***
Гарри гордо посмотрел на продавца в магазине на углу: блондинку с густой черной подводкой, подчеркивающей глаза, и пирсингом на брови, завершающим образ. «Дженни», согласно бирке с именем, прикрепленной к ее рубашке. — Вы нашли все, что вам нужно? — протянула она бескорыстно. Гарри нетерпеливо кивнул. — Да, мэм, спасибо, что спросили. Девушка приподняла бровь, явно подозрительно относясь к хорошим манерам Гарри. Хорошие манеры были привычкой, которой Гарри сознательно придерживался, и этим он очень гордился. Кроме того, что у Дурслей было на одну причину меньше на него кричать, проявление вежливости было в его интересах. Опыт научил его, что даже когда кто-то не был склонен любить его (что, честно говоря, казалось всегда), вежливые просьбы часто давали ему то, что он хотел. Дело не в том, что люди любили его больше из-за его манер… Его теория заключалась в том, что они просто чувствовали себя хуже из-за того, что злобно отказывали кому-то, кто изо всех сил старался быть с ними милым. Люди такие смешные. — Хорошо, тогда это с тебя фунт. — Да, мэм. — Он порылся в кармане, извлек мгновение спустя горсть монет по 1 и 10 пенсов и положил их на прилавок, к большому гневу клерка, который пристально посмотрел на него, пока он смущенно отводил взгляд. Он знал, что делает ее работу еще более утомительной, но у него действительно не было выбора. Не имея собственных денег, он проводил значительную часть своего свободного времени, собирая монеты, которые были небрежно брошены на улице. За последний год он уже собрал довольно большую коллекцию, так что потребовалась всего одна неделя усердных поисков, чтобы собрать остальное. — Ты уверен, что у тебя в кармане нет ни одной фунтовой монеты? Гарри печально кивнул. — Но я могу пересчитать их для вас, если хотите. Девушка фыркнула, прежде чем быстро рассортировать семь монет по 10 пенсов и 30 пенсов. Гарри с улыбкой подобрал остаток, положив оставшиеся монеты в правый карман, а маленькое ручное зеркальце, которое он только что купил, в другой. — Спокойной ночи, — сказала девушка ровным, хотя и немного напряженным голосом. — Вам того же! Гарри сиял, выходя из магазина. Наконец-то у него появился способ связаться с Томом. На прошлой неделе Том объяснил, что, хотя он испытал все, что пережил Гарри, по сути, живя в его голове, он не мог общаться телепатически, не затрачивая нетривиальное количество энергии. Зеркало было чем-то, что он называл «проводником», и позволяло Гарри общаться с другим мальчиком, даже когда он отдыхал, и собирать энергию, которую он потерял, защищая Гарри. Гарри не совсем понимал, почему он мог разговаривать с Томом только через зеркало — Том сказал что-то загадочное о том, что глаза - это окно в душу, но это было лучше, чем ничего. Что Гарри действительно понимал, так это то, что для Тома общение с Гарри без каких-либо внешних помощников было довольно напряженным, а захват контроля над телом Гарри был еще более сложным; после нападения на Дадли в декабре у Тома осталось мало энергии, и пройдет немало времени, прежде чем он накопит достаточно магии, чтобы сделать больше, чем говорить с Гарри через зеркало. Поэтому Гарри с радостью согласился купить маленькое зеркало, чтобы помочь в их повседневном общении. Том посоветовал ему просто украсть что-нибудь неприметное, но Гарри категорически отказался. Он не хотел становиться вором. — Я лучше этого, Том. Я уверен, что ты понимаешь. Другой мальчик приподнял бровь, но ничего не сказал. Что, на самом деле, не было для него такой уж редкостью. Гарри пришел к выводу, что Том был человеком спокойным. В те несколько раз, когда они разговаривали, выражение лица Тома почти не менялось — всегда был этот любопытный, спокойный и в то же время какой-то свирепый взгляд, который, казалось, пронзал его насквозь. — Это странно, — подумал Гарри, глядя в свои собственные глаза, хотя и обесцвеченные, поскольку они горели светом, который, казалось, завораживал его самым приятным образом, но при этом бросал ему вызов с уверенностью, которую Гарри не знал, да и он в принципе не знал, что его лицо могло принимать такой вид. Голос Тома обычно был мягким, и говорил он медленно, как будто позволяя Гарри впитывать каждое слово. Гарри почти испугался, услышав, как красноречивые, искусные предложения Тома слетают с его собственных губ. Он не мог не заметить, что этот Том не был похож на Тома из его сна — это был Том, который научился не только управлять другими, но и самим собой. Гарри поймал себя на том, что несколько раз за последнюю неделю задавался вопросом, не произошло ли что-то между пребыванием Тома в приюте Вула и моментом, когда он поселился в голове Гарри (феномен, который Том до сих пор отказывался объяснять), что-то, что превратило Тома в воспитанного, возможно, даже внимательного человека; гнев и разочарование, порожденные его душным детством, исчезли с опрометчивостью его юных лет. Но когда Гарри пристально смотрел в глаза Тома или внимательно изучал его дикцию, произношение и тон, он понял, что это не тот случай — Том не смягчился за эти годы; та же злость и жестокость кипели под тщательно отполированной стеклянной стеной; его невозмутимый фасад был тщательно продуман, но легко трескался. Этот Том, хотя явно был по крайней мере несколько старше и мудрее, вероятно, был столь же опасен, как маленький сирота, который, казалось, ничего не делал, кроме как строил планы и мстил. Или, по крайней мере, он так думал. Было еще немного рано делать что-то большее, чем просто строить догадки. Это всегда было непросто — улизнуть посреди ночи, но он много раз тренировался — конечно, чтобы не навлечь на себя никаких неприятностей; иногда Гарри просто нравилось смотреть на звезды. Глядя в небо и зная, что эти огромные огненные шары были так далеко, что он едва мог их видеть — так далеко, что то, что он видел, были тысячи, может быть, даже миллионы лет — напомнило ему, что Вселенная была большим местом, и он был лишь крошечной ее частью. Это было в некотором смысле утешительно, и Гарри нашел это отрезвляющее утешение, чтобы дать ему силы, необходимые для того, чтобы пережить следующий день. Поэтому Гарри часто убегал, но его никогда не ловили. К счастью, половицы внизу были не очень скрипучими, что делало эту задачу выполнимой, но все же чрезвычайно нервировало. Вернувшись в свой чулан, Гарри позволил себе вздохнуть с облегчением но, не теряя времени, вытащил зеркало из кармана. — Том? Том? Ты здесь? — Всегда, Гарри. Гарри ухмыльнулся, его сердце забилось от ответа Тома. — Теперь я могу поговорить с тобой, когда захочу. — Пока тебя не поймают на этом. Том заботился о нем — от этой мысли улыбка Гарри стала еще шире. — Конечно, нет! — Хороший мальчик. А теперь перейдем к делу. — Делу? — Да, делу. У нас много работы. — У нас? …например? — Я отказываюсь жить в чулане. Гарри моргнул. — Но это я живу в чулане. — Не надолго. Гарри нахмурился. — Мы собираемся сбежать? — он был бы не против сбежать — это действительно походило на грандиозное приключение — но он предпочел бы не спать на улице в конце декабря. Тем временем Том вздохнул, явно теряя терпение. — Нет, Гарри, твои тетя и дядя собираются предоставить нам одну из спален наверху. Глаза Гарри расширились. — Они бы никогда этого не сделали! Они ненавидят меня! Том уставился на него багровыми глазами, которые очень ясно говорили: Ты что, дурак? — Подумай, Гарри. Почему они ненавидят тебя? — Ну, очевидно, это потому, что я неблагодарный урод, — серьезно сказал Гарри. — Они боятся тебя, Гарри. Они ненавидят тебя, потому что боятся силы, которой ты обладаешь. — Эм…какой силы? — Ты знаешь, о чем я говорю, Гарри. Он знал. Гарри был уродом, уродом, который мог делать странные вещи, и это то, что Дурсли ненавидели в нем. — Я не понимаю, как знание этого поможет мне. — Тебе нужно использовать эту силу. — Для чего? — Чтобы сломать их. Гарри нахмурился. — Я не знаю, как ломать людей. Могут ли люди сломаться? — Они ломаются, Гарри. Они всегда ломаются. — Правда? — Тебе просто нужно оказывать давление во всех нужных местах.***
— Том, мне нужно с тобой поговорить. — О чем, мисс Анна? — ответил он мягко, его лицо было тщательно пустым и приправленным лишь легким замешательством. — Том… Деннис и Джон кое-что говорили, — неуверенно начала женщина. — Что конкретно, мисс Анна? — Он смотрел на нее не мигая, втайне наслаждаясь тем, как она извивалась под его взглядом. — Они находят пауков в своих постелях, Том, а Деннису снятся ужасные кошмары. — А? — Том не смог сдержать тени улыбки, которая тронула его губы. — Они верят, что это ты, Том. Они думают, что ты кладешь пауков и муравьев в их кровати и что-то с ними делаешь пока они спят. Они настаивают. Но это не может быть так, не так ли, Том? Том застенчиво взглянул на нее. — Я действительно сказал, что хочу свою комнату. Мисс Анна замерла. — Том, все, что тебе нужно сделать, это объяснить мне, что ты ничего не сделал, и я скажу миссис Коул, что ты не имеешь к этому никакого отношения, что мальчики просто снова играли в игры. — Мне нужна своя комната, мисс Анна. Я уверен, Джон и Денис будут нормально спать… в другой комнате. Мисс Анна побледнела. — Том, ты не можешь… — Я хочу свою комнату, мисс Анна, — сказал он холодным и твердым голосом. Мисс Анна резко втянула воздух и медленно встала на дрожащие ноги. — Хорошо, Том, — прошептала она. — Я позабочусь о том, чтобы у тебя была своя комната. Том коротко кивнул. — Спасибо! — сказал мягкий голос — но, конечно, это был не Том: Гарри просыпался. Как обычно, ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, где он находится. 23 декабря 1988 года, сказал он себе, дом 4, Тисовая Улица. Это был день, когда он должен был осуществить план Тома. Честно говоря, это был не такой уж и большой план. Том сказал, что Гарри нужно научиться думать самостоятельно, поэтому он дал Гарри только идею, предпосылку, над которой нужно работать. Идея Тома была проста: Гарри бы немного напугал Дурслей, потом потребовал бы вторую спальню Дадли — вот и все. Но Гарри все это беспокоило; он действительно не хотел никого пугать… ему хватило страха людей за всю жизнь, но Том очень настаивал на этом. — Чуланы предназначены для метел, коробок и пыли, Гарри. Даже самых непослушных детей нельзя держать в чулане. Это унизительно и опасно для здоровья. Том не оставил места для споров. И как бы Гарри ни было неловко из-за всего этого, он не смог бы спорить, даже если бы Том не был так тверд. Он никогда не знал ничего, кроме своего чулана, но если всем детям в унылом приюте Тома можно было предоставить кровать, почему Гарри не мог? И какого черта Дадли понадобилось две? Да, Тому не нужно было очень стараться, чтобы убедить Гарри, что он был прав в этом… иначе он бы никогда не был в состоянии набраться храбрости, чтобы сделать то, что он собирался сделать. Он сосредоточился на своем дыхании, когда он выскользнул из чулана, как обычно, налегке, и тихо направился на кухню. Как и каждое утро, он сразу взял кофеварку. Следующие несколько минут прошли медленно, пока он наблюдал, как маленькие коричневые капельки создают рябь в кофейнике, и вскоре тетя Петуния спустилась по лестнице, дядя Вернон неуклюже проковылял за ней. Он не смотрел на них, когда взрослые сели за стол, и, как и в любой другой день, Гарри был молчалив, пока делал им кофе, суетился на кухне и ставил их кружки на стол. Сегодня, однако, он не побежал готовить завтрак; сегодня он стоял прямо перед ними, ожидая, когда его заметят. И его заметили, после очень неловкой паузы. — Что случилось, мальчишка? — рявкнул Вернон. Гарри глубоко вздохнул. — У меня есть просьба, дядя Вернон, тетя Петуния. Лицо Вернона покраснело, но лишь слегка. — …просьба? Гарри кивнул. — Мне нужна вторая спальня Дадли. — Тебе что? Глаза тети Петунии расширились по меньшей мере на три восьмых сантиметра. Гарри взял себя в руки. — Я мальчик, а не метла. Меня не следует держать в чулане. — Послушай, мальчишка, мы приняли тебя по доброте душевной, и ты не имеешь права неблагодарно требовать… — Как вы думаете, как отреагировали бы соседи, если бы узнали, что вы держите своего племянника в чулане? — перебил Гарри. Лицо Вернона быстро потемнело от розово-красного до уродливого фиолетового оттенка, а Петуния мгновенно побледнела. — Ты не смеешь, — пробормотал толстяк, — никто тебе не поверит! Переходим к плану Б. — Я знаю, и по этому я никогда ничего не говорил. — Он сделал еще один глубокий вдох. — Но никто вам не поверит, если вы скажете, что ваш восьмилетний племянник угрожал вам, чтобы получить его собственную спальню. Не говоря уже о том, что если бы вы кому-нибудь рассказали, то тоже обвинили бы себя. — Угрожали? — Вернон сплюнул, в то время как тетя Петуния продолжала бледнеть до нездорового желтого оттенка. — К чему ты клонишь, мальчик? Гарри впился в него взглядом. — Мальчик? Разве вы не собирались назвать меня уродом? Потому что я такой, верно? — Он глубоко вздохнул. — Я урод! А вы знаете, что происходит, когда уроды злятся? — Посуда на столе начала зловеще греметь, и Гарри пришлось удержаться от радостной улыбки. Чтобы получилась эта часть представления, потребовалась целая неделя практики. Оказывается, очень сложно заставить вещи трястись, не сломав их. — Что это такое? Прекрати это, мальчишка! Прекрати это сейчас же! Гарри закрыл глаза. Он зол, сказал он себе, очень зол. Они причинили ему боль, хотя он ничего им не сделал. Они обращались с ним как с рабом, как с животным — они обращались с ним как с паразитом. — Они заслуживают этого, — сказал он себе. Они этого заслуживают. Они этого заслуживают. — Я не потерплю здесь ничего подобного, урод! Я не знаю, во что ты играешь, но… Глаза Гарри распахнулись, и в этот самый момент две кофейные кружки разлетелись на части, обжигающий горячий кофе ударил его тете и дяде в лицо. Он сделал это. Он действительно это сделал! Том будет так горд. Он был так взволнован своим успехом, что даже не заметил ни визга Петунии, ни рыка Вернона — он был потерян, упиваясь своей победой, пока пухлая рука Вернона не схватила его за плечо, как тиски. — Ты мерзкий, мерзкий маленький… — Отпусти! — крикнул Гарри, вздрогнув, и, к его полному шоку, массивный мужчина прислушался. Слава богу, потому что он не знал, сможет ли он справиться с физическим проявлением ярости Вернона прямо сейчас. Адреналин спадал, и ему приходилось сдерживать дрожь. Ему нужно было уйти. Если бы он проявил перед ними хоть малейшую слабость, все было бы напрасно. Он повернулся к ним спиной. — А теперь я пойду на детскую площадку на часок. Когда я вернусь, я хочу, чтобы мои игрушки и одежду перенесли во вторую спальню Дадли, а его вещи убрали… а иначе. — А иначе что, мальчишка? — прорычал Вернон, бросаясь вперед, прежде чем его остановила призрачно-белая тетя Петуния. Гарри глубоко вздохнул и оглянулся через плечо, сузив глаза и изо всех сил стараясь подражать Тому. — А то я сломаю гораздо больше, чем просто твои кофейные кружки. Видя их скупые кивки, он понял, что его миссия увенчалась успехом. Теперь ему оставалось только ждать.***
Гарри лепил снеговика. На земле было не так много снега, так что это был довольно жалкий снеговик, но все же это было произведение искусства, на его взгляд выше всяких похвал. Гарри осторожно лепил тело и голову, и много думал о том, какие палочки использовать для его тонких маленьких рук. Двумя пенни были отмечены глаза, а пять крошечных камешков изображали рот. Да, это был прекрасный снеговик — он был просто… нежным. Гарри считал, что его способность создавать вещи из очень малого — одно из его лучших качеств. Он взглянул на небо, пытаясь, но безуспешно, найти солнце за толстым одеялом облаков, растянувшихся по небу. Вздохнув, пришлось достать маленькое зеркальце Тома из заднего кармана. — Ты думаешь, уже прошел час? — Почти, — ответил Том, его лицо ничего не выражало. Гарри кивнул. — Полагаю, мне пора возвращаться. — Да, тебе не хотелось бы заставлять их ждать. Гарри молчал, пока он вернулся в дом номер 4 по Тисовой улице. Он действительно не знал, как действовать — ему было бы плохо, если бы он действовал так же торжественно, как чувствовал. В конце концов, его победа и его приз… все они были за счет тети Петунии и дяди Вернона. По правде говоря, он чувствовал себя довольно плохо из-за всего этого. Он знал, что это должно быть сделано — у Тома не было бы другого выхода, — но он не мог не чувствовать себя немного хулиганом, пугая своих родственников, чтобы они дали ему то, что он хотел…даже если это было то, что, возможно, он заслуживал в первую очередь. Это нормально-издеваться над хулиганом? Было ли неправильно плохо обращаться с теми, кто обращался с тобой еще хуже? Гарри действительно не знал. Когда он вернулся, в доме было тихо. Дадли, вероятно, еще не проснулся. Мальчик спал как мертвый, а когда в школу не ходили, он редко просыпался раньше десяти. Сняв с себя пальто и лодочки, Гарри медленно направился в спальню Дадли, ставшую теперь его спальней. Когда он подошел к двери, Петуния все еще была внутри, собирая с земли некоторые игрушки Дадли. — Тетя Петуния? — тихо позвал он. Женщина подпрыгнула и развернулась к нему с выражением ужаса на лице. — Гарри. Она успокоила дыхание и попыталась выпрямиться, но ей это удалось лишь частично, когда она выбежала из комнаты, стараясь вообще не прикасаться к Гарри. Как только она спустилась по лестнице, Гарри вздохнул с облегчением. Все могло быть гораздо хуже. Внезапно его шрам начал болеть. Вскоре после их первой встречи Том самодовольно сообщил Гарри, что он может причинить Гарри огромное количество боли практически без усилий. Он совершенно ясно дал понять, что будет безжалостно делать это всякий раз, когда захочет привлечь внимание Гарри. Он подумал, что это было справедливо… должно быть, ужасно быть игнорируемым большую часть времени, подумал он. Он вытащил из кармана зеркальце Тома. Улыбка тронула уголки его — вернее, рта Тома. — Ты это видел? Гарри устало нахмурился. — Видел что? — Страх в ее глазах, покорность в голосе. — Это было трудно не заметить. Тонкая улыбка превратилась в острую ухмылку. — Так и должно быть, Гарри. — Я не хочу, чтобы люди меня боялись! — Бессильные всегда будут бояться истинной силы — магглы всегда будут опасаться нас; они всегда будут отвергать нас. Гарри опустил глаза в пол и вздрогнул от тупой боли в груди. — Тогда я навсегда буду одинок? Лицо Тома превратилось в нечто, что Гарри считал сочувствием. — Нет, Гарри, однажды ты встретишь и других, кто тоже знает величие магии. Глаза Гарри заблестели. — Значит, есть и другие, подобные мне? Улыбка Тома вернулась. — Нет никого, похожего на тебя, Гарри. Но есть те, кто вкусил силы и кто будет стекаться к тебе за большим. Их страх перед тобой не будет отвергать — скорее, он зажжет уважение. Гарри уставился на него, чувствуя себя несколько озадаченным заявлением Тома, но Том, похоже, этого не заметил. — Никогда не бойся силы, Гарри. Ибо величие — твое право по рождению…