Позолоченные кости

      Море бурное, чёрное; оно грохочет, плачет и зовёт. Оно в сердце богини раздора откликается соленым ветром наступающего шторма, который воет громко, рвёт шхуны-жилы проплывающих кораблей. Ее мир же — лишь осколки древней тьмы, что разрослась проказой в организме без малейшего шанса на лечение и прощение; у этой тьмы глаза Нюкты и нрав Тартара, опасная смесь, загоняющая в могилу.       А у Эриды ни крова, ни дома своего — только хаос, и, когда стихает булькающий истеричный смех человечьей агонии, она задаёт себе тысячный вопрос: «такая прекрасная, говорили они, такая дикая, но я разбита и повреждена. разве никто не видит? у меня внутри ещё тлеет хоть кто-то живой?».       Под ребром там оно — сердечко — бьется, колотится?..       Оно теперь уголёк, нет, не мягкая мышца — гесперидово яблоко с сияющим боком, прогнившое вглубине; червивое, ненужное никому.       Даже тебе самой       Поэтому лёд холодит грудь, стоит Эриде ее коснуться — там ни стука нет, ни тепла. Пустота. Мрак. И зудящий голосок, требующий бесчинств да крови. А она сама, вдыхая морской воздух, по-прежнему одинока, даже росточка любви ее не хватит ни на одну другую душу, как бы не были сильны молитвы и зовы.       Ты пёс на цепи из боли и страха, рычащий на каждого, приносящего корм, Эрида.       Никому интереса нет до кипятка, до жара, до нутра, требующего крови и пота, и кожи, что в припадке гнева от кости отходит апельсиновой кожурой. Эрида словно живой мертвец, ненужная, не незаменимая и другие боги обходят ее стороной, ведь одним появлением своим она навлекает беду. Хаоса путь горек и крив, Эрида помнит, за новым поворотом появится обязательно следующая катастрофа, которая пока спит у богини раздора в ключичной ямке; все, человечеством ненавистное, досталось ей.       Такова суть твоя       Такова судьба твоя, дочка       Ты должна не хотеть большего       Но это большее болит и от пустоты жжется там, где сердце смерзлось и атрофировалось. Эриде же не нужны арфы да амброзии, золотые олимпийские спальни, не сдался такой покой; ей плевать на весь остальной мир, единственное важное — Арес и Энио; никого более Эрида во век не любила.       Только даже они молчат.       С Эридой говорит лишь море.       И не важно, что за приливной волной, целующей богине раздора ступни, стоит, спрятавшись, Посейдон.