Pictures From the Road

Что бы это ни было, оно, должно быть, было довольно срочным; хотя Лавкрафт ничего не сказал Джону, как только они благополучно вернулись в дом, то почти сразу же ушли. После случая в библиотеке Джон решил, что расспрашивать Лавкрафта о деталях не стоит. Он взял то направление, которое дал ему Лавкрафт, когда они ехали в сторону гор, и эти дни были особенно тихими: они почти не разговаривали. Лавкрафт казался озабоченным тем, о чём было сообщение, и Джон тратил время на попытки разобраться в своих чувствах. Когда они заехали глубже в густой, зелёный лес у подножия гор, мощёная дорога сменилась гравием, который потом сменился грязью, по которой они ехали, пока и она не закончилась. Когда это произошло, Лавкрафт молча вышел из грузовика и пошёл пешком. Джон побежал за ним. — Эй, подожди! Не останавливаясь, Лавкрафт повернул голову и посмотрел на своего напарника. — Джон. Останься в грузовике. Так будет безопаснее. Джона это не устраивало. Может, он и не знал, что происходит, но он не собирался позволить Лавкрафту рисковать в одиночку. — Нет. Если это будет опасно, я могу тебе понадобиться. На этот раз Лавкрафт действительно остановился. В его глазах было что-то такое, чего Джон никогда раньше не видел: раскалённый добела гнев. — Джон Стейнбек, послушай меня. Если мне придется заставить тебя, я это сделаю. Это не доставит мне удовольствия, но я также не позволю тебе по глупости расстаться со своей жизнью из-за какого-то неуместного чувства долга. Не испытывай меня. Джон замер на месте, скорее от шока, чем от страха. Он с трудом сглотнул и попытался улыбнуться. — Со мной всё будет в порядке, Лавкрафт, я довольно крепкий… Пока он говорил, рука Лавкрафта вытянулась, и через мгновение он был прижат к дереву извивающейся массой щупалец, сжатых так крепко, что трудно было даже дышать. Лавкрафт медленно надвигался на него, сверкая глазами. Возможно, в этот раз мне стоило прислушаться. Лавкрафт остановился. Лицо его было в дюйме от лица Джона. Своей всё ещё человеческой рукой он приподнял его голову за подбородок и посмотрел прямо ему в глаза. Лёгкие Джона боролись за воздух, а желудок в это же время сделал сальто. Сейчас? Серьёзно? Глаза Лавкрафта почернели, а голос больше походил на рык. — Почему ты настаиваешь на таком поведении? На риске? Зачем притворяешься, что не боишься? Джон моргнул. — Я не боюсь. — Ты лжец. Твой страх живёт в твоих глазах, он управляет твоим сердцем, и всё же ты настаиваешь на обратном. Джон не мог придумать, что сказать. Конечно, он был немного напуган: он понятия не имел, что происходит. Но всё же мысль о том, что Лавкрафт столкнётся с чем бы то ни было в одиночку, была ещё страшнее. — Что, если ты не вернёшься? — тихо спросил он. Щупальца резко исчезли, и Джон пошатнулся, едва держась за ствол дерева. Лавкрафт смотрел на него, пока гнев исчезал из его глаз. Когда он заговорил, голос его звучал слабо. — А если ты пойдёшь со мной и с тобой что-нибудь случится, Джон? Это слишком большой риск. Джона всё ещё шатало, но он удивлённо поднял глаза на слова Лавкрафта. Он имел в виду то же самое, что и я? Он физически не мог. Джон мысленно вздохнул. Вот он, стоит буквально перед вопросом жизни и смерти и всё ещё одержим своими проклятыми чувствами. — Джон? — Прости. Я останусь. Просто… будь осторожен. И возвращайся. Лавкрафт кивнул. К чести Джона, ему потребовалось не менее двух минут, чтобы передумать. После того как Лавкрафт скрылся из виду, он снова подумал о своём обещании. Если ничего другого не остаётся, Джон просто подождёт поблизости, чтобы, если что-то случится, быть рядом и помочь. Он достал из кармана комбинезона нож и семечки и сделал глубокую рану на руке. Леса, если он не был осторожен, могли ошеломить. Джону нравилось, что его окружает столько жизни, столько роста, столько всего, что можно связать. Было невероятно заманчиво просто связать всё вместе и потеряться, но вокруг происходило так много мелочей, которые человеческие чувства обычно не воспринимают. Приземление птиц, жужжание насекомых, тепло солнца — всё это невероятно отвлекало, а при достаточном количестве связей и вовсе могло свести с ума. Он сделал глубокий вдох и сосредоточился на вибрации шагов Лавкрафта, осторожно присоединяясь только к тому, что ему было нужно. По мере удаления от него шаги ощущались по-другому. Джон не был уверен, что чувствовал что-то подобное раньше; это было похоже на эхо. Передаваясь через корни, стволы и лозы, оно доносилось до него в виде тошнотворного давления, словно его вытесняли из занимаемого им пространства. Тяжесть этого давления заставила его резко сесть. Возможно, это было плохой идеей. Что бы ни произошло, оно будет умножаться в несколько раз на обратном пути к нему через его подслушку. Может, стало бы лучше, если бы он подошёл немного ближе и использовал меньше деревьев. Он медленно пошёл по пути Лавкрафта. Странное давление постепенно ослабевало, а затем и вовсе прекратилось. Это было хорошим знаком, так ведь? Вдруг лес прямо перед ним вспыхнул ярким фиолетовым светом. Джон рефлекторно упал на землю и начал ползти к нему. Если бы он был ближе, то сам бы всё увидел. Он убрал лозы с деревьев, но на всякий случай держал их наготове. Быть готовым никогда не помешает. Перед ним была небольшая поляна, залитая неестественным светом; даже находясь так близко, Джон не мог понять, откуда он исходит. В центре поляны стоял Лавкрафт, раскинув руки, его волосы и плащ развевались на несуществующем ветру. Джон мог поклясться, что его ноги не касались земли. Свет искажал черты его лица и отбрасывал странные тени даже на тёмной одежде. Впервые Джон испугался, глядя на Лавкрафта в его человеческом обличье. Ужас просачивался сквозь землю в его кости. Он невольно затаил дыхание, и как только подумал, что больше не выдержит, в его сердце поднялась яростная гордость. Лавкрафт был могущественным, ужасающим и странным. И он был другом. Они едва понимали друг друга, и всё же оба были здесь, связанные чем-то, чему Джон до сих пор не мог дать определение: Джон, дрожащий от страха и, возможно, рискующий жизнью, но полный желания убедиться, что с Лавкрафтом всё в порядке, и Лавкрафт, который опасался, что, делая это, Джон пострадает или даже хуже. Раздался громкий треск, и там, где стоял Лавкрафт, осталась лишь клубящаяся тьма. При одном взгляде на неё Джону казалось, что земля под ним кружится и прогибается, но он не мог отвести взгляд. Он задался вопросом, настоящая ли это форма Лавкрафта или он просто принял её ради удобства. Пока он смотрел, фигура как-то потемнела и свернулась сама по себе. Это больше походило на разрыв в реальности; дыру, через которую он видел галактики, уносящиеся в небытие. Они завораживали. Джон почувствовал головокружение, а затем и вовсе потерял сознание. Когда он пришёл в себя, его окружал яркий белый свет. Оу. Я умер? Вдалеке послышался шум. Он не был похож ни на один из известных Джону языков, но почему-то он был уверен, что это были слова. Они звучали почти знакомо и заставили его вспомнить ночное шоссе, пустые дороги, сгоревшие фонарные столбы и— — Лавкрафт? Тихий шум прекратился. — Джон? Значит, наверное, не умер. Джон едва мог различить тёмное пятно, приближающееся к нему. По мере приближения оно превращалось в фигуру Лавкрафта. — Что ты здесь делаешь? — спросил он с беспокойством и тревогой в голосе. — Чёрт его знает. Я вроде отключился. Вдалеке раздался ещё один резкий шипящий звук. Глаза Лавкрафта расширились, и он нахмурился. — Тебе не следовало приходить. Сейчас нет времени, чтобы вытащить тебя в целости и сохранности. — Может, я смогу помочь— Шипение стало ещё громче. Лавкрафт резко прижал ладонь к его лбу. — Нет времени. Прости, Джон. Это будет больно. Прежде чем Джон успел сказать что-то ещё, Лавкрафт толкнул его в голову. Казалось, его рука вошла прямо в череп и прошла сквозь мозг. Всё сжалось, каждая кость разлетелась вдребезги, органы взорвались. Мозг собирал осколки, и всё это повторялось снова и снова. Сквозь угасающее зрение Джон увидел, как тёмная фигура исказилась и поглотила свет. И хотя он уже давно не слышал этого, единственным звуком было тихое: «Прости». Миллион лет спустя. Мгновение спустя. На щеке чувствовалась прохладная грязь и трава. Всё было в синяках. Кожа. Кости. Кровь. Разум. Если бы он мог сформулировать связную мысль, то пожелал бы снова потерять сознание. Вместо этого он, охваченный болью, лежал, едва дыша. Мягкие шаги приближались к нему. Лавкрафт наклонился и пощупал лоб Джона. Насколько он мог судить, он был тёплым, но не лихорадочным. Хороший знак. Он резко сел на землю рядом с раненым человеком и запустил пальцы в его волосы. — Я же говорил тебе не ходить за мной, — тихо сказал Лавкрафт. Они пролежали так несколько часов; когда дыхание Джона наконец стало более нормальным, Лавкрафт рискнул сдвинуть его с места, осторожно перевернув, чтобы он не лежал лицом в грязи. Он взял голову парня в руки и осторожно положил её на свои сложенные ноги. Не проходило и секунды, чтобы он не наблюдал за Джоном, внимательно следя за его лёгкими движениями и случайными звуками, высматривая признаки дискомфорта, который он мог бы облегчить. Солнце садилось, вставало и снова садилось. Лавкрафт по-прежнему сидел, не двигаясь. Наконец Джон проснулся. Дезориентированный и сбитый с толку, он открыл глаза и увидел лицо Лавкрафта, пристально вглядывающегося в него. Он попытался заговорить, но всё, что вышло, — кашель. Лавкрафт погладил его по голове. — Тебе придётся ещё немного полежать неподвижно, Джон. Ты пережил сильное потрясение. Если Джон и понял, то не подал вида, и через несколько минут снова провалился в сон. Лавкрафт оставался неподвижен; ждал, наблюдал. Когда Джон снова проснулся, то наконец обрёл дар речи, однако здравый смысл, казалось, ускользал от него, и он нёс какую-то чушь. Лавкрафт терпеливо ждал, позволяя потоку слов захлестнуть его. Он мог только надеяться, что разум Джона в конце концов восстановится. Очень постепенно слова Джона начали складываться в связные предложения. Джон рассказывал о воспоминаниях о своей семье, о том, что делал, когда был маленьким, о том, что любил есть на завтрак. Рассказывал о том, как они с братом и сестрой мастерили шесты из веток и пытались поймать рыбу в корыте для свиней. О том, как в первый раз, когда убивал курицу, приложил слишком много усилий, чтобы свернуть ей шею, и попросту оторвал ей голову, как однажды сломал руку, упав с качелей из лозы, которые он сделал на яблоне. Казалось, он почти физически не мог молчать. Лавкрафт сидел молча, понимая, что после того потрясения, которое пережил разум Джона, он, наверное, очень плохо контролировал то, что вылетало изо рта. Ход мыслей Джона внезапно изменился. — Эй, прости, что пошёл за тобой. Ты сказал, что не надо, а я всё равно пошёл. Знаешь, почему? — Лавкрафт промолчал, но Джону, казалось, было плевать. — Я волновался. Реально волновался. Я не хочу, чтобы ты пострадал. — Спасибо, Джон. А теперь продолжай спать. — Я не закончил. Это тупо, понимаешь? Не надо было этого делать. Тупо. Просто добавь это в список всех тех тупостей, которые я делал в своей жизни. — Джон. — Боже, это всегда кажется хорошей идеей. Как тогда, когда я устроился на эту чёртову работу. Знаешь, сколько мне было лет? Пятнадцать. Я даже водить не мог, а подписался на это дерьмо. Нет, конечно, я умел водить, просто не должен был. Это меня никогда не останавливало. Всегда делал то, что не должен был. Маме не нравилось, когда я использовал свои способности, она ловила меня, когда я пытался сделать что-то быстрее с их помощью, и читала мне нотации. Роуз тоже очень плохо к этому относилась. Папа просто дал мне больше работы, когда поймал за этим. Неудивительно, что я уехал, верно? И вот однажды приходит какой-то парень, говорит о том, что его организация получила информацию о том, что в семье есть обладатель способностей, и просит поговорить со мной. Будто чёртова мечта сбылась: больше никакой работы по дому, куча денег, люди обращаются со мной как со взрослым, более действенный способ помочь семье, нежели тупая работа по дому. И мама, и папа говорили мне не делать этого, — он сделал небольшую паузу, чтобы горько рассмеяться, и постепенно перешёл на хихиканье. — Будто это когда-нибудь останавливало ребёнка. Лавкрафт неловко слушал. Джон никогда не рассказывал об этом раньше, и хотя он, скорее всего, не вспомнит ни слова из этой речи, когда полностью придёт в себя, Лавкрафт запомнит её надолго. — Они отправили меня на восточное побережье, кто-то встретил меня в аэропорту. Всё казалось таким роскошным для маленького меня. Выделили комнату в штаб-квартире, дали пару дней на то, чтобы привыкнуть. Потом мне поручили первое задание. Они решили, что мои лозы отлично подойдут для сбора информации, шпионажа и всего такого. Конечно, легко и просто. Приставили ко мне какого-то парня, чтобы прикрывал меня, знаешь, я даже не помню его имени. Я был так доволен собой, чувствовал себя героем, прячась в каком-то переулке, обвивая лозами через окно чёртово комнатное растение. Какое-то время я занимался подобным, а потом, наверное, произвёл на кого-то впечатление. Меня послали на поисковую миссию. Знаешь, старое доброе похищение. Конечно, в то время я этого не осознавал. Я должен был быть подстраховкой, но мы были слишком самоуверенны. У парня была какая-то странная способность, и в итоге он всадил нож в моего напарника. Не пойми неправильно, я вырос в бедности и видел много смертей. Видел, как люди умирали, но не так. Он хватал ртом воздух, кровь повсюду была. Я запаниковал и в итоге задушил цель. Я, блять, даже не понял этого, пока он не умер, — Джон снова сделал паузу, погрузившись в воспоминания. Когда он продолжил, голос его стал тише, менее сердитым. — Я впервые сделал что-то, что было непростительным. Я никогда не забуду этот ужас, когда я повернулся, а его лицо было фиолетовым. И его глаза, боже. Его глаза просто уставились на меня. Я даже не попытался помочь ему. Это всё равно не имело бы значения, но я даже не попытался. Просто смотрел в ответ. И когда до меня наконец дошло, что он мёртв, что я убил его своими собственными руками… меня словно парализовало. Всё, о чём я мог думать, — что я могу сделать, чтобы вернуть всё назад. Могу ли я по-прежнему быть хорошим человеком? Я был в большом городе, делал всё возможное, чтобы помочь семье дома, никому не причинял вреда. А потом вдруг убил человека. Я ходил в церковь каждое воскресенье. Даже в городе продолжал ходить, это помогало мне чувствовать себя ближе к родным. Что я должен был делать теперь? Написать домой? Мол, привет, завёл пару новых друзей, задушил человека, вот немного денег, — голос Джона дрожал, но он продолжал говорить. — Что я должен был делать? Я плакал, меня рвало, и я просто… просто остался там, пока кто-то из Гильдии не пришёл проверить нас. Нашёл меня свернувшимся в луже рвоты, повсюду были лозы, будто за счёт них я пытался оживить два мёртвых тела. В тот вечер я впервые встретил Фицджеральда. Я так боялся, что едва мог стоять на ногах, мол, это же большой босс. Я облажался. Так сильно облажался. Я никогда не забуду, что он сказал, когда я вошёл. Он сидел за тем же дурацким столом, что и сейчас. «Поздравляю», — сказал он. «Не думал, что у тебя получится, старина». Кто так говорит? Ребёнку? Я в таком ужасе, что могу выдавить только «да, сэр» и «нет, сэр», а он доволен, как чёрт. Я получил повышение. За убийство человека. Стал получать больше заданий, больше денег, больше крови на руках. Но какое это уже имело значение? Убил одного человека, двух… какая разница? Джон снова начал смеяться, почти неконтролируемо. Лавкрафт приложил руки к его лбу, пытаясь утихомирить его. Хотя его самого не мучила совесть из-за убийств, как мучила бы большинство людей, ему определённо не нравилось слышать боль в голосе Джона, когда тот невольно бередил старые раны. — Боссу просто нравилось, что безоговорочно выполняю любые его поручения. Он думал, что я очень преданный. Да, это я, Джон Стейнбек, парень, которому всё равно. Всегда улыбаюсь. И знаешь что? Очень скоро мне действительно стало всё равно. Остальное ты знаешь, — его голос надломился. — Ты, наверное, даже не понимаешь. Люди для тебя как муравьи, да? На некоторых наступают, что с того? Что с того, что в мире стало на несколько муравьёв меньше? — Это… не совсем так. — Не совсем так? — голос Джона снова надломился, а затем он начал смеяться. — Будь честен, Лавкрафт. Ты здесь только потому, что должен. Тебе похуй на то, что происходит с кем-то. Лавкрафт знал, что не должен принимать всё это близко к сердцу, но слова Джона всё равно отозвались болью в груди. Конечно ему было не всё равно, иначе зачем бы он сидел здесь и ждал, когда Джону станет лучше? — У тебя вообще есть чувства? Или ты просто притворяешься, чтобы поиздеваться надо мной? «О, мне скучно, я собираюсь наебать этого парня»? Только ты проебался, я уже наёбан. Честно говоря, я думал, что тебе не насрать. Наверное, мне следовало бы понять. Я до сих пор никогда не видел тебя злым. Или грустным. Или вообще хоть каким-нибудь. Так с чего бы тебе испытывать ко мне какие-то чувства? Голос Джона стал холодным, а слова — жестокими. Лавкрафт, конечно, знал, что он выражает эмоции не так, как люди, но он искренне старался изо всех сил. То, что Джон, который доверял ему с самого начала, усомнился в его мотивах, вызвало в его сердце холодный укол страха. Чувство страха, искреннего страха было таким необычным. Он не мог понять. Страх был орудием Лавкрафта, он не должен был действовать на него самого. Он сидел, тупо уставившись на Джона. — Джон? — Чёрт возьми, просто прекрати притворяться. Оставь меня. Холод достиг его живота и остался там твёрдым комом. — Я не могу этого сделать. Ты нездоров. — А кто в этом виноват? Лавкрафт напомнил себе, что разум Джона ещё слаб. Напомнил себе, что в каждом человеческом сердце есть тёмные уголки. Разве не была темнота Джона, обычно так тщательно скрываемая, частью того, что заставляло его чувствовать такую привязанность к этому человеку? Это были страхи Джона, получившие голос; его ненависть к себе, его страх быть покинутым, его отрицание. Всё это, наконец выходя наружу, получило лёгкую мишень в лице Лавкрафта. Он смирился и сидел спокойно, пока Джон сыпал оскорблениями. Такие мысли утешали лишь слегка. В конце концов, собственная тирада вымотала Джона, и он постепенно провалился в сон. Лавкрафт посмотрел на его лицо, наконец-то вновь ставшее спокойным, и вздохнул. Как могло такое хрупкое создание, как человек, хранить в себе столько боли? Джон, к счастью, проспал долго. На этот раз, проснувшись, он гораздо лучше осознавал себя и окружение. — Чувствую себя дерьмово, — он попытался сесть, но не смог. Лавкрафт кивнул, почувствовав облегчение от того, что его разглагольствования, похоже, прошли. — Не стоит двигаться. Пройдёт ещё немало времени, прежде чем ты полностью восстановишься, но худшее уже позади. — Что случилось? Лавкрафт вздрогнул. Если Джон ничего не помнил, то, может, это и к лучшему. — Лавкрафт, скажи мне, что случилось. Он вздохнул. Это положит всему конец. Всё, как и должно быть. По крайней мере, так он будет в безопасности. — Я. — Что ты имеешь в виду? — глаза Джона сузились. — Я… — сказать это было труднее, чем Лавкрафт ожидал. Почему? Он с самого начала знал, что их партнёрство, их дружба закончатся именно так. Как и всегда. — Я ранил тебя. Сильно. Джон долго молчал. Наконец он поднял глаза на Лавкрафта. — Что сделал я? Лавкрафт почувствовал, как что-то внутри него лопнуло. И это был его первый вопрос? Этот странный человек, такой юный, не только по меркам Лавкрафта, но и по человеческим тоже, всё ещё был таким доверчивым, даже после того, что пережил. На мгновение он даже почувствовал удовольствие от того, что знает этого милого, упрямого дурачка. — Ничего страшного, если не скажешь, — сказал Джон. — Я уверен, что скоро вспомню, — он зевнул. — Я посплю ещё, чтобы избавиться от боли. Разбудишь меня позже, ладно? Лавкрафт кивнул, не в силах подобрать слова. Следующие два дня Джон спал. Лавкрафт начал беспокоиться о его базовых потребностях. Как часто человеку нужно есть? Джон обычно ел довольно часто. Лавкрафт задался вопросом, было ли что-нибудь подходящее в грузовике. — Джон? — он осторожно потряс парня за плечо. — Я не хочу идти доить коров, мам, — пробормотал Джон. — Заставь Уина. — Джон, здесь нет коров. Тебе нужно проснуться и поесть. — А? — Джон открыл глаза и сонно огляделся. — Оу, — его лицо внезапно стало ярко-красным, когда он понял, что его голова лежит на коленях Лавкрафта. Он быстро сел, но сразу же застонал от боли. — Аргх, всё ещё чувствую себя дерьмово. — Тебе нужно поесть, — Лавкрафт обеспокоенно нахмурил брови. — Разве нет? — Как долго я был в отключке? — Около четырёх дней. — Окей. Да. Поможешь подняться? Лавкрафт встал и протянул руку Джону. Тот взялся за неё, но у него не хватило сил даже на то, чтобы подняться на ноги. — Может, ты мог бы принести что-нибудь сюда? — Я не оставлю тебя здесь. — Ну, это замечательно. Хочешь, чтобы я ел грязь или типа того? — проворчал Джон. — Ничего не случится, просто сходи к грузовику. — Нет, — Лавкрафт на мгновение задумался, глядя в лес. Затем он нагнулся и грубо поднял Джона за руки. Когда Джон оказался в вертикальном положении, Лавкрафт поднял его с земли, как какую-то принцессу, и пошёл к грузовику. — О господи, я могу идти. Поставь меня на землю, — он слабо ударил ногой по руке Лавкрафта. Даже от этого лёгкого движения у него снова закружилась голова. — Ты не можешь идти. Ты даже стоять не можешь. — Я сказал, поставь меня, — Джон знал, что его лицо покраснело, и решил верить, что это скорее от напряжения, а не от чего-то ещё. Это точно не имело никакого отношения к тому, как Лавкрафт обхватил его руками. Или к тому, как он прислонился к его груди, уткнувшись лицом в плечо. Или к тому, что он вдруг, как это ни парадоксально, почувствовал себя в безопасности. — И что будет, если я не сделаю этого? Я умру от смущения. Джон ничего не ответил, только шумно выдохнул через нос. К тому времени, когда они добрались до грузовика, Джон уже смирился со своей участью, и, хотя он никогда никому не признался бы в этом, он был более чем немного расстроен, когда они пришли, и Лавкрафт осторожно усадил его так, чтобы он мог прислониться к одной из шин. Лавкрафт скрылся в машине и вернулся через несколько минут с несколькими предметами: коробкой лапши, перечницей, пакетом риса и наполовину съеденной шоколадкой (вторая половина уже была у него во рту). Джон вздохнул. В таком состоянии съедобным было только одно, и он не очень-то верил в свои шансы отнять шоколад у Лавкрафта. Лавкрафт заметил выражение его лица и посмотрел вниз на руки. — Это… не подходит? — Не совсем. Но я сам виноват, что не позаботился о запасах, — Джон прислонился спиной к покрышке и уставился в небо. Казалось, он о чем-то размышлял. — Как думаешь, сможешь вести, пока не найдётся какая-нибудь заправка или что-нибудь такое? — Конечно. — Хорошо. Тогда пойдём. Поможешь мне забраться в грузовик? Лавкрафт снова поднял его и понёс к водительской стороне. Джон пытался выглядеть раздражённым несмотря на тепло, разливавшееся в голове. — Я не могу вести машину в таком состоянии. А тебе нельзя вести щупальцем средь бела дня. — А, — Лавкрафт нервно засуетился. Все его знания об управлении грузовиком были лишь с точки зрения пассажира. Он надеялся, что сможет вспомнить, как всё работает, сидя за рулём, и какая конечность чем должна управлять; руки и ноги ограничивали и путали гораздо сильнее, чем щупальца. Было странно прислоняться к двери со стороны пассажира, пока Лавкрафт осторожно маневрировал по шоссе. Несмотря на усталость и боль, Джон тихонько посмеивался над сменой ролей. К счастью, им пришлось проехать всего несколько миль, пока на обочине не показалась заправка. Лавкрафт вышел из неё с сумкой, полной фруктов, сэндвичем, несколькими бутылками воды и примерно семью кексами. Он явно гордился собой за покупки. — Я пытался вспомнить, что ты обычно ешь. — Спасибо, — улыбнулся Джон. — Выглядит отлично. Лавкрафт счастливо кивнул, не отрываясь от своего кекса. Даже несмотря на усталость и беспокойство, ему удавалось вести грузовик по-человечески, не спровоцировав аварии, и еду он купил подходящую. От еды Джону стало немного легче. — Что, чёрт возьми, там произошло? — спросил он. — Я немного помню, но это… кажется странным. Там было что-то яркое, может, звёзды? Лавкрафт почувствовал, как его радость улетучивается. Поэтому Джон относился к нему нормально? Потому что он всё ещё не вспомнил? Он смял последнюю обёртку от кекса и посмотрел на свои руки. — Ты пошёл за мной, несмотря на мои предупреждения, — тихо начал он. — К тому времени, когда я заметил, было уже слишком поздно, чтобы можно было обезопасить тебя. Я попытался направить внимание своей цели… в другое место, — это и так было бы трудно объяснить, но сделать это так, чтобы Джон понял, — практически невозможно. — Я не знаю, что произошло, но каким-то образом ты тоже пошёл туда. Джон медленно кивнул. — Да. Казалось, что я был где-то в другом месте какое-то время. И ты… как-то вытолкнул меня оттуда, да? Я помню, что вроде как упал, — он вздрогнул от вспомнившейся боли. — Прости меня, Джон. Джон посмотрел на Лавкрафта, как-то странно сжавшегося и сгорбившегося. — Хей, — мягко сказал он. — Лавкрафт? Тот на мгновение поднял глаза. — После этого ты заботился обо мне, ведь так? — Лавкрафт кивнул. — Спасибо, — сказал Джон с самой широкой улыбкой, на которую только был способен. — За то, что присматриваешь за этим упрямым идиотом. Они сидели молча, пока Джон доедал свою еду. — Наверное, пройдет много времени, прежде чем ты полностью выздоровеешь, — сказал наконец Лавкрафт. На этот раз улыбка Джона получилась более лёгкой. — Ну, хорошо, что у нас оплачиваемый отпуск. В течение следующих нескольких дней Лавкрафт делал всё возможное, чтобы Джону было комфортно в кемпере. Когда Джон был голоден, он ходил на заправку и покупал еду. Когда Джон спал, он сидел на кровати и наблюдал за ним или спал рядом за столом. Лавкрафт был удивлён тем, как мало Джон беспокоился; в ответ на вопрос об этом он просто пожал плечами и сказал: «Мне всё равно платят, думаю, я мог бы и отдохнуть». Вскоре Джон достаточно набрался сил, чтобы стоять и ходить, но вместе с этим он стал больше беспокоиться, и они продолжили поездку. Лавкрафт настоял на том, чтобы вести машину и заботиться о самом необходимом — бензине и еде. Джон иногда жаловался, но частые приступы головокружения не позволяли ему всерьёз пытаться отобрать руль. Вместо этого он часто сидел в грузовике, наблюдая за тем, как Лавкрафт сбивчиво спрашивает у случайных людей дорогу. В такие моменты Джон улыбался в окно, слегка удивлённый и гордый. Примерно через неделю Джон почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы снова сесть за руль, и все вернулось на круги своя. Через несколько дней после этого он получил сообщение от Твена: «Шибанутая жёнушка Фица наконец свалила. Те повезло, что вас не было, эт прост капец!!! 1!» Через несколько дней они вернулись в особняк.