***
Гарри вскоре узнал, что змеи не задерживаются долго на одном месте. Хаасэ задержался здесь ненадолго, как и его преемник Кселос. Они оставались с ним примерно полгода, и за это время Гарри очень полюбил их — больше, чем кого-либо, любого человека. Он быстро решил, что змеи намного лучше, чем сами люди; не случайно на языке змей не было слова «урод». У них наверняка были и другие сомнительные слова, но отсутствия этого слова было достаточно, чтобы Гарри поверил, что в целом змеи по моральным качествам намного превосходят людей. Они мало понимали заботы и проблемы человеческого мира, но Гарри обнаружил, что ему нравится это — время с маленькими созданиями помогало ему избежать тех ужасных испытаний, которыми била его жизнь. Они проявили к нему доброту, которой никогда не было ни у одного человека, и приняли его без осуждения и с невинностью, на которую он был уверен, что люди не способны. Он наслаждался их обществом больше всего на свете — ничто не делало его счастливее, чем весело болтать с ними, стоя на коленях над садом тети Петунии, выдергивая сорняки и слушая их искусные рассказы, пока он сидел на траве и ел свой обед. Змеи были великолепными рассказчиками, Хаасэ, в частности, была очень красноречива. — Три дня назад прошел сильный снег, и только ветер свистел, навевая сладкие грезы. Это было прекрасно. — Но это ведь не главное? Ибо несмотря на бескрайнее спокойствие леса, мой противник, эта упрямая гадина встала на моем пути. Она была больше, быстрее и стороннему наблюдателю показалось бы, что у меня нет шансов на победу. Поражение неизбежно. Но посторонний наблюдатель не мог знать, что я умнее. Я не только отметила обилие снега и отсутствие ветра, но также определила стратегическое преимущество, которое дала мне погода. Мне потребовалось только ударить хвостом по молодому тису, чтобы свалить гору снега с его вершины прямо на врага. Снег засыпал его, и это позволило мне сбежать невредимой. Понимаешь, Гарри, никогда не будь сильным, если можешь быть умным. Оказалось, что змеи живут довольно увлекательной жизнью, охотясь на мелких грызунов и спасаясь от хищных птиц, не говоря уже о борьбе с другими змеями. Но Хаасэ и Кселос были молоды, и к тому времени, как прошло несколько месяцев, их сборник историй иссяк. Именно тогда Гарри заметил их вялые движения и резкие перемены настроения; со временем они стали более отвлеченными, отстраненными. В конце концов, стало очевидно, что они не могут оставаться с ним — они не могли так долго сидеть на одном месте; им нужно было двигаться дальше, а Гарри нужно было остаться, запертому днем в Классе 5а, а ночью в чулане под лестницей на Тисовой улице номер 4. Он не мог отрицать, уход Хаасэ впервые разбил ему сердце. Он никогда не испытывал таких чувств, как боль от потери друга и оказался совершенно не готов к ним. Но, он стал лучшим человеком, во всяком случае так он сказал сам себе. Гарри на шаг приблизился к тому, чтобы стать настоящим человеком, а не уродом, потому, что теперь он знал о боли, которая преследовала всех нормальных людей. Это был не страх быть пойманным и не тяжесть осознания, того, что он никогда не станет кем-то большим чем никчемным уродом — это была боль утраты. Общая болезнь человеческой расы. Горе всегда его озадачивало, Гарри не совсем понимал, что это такое. Часто его мысли блуждали по пораженным лицам героев мыльных опер тети Петунии — он запечатлевал чистые эмоции на их лицах в памяти, а после того, как его дела были закончены и ему наконец разрешили вернуться в свой чулан, он возвращался к этим воспоминаниям, наслаждаясь незнакомыми чувствами, которые изображали эти опытные актеры. Гарри был знаком с болью. Он осмелился сказать, что очень знакомо, но дело было не только в этом. Было что-то более глубокое в выражениях лиц блондинок по телевизору, когда они оплакивали свою четырехлетнюю дочь — они знали то, чего не знал он. Еще он знал одиночество и боль, которую оно приносило. И все же, мрачные лица участников похоронной процессии выражали нечто более глубокое. Было что-то важное, что он упускал, некий общечеловеческий опыт, достаточно поверхностный, чтобы актеры могли передать его на экране, но слишком глубокий, чтобы полное представление о нем постоянно ускользало от Гарри. Но, наконец, он понял. Уход Хаасэ оставил зияющую дыру глубоко в груди Гарри — тупую боль и резкое чувство страха — осознание того, что у него было что-то чудесное и никогда больше не будет. Хаасэ не вернется. Прибытие Кселоса заполнило дыру, но не полностью. Он был другим. Присутствие Кселоса излечило болезнь одиночества, но его присутствие не стерло горе. Именно тогда Гарри понял, что друзей нельзя заменить.***
— Шиши! Шиши! Перестань прятаться! Я хочу поговорить с тобой! И снова нет ответа. В течении последней недели он каждую ночь бродил кругами по двору, зовя Шиши — мягкое шипение могла услышать только она. Семь ночей она ускользала от него, семь ночей Том не мог найти своего единственного друга. Он хотел найти ее — так он говорил себе, но глубоко внутри, недавно оттаявшим сердцем он знал правду. Она ушла. Мальчик опустился на колени в холодную траву, сердце громко колотилось в груди. Либо она пряталась от него, либо ушла. В любом случае Шиши перестала быть его другом. Слезы навернулись на его глаза, и он судорожно вздохнул — но момент прошел быстро, и его лицо стало холодным и твердым, как камень; он отказался плакать. Так поступили бы другие дети — именно так поступил бы глупый Билли Стаббс — он был лучше их. Намного лучше. Но, если он был лучше, то почему не смог удержать своего единственного друга? Шиши ушла, без сомнения, чтобы стать другом кому-то другому, оставив Тома позади, как она посмела бросить его? Если он был лучшим, то почему она ушла? Он отказывался верить, что с ним что-то не так. Он отказывался верить, что его лишили того, в чем он нуждался, из-за его собственных недостатков. Он отказывался верить в то, что он потерпел неудачу, но почему тогда ушла Шиши? Был только один ответ. Она ушла потому, что он был не нужен ей. Ему не нужны были друзья. Шиши знала это, и, утешенная этим знанием, у нее хватило смелости уйти. Она знала, что Том был настолько выше, что ему не нужно было опираться на дружбу как на костыль, высасывая чужие руки, чтобы прикрыть свои недостатки. Он закрыл глаза, позволяя полуночному холоду окутать его и крепко прижать; он сделал глубокий вдох, а затем почувствовал. Это было то, как холод щекотал его кожу, шептал осенний ветерок; вкус собирающейся росы и запах приближающегося ливня — это был его мир. Подобно природным явлениям вокруг он был силой без человеческих слабостей, не обремененный жалкими заботами никчемных людишек. Он был выше всего этого — он был свободен. И когда на его лице возникла холодная улыбка, из глаз скатилась одинокая слеза — последняя слеза извергнутая его темными глазами. Если Шиши когда-нибудь вернется, он убьет ее. После этого она уже никогда не уйдет.***
Гарри проснулся в слезах. После того, как первоначальный шок от ухода Хаасэ и Ксеноса превратился в сероватое пятно, которое было прошлым Гарри, он решил найти себе друга — на этот раз друга человека. По крайней мере, он стремился не оставаться на одном месте. Прошел целый год с тех пор, как он пытался подружиться с Лизой, и боль отвержения была не более чем блеклым воспоминанием, а усвоенный урок стал уроком, забытым. Этот риск того стоит, — сказал он себе. Друзья люди будут оставаться на одном месте, ну, и будут людьми. Гарри знал, что это жалко, ему восемь лет и единственными друзьями за это время у него были змеи-подростки. Даже Гарри, каким бы социально изолированным не был знал, что завязывание дружбы является своего рода обрядом посвящения для людей. Если он хотел когда-нибудь стать кем-то большим чем «уродец», то ему нужен был друг человек. Цель которую он поставил перед собой была нелегкой; все дети в школе или опасались его, или слишком боялись Дадли, чтобы дружить с ним. Не говоря уже о том, что Гарри провел с ними достаточно времени, чтобы понять, что ни один из них не подходил на роль идеального друга. Большинство детей были злыми и глупыми, не имея практически никаких хороших качеств. Но, как выяснилось, начало третьего класса предоставило ему прекрасную возможность: новичок Сэм Стюарт — фокусник. «Сэмюэль Великолепный», как он называл себя. Он был высок для своего возраста, светлые песочного цвета волосы, розовощекий и с озорной улыбкой. Сэм часто носил шляпу даже в школе, и с торжествующим видом вытаскивал из нее различные предметы выкрикивая «Абра Кадабра». Гарри не понимал почему, но всегда морщился когда слышал это. Но, несмотря на это Гарри знал, что ему представилась отличная возможность. Он заранее мог предсказать, что Сэму будет не просто завести друзей. Конечно, другие дети заинтересовались его ловкими фокусами, но все же держали дистанцию. Он был слишком громким, слишком счастливым, слишком заблудившимся в своем маленьком мирке, чтобы достаточно глубоко погрузиться в скучный мир одноклассников. Вот поэтому, второго октября тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, Гарри медленно и, как он считал, очень скрытно пробрался к парте Сэма. — Мне кажется это здорово, то как ты достаешь кролика из шляпы — не стал ходить вокруг да около Гарри. Сэм удивленно уставился на него, прежде чем расплыться в улыбке. — Правда? Мне кажется, это была одна из самых гениальных моих идей! Не могу поверить, что мисс Дженнингс забрала его у меня. Животное было очень грустное, но ему не было больно! Гарри кивнул соглашаясь и Сэм воспринял это как поощрение к продолжению темы. — У меня проблемы с изобретением новых трюков. Понимаешь, я начал с карточных фокусов и перешел к исчезающим монетам. Естественным развитием было бы доставать ленты из шляпы, но я немного поторопился с тем кроликом. — Ээ… — Я имею ввиду, что может быть еще забавнее? Гарри был уверен, что вопрос риторический, но все же ему было интересно, как можно вытащить кролика из шляпы? Ох, он все еще говорит. — Я не смогу думать ни о чем другом… Мальчик продолжал говорить, но Гарри не слушал, ему в голову пришла идея. Конечно, было рискованно, но пожалуй оно того стоило. В конце-концов, он ничего не потеряет в итоге. — Думаю, я смогу тебе помочь. — Что? — Сэм запнулся и замолчал на середине тирады. — Мне кажется я смогу помочь тебе с новой идеей. Что еще интереснее можно вытащить из шляпы. Сэм распахнул глаза уставившись на Гарри. — Правда? Гарри кивнул. — У меня есть идея. — Какая? Гарри слегка ухмыльнулся. Это был его шанс стать нужным кому-то. Все будет хорошо, он все делает правильно. — Это будет сюрпризом. Сэм нахмурился и открыл рот чтобы возмутиться, но Гарри перебил его. — Встретимся завтра утром в восемь двадцать три за большим кустом на детской площадке. — Ээ… А почему именно в это время? — Захлопал глазами Сэм. — Двадцать три хорошее число, — смущенно ответил Гарри. Ему и правда нравилось эта цифра. Дадли никогда не бил его двадцать третьего числа. Сэм тут же успокоился. — Договорились, — они пожали руки. Гарри сжал руку оживившегося мальчишки. Он сделал это, реализовал первый этап своего плана. Если и завтра он ничего не испортит, то у него будет друг. Как оказалось, все шло по плану. Гарри удалось убедить одну из самых дружелюбных змей, которые жили за школой, помочь Сэму в его маленьком фокусе - потребовалось немного умолять, но в конце концов самая младшая змея, Ши, согласилась. Сэм, конечно, был в восторге, когда Гарри преподнес ему свой подарок, и быстро и легко согласился, что Гарри действительно хороший друг. План удался.