податливую и забывшую о том, что я должна кроме страха испытывать беспокойство и вину за происходящее. А вместо этого чувствовала немое возбуждение, обхватывая за сбитые плечи того, кому принадлежала — потому что он так захотел. Игра его разума? Он притворялся добряком, он притворялся милым тихим Виком Крейном, чтобы я влюбилась без памяти? Неважно, пока он крепче сжимает руки… — Вы такие наивные, детки-детки, — рассмеялся хрипло Крик, позволяя мне расстегнуть ремень у него на брюках. Стив с болезненным неверием покачал головой. — Нет ничего слаще для жертвы, чем любовь палача, малыш. Посмотри на неё. Он взъерошил мои волосы ладонью, хмыкнул. — В любой момент я могу сделать с ней всё что угодно. Но не хочу. Он повёл рукой вдоль моего живота и груди, заставив лечь на капот машины и распластаться по нему в ожидании. Я была истерзана страхом и желанием. Любовью к этим двум странным людям в одной оболочке. — Она получила мою преданность и знает, что вернее меня человека ей не найти за всю жизнь, даже если она перетряхнет рай и перевернёт ад, — тихо сказал Крик и отодвинул в сторону моё бельё. — Не надо так дрожать, любовь моя, я умею обжечь. А умею остудить. Губы коснулись моего живота поверх шёлка, и я коротко застонала — вместе со Стивом, но мой стон вышел возбуждённым, а его — полным отчаянной боли. Длинные пальцы порхнули по внутренней стороне моего бедра, и Крик, выпрямившись, хрипловато усмехнулся: — Тебе хорошо видно, Стив? — Гореть тебе за это, ублюдок, — оскалился парень. Но я устало ухватилась за расслабленные руки убийцы — своего, личного, привлекая его к себе ближе. — Мы сгорим с ней вместе, — пообещал Крик, подхватывая меня под бёдра. Горячим узлом член коснулся меня под шёлковым платьем, уткнувшись в тонкую, влажную ткань белья, и я протяжно застонала, когда он надавил так, что оно больно врезалось в половые губы. — Тише, девочка. Тебе будет приятно. Может, не сразу… — Отпусти её! — резко крикнул Стив. — Не нравится, что я делаю? — невозмутимо хмыкнул Крик. — Не смотри… или мне действительно прекратить, м, детка? — Не смей… — глухо простонала я, когда он подался назад. — Хорошо. Как покладисто — даже непривычно! Он плавно качнулся и подался ещё глубже, вжимая в меня бельё. Тлеющий пожар в груди зажёгся глубже и ярче, и я теснее обхватила ногой за талию мужчину, которого так боялась потерять навсегда. Короткий толчок. Пальцы отодвинули моё бельё, дразняще выделили влажные губы в собственной смазке — по ним провела горячая, гладкая головка. Взгляд твёрдый и полон решимости: я узнаю эти глаза и верю им. Я понимаю только здесь, за несколько минут до гибели Стива Барнса, зачарованно глядящего на нас двоих, что Крик был всегда тем, кого я любила. Он никогда никуда не уходил. Его прятали от меня, запирали, скрывали, как уродливый ожог на красивом теле — под глухим воротником, но только сейчас я, осеняя поцелуями налёгшую на меня грудь, поняла, как жестоко заблуждалась. Он и есть Виктор Крейн. Крик. А кто же тогда тот спокойный, добрый парень? Бесконечно прочный щит, спасающий безумное нутро от гибели? Я в любом случае люблю обоих. Приглашающе вжимая мужчину в себя, шепчу: — Какая разница, сейчас или чуть позже… войди в меня. Его глаза темнеют, и мне кажется, что он забывает о мести. Во всяком случае, сейчас, когда проталкивается почти наполовину, и я чувствую пульсацию внутри, отдающую в кости и вены. Ему внутри меня узко, он ворочается и плавно двигает бёдрами, словно танцует — и я ищу его руку и сплетаю со своей, откинув затылок на капот ненавистного «кобальта». Над нашими головами тихо каркает ворон. Я открыла глаза, вгляделась в маску, нависшую над моим лицом, и упёрлась ладонью в тугой, сведённый судорогой смуглый живот мужчины, но взгляд мой не оторвать было от чёрной как смола птицы, севшей точно у него за плечом — на провисшем канате моста. Ещё одно движение — и теснота внутри меня прекратится. Боль уйдёт. Напряжение свело судорогой мои бёдра, я охнула, крепче ухватившись за Крика. — Потерпи… — прошелестел он. Мы были готовы оба, в ту же минуту, в ту же секунду принадлежать друг другу до сухого остатка… но у судьбы были на нас обоих другие планы. Мы услышали тихое ворчание со стороны пролеска, и Крик моментально выпрямился, притянув меня к себе и оставив за плечами. Развернувшись лицом к любой опасности, он застыл, как и я, глядя на границе выросшей туманной стены, в которой утопал мост, на существо. Оно стояло на задних ногах, высокое, покрытое бурой жёсткой шкурой. С лицом, спрятанным как под шлем в живой череп, под кость с горящими глазницами и дышащей пастью. С рогами, увитыми ягодами и диким плющом. С четырьмя длинными, костлявыми лапами, завершающимися острыми как кинжалы когтями. — Ч-что это? — пролепетал Стив, вжавшись лопатками в столб. — Не шевелись, — приказал Крик, вставший стеной между мной и тварью. И я верила, вцепившись в рваную безрукавку, что эту стену ничто не преодолеет. Но тварь и не за нами пришла. Припав на четыре конечности, высокая, длинная, гибкая, как дикая пума, она обошла нас стороной, не спуская пламени в глазницах с ножа, который Крик некрепко держал в руке. Мёртвое лицо под черепом и живое — костяное — издали душераздирающий шёпот, от которого Стив побледнел, как смерть: — Иди ко мне, — хрипнуло существо моим голосом. — Хотел же не расставаться. Хотел узнать, какова я на вкус… Медленно, как паук, оно двигало вывернутыми конечностями, хрустело костями и связками тугих мышц. Гортанно заклокотав, точно смеясь, оно шептало на разные голоса, приближаясь к привязанному Стиву. Подкрадывалось и выжидало, а когда он, утопая в собственном страхе, не нашёл сил даже сипнуть большее, чем жалкое «Помогите», тварь прыгнула на него, подминая под себя лапами и пронзая грудь когтями насквозь. Пощёлкивая и скрипя, оно порвало верёвки Стива так легко, точно они были тонкими ниточками. Подняло парня на уровень своей головы, так, чтобы он заглянул в пылающие глаза. — Ты навсегда будешь частью меня, — сипнуло оно и раскрыло пасть. В костлявый рот уместилась белокурая голова, сжатая зубами, как в тисках. Стив вздрогнул, крикнул, застонал. Лицо его исказилось гримасой страшной боли, и он не выдержал — лес огласил душераздирающий вопль, когда череп треснул, раскололся с противным хрустом, как тыква, по которой проехались колесом. Пасть раскрылась до щелчка, и Стив, в последний миг своей жизни безумно вращая глазами, встретился взглядом со мной… а затем чудовище заглотило его полностью, протолкнув по плечи и перемалывая пастью голову до кровавого фарша. Мы смотрели на это, не в силах шевельнуться, словно заворожённые наблюдая за тем, как Стива, дрогнувшего конечностями раз и другой, пожирает… вендиго. И пока череп глотал мясо, дробил кости и пил кровь, тихо и потусторонне, мёртво, человеческие губы шепнули, словно две головы находились в автономии друг от друга: — Ты здорово помог мне там, в огне. Отец знает, что я такое. Не виню его за попытку убить, виню за слабость не добить. Крик спокойно шагнул вперёд. Я вцепилась в него крепче, не отпуская, но он ласково повёл плечом и сбросил мою руку с торса. — Амелия Андерсон? — осторожно уточнил он и нахмурился. — Девочка-из-горящего-дома? — Мне уже шестнадцать, — холодный голос был бесстрастен. — И я должна буду сказать Ей, что нашла вас. Той, кому я служу. Череп крошил кости в труху и жадно ронял куски человечины на асфальт. Я сглотнула, наблюдая за тем, как ноги Стива в белых брюках исчезают в бездонной глотке твари. — Зачем? — тихо спросил Крик. — Если ты благодарна мне, не можешь ли ты не делать этого? — Нет. У неё моя любовь, — шепнула девочка, заключённая в скелет вендиго. — Та, кто ходит под деревянной маской. Старшая из нас двоих. Убийца, такая же как ты, бросающая топоры… — Та охотница? — оживился Крик. — Я видел её в тумане. — Я тоже смотрю за ней издалека, — невозмутимо ответила Амелия. — Чтобы забрать её оттуда или попасть к ней туда, нужно служить Сущности… и я буду хорошо служить… прямо сейчас… — Служи, — повёл рукой Крик и качнул головой. — Но ты должна и мне, ведь так? Почему бы не пойти мне на маленькую уступку? Череп сглотнул и клокотнул, замерев и уставившись на нас огненными глазами. Девочка помедлила. Перебрала костлявыми лапами, сжала человеческими пальцами с кинжалами вместо ногтей асфальт, кроша его слабым движением. — Говори, какую, — щёлкнул её голос. Крик был невозмутим. Он сделал ещё шаг ближе к вендиго, и под маской не угадать, боится ли он эту тварь. Его голос звучал бесстрастно: — Дай нам отсрочку. Ещё тридцать дней. И тогда скажешь Сущности, где мы. — Тридцать много! — щёлкнула вновь Амелия и заухала, как хищная сова, задрав череп к небу. Вторая лапа сжала останки Стива, жадно, как ребёнок — неотобранную конфету. — Десять. — Пятнадцать, — не смутился Крик. Она смолкла на длинную минуту. Только в тишине зубы рвали на куски Стива. — И Сущность придёт за тобой, — пролаяла коротким смешком она. Я сглотнула от ужаса, вжавшись в капот «кобальта». — И за ней придёт. И заберёт. Крик не напугался. — По рукам, — кивнул мужчина под маской. — Пятнадцать дней — и мы твои. — Наш-ш-ши-и-и… — довольным эхом откликнулась она. Бурая рука, перебрав пальцами, протянулась длинной сухой веткой навстречу Крику, и он скрепил рукопожатие, не мешкая. Едва коснулись их ладони, как раздался звук автомобильного гудка. Я резко посмотрела вбок и с замиранием сердца увидела… наш пикап. За рулём был Джои. Свет фар ослепил нас всех, а когда он померк и развеялся, вендиго с нами уже не было… как и останков Стива Барнса. Но что-то тихо плеснуло в воде, и мы с Криком — поднявшим маску — лишь молча переглянулись друг с другом. Теперь у нас есть только пятнадцать дней, чтобы исполнить ритуал. А по истечению срока Сущность придёт за нами.