Iroquois — Henry Arthur
Далёкие берега туманного острова Иктоми, скопированного, очевидно, с Манхэттена — и ставшего его уменьшенной копией, искажённой тёмной злой волей новой хозяйки — приблизились ровно наполовину, когда за нашими спинами заалело зарево пожара. Берег уже вылизывали длинные языки пламени, он весь стал одним огромным костром, и из далёкого леса, вспыхнувшего как спичка, потянулись в небо чёрные птицы. Они сбивались в плотную галдящую стаю, на кончиках их крыльев были зажжены костровые искры. И там, под десятками мелькающих по льду теней, я вполоборота развернулась и сумела разглядеть одинокий жёлтый плащ: Трюкач. Он бежал нам наперерез. И он был один. Сердце сжалось от тревоги, тело стало ватным и онемевшим, в горле стало душно и тесно до подкатившей тошноты. Где Крик? Берег пылал, дым чадил в оранжево-красное небо. Нам нужно вернуться за ним во что бы то ни стало. И я решилась на отчаянные меры. — Разворачивайся! — я старалась перекричать ветер. — В чём дело?! — это был Тео. Мы даже не приостановились, и я в отчаянии ударила вендиго кулаком по туго набитой холке. — Вик оттуда не выбрался! — сказать это было не легче, чем осознать. На губах оставался горький вкус дыма, наполнившего воздух клубами. — Возвращаться нельзя, — мрачно сказал Адам. — Беги и не слушай её. — Что?! Я с негодованием взглянула на него: он всё ещё мчался на голову впереди брата, делая это явно намерено. Теодор мог бы с лёгкостью обогнать более тяжеловесного Адама, однако не делал этого. — Что значит «беги и не слушай»?! Эд, я надеру тебе задницу, когда сойду на землю! — А я тебе помогу, — посуровела Рин. — Эй, тупица. Девушка сказала — стоп. Он проигнорировал. Мотнув головой, набычил лоб. Под когтями вендиго заскрипел лёд. — С чего ты взяла, что ему нужна помощь? — А ты видишь, чтобы он шёл за нами?! — в горле клокотала злость. — Я тоже нет. Вы пришли сюда ради Вика, а сейчас бросаете?! Что, если ему нужна наша помощь? — Я пообещал ему защитить тебя! — огрызнулся Адам и поравнялся с Тео. Тот опустил голову, задумчиво и молча преодолевая фут за футом льда. — Всех вас вытащить отсюда! В глазах заволокло красным. Я не помнила себя от отчаяния и бессилия. Они были сильнее, они не позволили бы мне сделать то, что так хотелось. Возникла дурацкая мысль спрыгнуть со спины Теодора на полном ходу — но так я только разобьюсь, если не насмерть, то до переломов. А если пробью себе голову, то Вику точно не помогу. Осталось только уколоть, вывернуть наизнанку свою собственную боль и сделать больно в ответ: — Вытащи себя сам, если ты такой трус. Я хочу вернуться за Виком! — Я тоже, — тихо произнесла Рин и скрутила в кулак шерсть на густом загривке у Адама. Решающее слово было за Теодором. Лёд простирался перед нами так далеко, мы преодолели чуть больше половины пути. Небоскрёб уже нависал куда ниже, тень падала на нас тяжёлым столбом — но Тео вдруг резко затормозил, так, что меня бросило ему на затылок, и глазницы вспыхнули золотом. — Я его здесь не брошу, — сказал он. Комья снега и пепла покрывали лёд ровным ковром и вспушились под когтями Адама. Он резко затормозил и припал на круп и задние лапы, мотнул головой. Теодор решительно выпрямился, расправляя плечи, и процедил: — Неужели ты хочешь оставить его? — Вик ясно сказал: встретимся на острове. И я дал ему обещание, — Адам глубоко дышал паром, буравил брата взглядом. И недобрым был тот взгляд. — Куда ты вернёшься, Тео?! Опомнись и посмотри назад, там всё в огне! — Я знаю. Но поступить иначе мы не можем. Тео развернулся, тряхнул длинной тёмной гривой и направился обратно к пылающему берегу. Его уже почти полностью охватило пламенем, и на секунду в голове моей мелькнула шальная мысль, что возвращаться нам некуда. Но Теодор не успел сделать даже шаг. Адам появился сбоку и подрезал путь, огибая его и толкая косматым бедром. Тео огрызнулся, заворчал. Из оскаленной пасти Адама между острых длинных клыков вырвался густой клуб белого пара. — Я сказал. Мы. Идём. Дальше. Впервые слышала я такой холодный, такой отстранённый и злой голос, и не верилось, чтобы он принадлежал Адаму. Нашему милому дядьке, который всё и всем спускает с рук. Нашему добряку. Это он приготовил торт на нашу свадьбу с Виком. (Я вспоминаю тот день в лесу) Это он вёл меня к алтарю вместо отца. Это его сейчас я должна ненавидеть за то, что он отбирает у меня Виктора?! — Не упрямься, людоед, — процедила Рин. Рука её легла на рукоять катаны. — Делай так, как решило большинство. Ведь лучше решить всё по-хорошему, чем без головы на плечах. — Не нужно так! — я повысила голос и попыталась скрыть дрожь. — Прекратите ссориться! Мы должны быть заодно — здесь и сейчас. Убери клинок, Рин! — Пока я его и не доставала, — невозмутимо сказала она. — Но если достану, кое-кому здесь будет неслад… Договорить она не успела. Каллиген-старший резко взбрыкнул, так, что Дух подлетела в воздух, и в мгновение ока сбросил её со спины. Это был явно особый хитрый приём. Он упал на лёд и тут же вскочил, пригвоздив Рин лапой к ледяной толстой корке, так, что голова её оказалась между двумя острыми как лезвия когтями. И Рин, обездвиженная и прижатая тяжёлой массой вендиго, бессильно зарычала. Теодор подлетел к ней в один миг, чтобы вступиться, но Адам накрыл Духа густой тенью, встав на задние лапы. А потом неожиданно трубно, яростно и низко взревел, вытянув клокастую шею и расставив когтистые руки в стороны. Громогласный рёв ошеломил нас троих, и Тео встал как вкопанный, пригнувшись ниже к земле. Он так же низко зарычал на брата в ответ и встряхнул загривком. Мышцы под шкурой натянулись, как канаты. Тогда в голове моей промелькнул испуг: неужели они будут драться? — Никто из вас. Не. Ослушается. Меня. Слова Адама были льдом и ножами. Мир вокруг нас распадался на части, небо дрожало от жара и чада — а мне стало так холодно, что захотелось зарыться в густую гриву Тео и заплакать. В груди всё смёрзлось, и я сжала плечи, прильнув к его косматой спине. Что делать? Я не знала ответа. Адам был ужасен. На его жуткой пасти застыл оскал, в глазах была неумолимая жестокость. Человеческое лицо под черепом вендиго обернулось холодом, и я знала: он над нами не сжалится. Руки он медленно сжал в кулаки и выпрямился над братом во весь рост, глядя на него с высоты — только глаза ровно и безжизненно светились в глубоких глазницах. — Вернёмся сейчас — погибнем все. Будем медлить — сгинем. Если ты этого хочешь, я буду драться и переломаю тебе все кости. Они всё равно срастутся. Но сгореть заживо не дам. Тем более… Он усмехнулся, убрал лапу с Рин, встряхнул загривком, отчего пепел посыпался с шерсти белой пудрой. — Тем более Вик и сам с радостью кинет вас в огонь, если будете нести всю эту чушь снова. Что?! Кажется, я соскочила с гривастого хребта вендиго… а может, и упала, сказать точно трудно — в голове всё спуталось. Я только смотрела, как там, по льду, настигает одну точку другая — и бегут они очень быстро. Сердце наконец ожило и забилось — и тоже стало быстрым, как бег. И я резко развернулась к Адаму. Его лицо расплывалось, потому что весь мир тоже плыл из-за слёз. — Ты мерзавец, — выкрикнула я, не найдя других слов. Голос дрожал, мне было плевать. — Подлец. Индейская сволочь. — Я тоже люблю тебя, малышка Ли, — усмехнулся он по-доброму и равнодушно убрал когти от Рин. — Не призываю тебя бежать к нему, он и сам нас догонит. — Почему было раньше не сказать, что он жив? — Раньше не был в этом уверен. Внушать ложных надежд… — губы на человеческом лице скривились и дрогнули. — …не хотелось. Стоять не было сил, и то, что Теодор ткнулся ко мне плечом, оказалось кстати. Своё у меня болело: мне его прострелили. Рана не спешила затягиваться, хотя все прежние так и делали — может, теперь Сущность не желала меня исцелять, ха-ха! Наконец-то. Я с озлобленной радостью улыбнулась в багровое небо, словно бы ей в лицо, и оскалилась в такой ярости, что она поднялась изнутри и плеснула до горла. Плечу было больно, но сердцу — радостно. Я, кажется, снова становилась постепенно свободной, раз могла умереть и не существовать вечной батарейкой для мерзкой Паучихи. — А теперь забирайся-ка на спину обратно, — тихо сказал Тео и потёрся о меня гладким боком, точно кот, — клянусь, убийцы здесь бегают дьявольски быстро. Ты и опомниться не успеешь, как он нагонит нас. И лучше бы убраться отсюда подальше, как и советует мой старший… — Спасибо, — кивнул Адам. — … братец-дурачина, пока чего не вышло… И тут под нами дрогнул лёд. Мне почудилось, это под ним кто-то ударил снизу, из-под воды — и багровые фонтанчики забрызгали из-под толстых тёмно-серых корок, разошедшихся трещинами. — Проклятье, Тео! — рявкнул Адам и заплясал на месте, нервно выдыхая пар. — Сглазил, собака! Рин взлетела ему между лопаток, точно птица: Тео же подсадил меня лапой, помогая взгромоздиться на спину. — А Вик?! — в мыслях кроме тревоги за него было пусто. — Не давай ему повода отвлекаться на нас, спасая свою жизнь! — цыкнул Тео. — Бегом! И они побежали. В небе потянуло дымом, лёд пошёл трещинами. Под ударами лап тяжёлых вендиго он расползался по швам всё быстрее. Вода была кроваво-алой, и проверять, кровь ли это на самом деле, мне не хотелось. От стремительного бега берег с небоскрёбом смазался чёрными красками и галогеновым сиянием тысячи ламп, осветивших эту башню, пронзившую дым и тучи. — Слева! — крикнула Рин и хлопнула Адама по хребту. — Тупица, ты ослеп?! Прыгай! Его челюсти щёлкнули. Массивное, но гибкое тело взвилось в воздух — и истончившийся лёд хрупнул от толчка. В прыжке вендиго преодолел внушительную полынью, зачерневшую под лапами, а когда упал по ту сторону, я забыла, как дышать. Лёд хрустел и лопался под его когтями, и кажется, они с Рин опережали погружающиеся в воду пласты лишь на каких-то пару секунд. Теодор был легче и стремительнее. Он обежал огромные льдины, поплывшие в алой воде, и я уцепилась за его гриву и обернулась. Вик был там. Я уже могла различить его фигуру и даже лицо. Волосы багровели и сливались цветом с небом. Он бежал плечом к плечу с Трюкачом: того я заприметила по канареечному плащу, а следом оба ринулись вбок, заметно правее того места, где пронеслись недавно Адам и Теодор. Лёд в озере трещал и откалывался на куски помельче. Я закусила щёку изнутри до крови, так, что на языке слюна стала солёной — и не сводила глаз с Вика. Он выбрал более долгую дорогу, не желая рисковать, и делал верно, в противном случае при встрече я бы сама притопила его. Все мы — мы вшестером — покидали кровавое озеро. Белое с красным огромное пятно, единственный путь к нашей свободе. Пожалуйста, лишь бы только успеть всем добраться до берега! Лишь бы только… Воздуха в лёгких не хватило, когда я увидела, что под ногами у Вика и Трюкача с плеском перевернулась большая льдина. Это случилось внезапно. Я только и смогла булькнуть горлом: — Нет!!! Вышло громко. Вик на мгновение поднял на меня глаза. Я поймала его взгляд и прочла в нём только одно: досаду. Мир на секунду замер для нас обоих. А затем Виктор ушёл под воду. *** Будь там кислота или другое едкое вещество, он бы сгорел до кости — но там была кровь, и он упал в неё и успел глотнуть воздуха в лёгкие перед тем, как льдина хлопнула по поверхности, перевернувшись. Вик дёрнулся и осмотрелся, глаза полоснуло резью. Он нигде не видел Хака, хотя тот скользнул по льдине в кровавое озеро вместе с ним. В висках пока тихо и контролируемо стучала тревога, Вик не видел ничего дальше собственной руки, прикрыл глаза и потерял чувство пространства — но подумал, что, должно быть, уходит всё ниже на глубину. А потом что-то коснулось его лодыжек. Он насторожено поднял веки и посмотрел вниз, но ничего не увидел. Только в уши заливало шепчущее — спи, ты устал. За целую жизнь ты устал так сильно, что сейчас заслужил отдых. Засыпай. А холодные пальцы поползли выше к коленям и подхватили под ними. Ненавязчиво, запястья они обвили тоже, и Виктор шевельнул рукой, пытаясь отвести её на себя. Нет, не вышло. Оказалось, его держали крепко. И тогда он услышал это. — Крейн… — Здравствуй, ублюдок. Давно не виделись. Эти голоса. Шериф, и Люк Палмер. И Винсент. И Кейси. И Лора… все их друзья, каждый, кого он убил. — Вонючий мерзавец. Из-за тебя я стал перегноем. Стивен. Конечно, он. Вик мотнул подбородком и рванул руку опять, поняв, что начинает тонуть и задыхаться. До того — странное дело — сознание спало. И просыпаться в мире, где нужно дёргаться и бороться, пытаясь сорваться с лезвия и соскоблить себе мясо с плоти добровольно, очень не хотелось. — Тихо, пинто. Майк — тот самый, который однажды, кажется, сотню лет назад, сорвался со строительного крана и полетел на арматуру, пока гнался за Виком в хлёсткий дождь — посмеялся, когда Крейн с усилием изогнулся, подхваченный десятками рук навытяжку. — Ты меня не ожидал увидеть? Напрасно. Я был здесь. Всё это время. На миг Вику стало страшно, что эти люди покажутся ему из кровавой пелены. Все его жертвы, убитые этими самыми руками. Сердце застучало, он открыл рот и глотнул… … кровь оказалась солёно-горькой и ледяной. Целой глыбиной она втолкнулась в горло и промёрзла до самых лёгких, так, что грудь стиснуло — и Вик начал сразу задыхаться, корчась от нехватки кислорода. — У тебя без вариантов, пинто. — Усни. — Или сдохни. — А лучше — останься с нами. — Навсегда. Со спины обняли и стиснули сильными руками, женские и мужские голоса звенели в висках и под костью во лбу. Их слова камнями отстукивали по глазницам изнутри, и давление готово было вот-вот разорвать вены, выступившие по телу и на лице. Вик задыхался, но был не готов к этому. Воздуха почти не осталось. Ему нечем больше дышать и он не знал, куда выплыть — потерял ориентир и направление, но стиснул зубы и медленно, упрямо повёл рукой, чтобы притянуть её к груди. И через несколько долгих секунд и надрывных ударов сердца — получилось. Он вступил в безмолвную борьбу за жизнь, отбивая хотя бы руку — только одну! — и выскальзывая из цепких пальцев. Рука досадливо схватила пустоту рядом с его запястьем. Вик оказался на пару секунд быстрее. Глаза готовы были полезть из орбит, а в горле застрял надсадный хрип. Он повёл рукой по груди и соскочил на живот. Чужие мёртвые пальцы пытались уцепиться за него и облепили его голову, залезли в рот и растянули уголки губ, заставляя глотнуть кровь снова… Они зажали ему уши и закрыли глаза. И наконец, сомкнулись на шее удушливым кольцом. И тогда он нащупал на бедре гладкую чёрную рукоять ножа. Он точно знал, какого он цвета и в каком месте у него на лезвии насечка от царапины. Вик вынул нож из-за ремня и наотмашь ударил ту руку, что сжала ему горло. Один удар — и рука заметалась и разжалась, похожая на раненую змею. Кажется, Вик ударил в ладонь шерифа. А затем начал бить и сечь не разбирая, пока пальцы не разжались, а кровь не загудела от вибрирующего болезненного стона. Он сделал короткий толчок прочь на поверхность, хотя в лёгких всё сжималось до рези. Рванулся дальше, яростно мотнул головой, отбиваясь от множества рук. Пальцы как змеи лезли в рот и уши, пытались выдавить яблоки из глазниц и сжимали горло. Вик наотмашь, вслепую, ударил ножом вокруг себя, и лезвие точно сухие стебли срезало эти руки, вяло опавшие в воде. Он искал тела, в которые мог погрузить лезвие — а кругом были только бесконечно длинные суставы, кисти, пальцы и предплечья, уходящие на глубину длинными водорослями. Кислорода отчаянно не хватало. Его уже и не было: Вик заметался и булькнул последними остатками, продолжая упорно плыть вверх… и повис практически у поверхности тяжёлым бледным телом. Он знал, что в тёмной крови его не увидят. Выдохнув и конвульсивно содрогнувшись, он из последних сил протянул руку к тонкой кромке льдины и почуял кончиками пальцев — там, где были срезаны по фалангу чёрные перчатки — холодный воздух. А затем уцепился за край, оставив кровавый развод на белом, и провалился во тьму… … и с ужасно болезненным толчком, от которого разве что рёбра не треснули, выплюнул из лёгких через глотку всё, что проглотил, пока тонул. — Вик! — мужской голос. — Вик… нет! — а тут — женский. Затем кто-то тряхнул его. Куда-то поволокли, особенно не церемонясь, что по кочкам и осколкам льдины. — Да погоди его душить, он и так едва не откинулся. — И снова мужской, знакомый. Виктор слепо повернул голову на её голос: глаза он пока закрыл, ресницы сильно слиплись. Кровь подсохла на его губах и скулах, отчего кожу стянуло, и он устало промычал надсаднённым горлом: — Пропустите её. Лесли тихо всхлипнула, не отрывая взгляда от него. Он мог поклясться, что слышит, как стучит кровь у неё в венах. — Желание без пяти минут покойника — закон. — Это один из близнецов. — Но, если умрёшь от удушья в женских руках, не обессудь. Спустя секунду Вик понял, что к чему: Лесли действительно тяжело налетела ему на грудь и крепко обняла за шею. Неуклюже проскочив пальцами у неё между лопаток, он завалился обратно на льдину и упёрся локтем, выдыхая пар изо рта. В воздухе пахло дымом, хотя кожу он резал холодом. А может, это потому, что ледяным было озеро? — Где позер с ножичками? — просипел Вик и откашлялся. — Где Трюкач? Лесли молча вцепилась ему в плечи, не собираясь отлипать. Но он и сам был не против. — В отличие от тебя, ловкий и могучий, этот задохлик умудрился ухватиться за край полыньи; Тео его и вытащил, — хмуро сказал Адам. — А ты решил, гляжу, искупаться. — Мне там жарко стало. — Я так и подумал. Лесли молча выпустила его и куда-то исчезла. Он невольно, вслепую, подался следом, но она отошла в сторону и принесла в руках набранного снега. — Тебе будет легче. — В голосе была нежность, хотя воздух вокруг был уже пропитан дымом. Присев рядом, она осторожно окунула себе в ладони лицо Крейна, и он выдохнул от облегчения, устало и доверчиво зарывшись в её пальцы носом. — Давай ещё? Он лишь благодарно коснулся губами её руки и кивнул, понимая, что пока ничего внятного сказать в ответ не может. Беззвучно выдохнул «да» — и она принесла немного свежего снега, очищая лицо от крови. Наконец он смог открыть глаза и обвёл всех тяжёлым, не предвещающим ничего хорошего взглядом: — Я говорил для таких идиотов, как вы, вполне внятно, — голос всё ещё сипел, — чтобы вы уходили к грёбаной матери отсюда и не ждали нас. — Уведи свою жену сам, — любезно ухмыльнулся клыкастый Адам, и ему вторило мрачной улыбкой собственное человеческое лицо под черепом. — Она брыкается, ругается и угрожает расправой. Я не рискну. — Уведу, — кивнул Крейн и поморщился. Кажется, чужие объятия под водой даром не прошли: кости болели так, словно его часами до ломоты сжимали в тисках. — А дома — накажу. Нам пора валить отсюда. — И побыстрее! — подытожил Тео и прищурился. — Хотя лёд становится всё тоньше, толпой идти рискованно. — Твоё счастье, что до берега рукой подать, — буркнул Адам. — Это тебе так кажется, — покачал Вик головой и мягко отвёл от себя руки Лесли. От снега они раскраснелись и покрылись мурашками, но виду она не подала: непроницаемое лицо её стало неожиданно строгим. Взрослым. И Виктор болезненно дрогнул бровями, взглянув в него. За то, что эта тварь сотворила с его добродушной, остроумной, мягкой и милой малышкой Лесли, можно убивать, что он и намерен был сделать прежде, чем покинет эту дыру. — В воду попадать нельзя, там сразу сдохнем. — Согласен, — подал голос Трюкач. Дух стояла близ него, сложив на груди руки, и насторожилась, когда он начал говорить. — Отбиться нереально от тех, кто там обитает… — О ком вы? — уточнил Тео, но Вик поморщился. — Потом расскажу. Не будем терять время. Первые шаги дались ему очень нелегко: придерживаясь за бок Теодора, он поймал на себе тревожный взгляд жены. Пусть Лесли и молчала, что было даже удивительно, но глаза говорили без слов — и Крейн отвернулся, поняв, что не сможет быть Криком, несгибаемым, сильным и неуязвимым, пока она продолжит его жалеть. Боль уходила с движениями. Длинной цепочкой они шли гораздо медленнее, лёд под человеческими ногами и широкими лапами вендиго трескался и глубоко вибрировал там, под водой, резонируя с цоканьем когтей. — Я утонуть не хочу, и так искупался вдоволь, — усмехнулся Трюкач. Его жёлтый плащ был испачкан кровавыми брызгами и разводами, а руки и грудь стали от купания в озере такими же багровыми, как у Вика. По дороге он зачерпывал снег и старательно вытирался им, топил его в пальцах. Дух посмотрела на Трюкача раз и другой сверху вниз, со спины вендиго, и быстро отвернулась, когда Хак ответил на её взгляд. Повисло молчание. Адам мрачно выдохнул пар из ноздрей и легко порысил вперёд. — Ещё чуть-чуть — и мы на берегу, — прежние силы постепенно возвращались к Вику. Он ускорил шаг и задрал вверх подбородок, глядя на косогор, по которому предстояло вскарабкаться со льда. — Что будет там, никто из нас не знает. — Надеюсь, как поднимемся — сразу увидим дверь в наш мир, — мрачно сказал Теодор и дёрнул смуглой щекой. — Не надейся, эта тварь не отпустит нас так скоро, — покачал головой Трюкач. — Забыл? Сущность любит игры. — Да что ты говоришь? — усмехнулся Адам. — Мы вендиго, брат. И торчим здесь слишком давно, чтобы слушать твои пояснения. В любом случае, что бы там она ни придумала, лучше бы не вставать у нас на пути. С нами Крик, и мы не побоимся им воспользоваться! — Это ты разговариваешь с убийцей, комок меха, — холодно улыбнулся Трюкач в ответ. — И я не советую делать это в таком тоне. — Жил без твоих советов — и ещё проживу. Не нарывайся, — Адам добродушно клацнул зубами. — Меня уже давно точит голод. Могу перекусить одним вредным китайцем… — Вообще-то, я кореец. — Чиун прищурился и сунул руку за пазуху плаща, показательно доставая оттуда изящный метательный ножик. — Какая хрен разница, — равнодушно отозвался вендиго. — Азиатскую кухню воспринимаю одинаково хорошо. В следующий миг Трюкач приставил нож к его горлу, брезгливо морщась, когда пальцы коснулись комкастой шерсти. Вик обернулся и закатил глаза. — Потом убьёте друг друга. — Он ухватился за обломок камня, торчащий из берега, и подтянулся на руках. Теодор, цепляясь когтями глубоко в землю, начал карабкаться наверх следом. — Или это сделаю уже я, но с вами обоими. Реально достали. — Он это может, имей в виду, — сказал Хаку — Адам, и недобро ухмыльнулся. — Но вообще, из тебя вышел бы прекрасный рамен… Кстати. Убери зубочистку. Или ты собрался ею поковыряться мне в зубах? — Я лучше проделаю в тебе симпатичную дырку, — мягко улыбнулся Хак. — Я проделаю дырки в вас обоих, — тихо заметила Рин, положив руку на катану. Жест был скупым и отточенным, но отчего-то оба спорщика заткнулись, неуютно поёжившись. — Шевелитесь, олухи. Хак и Адам, переглянувшись друг с другом, почти синхронно начали своё восхождение на Паучий остров, взбираясь наверх. С усилием подтянувшись, вендиго хрипнул: — Спасибо, что заступилась за меня, тыковка. Рин сузила глаза покойницы — белёсые, лишённые зрачков, тусклые, и сухо бросила: — Если тебе дорог твой язык, тупица, ты замолчишь. И что это ещё за тыковка? Хак оставил их позади. — Так. От старого знакомого понабрался. Надеюсь, Паучихе он в своё время не достался… Силуэт Теодора уже терялся на высоте в тумане. Медленно, но верно, шаг за шагом они двигались к дому. — И всё равно спасибо, — почти шепнул Адам, а затем действительно смолк. *** — Это и правда мой персональный кошмар. — Резюмировал Каллиген-старший, с кислой миной глядя на стеклянные вращающиеся двери. Они вели в здание небоскрёба, утопающее в дымных клубах. Он, и его брат, и Трюкач, и Дух, и Вик с Лесли — все как по команде посмотрели наверх, оценив масштаб здания, бросившего на целый остров густую тень. И всем им показалось, что, где бы они ни были, жуткий небоскрёб везде увидит их и найдёт, что он такой же живой, как сама Сущность, и что он наблюдает за ними тёмными молчаливыми окнами, погасшими и блёклыми, чтобы завлечь, запереть, сожрать и переварить. — Ну что, — Виктор с трудом оторвал взгляд от теряющейся в тучах и дыму высоты. — Пора домой. Заходим внутрь. — Без меня, — с неохотой сказал Хак и состряпал недовольство на лице, — место так себе, и уж прости, но почему ты уверен, что это нужное здание? — У тебя есть другие варианты? — парировал Вик и тяжело усмехнулся. — Доказывать что-то тебе нет времени. Не хочешь с нами — оставайся здесь, но обычно охотники ставят ловушки в таких вот местах, как это. Прежде чем погоняют, конечно, до полусмерти. Чтоб не рыпались. — Остров большой, — возразил Трюкач и развёл руками, — никто не знает, где находится нужная дверь. — Сущность не умеет придумывать так хорошо, как ты считаешь, — заметил Теодор. — Она, конечно, не бездумный копировальщик, но и фантазии её недостаточно для целого проработанного мира. Так, набросала детали, создала пустые улицы… пройдись вдоль дороги и поймёшь, что там, за каждым фасадом — тупик. — Тогда у нас нет выхода? — мрачно подытожила Лесли и попыталась слезть со спины вендиго сама. Вик тотчас протянул ей руки и помог, легко и бережно придержав за талию — и почти незаметно вздохнул, когда она поморщилась. Плечо у неё было залито кровью, лицо — всё в мелких царапинах и ссадинах. Вид неважный: волосы всклокочены, глаза смотрят устало. И там, в самой глубине, в них затаилась злая обречённость. Она встала рядом, незаметно опираясь о его бедро и прислонившись к плечу виском. Ноги устали держать, после бешеной скачки по замёрзшему озеру всё ниже поясницы ныло от пронзительной боли. — А когда-нибудь выход у нас вообще был? Вик внимательно посмотрел ей в глаза. Он хорошо знал Лесли до того, как они оказались здесь, но сейчас, кажется, должен был узнать заново. Что-то в ней стало другим, пока он забывал её. Это что-то сломалось и выросло с каждым шрамом и ударом на её лице и руках. Он тихо привлёк Лесли к своему плечу, жалея, что не догадался сделать этого раньше, и шепнул губами в спутанные волосы, повисшие сосульками вдоль осунувшегося лица: — Помнишь, я говорил, что тебя никогда не оставлю и твоих обидчиков не пожалею? — Звучит всё так же жутко, как и тогда, — усмехнулась она. Вик ответил таким же смешком, мягко боднулся в её лоб своим. — А теперь представь, как должно быть жутко Сущности. Он прищурился и наклонился, присев на колено. Пепел мелкими хлопьями летел с горящих берегов и ложился на землю. Алое небо пылало. Мир погибал — Вик это видел и не хотел погибнуть вместе с ним. Он провёл ладонью по шершавому асфальту. Здесь, в копии того места, где он никогда не был — в странном и искажённом, извращённом и вывернутом наизнанку Нью-Йорке — Крейн взвесил на пальцах чёрный дым, осевший сажей, и провёл вдоль своих глаз, от виска до виска рисуя угольную полосу. Воздух зазвенел от тишины, когда он поднялся и взвесил в руке томагавк, разглядывая запертые стеклянные двери. — Ты думаешь о том же, о чём и я? — медленно спросил он у Адама. *** Двери вылетели прочь, стекло брызнуло внутрь. Адам ворвался в вестибюль, спелёнатый серым мрамором по полу и колоннам, и встряхнулся от осколков стекла, брызнувшего во все стороны. Теперь оно тускло блестело на огромных плитах, укрывавших пространство вплоть до двух больших лифтов в отдалении. Рин Ямаока, засыпанная мелким серебряным крошевом, разогнулась, до того прикрывая руками голову и низко склонив лицо к спине вендиго. Тео, цокая когтями, вошёл следом за братом Вик тоже перешагнул через дверную раму и подал руку Лесли, мрачно озираясь. — Как-то пусто здесь, — спокойно заметил Чиун. Он был последним. — Тихо. Ни тебе консьержа, ни охраны. Она вообще бывала когда-нибудь в Манхэттен Плаза по-настоящему? Там же всё кишмя кишит людьми. — Не уверен, что этому логову нужен консьерж. Разве чтобы она его съела, — мрачно пошутил Крик. Под его ботинками хрустело стекло. Он прошёлся вдоль колонн, подпирающих потолок, и провёл рукой по одной из них. — Определённо, она разместила вход к себе поближе. — Нам нужно наверх, — уверенно произнёс Теодор. — Почему? — это была Лесли. Обняв себя рукой за талию, она хмуро наблюдала за Виком: тот погрузился в свои мысли, не обращая ни на кого внимания. — Я точно это знаю. Мы каждый раз уходили через неё к себе. Войти в этот мир просто как дважды два, а вот выйти… — он покачал головой. — Недостаточно просто ступить в пелену тумана. Сущность выпускает только тех, кто ей служит. — Служил, — поправил его брат. — Проще всего добраться до нужного этажа на лифте. Нас тут многовато, чтобы уместиться всем в один, так что… — Только не предлагай разделиться, — воздела глаза в потолок Лесли. — Это же типичная придурь всех ужастиков. Персонажи расходятся, наталкиваются на призрака, маньяка или в нашем случае — гигантскую паучиху и её прихвостней, и начинается мясорубка… — Я и не подумал бы! Просто, чтобы влезть туда, нам с Тео придётся на время сменить облик. Так что всех впечатлительных просим не смотреть. Ловкач, это тебя касается. — Я Трюкач, — процедил Хак, исподлобья глядя на вендиго. — Шут гороховый. Вик повернулся к дядюшкам, задумчиво оперся спиной о колонну и сложил на груди руки. — А почему бы не по лестнице? — А почему бы тебе не поискать эту лестницу? — невозмутимо ответил Тео вопросом на вопрос. — Если найдёшь года через два-три, дай знать. Вик хмыкнул, прищурившись. — Есть ещё дельные предложения? — раздраженно спросил Чиун. — Мы, конечно, можем ещё вскарабкаться наверх по зданию снаружи, демонстрируя чудеса альпинизма и акробатики… — с сарказмом откликнулся Виктор. — Сущность всё видит и всё слышит здесь. Мы вынесли ей вестибюль: это всё равно что громко позвонить в дверь и запереться незваными гостями. Уверен более чем, она нас уже ждёт, — заметил Адам, пока ссаживал со спины Духа. — Но к этому я готов более чем. А вот к тому, чтобы найти от двери ключ… — Какой ключ? — нахмурилась Лесли. После её слов в холле повисла гнетущая тишина. Все почувствовали себя почему-то так неуютно, что по загривкам побежали мурашки. Они как один ощутили странный, потусторонний холод, тянущийся снаружи — хотя там, совсем близко к Башне, уже горело само озеро, ставшее похожим на выгребную яму, заполненную огнём. — Об этом поговорим в лифте, — решил Вик и мотнул головой. — Не будем медлить. Он направился к лифтовой шахте, подхватив Лесли под локоть, и она торопливо пошла рядом, с беспокойством заглядывая мужу в лицо. Выражение его было непроницаемым. Из-под тяжёлых век он смотрел так холодно, что она поёжилась и спросила: — Мы же сдюжим?.. Вик промолчал и обернулся на громкий хруст. За их спинами братья Каллигены срывали с голов рогатые черепа. В их телах надломились тяжёлые кости: что-то в них щёлкнуло, жёлтый свет в глазницах погас, и чудовища начали меняться, преображаясь: медленно уменьшаться, стряхивать и соскребать с плеч и спин шерсть, слетавшую пеплом. И только когда они разодрали себе плоть до костей, смогли освободить себя настоящих — закованных внутри мясных туш и массивных скелетов, сделать шаг из плоти, ставшей прахом и слетевшей пылью с их спин и плеч. Наготы они не стеснялись. Теодор сразу же спокойно обвязал себе бёдра повязкой, а Адам сперва встряхнул свою и деловито осмотрел неряшливый рваный и грязный край. Цокнув языком, Рин медленно отвернулась от него и уставилась в потолок, проскрипев что-то неразборчивое на японском. Виктор покачал головой и ткнул костяшкой пальца в кнопку лифта. На его чёрной перчатке был багровый след: чья это кровь, Лесли не знала, но спрашивать не хотела. Вряд ли Вик ей ответит. И ещё более маловероятно, что она хочет знать правду. — Я всё думаю про Майкла и Лори, — сказала она, наблюдая за тем, как в чёрном окошке над дверьми лифта сменяют друг друга цифры. Сорок пять… сорок один… тридцать восемь… — Выжили ли они. Сумели спастись или… — Или. — Лаконично ответил Крейн, не глядя ей в глаза. Лесли резко посмотрела на него, и если бы только он увидел её лицо, понял бы: было слишком горько это услышать. Лесли попыталась справиться с эмоциями. Сглотнула. Душная тошнота снова подкатила к горлу, но она вперилась взглядом в сменяющие друг друга цифры, концентрируясь лишь на одном: скоро это всё закончится. Это должно прекратиться, в самом деле. Хорошо или плохо, выживут они или умрут, но больше не будет ненавистного мира вокруг. И всего этого дерьма не будет тоже. — Я ненавижу Сущность, — у неё дрожал голос, и она сама не заметила, как рука сжалась в кулак. — Я хочу ей отомстить за Лори. Вик снова промолчал. Он не мигая смотрел в створы лифта, прекрасно понимая чувства возлюбленной. Он периферией зрения видел её побледневшее лицо и жёсткую складку губ. Редко когда Лесли выглядела так решительно. Он знал, что ненависть не просто питает изнутри. Она разжигает неутолимое, голодное пламя. Поддайся ей –и перешагнешь порог своих возможностей. Если не сгоришь заживо… — Вместе прикончим эту тварь, — тихо сказал он и сжал руку Лесли в своей. — А когда она сдохнет, заживём так, чтобы забыть обо всём этом. Лесли слабо улыбнулась в ответ. Но знала, что вряд ли забудет это чёрное небо и прах под ногами.***
— Тесновато здесь. В ответ Рин только пихнула Адама локтем в ребро, хотя вышло у неё беззлобно. — Так что за ключ? — небрежно спросил Вик. Он оперся о стену над головой Лесли ладонью, нависая над ней и барабаня пальцами по стальным панелям. — И где его искать? — Ключ спрятан всегда в очень надёжном месте, — сказал Тео. Оба близнеца всё ещё держали на головах лошадиные черепа, пусть они и были малость откинуты с их лиц и прикрывали теперь переносицы. — Вам не понравится эта новость, но это будет живой человек. — Что?! — Лесли расширила глаза и с удивлением посмотрела на Теодора. — В живом… в смысле… — В смысле, нам надо будет грохнуть кого-то, чтобы выбраться отсюда, — любезно пояснил Чиун. — Правильно же я понял? — Абсолютно. Вик помрачнел. Одна новость хуже другой. Он потёр подбородок и повёл рукой в сторону: — Но как мы узнаем, что этот бедолага не был нами убит до того, как мы сюда попали? Цифры сменяли друг друга на панели лифта. Они поднялись вверх уже на пятьдесят этажей, и Адам с Рин молча смотрели на панораму пылающего мира, отвернувшись от остальных. Она делала это не так явно, как вендиго. Больше всепоглощающего огня её занимал ужас на смуглом лице Каллигена. — Сущность всегда прячет ключ поблизости, так, чтобы он был рядом с ней, — поморщился Тео. — Впрочем, нам это облегчает задачу. — И как это? Будем бегать по этому адскому лабиринту с криками «выходи, мы тебя не обидим» и с ножами в руках? — ухмыльнулся Чиун. Вик покачал головой. — Мы с братом везде почуем живого человека по дыханию, по биению сердца. Главное — понять, где наша остановка… — возразил Тео. — Я знаю, где, — вдруг сказал Адам очень невесело. Все смолкли и прекратили разговоры. А он нажал на «стоп», и лифт встал на пятьдесят восьмом этаже. Их встретила бесконечная мгла коридора. Когда двери раздвинулись, пахнуло могильным душком: где-то за поворотом горел свет, очень слабо разгоняя чернильный мрак. Виктор первым вышел из лифта, не дожидаясь никого, и Лесли сразу потянулась за ним, держась за запястье. Вот так, вместе, они и окунулись в темноту. Темнота бывает разной. Например, такой, что чувствуешь себя уютно, как под пуховым одеялом зимой. А может быть, холодной, гибельной, жуткой и выжидающей, как голодная пасть морского чудовища. Но эта темнота не имела ничего общего ни с одним из человеческих осознанных страхов. Она была бездной, сердцем мглы, она была самой мглой — и липла к коже, гладила по щекам и присасывалась под сердце, отчего хотелось только одного: смотреть не отрываясь. — Свет такой слабый, — всхлипнула Лесли, и Вик крепче сжал её пальцы, чувствуя, как она притёрлась к нему плечом. Позади них шли остальные. Глаза вендиго — и те слишком тускло мерцали в этом жутком коридоре, словно тьма выпивала из них все силы. Тео вздрогнул, когда двери лифта захлопнулись, и стало совсем уж мрачно. Всё кругом накрыло чернотой. Кажется, коридор был совсем коротким, но почему-то, сколько бы они ни шли, расстояние до угла не сокращалось. — Предлагаю взяться всем за руки, — сказал Вик. — Здесь легко потеряться. — Согласна, — хрипло ответила Рин и быстро вложила одну руку в ладонь Лесли. Другую сразу нашёл вендиго. Адам взглянул на Духа с высоты своего роста и слабо улыбнулся ей. Странно, но эту улыбку она увидела, и ей почудилось, что она рассеяла на какое-то мгновение мрак. — Идём как в блядском хороводе, — проворчал Трюкач, но сцепил пальцы с Тео. И все почему-то взбодрились. — Мы теперь хотя бы движемся, — заметил Тео. — Да, а раньше было чувство, что топтались на месте, — кивнул Вик и вдруг прищурился. — Одному мне кажется что-то впереди? Они остановились. Лесли пригляделась, как и все остальные. Тео старательно всмотрелся в непроглядное ничто. — Я ничего не вижу, — честно сознался он. — А я — вижу, — возразил Чиун и вытянул вперёд свободную руку. — Вон. Человеческий силуэт. Как не заметить? Словно бы руки… и ноги… достаточно рослый. — Он идёт или стоит? — Кажется, идёт. Вик покачал головой: — А может, это наш клиент? — Кто знает… Пока убийцы вглядывались, Тео и Адам молча переглянулись. Теперь, когда Хак показал всем на силуэт, они его тоже увидели, и куда более детально. В отличие от них самих, он шёл со скоростью достаточной, чтобы выступить из мглы очень быстро. — Это не человек, — резко сказал Теодор. У Лесли сердце ушло в пятки. — Уходим. — У него нет сердцебиения, — подтвердил Адам. Вику понадобилось меньше секунды, чтобы броситься вперёд и потянуть всех за собой. Это было чудовищно до смешного: они бегут от неизвестного врага к свету, но добраться до него не могут, потому что буквально движутся на месте! — Это просто немыслимо! — прорычал Чиун. — Знаю! — крикнул Вик. — Сколько ни беги, расстояние не изменится. — Чёртова физика мира блядской Иктоми, — простонал Теодор. Адам рысил рядом, волоча за собой брата и Рин, и отчаянно спросил: — И что тогда делать? Лесли нервно выдохнула. У неё почти кончились силы: да уж, убийцам и вендиго легко бежать с такой скоростью, но она ею не обладала. Она так и осталась слабым обычным человеком без дополнительных способностей, спасибо за это Сущности, и потому, обливаясь потом, едва выдавила: — Это же как в «Алисе». — Чего? — округлил глаза Адам. — Ну… — Лесли очень хотела бы утереть со лба пот, но не могла: обе руки были заняты, а отпускать друг друга все боялись. — «Алиса в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла. Знаете, там Алиса попала на шахматную доску вместе с Белой Королевой… — Дорогая, — рявкнул Вик. Тварь приближалась всё быстрее. — Не сейчас, ладно?! Потом поговорим о литературе! Нечто выступило вперёд. Рин увидела его: чудовищно высокого, переломанного человека с широко раскрытым ртом, в котором светилась и мигала, словно лампочка или огонёк на отростке рыбы-удильщика, яркая светящаяся точка. Вендиго замерли на миг как зачарованные, и тварь начала двигаться ещё быстрее к ним. — Не смотри, Тупица! — испуганно вскричала Рин и больно впилась в руку Адама ногтями. Когда она сжала пальцы, его собственная ладонь вспыхнула болью — шикнув, он очнулся и рванулся вперёд, увлекая за собой Тео. — Я не… да я хочу сказать важную вещь! — Лесли отчаянно зажмурилась. Она отвернулась от нечто и глядела только в плечо мужа, понимая, что если взглянет на то страшное, что возникло перед ней — не выдержит сердце. — Они тоже не могли двинуться с места, хотя бежали через всю доску. — Предлагаешь остановиться? — Предлагаю бежать ещё быстрее! — выкрикнула она. — Ты шутишь, что ли?! — воскликнул Хак. Рин подняла глаза, и взгляд её ожесточился. Лесли сказала то, что натолкнуло её на крайне опасную мысль. Не зря она считается из всех убийц самой быстрой. Конечно, задуманное может уничтожить её… или их всех. Но у них нет другого выхода. — Держитесь все крепче, — предупредила она, не зная, получится ли телепортироваться с такой объёмной ношей. Тварь почти доковыляла до них. Она росла и росла, высилась уже почти под потолок, и ноги-ходули, покачиваясь, будто готовясь вот-вот рухнуть, начали превращаться в острые паучьи лапы. Шагнув к Адаму, она взяла его костлявыми пальцами за лицо и раззявила пасть, заставляя смотреть в неё неотрывно. — Нет-нет-нет, — запротестовал он. — Мы так не договаривались! Рин поняла, медлить нельзя. Стиснув руки вендиго и Лесли, она окунулась в пространственное безмолвие — и седой план полу-яви, проваливаясь в зыбкий мир над тем, где только что находилась. Она прошла сквозь тварь, и тварь не почуяла этого. Руки вспороло болью. Короткий рывок. Тихий выдох. Рин Ямаока чувствовала себя так, словно пыталась на руках унести всех этих людей, что отчаянно держались друг за друга — и за неё. Она знала, что ей так тяжело, потому что одного схватило нечто Сущности, но бросить уже ставшего очень близким Тупицу не собиралась. И рывок продлился и стал двумя прыжками, двумя вспышками по направлению к свету. А затем целой толпой все они ввалились в дверь, падая кто куда. — Заприте её! — закричала Лесли. Вик подскочил и подлетел первым, громко шарахнул дверью и закрыл на замок, провернул щеколду. — Шкаф! — Чиун и Тео взялись толкать тяжёлую витрину. Зазвенели стёкла, внутри, на полках, были какие-то колбы и жидкости. Сильно запахло формалином и спиртом. Наконец, шкаф закрыл дверь, и, словно ожидая это, тварь снаружи с обиженным рёвом ударила в неё. И сразу стало тихо. Лесли потёрла лоб рукой. Она сидела на полу, где оказалась после мгновенной телепортации Духа. Сама Рин, приложив ладонь к животу, прислонилась к стене и тяжело дышала. Она надорвалась. Ей не впервой было переносить жертву на короткое время в тонкий мир — но она не ожидала, что когда-нибудь придётся тягать подобную массу, как сейчас. Вик выдохнул, настороженно глядя на дверь. — Вопли стихли. Не знаю уж, хорошо это или плохо. А ещё… — он пристально посмотрел на Духа. — Это же твоих рук дело было? Она только кивнула: на большее не хватило сил, и Вик кивнул в ответ, молча благодаря. Рин повернула голову к вендиго: Адам один из всех стоял в центре комнаты, слабо освещённой единственной лампой под потолком, и смотрел куда-то, не отрываясь. Нехорошее предчувствие коснулось Духа, но позвать вендиго она не решилась. Хак подошёл к нему первым, встал рядом и присвистнул. — Ну дела… Вик нахмурился и потянулся следом. Он мог ожидать чего угодно, но только не этого. И не понимая, отчего дядя стал белее мела, разглядывал тяжёлый лакированный гроб — коричневый с алой обивкой внутри. Он стоял на специальных подпорках. В головах горели свечи. В тёмных углах комнаты за ним стоял манекен, на котором красовалось истлевшее белое платье. Лесли поднялась с пола, держась за плечо, и безошибочно угадала в нём свадебное. — Что это? — едва слышно спросила она. Теодор отвернулся и посмотрел в пол. Он покачал головой, рот его скривился. Он не желал говорить. — Это Элис, — спокойно ответил Адам и коротко шмыгнул носом. Он утёр его тыльной стороной ладони. А когда заговорил, Вик похолодел — впервые от жуткого страха, пробравшего по загривку к кончикам пальцем. Адам бросил тяжело, как камень в воду: — Это моя Лесли. Рин отлипла от стены, серьёзно глядя на смуглое лицо под черепом, исказившееся от сдерживаемой боли. Впервые в жизни и после смерти видела она человека, который ощущал бы боль душевную такую сильную, что она буквально уничтожала его физически. И что-то откликнулось в ней и слабо заворочалось в груди. Лесли огляделась. Витрины по стенам были полны банок. Пахло формальдегидом… пахло химикатами… аммиаком… она всё поняла, и волосы зашевелились у неё на затылке от ужаса. Там, в каждой прозрачной банке, заполненной мутными жидкостями, были органы. Если вглядеться — увидишь почки, желудок, трахею, сердце в разрезе, печень, матку… Прижав ладонь к губам, Лесли молча шагнула в объятия мужа и ощутила, как до боли крепко он стиснул её в руках. Трюкач был как никогда спокоен и молчалив. Он лишь наклонился и поднял с пола одинокий белый цветок, смятый чьей-то обувью.O come, O come, Emmanuel — Enya
Адам шагнул вперёд так, словно боялся приближаться, но не идти не мог. Глаза его, окутанные белой поволокой голода и проклятия вендиго, предательски блеснули. Видно стало нечётко, мир стал расплываться по краям, и он моргнул, отчего слеза быстро прокатилась с нижнего века по щеке и подбородку. — Это она. — Тихо сказал Теодор, всё ещё не поднимая головы. — Слышу, как бьётся её сердце. Вот кто нам нужен. В ней-то Сущность и спрятала ключ. — Кто она, эта Элис? — так же тихо спросил Вик. Но за брата ответил сам Адам. — Когда-то давно, ещё парнем, я её крепко подвёл. Поэтому вместо кровати она навсегда уснула в гробу. Лесли болезненно вжалась в плечо Вика, чувствуя, как он обнимает её, но почему-то легче от этого не становилось. Она смотрела в спину человеку, которого считала всё это время лёгким и весёлым, как игривый техасский ветер, и не знала, что за спиной он всю жизнь тянул за собой верёвку с этим самым гробом. — У неё был веский повод не умирать, — добавил он сипло. — Но вышло совсем наоборот. Гроб уже был перед ним, и он заглянул внутрь. Она лежала там: юная, неспособная истлеть, но несомненно мёртвая. Волосы белым золотом лежали на плечах. В светлом платье, застёгнутом на мелкие пуговицы до самого горла, она была совсем как ангел — только лицо слишком серое и печальное. — Мы с Тео начали служить Сущности, и она как-то раз сказала мне, что я могу за свою работу попросить всё, что хочу. — Бросил он, кивнув себе, и коснулся кончиками пальцев алой подушки. Она по цвету совсем не подходила Элис. Делала её светлый образ тяжёлым. Сразу становилось ясно, что сон человека, уснувшего в этой постели, будет вечным. — И я попросил. Тео отвернулся, приложив руку к груди. Он чувствовал только слабые отголоски того, что мучило столько лет его брата, и признавался себе не с трудом, а честно — пытался все эти годы вытащить Адама из этой ямы, но всё было бесполезным. В итоге он так никого и не полюбил, уступил Рашель брату и, кажется, притворялся, понимая правила этой страшной игры. Ты делаешь вид, что любишь. А они делают вид, что любят тебя, в ответ. — Сущность сказала, что однажды всё будет готово, — бесцветно продолжил Адам. — Я надеялся, что однажды наступит очень скоро. И я смогу… попросить у Элис прощения за то, что натворил. И позаботиться о ней. Вик дрогнул лицом. Он словно оцепенел, понимая, что мир снаружи догорает — но прервать дядю не мог просто потому, что у него не хватило бы на это смелости. — Ключ у неё, — сказал Каллиген-старший и безразлично качнул подбородком. — Вернее, в ней. Вряд ли кто-то осмелился бы подойти к гробу… и к нему. Он дотронулся до пуговиц на горле у Элис вздохнул, начав расстёгивать их — одну за другой, не замечая, что в ушах повисла гнетущая, звенящая тишина. Она ввинчивалась в виски, отчего хотелось кричать — но он бы не смог даже звука выдавить. Никто не стал ни протестовать, ни возражать, ни останавливать его, когда он осторожно расстегнул платье, распахнул его на груди до самого низа и выпуклой косточки на лобке. Безразлично взглянул на оголённую бледную плоть — и длинный поперечный шрам на впалом животе. Положив на него ладонь, Адам прикрыл глаза и гулко сглотнул. — Ты уверен? — Вик знал ответ, но должен был спросить. Он надеялся до последнего, что один из братьев возразит. Но Тео промолчал, а Адам не проронил ни слова. Он усадил Элис — безмолвное и неживое тело — и придержал её под спину, уложив голову себе на предплечье, будто она спала. Будто бы это не её органы были заспиртованы в тех банках. Будто на одной из полок среди них не было частицы чего-то их, общего — вынутого давно и грубо эмбриона, так и отравленного вместе с матерью. Ключ он чувствовал под кожей маленькой грубой выпуклостью. Его вшили туда, в Элис, вместо ребёнка. Когда-то давно она уже умирала, и Адаму почудилось, что Сущность улыбалась, когда что-то зашивала в её теле. В тот миг он люто возненавидел Иктоми. И занёс руку… Один короткий рывок, одного достаточно — он ударит сильно и метко. «А что, если разрезать её скальпелем? — вдруг промелькнула безумная мысль в его голове. — Она будет тогда целее, хотя куда уж, если она и без того уже мертва?» Он знал правильный ответ. Покойники не оживают просто так. Покойники оживают, только если это кому-нибудь нужно. И то, что не давало ей уйти и удерживало — из-за него, всё опять из-за него — было ключом, теплившимся в чреве. Как ни вынь его, но если заберёшь себе, она умрёт, и это будет навсегда. А была ли в этом теле её душа? Или Иктоми просто вернула ему плоть? И хватило бы ему только плоти?.. — Нет!.. Руку Адама перехватили, стиснули ему запястье с неожиданным усилием. Уродливо скривив рот, Рин мучительно простонала: — Нельзя так, должен быть другой выход! Но тут Трюкач опустил ладонь ей на плечо и молча покачал головой, прекрасно всё понимая. Впервые его лицо не было язвительным или насмешливым, ехидным или хитрым. Впервые можно было разглядеть в его гладких чертах по-змеиному мудрое и далёкое от этого мира. И впервые он притянул Рин к себе, позволив себе обнять её за плечи — как когда-то давно она хотела и говорила ему там, у костра, что капелька человеческого тепла от того, кто был близок ей духовно, совсем не помешала бы. И по иронии, Рин именно сейчас чувствовала не то тепло, которого так хотела, а пустоту. Глядя в затылок человека, который потерял всё, разжала пальцы и отступила. — Не надо, — попросила она очень тихо. Адам тихо вздохнул. Рука его напряглась, опутанная тонкими венами. — Я живу с дырой в груди столько лет, что научился почти не замечать, что в неё всё время сквозит. Поживу с ней ещё немного. Шутка была очень нехорошей и слишком горькой. Вик проглотил её, как пощёчину, и виновато опустил глаза. Он не смел его останавливать, потому что на кону стояла жизнь его Лесли. Ему нужно было спасать её. Адам не был человеком. Длинные когти, отросшие на пальцах, пробили бледную плоть, и покойница от удара ожила, и от боли выдохнула прах из груди, поднявшийся облачком, словно белый пар. Она согнулась, нанизанная на руку вендиго, и слабо застонала, когда его пальцы нащупали в пустом животе, лишённом внутренностей, маленький, едва заметный, обжёгший холодом ключ. Все явно услышали странный звук: будто что-то громко надломилось и треснуло подобно льдинке. Адам знал, что это сердце. Вендиго так и убивают: им дробят и топят сердца, а после жгут всё остальное. Но он не обратил внимание на боль, пронзившую всё тело и сосредоточившуюся в груди, а посмотрел Элис в лицо не отрываясь: мутные белые глаза встретились с её, бледными и неживыми. Руку с ключом он вынул, до запястья она была покрыта склизкими кровавыми разводами. Достаточно было молча обнять Элис, как тогда — но в прошлом он этого не успел, и не помнил, в какой агонии и муках она умирала от яда. Он знал кости её отца на вкус, потому что, став вендиго, нашёл и съел его. Он знал, что его потом долго рвало на обочине дороги, голого и беспомощного, и что кислый вкус во рту он часто чувствует до сих пор. Она слабо подняла руку — не в силах сделать что-либо ещё, и того, кто теперь так крепко стискивал её в объятиях, убив уже дважды, молча обняла в ответ за шею, погладила бледными пальцами по затылку. И только тогда рука её упала и больше не двигалась. Вик шагнул к Адаму и забрал у него ключ. Маленький — с его мизинец, чёрный, кованый из непонятного металла, похожего на грубое железо, но абсолютно инородного. Вряд ли такой есть ещё на Земле. — Пойдёмте, — глухо сказал Адам и уложил тело, ставшее неприподъёмно тяжёлым даже для себя, в гроб. Он не обернулся и не поправил её позы, так и оставив Элис раскинувшейся на красных подушках, зато — со слабой улыбкой на безжизненных губах. — Нам пора. Вик внимательно проследил за ним. Подойдя к шкафу, который двигали двое, Каллиген-старший грубо толкнул его плечом и повалил на пол, так, что стёкла разбились вдребезги и осыпались из рам. Он наступил в них босой ногой. Из пореза на ступне на осколке осталась кровь. Рин отняла взгляд от кровавого следа и сглотнула. Никто не смел ни возразить Адаму, ни окрикнуть. Они знали, что им и правда нужно идти. Они также знали, что там, снаружи, их уже поджидают. И прежде, чем Адам открыл дверь, Вик собрался с силами и жёстко сказал: — Всем взяться за руки. Будем перемещаться, если получится у Рин. Если же нет, побежим к лифтам. — Хорошо, — кивнула Лесли и нашла его ладонь. Адам задумчиво проследил за ними взглядом. Посмотрел внимательнее на переплетённые пальцы, блеснувшие двумя обручальными кольцами. Теми артефактами, которые снова отчего-то появились у них на руках, хотя до того ни один из супругов их у себя не замечал. — Да, — эхом откликнулся он и, пряча глаза в пол, добавил. — Вставайте все в цепочку, я сзади. Ну, Тео, шевелись! Теодор взял за руку Лесли. Его — Трюкач. Никто не видел, как он в задумчивости оставил у гроба белый смятый цветок. Никто не видел — и он никому не сказал. В глазах его блеснула сталь: он был настроен теперь очень решительно, чтобы выжить, потому что кто-то отдал за это непомерно большую плату. Хак стиснул в руке ладонь Рин, а она уже сжала пальцы Адама и попыталась заглянуть ему в лицо: не вышло. Он прятал взгляд. — Все готовы? — спросил Вик. — Тогда выходим. Он распахнул дверь, и могильная тишина и мгла пахнули выжившим прямо в лица. Они потянулись следом за Крейном из страшной комнаты, боясь оставаться в ней куда сильнее, чем встретиться лицом к лицу с жутью-из-тьмы. Но так было только до тех пор, пока оно не показалось снова, тяжёлым шагом приближаясь к ним пугающе быстро. И с каждым шагом в уродливой пасти всё ярче и ослепительнее манил белый огонёк. — Ну же, Рин! — позвал нервно Трюкач. Она кивнула, напрягая все свои силы, чтобы ухватиться за каждого и увлечь следом за собой в складки тонкого мира. Вик, Лесли, Чиун, Теодор… и Адам. Последний выскользнул у неё из руки и исчез в темноте в тот миг, когда она уже делала прыжок в пространстве. Рин округлила глаза. Всё разом поняв, за какую-то долю секунды уловив короткую, но широкую улыбку Адама Каллигена, она закричала — не по-человечески жутко, так, что лопнули стёкла всех витрин, оставшихся в усыпальнице Элис. Она не могла уже вернуться назад. Мир сворачивался в белую воронку, становился призрачным и прозрачным. Она видела, как он вцепился в тварь, норовящую схватить Рин за плечо, и с коротким, но громким рыком попёр на чудовище вдвое выше себя. Он оттолкнул это к стене, пригвоздил и не дал освободиться до тех пор, пока его близкие не исчезли с тихим шелестом, подобным вздоху ветра. Улыбнулся твари, потому что уже победил, и окунулся вместе с ней во мглу. Когда Рин переместилась в светлый лифт, приветливо звякнувший сменяющимися этажами, ей оставалось только бессильно закричать — снова.***
В стеклянный офис на девяносто девятом этаже не падал солнечный свет. Здесь было всегда пасмурно и тихо. Только мощные лампы освещали стены, украшенные огромными абстрактными полотнами и картинами вполне осмысленными и изображавшими различные пейзажи… …теперь всё корчилось в огне на холстах, и люди ожили на них и начали прыгать в огонь, пожирающий заснеженную горную гряду Ормонда, золотой парк Хэддонфилда, старые стены психлечебницы Кротус Пренн и всё остальное. В огромных панорамных окнах истаял туман. Там вились и плясали колоссальные лапы той твари, что жила снаружи и была оболочкой Сущности на Земле. Она была похожа на огромную марионетку, которую кто-то конвульсивно дёргал за невидимые ниточки. Сама Сущность не реагировала на неё, только тени от гигантских когтей падали ей на лицо, искажённое в жестокой улыбке. — Surrgavahul’apaach, — прогудел Атанат, её бессменный секретарь, бородавчатое высокое существо с нелепым галстуком, повязанным на кривой шее. Он стоял у дорогого рабочего стола с моноблоком, за которым Сущность с комфортом разместилась, просматривая очередные новости мира снаружи, чтобы понять, что забрать оттуда — себе. — Я от него не ожидала, — призналась она. — Думала, он трус и балагур, и на всё готов, чтобы её оживить — ведь заманил же сюда столько хорошеньких жертв и убийц. Но… Сущность откинулась на спинку кресла и провела пальцем себе по горлу, добродушно улыбнувшись Атанату. — Всех, кто идёт против меня, ждёт один и тот же общий исход. Кстати, на проходной кто-то есть. Слышишь, прибыл лифт? Он и впрямь прозвенел нежным колокольчиком, когда створы раздвинулись, и в прохладном офисе, украшенном зелёными растениями, кадками с высокими деревьями и стеклянными перегородками оказалось несколько оборванных, грязных, окровавленных людей. Лица их были искажены лютой ненавистью. В кулаке Вик сжимал ключ, притиснув его ближе к рукояти ножа, который держал наготове. Они шли по мраморной приёмной, и Лесли вдруг вздрогнула и остановилась без былой решимости. Там, за одной из перегородок, ей почудился знакомым выход, ведущий на широкую террасу, обдуваемую горячим ветром и чёрным пеплом горящих лесов. — Что случилось, Ли? — обеспокоенно спросил Вик и остановился вместе с ней. — Что с тобой? Она сглотнула, не в силах говорить. Терраса. Высота. Люди. Смех. Звон бокалов. Улыбки. Она падает вниз, потому что потеряла точку опоры и перекувыркнулась через ограждение. Это падение похоже на полёт, но вместо сплющивающей боли она ощутила лишь резкую — вполне совместимую с жизнью… …и кто-то взял её на руки и поднял. Кто-то, кто касался теперь её плеча и тревожно заглядывал в глаза. «Я когда-то давно упала отсюда и умерла» — цепенея, хотела она сказать вслух. Но выдавила лишь жалкое: — Ничего. Они двинулись дальше и услышали совсем недалеко, за массивной дверью красного дерева, как кто-то постукивает пальцами. Этот мягкий перестук было невозможно перепутать с чем-либо другим. Вот только казалось, что пальцев у человека куда больше пяти. — Кто войдёт первым? — севшим голосом спросил Тео, убитый горем и бледный. Вик без разговоров пнул дверь с такой силой, что вышиб её. На лице, исполосованном багровым и чёрным раскрасом, отразилась яркая ненависть, и он резко огляделся и пригнулся, когда бородавчатая высокая тварь ринулась на него с хриплым воем. Крейн моментально увернулся и увлёк в сторону Лесли, а существо вывалилось в приёмную, выпустив из скользкого уродливого тела, похожего на огромный морской огурец, множество тонких белых щупалец. — Ур-родство какое, — прорычал обозлённый Трюкач и прокрутил свою биту, чтобы как следует наподдать существу. Вик повернулся к Сущности и притаился, будто змея. Он не двинулся с места, словно врос в пол — и пристально смотрел на улыбчивую женщину, барабанящую пальцами в его любимом жесте. Лесли всмотрелась. На руке у неё было их восемь. — Добро пожаловать, пусть и без приглашения, — сказала она и украдкой взглянула вбок. Атанат ревел и плевался чем-то шипящим и дьявольски жгучим, потому что Тео завыл, когда плевок попал ему на руку и обжёг её. Рин с криком навалилась на существо со спины и обхватила его за подобие тощей шеи, вонзая в бородавчатый горб катану, один раз за другим. — Клининговая компания, — произнёс Вик и сузил глаза, задвинув Лесли себе за спину, когда почуял на ней голодный взгляд Сущности. — Нас не вызывают, мы сами приходим и убираем всё дерьмо. Атанат завизжал так, что дрогнули стены. Рин не отпускала его и пронзала мечом снова и снова, всю свою боль, утрату, горечь и ярость вымещая на твари, которая заслужила умереть тысячу раз — за одну жизнь одного непроходимого тупицы. Зачем ты это сделал, зачем? — Мне не нужен уборщик, — пожала плечами Сущность и хмыкнула. — Жалкий неудачник и индейский ублюдок. Даже не чистокровный, а так. Серединка на половинку. Атанат издыхал. Он плевался своей кислотой и истекал сукровицей, сочащейся из множества ран. Трюкач и Тео отступили, наблюдая с мрачным удовольствием за тем, как Рин Ямаока вершит свою жестокую расправу. Бородавки она резала катаной, измываясь над секретарём Иктоми, пока тот не рухнул пустой безжизненной оболочкой на ковёр. А Рин ловко отскочила от него и перехватила катану, с ненавистью подняв глаза на саму хозяйку офиса на девяносто девятом этаже. — Что поделать, специалистов не выбирают. Вик выхватил томагавк. Время шло на секунды. Он метнул его в Сущность и угодил ей в плечо — она нечеловечески быстро уклонилась от удара в череп и со всё той же жуткой улыбкой получила свою рану. Красивое лицо ухоженной нью-йоркской бизнес-леди треснуло, как фарфоровая маска, и оголённые дёсны и белоснежные зубы под алыми губами выделились ярче и росли длинной пастью. — Где дверь, Тео?! — крикнул Вик, пятясь и всё ещё прикрывая собой Лесли. Она стиснула в пальцах его безрукавку, изорванную на спине. Тень растущей Сущности, доходившей уже до потолка и превращавшейся в паука, упала ей на лицо. Из тела женщины проколупывалась, как бабочка из куколки, эта чудовищная восьминогая и восьмиглазая личинка. Гигантская паучиха расправляла лапы. Чёрный горб упёрся в потолок. — Я не знаю! — Теодор запаниковал и осмотрелся. — Она была слева от тебя… — Но там ничего нет! Просто стена! Сущность тряхнула плечом — наполовину человек, наполовину паучиха, она заставила томагавк вылететь из своей плоти. Он упал на пол недалеко от Крейна. Вик проследил за ним глазами. — Не посмеешь!!! — прогудела Иктоми и взмахнула лапами. Он бросился под удар, оттолкнув Лесли назад. В руку ей он сунул перед тем ключ в надежде, что у неё будет шанс выбраться — хотя бы даже одной из всех них… а затем кувыркнулся, уклоняясь от чёрного когтя, полоснувшего воздух над головой. И подхватил томагавк, отразив им новый замах Сущности. — Какие… большие… у вас тут… завелись… насекомые! — пропыхтел он, напрягаясь изо всех сил, когда скрестил лезвие с чёрной лапой. Мышцы на руках закостенели и превратились в канаты, он припал на одно колено, но всё же оттолкнул коготь прочь и успел увернуться от удара сзади. Иктоми блеснула восемью алыми глазами, и когда глубокий гул, издаваемый ею, сотряс небоскрёб, пол под ногами Вика, Лесли, Тео, Рин и Хака дрогнул, пошёл оранжевыми трещинами, изрыгнувшими магматический жар. А затем стены и потолок тоже задрожали, и всё начало падать и рушиться, как карточный домик. — Не нужно было приводить сюда Смерть, — голос Сущности слышался с неба, и Вик лишь сейчас осознал, почему когда-то давно его предки почитали Иктоми как богиню. — Не нужно было вспоминать. Он успел снова отпрыгнуть в сторону. Взмахнул томагавком и крепко всадил его в хитиновую конечность паука, отчего Сущность завизжала не хуже подохнувшего Атаната. Трюкач зажал уши обеими руками, а Рин, несмотря ни на что, ринулась на подмогу Вику. Плечом к плечу, она встала с ним, скалясь в лицо твари, отнявшей у неё всё — даже право на месть — и повела катаной у себя перед глазами, ставя её горизонтально, ребром серебрящегося лезвия. Преграды рухнули окончательно, стены сгинули — не все, а только часть из них — в огненную бездну, оставив целой приёмную — и пол справа от Вика обвалился, став глубокой ямой, ведущей на этаж ниже, где торчала оголившаяся арматура и лежали куски железа и бетона. — Дверь!!! — вдруг закричала Лесли. Она всё это время пыталась удержаться на ногах и не рухнуть вместе со стенами в пропасть: Тео помогал ей, крепко вжимая себе в грудь и понимая, что не может потерять хоть кого-то ещё из оставшихся в живых. — Вик! Рин! Это здесь! Вик повернулся и увидел проход между мирами. Стены обрушились, но в оставшемся целом куске, под наполовину целым куполом крыши, удерживаемым двумя тяжёлыми колоннами, был проём и простая обшарпанная дверь. Иктоми перехватила взгляд Крейна, полный надежды. В следующий миг её лапа толкнула колонну, и та повалилась, стремясь обрушиться на дверь, чтобы надежда спастись была погребена окончательно. — Нет! — Только не это! Быстрая бурая тень метнулась в тучу поднявшейся пыли. Вик не знал, когда Тео успел перевоплотиться в вендиго — но это был он. Он подхватил могучими лапами колонну и часть свода, со стоном выдержал этот вес и упал на колени, но не дал им завалить дверь, ведущую в реальный мир всех живых. Когда Сущность ринулась к нему, намереваясь пронзить Теодора насквозь и стряхнуть с когтей, Рин не выдержала. Отчаянно закричав, она скользнула под двумя лапами Сущности и своей катаной — настоящей, отцовской, той, что рубила её тело заживо — срезала сразу оба когтя и подсекла ноги паучихе, отчего та завалилась набок и завопила от злости и боли.Let Us Burn — Within Temptation
Рин не ожидала, что всё это время её оружие было настоящим. Случилось так оттого, что Сущность не смогла отделить его когда-то от плоти умирающей японской девушки, одержимой сильным чувством мести, и, польстившись на прекрасную убийцу, в порядке исключения перенесла её в свой мир как есть, с настоящим человеческим оружием. Слишком велик был соблазн… А теперь эта маленькая гадина восстала против неё и отрубила ей ноги! Сущность была в ярости. Она пронзила плечо Рин когтем, словно крюком, поднимая её повыше. Крик подлетел к нему и принялся что есть сил рубить, рубить, без устали рубить топором чёртову лапу, отчаянно ругаясь… … когда коготь начисто срезало длинной белой плетью, такой острой, что чёрная кровь Иктоми, выпитая некогда из всех выживших за все циклы, брызнула на пол. Рин упала на локти и колени, и Виктор подлетел к ней, помогая вынуть из раны коготь. А затем они оцепенели, услышав, как воздух пронзил женский голос, подобный тоскливому, но сильному крику. — Прекрасно умеют имитировать голоса, — коротко сказал Вик и улыбнулся сухими губами. — Гляди, кто к нам вернулся. Встряхнув холкой, явно полакомившись тварью с пятьдесят восьмого этажа, живой, но изрядно потрёпанный Адам Каллиген оскалился на Сущность, тяжело припадая на задние лапы. Теперь его хребет покрывал белый костяной нарост выступившего позвоночника — и острый, длинный, как плеть, хвост. — Думала, ты уже давно мёртв, мой старый друг, — проскрипела Иктоми и застучала жвалами, метясь, чтобы ударить вендиго. — Да не дождёшься! Он рванулся вперёд, с рыком налетая на Сущность и впиваясь в чёрное паучье тело когтями, похожими длиной и остротой на ножи. — Прикроем! — скомандовал Вик и метнулся было на помощь к дядюшке, но перед ним из ниоткуда — из тяжёлых багровых туч — упала цепь, едва не пронзив насквозь. Только реакция спасла его и позволила увернуться. Чертыхнувшись, Вик развернулся и увидел у себя за спиной тех, кто уже когда-то убивал его. Четырёх убийц. Для кого-то ангелов, для кого-то — демонов. Адептов храма боли и страданий. — Сенобитов только мне и не хватало, — бросил он и взял в одну руку нож, а в другую — томагавк. — Мы были призваны, — ровным низким голосом ответил тот, кто кромсал цепями тело Виктора Крейна до воскрешения, — чтобы дарить бесконечное наслаждение от боли и страдание в упокоении. — Себе подари страдание, жертва акупунктуры! — рыкнул Крик и увернулся от новой цепи, хлестнувшей воздух. Откуда только они брались?! Пинхед был спокоен и бесстрастен. Он знал, что сил этого человека, как бы силён и быстр он ни был, не хватит, чтобы противостоять ему, и спокойно кивнул Щелкунчику, стучащему оголёнными челюстями, и женщине-сенобиту. Они двигались не так стремительно, как он, но в руках у них были опасные цепи — и Вик заплясал между обоими, не давая ранить себя и успевая уворачиваться. — Нас зовут Хирургами-с-Той-Стороны, — равнодушно продолжал говорить Пинхед, обходя свою жертву. — Мечты людей — такая плодородная почва для семян муки. От его взора не укрылось, что сбоку к двери, которую велели им охранять, метнулась юркая тень, и в воздух с лязгом упала новая цепь. — Нет!!! — Вик задохнулся, остановился лишь на миг, и внутри него всё похолодело, когда он понял: это за Лесли, и её сейчас убьют. Всё, что он мог — либо драться за свою жизнь, либо спасать неё. Перед ним никогда не стоял вопрос выбора, и не думая, не рассуждая и не мелочась, он в два прыжка очутился рядом и оттолкнул девушку прочь. Цепь била без промаха. Ударила она и в этот раз, пронзив Вика под грудью насквозь — и показалась наружу. — Сукины дети!!! — Это был Трюкач. Он отвлёкся от Сущности и наскочил на женщину-сенобита, повалив её на пол и приканчивая мощным ударом ножа в шею. Испустив лёгкий вздох, полный изумления, облегчения и неги, она толкнулась под ним, словно птица, и стихла навсегда. Щелкунчик был позади Трюкача и обхватил его шею так крепко, что Хак Чиун задохнулся, не в силах даже шевельнуться, но всё же вонзил в бедро, обтянутое кожей, нож по самую рукоять. Лесли поняла, как сильно дрожат её руки, только когда едва не выронила ключ. Говорят, время растягивается, когда случается что-то страшное: это правда. Она не в силах была даже закричать, и, клокоча горлом мучительный стон, смотрела на то, как её мужа уволакивают назад, дальше от неё и ближе к жуткому демону, исколотому булавками по бледному телу. А он только прохрипел: — Открывай эту чёртову дверь! Смотрела, как он отчаянно цепляется за обломки и оборачивается на спину, пытаясь отрубить цепь ножом — и наконец рубит, потому что цепь эта слабее сталью, чем его лезвие, принесённое из настоящего мира. Но когда вторая цепь рвёт ему бедро в клочья и оставляет в нём дыру, Вику становится всё равно. Как живая, цепь заворочалась в плоти, оставляя свою жертву прикованной к полу. — Боль… Ты чувствуешь её, и значит, существуешь. Не кричи и не оскорбляй звучание, ибо ты не знаешь истинной боли. Я есть боль! Пинхед простёр ладонь. В его планах было украсить это тело целым клубком стальных змей. Но сначала он должен сберечь дверь… и потому отвлёкся от Крейна, лежащего на камнях, потому что она с ключом побежала прочь. Лесли метнулась вбок, когда новая цепь упала с неба снарядом и пронзила пол справа. Нет уж, не сегодня и не сейчас. Так она точно не умрёт. Вик остался там, позади, и она охотнее ринулась бы к нему — но глупое сердце советовало неправильно, и вопреки желанию пришлось действовать разумно. Она чувствовала, что демон переключится на неё и оставит Вика в покое хотя бы ненадолго. Задыхаясь от боли, усталости и страха, она чудом успела увернуться от ещё одной цепи — и упала на колено, пропоров его арматурой. Справа донёсся дикий рёв. Это Рин и Адам взяли на себя Сущность, отвлекая её изо всех сил от своих друзей. Они рвали её: когтями, клыками, рогами — вендиго, катаной — Дух. И улыбаясь друг другу так жестоко, как могут делать это только убийцы, они готовы были покончить с нею даже самой высокой ценой. Лесли ухватилась за ногу и кое-как встала. Она подползла ближе к двери. Тео был рядом, стоило только руку протянуть — но не мог спасти её. Отпусти он колонну и крышу — и дверь завалит навсегда. Но добряк Теодор разрывался от желания помочь всем и спасти именно Лесли. Его лапы дрожали от тяжести. Тело тоже сотрясала крупная дрожь, он держался из последних сил и не собирался сдаваться. Но в глазах его Лесли увидела слёзы и поняла, что он сделал свой — правильный и логичный — выбор. — Сладость страданий, — промолвил Пинхед, идя навстречу Лесли. — Познай их. Новая цепь расчертила воздух особой конфигурацией боли, и девушка с трудом, из последних сил, но всё же встала. Хромая, она почти добралась до двери. И сжала в руке ключ, глядя только на маленькую замочную скважину, до которой сузился целый мир. Даже если она сейчас умрёт, не отступится. — Вкуси радость адских м… Пинхед вдруг смолк. Громко брякнула оземь его цепь. В тот же миг раздался звук выстрела, и Хак Чиун, почти насмерть задушенный Щелкунчиком, отстукивавшим до того страшную дробь зубами, задышал полной грудью. Сенобит упал чудовищным, изрезанным лицом, похожим больше на шмат оголённой розовой плоти, вниз. Трюкач резко взглянул туда, откуда раздался выстрел, и тотчас грянул другой. Огромный толстый сенобит, прячущий зашитые глаза под круглыми чёрными очками, был уложен с первого же попадания пулей в лоб. И пуля та была из мира реального. — У меня там салун сгорел, — мрачно выкрикнул Стрелок, салютуя Трюкачу ружьём издали. — Так что оставаться на берегу не было больше никакого смысла. — Чтоб тебя, старик, — выдохнул тот и улыбнулся. Лесли обернулась, когда вместе с выстрелами затих и её мучитель. В страхе, она посмотрела назад, ожидая, что Пинхед окажется за спиной и четвертует её живыми цепями, но вместо того увидела огромного чёрного вендиго — мощного и длиннолапого, с изрезанным морщинами, худощавым лицом под черепом. Длинные чёрные волосы крылом ворона окутывали горбатую спину с выступающим позвоночником. Он был куда суше Адама, но неизмеримо сильнее Теодора. Под его когтистой лапой конвульсивно содрогалось обезглавленное тело сенобита, а саму голову вендиго раскусил, как грецкий орех, и метнулся мимо Лесли к Теодору, принимая на свой горб половину веса рушащегося этажа. — Кит! — прошелестел Тео, не веря своим глазам. — Ты вернулся к нам?! — Потом, малец, всё потом, — скупо ответил Кит Крейн. — Лесли. Открывай эту дверь. Вика нужно спасать, здесь он точно не жилец. Она не ожидала, что отец Вика — от него было невозможно оторвать взгляда — знает её по имени. Она понимала, что он, вероятно, выведал о ней всё, потому что охотился на неё, а потом и защищал, но поверить в это было трудно. Однако медлить было некогда. Стиснув зубы и наплевав на боль, она рывком добежала, схватившись за ногу, к старой и неказистой деревянной двери, вложила ключ в скважину и торопливо провернула… Взявшись за ручку, Лесли хотела открыть, но Кит остановил её рыком: — Нет! Все вместе, иначе вас размажет во времени. Дверь впускает и выпускает только один раз в одно время-пространство. Запомните это. Только один! — Запомнила, — кивнула она и вгляделась в волевое лицо Кита Крейна. И тот оскалился в улыбке, неожиданно точно такой же, какая была у Вика — широкая, с крупными зубами, белая, яркая и очень весёлая. Лесли почувствовала себя так, словно её крепко обняли. И на миг ей правда стало легче. — Молодец, — тепло сказал он и цокнул языком. — Рад, что у моего сына есть и вкус, и голова на плечах. Только лишь бы не упустил такую девчонку, м? Каждая горькая шутка внушала Лесли надежду, что Вик будет живым, и упустить её он может, потому что будет цел и невредим. Закусив щёку, чтобы не заплакать, она похромала назад, к каменистой насыпи, чтобы дотащить Вика до двери.Holy Ground — Within Temtation
Сущность металась и агонизировала. Её безжалостно кромсали на части, но и она не единожды ранила своих мучителей. Адам заметно воспрянул духом, когда заметил, что к ним присоединился Кит — он считал его главным в их маленькой дружной семье вендиго, и с особенным азартом вгрызся в плоть Иктоми, пронзая её хвостом. Паучиха не могла нагнать Рин, способную телепортироваться и атаковать внезапно, однако и та уставала. Стрелок метко попал Паучихе в один из глаз, и она взревела. В воздухе потянуло гарью. Небоскрёб начал гореть. Разрушенный этаж под багровыми облаками потихоньку охватывало пламя, и вендиго заметно заволновались: огонь был их слабостью и погибелью. Он отбирал у них силы, он делал их уязвимыми. И Иктоми метнулась в пламя сама, лишь бы косматый дьявол Каллиген оставил её в покое. Он разжал когти, только когда красные языки лизнули ему спину и бёдра. Рин стремительно телепортировалась к нему, срывая с бурых бёдер его накидку и пытаясь потушить ею огонь. — Ненавис-с-с-стные, — прошипела Иктоми. Коротким, но сильным ударом она смела прочь Рин, и та со стоном упала в кольцо пламени, теряя сознание. — Презренные люди. Хак уже подбежал к Вику, чтобы помочь Лесли — одна она не справилась бы и не донесла его до двери. Канареечный плащ был порван и залит кровью. Красивое лицо отмечено порезами и ушибами. Вик смотрел в небо, раскинувшись на камнях и не реагируя ни на что от боли. Он был жив, но не способен ни драться, ни двигаться — только слабо и редко моргал, чувствуя, как кровь стекает из уголка губ к подбородку. — Сейчас помогу, братец, — выдохнул Чиун. — Сей… — ХАК! Лесли закричала, пытаясь предупредить, но было слишком поздно. Чёрный коготь вспахал его грудь и поднял убийцу на высоту к самым жвалам Сущности. Агонизирующая боль сотрясла тело Хака Чиуна, выхватившего свои ножи. Из последних сил он стиснул их в руках прежде, чем Сущность сунула его между жвал в пасть и принялась поедать и размалывать жуткими своими челюстями — ещё живого. Адам вскочил на лапы. Шерсть на нём всё ещё горела искрами, но он всё равно бросился на коготь Сущности, терзая и яростно ревя. Он не хотел отдавать ей Трюкача. Хак, которого Сущность уже раздавила пополам в пасти, был только по пояс. Он запомнил навсегда — сколько хватало ему при жизни и существовании после смерти — этот крик и отчаянную попытку спасти, и булькнул тёмной кровью, вылившейся из горла на грудь: — Бегите отсюда! Уходите все! Пока она меня ест, — хотел добавить он и безумно рассмеялся, обнажив зубы, испачканные в собственной крови. От его ног уже осталась каша; он бил и бил Сущность ножами, зная, что ранит её слишком слабо, но не желая сдаваться. — Отпусти мальчишку, мразь! — Калеб Куинн палил крупнокалиберными. Он много оружия взял с собой из закромов, и из своего времени, и посовременнее, но Иктоми развернула ещё одну суставчатую лапу и играючи отсекла голову Стрелку, который приблизился к ней слишком близко. … Лесли обвела глазами мир вокруг. Всё было в огне, и огонь был в ней. Потное от жара, чёрное от копоти лицо она утёрла рукой. Она упала рядом с Крейном на камни и молча подняла его к себе на колени, постанывая от тяжести безвольного мужского тела и собственных занывших ран. Неужели так всё и кончится? Она вспомнила о ритуальных лентах и устало вынула их из кармана джинсов, накинула на грудь Вика и прижала их к его ране. — Очнись, — прошептала она, хотя его глаза были открыты, только вот сознанием он был совсем не здесь. Всё без толку. Адам терзал Сущность и рвал её когтями безрезультатно. Когда она закончит пир и сожрёт Хака, она примется и за него. Рин лежит в огне без сознания. Тео и Кит… они могут ещё спастись, но вряд ли станут, это Лесли видела по их глазам и знала: если погибнут все, они пойдут драться насмерть. — Очнись. Она обвила лентой свою и его руки, не понимая, зачем был нужен этот чёртов ритуал. Зачем они вспоминали своё прошлое и рвались прочь отсюда. Это было безнадёжно с самого начала. Стиснув его сбитую руку, Лесли тускло улыбнулась. Она не была сильной при жизни, но никто не мог лишить её возможности встретить свою смерть достойно… … Ворон летел в багровом небе, и под аспидными крыльями мелькало зарево бесконечного пожара, сжигающего всё живое. Ворон смотрел вниз, на стеклянную Башню, где огромная Иктоми билась с теми, кто должен был выбраться из этого мира — в свой. Ворона вели двое, кто призвал его, воплощение Смерти, маленькое пёрышко из чёрного убора самого страшного, грозного, беспощадного и справедливого божества среди всех. Он посмотрел на того, кто призывал его и просил когда-то защитить. Этот человек танцевал с ним Пляску Духа, а теперь неподвижно лежал в руках любимой женщины и медленно умирал. Ворон посмотрел ему в глаза, стеклянные и отчаянные, а человек посмотрел на Ворона, чёрной тенью летящего с неба. И Ворон начал медленно и величественно кружить в воздухе, с каждым таким кругом опускаясь всё ниже, пока не накрыл тяжёлыми крыльями лицо Кархаконхашикобы. Лесли не смела пошевелиться. Рассыпаясь агатовыми перьями и тяжёлым дымом, тот, кто пришёл из чертогов смерти, проникал в приоткрытые сухие губы индейца, который готов был поделиться с ним своим телом. Вик глотал перья и дышал дымом, и раны его перестали кровоточить. Они не исчезли, но ему вдруг показалось, что он может встать — и встал, поднимаясь с горящей земли и глядя на Иктоми неожиданно прояснившимся взором. Она не ожидала, что Крейн налетит на неё сбоку и с неожиданной для человека силой подсечёт ноги. В его руке блеснул нож, и он надвинул на лицо чёрно-белую маску. — Беги за Рин, — рыкнул он Адаму, и тот кивнул, соскочил с паучихи и прыгнул к огню, но тут же неуверенно заплясал перед оранжево-красной стеной. Он видел Рин, и на миг ему почудилось, что она приоткрыла глаза. Ему было страшно сгореть заживо. Но ещё страшнее было опять никого не спасти. Сущность потянулась к ним с Духом, но Крик отбил замах её лап — и вновь она ощутила странную силу в нём, такую, что он мог теперь противостоять ей, драться с ней! Заворочавшись огромным телом, Иктоми метнулась вбок, но Крик последовал за ней, разворачиваясь. Он выдохнул, одним сильным ударом топора снёс ещё одну лапу, а затем, когда тварь склонилась к нему ниже, полоснул ей по глазам ножом. Иктоми взревела от боли и ярости, и Вик понял: пора. — Адам! — крикнул он дяде, и тот не медля больше ни секунды прыгнул в огонь. Он подхватил челюстью Рин и осторожно сжал так, чтобы не выронить. Страх затолкал куда подальше, к дьяволу — и снова вошёл в пламя, чтобы пронестись оттуда, дымясь боками. А затем, минуя мечущуюся ослеплённую Сущность, проскользнул между её лапами, прыгнул через яму в полу и остановился у самой двери. Вик последовал за ним. — Бежим же! — он подхватил Лесли, и так устремившуюся к спасительному выходу, на руки. Сущность чувствовала, что они все сбегают. Её колотила злость, в ней клокотала ненависть. Всё вышло не так, как она ожидала. Двумя целыми глазами она отыскала Крейна и примерилась. — Чтоб тебя! — выругался он и увернулся от удара, взлетел по камням к двери и остолбенел, уставившись на отца. Их лица мелькнули так близко друг к другу, что Вик словно взглянул в собственное отражение, только постаревшее. В глазах его было всё. Тревога и облегчение. Изумление и боль. Но ещё во взгляде Кита Крейна было только одно чувство, куда более сильное, чем все остальные. С любовью глядя на сына, он улыбнулся ему и подбодрил: — Все, разом — уходите отсюда. Тео, и ты иди. У него был голос Вика: такой же хрипловатый, только на порядок ниже. И волосы такие же, но чёрные. Лесли всматривалась в те драгоценные секунды в лицо Кита и отмечала, как Шикоба похож на него. — Я тебя не оставлю! — запротестовал Теодор, но Кит рыкнул. — Да я уже следом за вами запрыгну! Ну! Кто-то должен удержать эту колонну. Сущность уже поволоклась к двери. Без четырёх лап ей было тяжко это сделать, она не дотягивалась до выживших — но ещё немного, и настигла бы их. Кит ободряюще кивнул. — Сынок, давай. Я обещаю, поговорим на той стороне. Я тебя больше не покину. Дрожа и робея, и сам не понимая, отчего, Вик кивнул и выдохнул. Он. И Лесли, прижавшаяся к нему всем телом. И Адам, который крепко держал Рин в челюстях. И Дух, очнувшаяся от дыма. И Тео, выскользнувший из-под крыши. Все они один за другим, не выпуская друг друга из прикосновений, вышли в дверь навстречу свободе — и пропали, словно их и не было здесь. И улыбнувшись сыну, который наконец-то узнал его в лицо, Кит Крейн радостно рассмеялся, заливисто, счастливо и долго. Сущность уже подползла к двери, желая проникнуть в тот мир, солнечный и светлый, где у всех спасшихся было будущее. Она не смотрела на безумно хохочущего индейца в шкуре вендиго, только ползла и ползла, оставляя за собой широкий след чёрной крови. Даже если это было последним, что она сделает — но она их настигнет и убьёт. И когда Сущность оказалась под обломками потолочного свода одной половиной массивного тела, а другой — над ямой, Кит Крейн отпустил колонну, позволив целому этажу, который он держал на себе, рухнуть. Девяносто девятый этаж провалился вниз вместе с Сущностью, пронзённой арматурой. Кит был вместе с ней, сверху на него тяжело упала плита и вжала в бетонные обломки. Он застрял между ней и полом, скрёбся и пытался выбраться, потому что не мог сдаться — не такой была его натура. Но мир уже сгорал дотла, и огонь проник под плиту и охватил вендиго, издавшего мучительный, истошный крик боли. Он горел слишком долго прежде, чем опоры Башни не подломились — и Сущность, стеклянный небоскрёб и он сам, не рухнули в огненный ад.***
Снежинки медленно падали мне на лицо. Холодно. Я моргнула. Свет был повсюду. Я выдохнула пар, и он поднялся над губами густым клубом. Рукой коснулась земли и поняла, что трогаю снег. — Вик, — прохрипела я и наконец открыла глаза, удивляясь, как кругом ярко. Белое небо, белые облака, и снег кружится и торжественно оседает мне на ресницы и щёки. Я слабо моргнула и улыбнулась. Эти деревья я узнала бы по ласковому шёпоту в голых кронах. Мне не нужно было спрашивать, чтобы понять, где я. Я дома. И лёжа в сугробе, как в самой мягкой постели, я не обращала внимания на кровь, расползающуюся пятном под моим плечом. На боль, превратившую всё тело в гематому. Я ощутила, как сбоку кто-то касается моей руки. Повернула голову и широко улыбнулась Вику. Он лежал совсем рядом, протяни руку — и он твой. Я так и сделала, утёрла свежую кровавую дорожку у него с подбородка. Мы ничего не сказали друг другу. Нас накрыла плотным куполом поразительная мягкая тишина. Безопасная. И пушистая, как снег. Неподалёку от нас пытался подняться Теодор. Адам крепко обнимал со спины кого-то, и я присмотрелась. Прижав к своей груди Рин, он смотрел вперёд и глупо улыбался, устроив её голову себе на предплечье. Вдали мы услышали звуки сирены, неоновым светом полицейские мигалки озарили деревья. У кромки леса затормозили две полицейских машины и одна скорая помощь, и я услышала, как в рацию громко передают: — Здесь требуется ещё одна машина скорой помощи, есть пострадавшие. Много пострадавших… Белый морок стянул всё в моих глазах. И я проваливалась в спокойный сон, когда чужие руки поднимали меня, перекладывали на носилки, укрывали одеялом и накладывали на лицо кислородную маску. Вик под точно такой же улыбнулся мне: я слышала, как его решили увезти в больницу первым, потому что сочли раны тяжёлыми. Полицейский попытался взять из рук Адама Рин, но тот легко привстал и одним коротким ударом, всё ещё шокированный и напряжённый, как струна, свалил мужчину — и только после того свалился сам, весь покрытый запёкшимися ожогами. Тео громко рассмеялся, глядя на брата. И я не поняла, как смех его перешёл в плач. А затем я уснула в спокойствии и наконец утонула в белом свете, повторяя про себя то, во что не могла поверить: мы вернулись.