Позолоченные кости

 ❝ как ты думаешь, наша любовь будет вечной? как думаешь, мы будем любить друг друга? ❞

      Они перманентно ненавидели друг друга четыре дня в неделю — без отдыха, перерыва и выходных.       В понедельник его раздражало, как она заправляет их общую кровать, складывая педантично уголки пледа цвета лимонного щербета у подушек, где он спал всего пару минут назад и планировал спать дальше, но она щебетала: «от долгого сна появится диабет, милый».       Во вторник уже ее тошнило от запаха его кенийского кофе, который сбежал из турки, на плите оставаясь грязно-подгорелым пятном, и от самого Зевса, что стоял спокойно рядом, потягивая сигарету.       В среду Гере хотелось разбить о стену его неумолкающий телефон, где коллекция женских номеров превышает головы Гидры — обруби одну и на смену ей вырастут три: «это всего лишь бизнес, дорогая, остынь».       А в четверг от ее ревности он разбивал ее любимую фарфоровую вазу очередной китайской династии, что они пережили вместе, и хлопал входной дверью так громко, что она в испуге подтягивала руки к груди.       Но в пятницу — в пятницу Зевс влюблялся в свою Геру по-новой, будто не существовало иных женщин, или иных чувств, других времён. Он был снова заворожен красотой ее, сравнимой с пламенем восходящего над океаном солнца, и покорён улыбкой ласковой, будто повстречал ее, блистательную, впервые.       В субботу они говорили свои клятвы в Вегасе: белая церквушка с Элвисом у алтаря под старую гавайскую музыку, у Геры непривычно-дешевая полупрозрачная фата, а у Зевса отсутствие галстука и бутоньерка из алой розы в кармане распахнутого пиджака. У обоих цветастые пластмассовые кольца.       В воскресенье же они любили друг друга так страстно, что ломались кровати, а часы застывали — полыхали молнии, громыхал гром, а Зевс утыкался, как пацан, носом в ее сверкающие золотые волосы, пока под ее ладонями колотилось его влюблённое сердце.       Только в понедельник они по-прежнему друг друга ненавидели.       А в субботу вновь обновляли клятвы.