***
Гарри посмотрел поверх комикса, который держал в руке, и вопросительно уставился на зеркало Тома, прислоненное к стене рядом с ним. — Ты считаешь себя злым? Том повел бровью, как всегда, когда Гарри его раздражал. — Нет добра и зла… — …только власть и те, кто слишком слаб, чтобы искать ее. Я знаю, я знаю. Но чувствуешь ли ты себя плохим человеком? Когда-нибудь? — Мне никогда не приходило в голову думать о себе так. — Хм… Значит, ты считаешь себя аморальным? — Возможно, это… точное описание, — согласился Том. — Как долго ты планируешь тратить свое время на эти маггловские книжки с картинками? — Это не книжки с картинками! Это комиксы. И это не пустая трата времени! Я учусь бороться со злом у самого гениального решателя преступлений! — А? — Том протянул протяжно, совершенно не впечатленный. — Бэтмен! Том моргнул, а затем разразился смехом. Всегда было немного неприятно наблюдать, как Том источает смех (который часто был скорее леденящим душу хихиканьем), особенно после того, как узнал, что на самом деле он был Темным Лордом. Что-то подсказывало ему, что в прошлом, когда Том Риддл смеялся, кто-то обычно умирал. — А кто такой, скажи на милость, человек-летучая мышь? — Он темный рыцарь, который наблюдает за Готэм-Сити из тени, крестоносец в плаще! — Готэм-Сити? Такого места нет. — Не в этом дело, Том. Он… ну, он же Бэтмен! — Я не понимаю, какое отношение летучие мыши имеют к этому… крестоносцу в плаще. — Ну, я полагаю, его костюм очень похож на костюм летучей мыши, понимаешь? — Он посмотрел на комикс и указал на панель, изображающую полную форму Бэтмена во всей его красе в плаще. — Костюм? — Да! Он носит костюм, чтобы полиция и злодеи не узнали его настоящую личность, плейбой-миллиардер Брюс Уэйн. — Понимаю. Так что, если я правильно понимаю, этот Бэтмен — линчеватель, да? — Ага. — И ты восхищаешься этим линчевателем? — Конечно! Он спасает людей и борется со злодеями. — Злодеи вроде Лорда Волан-де-Морта? Гарри замер, слегка нахмурившись. — Ты другой, Том. — И что отличает Лорда Волан-де-Морта, Гарри? Ах, вот оно опять. В течение последних двух с половиной недель Том задавал ему подобные вопросы. Гарри понимал, к чему он клонит; Том многим рисковал, рассказывая ему о своих родителях, и, зная Тома, он ожидал, что Гарри будет зол, обижен и убит горем из-за всего этого. Но это было не так. Не в характере Гарри было злиться и обижаться; он редко выходил из себя из-за чего-либо, и обычно после этого чувствовал себя очень плохо. Сначала он был смущен, обижен и разочарован, но никогда по-настоящему не злился. Что касается горя… ну, честно говоря, он немного сомневался в этом аспекте всего этого испытания. Он знал, что должен чувствовать что-то… большее. Он знал, что правда о смерти его родителей должна была сильно отягощать его… и в какой-то степени так оно и было. Но дело в том, что Гарри очень мало знал о своих родителях и совсем их не помнил — он даже не знал, как они выглядят. Он никогда не помнил, чтобы у него была любящая семья, так как же он должен был в полной мере испытать горе от ее потери? Возможно, со временем это изменится, когда он узнает больше о своих родителях и их мире, но сейчас… у него был Том. Только Том. Поэтому Гарри сделал все возможное, чтобы вернуть динамику их отношений к тому, что было пару месяцев назад, в то время как Том помогал… хотя и неохотно. — Ну, ты мой друг. Мой лучший друг. — У тебя очень, очень не в порядке с головой, Гарри Поттер. — Да, это ты. — Нет, я не думаю, что имею какое-либо отношение к этой конкретной неисправности. Гарри рассмеялся, не обращая внимания на расчетливый взгляд, которым Том сверлил его. — Ты продолжил учебу? Гарри надул губы. — Сейчас лето. — Это не оправдание для культивирования лени. Гарри закатил глаза. — Я читал учебники по математике, которые ты заставил меня одолжить, но я уже закончил все учебники начальной школы. — А другие? Гарри нахмурился. — Я читал книги по истории и астрономии. Я еще не смотрел на другие. Хотя я даже не понимаю, почему я должен беспокоиться об этом. Через год я поступлю в Хогвартс. Том нахмурился в ответ. — Летом ты продолжишь изучать естественные науки, математику, латынь и историю. — Том, это так несправедливо. — Темному Лорду наплевать на то, что справедливо, Гарри. — Конечно, наплевать. — Гарри вздохнул. — Наука и математика, я понимаю. И латынь тоже. Но с каких это пор Лорду Волан-де-Морту не наплевать на историю магглов? — Язык, Гарри. Гарри моргнул. — Язык? Вчера ты назвал мою маму одержимой грязнокровкой. — Сорвалось с языка. — Значит ли это, что ты сожалеешь? Потому что это ранило мои чувства, понимаешь. — Нет. В ответ на твой вопрос, однако, история магглов, к сожалению, является необходимой информацией для молодых умов, таких как ты. Слишком многие ведьмы и волшебники прискорбно не осведомлены о событиях в мире магглов и в результате не обращают внимания на тот факт, что, несмотря на то, что они низшие существа, магглы опасны. Брови Гарри поползли вверх. — Опасны, Том? — скептически спросил он. — Да, Гарри, опасны. Их миллиарды. В буквальном смысле. Одно это уже повод для беспокойства. И они не без оружия. Я до сих пор помню, как в 1945 году газеты объявили об уничтожении двух японских портовых городов. Расщепление атома — магглам это удалось 50 лет назад. Вот почему от них следует избавиться, прежде чем они станут еще более умными. — Они не паразиты, Том. — Возможно, и нет, но, тем не менее, они всего лишь животные. — Мы тоже. — Вот тут ты ошибаешься, Гарри, те из нас, кто владеет магией, поднялись на новый уровень бытия; именно мы, а не магглы, являемся истинным будущим человечества. Гарри нахмурился. — Знаешь… иногда ты говоришь как Гитлер. Острая боль затопила шрам Гарри. — Лорду Волан-де-Морту не нравится, когда его сравнивают с магловским диктатором. Гарри пожал плечами и потер лоб. — Ладно, не надо злиться. — Мое дело было гораздо более обоснованным. Магглы есть магглы, независимо от цвета их кожи или места рождения их предков. — Но разве волшебники и ведьмы не одинаковы? — Нет, Гарри, они разные. — Хотя я не совсем понимаю. Я полукровка, и ты полукровка, верно? Том выглядел немного обескураженным. — Да. — Тогда почему ты думаешь, что ты лучше всех остальных? — Потому что так оно и есть. — Но ты не чистокровный. — Да, я не чистокровный. — Тооооооом. — Гарри заскулил на парселтанге. — Это не имеет никакого смысла. Том поднял бровь. — Я например, не думаю, что ты наивный ребенок. Так что позволь мне пояснить тебе: чистокровные монополизируют большую часть денег, статуса и влияния в волшебном мире. Так было всегда, и вряд ли это изменится в ближайшее время. Лорд Волан-де-Морт не интересуется слабыми. — Чистокровные влиятельны и богаты, и их поддержка в целом является значительным преимуществом. Кроме того, чистокровное общество управляется этикетом и архаичными традициями, что облегчает манипулирование и контролировать их больше, чем, например, магглорожденных, которые были погружены в постмодернистское индивидуалистическое мышление маггловского мира. Также стоит отметить, что большинство чистокровных семей ведут тщательный учет своих членов через семейные истории и генеалогии — это очень облегчает поиск информации о чистокровных. На противоположной стороне спектра магглорожденные волшебники и ведьмы гораздо более непредсказуемы и, как правило, проявляют больше различий в происхождении и поведении, и отсутствие записей об их рождении способствует этому. Так скажи мне, Гарри, если бы ты хотел получить и сохранить контроль над волшебным миром, кого бы ты угнетал и с кем бы ты нянчился? Глаза Гарри расширились от понимания. — Понимаю. На самом деле это довольно умно. Том ухмыльнулся. — Ужасно, — быстро поправил Гарри, — Но умно. — Сейчас, пока я не могу придумать ничего более возбуждающего, чем обсуждение политики и морали с десятилетним ребенком… Гарри сморщил нос. — Это было завуалированное оскорбление, не так ли? — Оскорбление, не завуалированное. Кроме того, мы должны провести серьезную дискуссию. — Э-э… Разве не этим мы только что занимались? — Это был Лорд Волан-де-Морт, потакал своему ученику… — Я бы предпочел не считать себя Темным Лордом на тренировках… — …но теперь мы должны перейти к более неотложным делам. — Мне иногда кажется, что ты меня недооцениваешь, Том. — Перестань шутить. Менее чем через год ты получишь свое письмо из Хогвартса, и в течение следующих семи лет ты будешь находиться под бдительным оком некоторых из самых опасных волшебников и ведьм из ныне живущих. Это то, что необходимо обсудить. — Ух… — Они ни при каких обстоятельствах не должны знать обо мне. Гарри моргнул. — Почему? — Потому что они сделают все необходимое, чтобы разлучить меня с тобой, и в процессе этого ты умрешь. Гарри побледнел. — Брось, Том, я уверен, что они отнесутся к этому с большим пониманием. — Тут нечего понимать, Гарри. Лорд Волан-де-Морт был одним из самых могущественных волшебников на земле, и он безжалостно убивал тысячи людей. В их глазах любые средства, необходимые для того, чтобы покончить со мной, будут оправданы. — Но сейчас ты не делаешь ничего плохого. — И это текущая тема для обсуждения. — Ммм… как так? — На начальных этапах нашего взаимодействия у меня был план, Гарри, в конечном итоге взять под контроль твое тело и использовать его, чтобы построить для моего главного осколка души, с помощью которого мы могли бы возобновить войну, которую вели. Гарри поморщился, но, честно говоря, не слишком удивился. Он предположил, что будь он Темным Лордом на месте Тома, он поступил бы так же. — Ммм… это было в прошедшем времени, верно? — Действительно, так оно и было. С тех пор я отверг этот план. Гарри тревожно засмеялся. — Почему ты передумал? — Ты очаровываешь меня, Гарри Поттер. Я скорее воспользуюсь тобой, чем выброшу. — Спасибо… Я думаю. Я… польщен? — Так и должно быть. И он был — это был способ Тома сказать ему, что он заботился о нем, в конце концов. — Итак… каков новый план? — Со временем это выяснится. — Ну почему? — Прямо сейчас мы должны сосредоточиться на обеспечении нашего выживания. — Хорошо… И как мы это сделаем? — Мне нужна моя палочка. — Твоя… палочка? — Да. Гарри предположил, что это имело смысл. — Ну и где же она? — Годрикова лощина, Корнуолл. На лице Гарри отразилось понимание. — Это… где ты… убил моих родителей. — Так и есть. — Но откуда ты знаешь, что твоя палочка все еще там? Тебе не кажется, что её кто-то забрал? Прошло почти 10 лет. — Я верю, что моя палочка будет достаточно верной и умной, чтобы спрятаться, пока ее хозяин не вернется за ней. — Это очень любезно с твоей стороны. — Верно. — Но… как мы туда доберемся? Поездом? Автобусом? — Нет, ты заручишься помощью своей тети. Подробности я оставлю на твое усмотрение. Гордость поднялась в груди Гарри. Том действительно доверял ему. — Поговори со мной, как только обеспечишь нам транспорт. — Что… дальше? — Нет времени лучше настоящего, Гарри. Гарри вздохнул, положил зеркало обратно на кровать и тихо спустился вниз, его тихие шаги растворились в тишине дома. Дадли уехал в летний лагерь, а Вернон был в командировке во Франции, так что в данный момент только он и тетя Петуния жили в доме номер 4 по Тисовой аллее, придавая пригородному жилищу новый уровень первозданного спокойствия, в соответствии с предпочтениями тети Петунии. Гарри тоже так предпочитал — он пришел к выводу, что его детство было бы намного проще и безболезненнее, если бы были только он и тетя Петуния. Он предпочитал ее больше чем ее пухлого мужа или сына — она была спокойнее и, казалось, недолюбливала его гораздо меньше, чем мужчины Дурсли. Она также была более склонна тратить время на самостоятельную работу по дому, когда были только она и Гарри. Был почти полдень, и звук нарезаемой моркови вибрировал в воздухе, когда он прошел мимо знакомого чулана под лестницей и крадучись вошел на кухню. — Тетя Петуния? Женщина испуганно обернулась и направила нож из нержавеющей стали, который держала в руках, прямо на Гарри, а ее бледно-голубые глаза расширились от страха. Гарри печально вздохнул. Ему не нравилось, как боялась его Петуния. Честно говоря, ему было немного обидно. Он никогда не делал ей ничего плохого… он несколько раз поджигал вещи Вернона и отталкивал крупного мужчину, когда тот пытался отхлестать его ремнем, но он всегда следил за тем, чтобы не навредить своей тете… Не то, чтобы это приносило какую-то пользу. Честно говоря, он никогда не относился ни к кому из Дурслей и вполовину так плохо, как они относились к нему; он не понимал, почему они, казалось, находили его поведение неожиданным и незаслуженным. — Экспеллиармус. Нож перелетел из руки тети Петунии в его, заставив женщину резко побледнеть. — Я не хотел вас напугать, тетя Петуния. У меня просто есть небольшая просьба. — Ч-что за просьба? — пробормотала она, не сводя глаз с ножа, который он теперь свободно держал в руке. — Я… хочу навестить родителей… их могилу. Глаза женщины расширились. — Их могилу? — прошептала она. Гарри кивнул. — Э-это… долгая поездка. — Я знаю. — Ч-четыре часа. — Я знаю, что прошу слишком многого, но это так… важно для меня. Меня просто нужно подвезти. Вам даже не нужно выходить из машины. И я обещаю, что не буду беспокоить вас после этого. Женщина судорожно выдохнула. — Когда? — Сейчас? Она медленно кивнула. — Через пятнадцать минут. Гарри благодарно улыбнулся. С тетей Петунией все было намного проще.***
Розовые слоны и лимонад, дорогая Джесси Дорогая Джесси слышит смех, пробегающий любовный парад… Два часа спустя Гарри сидел на заднем сиденье машины тети Петунии и читал «Искусство войны», в то время как из динамиков доносились нежные звуки Мадонны, приглушенные помехами. Ни Гарри, ни его тетя не слушали смутно глючащее радио, так что это был не более чем окружающий шум, избавляющий Гарри и его Тетю от необходимости обмениваться словами. Она, без сомнения, все еще была напугана их предыдущим разговором, и он не собирался извиняться, хотя все еще чувствовал себя ужасно из-за всего этого. Сладкие поцелуи и солнечный день, дорогая Джесси Смотри, как розы дождем сыплются на парад любви… Том, конечно, был очень удивлен; его друг даже не пытался подавить довольную ухмылку, когда Гарри с раскаянием обсуждал с ним этот обмен. С Томом всегда было так; вещи, которые скрашивали дни Темного Лорда, одновременно заставляли Гарри чувствовать себя невероятно виноватым, что делало желание Гарри произвести на него впечатление очень контрпродуктивным в его постоянном стремлении сохранить свое психическое здоровье. Закрой глаза, и ты будешь там Где русалки поют, расчесывая волосы… Он зевнул, сон начал подкрадываться к краям его зрения. Как золотой фонтан, ты никогда не состаришься. Там, где рождаются мечты, твой парад любви… Его жизнь была такой сложной.***
Том сжал в правой руке палочку из тиса и пера феникса, наслаждаясь тем, как темная магия танцевала вокруг него, как декадентская статика. Лицо мужчины было холодным, глаза тусклыми и мертвыми. Это были его глаза, устремленные на лицо, которое было почти его лицом, только постаревшим на несколько десятилетий. Человек помельче мог бы испугаться, глядя в лицо своего мертвого отца, но Том не испугался. Том Риддл-старший был мертв. Том Риддл-младший убил его. Вот и все. Больше ничего не было. Гарри резко проснулся со слезами на глазах.***
Годрикова Лощина была причудливой маленькой деревушкой, заметил Гарри, незаметно бродя по улицам — Том настоял, чтобы он использовал заклинание отвлечения внимания, как только покинет машину тети Петунии. Очевидно, в этом районе было довольно много ведьм и волшебников, и поэтому они не могли позволить себе быть узнанными. Мощеные улицы и каменные здания намекали на далекое прошлое, резко контрастируя с асфальтом и домиками Литтл-Уингинга, и будоражили воображение Гарри самым жутким образом. Неужели его родители когда-то шли по тому же пути, что и он? Он улыбнулся этой мысли, лениво глядя в небо. В тот день солнце было скрыто облаками, отбрасывая смутное и едва различимое сияние на средневековую архитектуру. Годрикову впадину, подумал он, можно было бы описать как… приглушенное старое место, полное старых историй, хранящихся старыми людьми. Здесь было тихо, спокойно, и ему это нравилось. В этом месте не было ничего особенного, и Гарри уже собирался прекратить свои исследования и отправиться прямо в коттедж Поттеров, когда заметил что — то странное на городской площади-странную фигуру, стоящую в центре улицы, воздух вокруг нее был искажен какой-то тонкой магией. Когда он приблизился, ему стало ясно, что он смотрит на статую — мужчину и женщину, обнимающихся, с младенцем, довольно улыбающимся на руках. Мужчина выглядел до жути знакомым, с растрепанными волосами и очками, обрамляющими его мягко улыбающееся лицо; было что-то в высоте его скул и форме носа и подбородка… …он был очень похоже на того, кого он видел в зеркале каждый день. Глаза Гарри расширились от шока, когда он побежал к статуе. — Мама… папа… Непрошеные слезы навернулись у него на глазах — так вот как они выглядели? Были ли эти люди его семьей? Он почувствовал сильную боль в груди и внезапно осознал присутствие Тома в своем сознании. Том… Лорд Волан-де-Морт, человек, который убил этих счастливых людей в их доме. Это была его семья, прямо здесь, перед ним, этот каменный памятник того, что было отнято у него, помня о них, в то время как он этого не делал. Это была война, Гарри знал это. В этом не было ничего личного — Том не делал ничего личного. Но все равно было больно. И в последнее время были мгновения как сейчас, когда он не мог не задаться вопросом, был ли он плохим человеком, простив человека, который забрал его родителей. Он посмотрел на лицо матери сквозь слезы, и все, что он мог сделать, это поразиться тому, какой красивой она была, и какой безмятежной была ее улыбка, когда она смотрела в глаза своего ребенка — Гарри. Он видел ее любовь к нему, написанную на ее лице — любовь, которая убила ее и дала ему жизнь. Она выглядела такой… юной… невинной… почти наивной. Он задавался вопросом, могла ли она все еще смотреть на него так же, как и после того, как услышала пророчество. Ее глаза, ее улыбка, ее поза — все указывало на то, что она любила своего ребенка всем сердцем. Будет ли она по-прежнему чувствовать то же самое, зная, к чему привела ее любовь? А еще был его отец, обнимавший их обоих за плечи — что он теперь подумает о Гарри? Этот человек был тем, кого Том называл аврором — он посвятил свою жизнь борьбе с темными магами, спасению людей, в то время как его сын общался с убийцей. Будет ли он по-прежнему любить Гарри, зная, что он сделал? — Гарри, мы не должны задерживаться. Ты не можешь поддерживать чары так долго. Вспышка ярости пробежала по его спине, когда он услышал мысли Тома в своем сознании, и он почувствовал, как воздух вокруг него слегка нагрелся. Как обычно, Том просто подсматривал за ним… Но, тем не менее, гнев был, даже если только на мгновение. Как посмел Том лишить его большего, чем он уже имел? Разве Лорд Волан-де-Морт не забрал достаточно у Поттеров? Этот момент принадлежал Гарри… и Том не имел права вмешиваться. Кроме… это не имело значения. Как обычно, Том был прав. Он вздохнул. — Я знаю. Он неохотно отошел от статуи, наслаждаясь ощущением, как что-то разрывается в его груди, когда он отвернулся от единственного изображения своих родителей, которое он когда-либо знал. Он оцепенел, продолжая идти по булыжной мостовой, прислушиваясь к слабым указаниям Тома в уме, и, насколько он знал, вскоре оказался перед Коттеджем Поттеров. Это был отрезвляющий опыт. Одна сторона дома была совершенно нетронутой и могла быть любым заброшенным домом, легко сливаясь с эстетикой Годриковой лощины. Но другая половина… что-то скрутилось внутри него, когда он осмотрел ущерб, нанесенный смертельным проклятием, которое отскочило от него. Это было похоже на пожар, вспыхнувший в одной из комнат и, находясь в одной половине дома, безжалостно опустошил ее. Завороженный открывшимся перед ним зрелищем, Гарри едва слышал себя, когда прошептал «Алохомора» воротам перед ним. Цветы, позолотившие брусчатку дорожки, ведущей к коттеджу, давно увяли, или были задушены сорняками. Ему было интересно, какие цветы росли там когда-то, теперь они были слишком сморщенными, чтобы он мог сказать. Неужели его мать сама выбрала их? Ей нравилось работать в саду? Если бы она была жива… ухаживал ли бы Гарри за этим садом, если вместо тети Петунии, его любящая мать рядом с ним? Гарри был в оцепенении, когда вошел в дом — это было похоже на шаг в один момент прошлого, интерьер коттеджа почти насмехался над потерей, опровергаемой откровенной нормальностью сцены перед ним. Это было так, как если бы кто-то заморозил мгновение во времени и позволил ему медленно увядать, сохраняя формы, затемняя цвета, увековечивая мгновение в жизни, истощая саму жизнь до нуля. Посуда все еще стояла в раковине, а игрушки все еще лежали на полу в гостиной. Туфли, пара кроссовок, рабочие ботинки и парадные туфли, сопровождаемые маленькими кожаными сапожками, лодочками и туфлями Мэри Джейн — были выстроены вдоль стены слева, над ними висел покрытый пылью зонтик с множеством осенних пальто. Гарри практически мог видеть движущиеся фигуры предыдущих обитателей, его семьи, мелькающие в реальности и из нее. Мать варила суп на кухне, в то время как отец помогал сыну построить крепость из подушек на полу гостиной; семья сидела вместе, улыбаясь за кухонным столом; маленький мальчик спал на руках у матери, когда его отец с улыбкой вернулся домой с работы. Когда-то это была его жизнь. Он покачал головой. Он был здесь не для того, чтобы предаваться воспоминаниям о вещах, которые не мог вспомнить. У него была работа. Так медленно он поднялся по лестнице в детскую, расположение которой было ему очевидно; это был эпицентр ран в коттедже. Войдя, он чуть не споткнулся и не упал, почти физически пораженный холодной волной жуткой ностальгии, нахлынувшей на него. Там была кроватка… игрушки на полу… подушки… стены, выкрашенные голубой краской, были испещрены следами ожогов… Узнал ли он это? Он не мог сказать, было ли это знакомо, или он просто хотел, чтобы это было знакомо. Когда-то он спал здесь. Это была его комната до того, как его осиротели и запихнули в чулан. Эта кровать, эти игрушки — они принадлежали ему. Подаренные ему любящими родителями. Все это принадлежало ему, пока Том не ступил в него ногой… Он поморщился. Ему нужно было взять себя в руки. Сделав глубокий вдох, он опустился на колени и заглянул под кроватку, и действительно, там лежала тринадцатидюймовая тисовая палочка, незаметно спавшая на покрытом ковром полу. Гарри чувствовал ликование Тома, когда тот убирал палочку в рюкзак. Ну, это было… разочаровывающие. Он покачал головой. Он выполнил свою миссию. Это было все, что имело значение. Только… это было не так. Нет, оставалось последнее, что ему нужно было сделать для своих родителей… для себя. — Том… я пока не могу уйти. Мне нужно кое-что сделать.***
— Привет, мама, папа… приятно познакомиться. Он уставился на скромное белое мраморное надгробие перед собой, приютившееся в углу старого церковного кладбища, аккуратно отодвинув в сторону ветви остролиста, обрамлявшего его. Ой. Он поморщился, когда зацепился пальцем за один из острых листьев, но не позволил боли помешать ему продолжить движение. Когда показался камень, он протянул руки к безмолвной эпитафии, вырезанной на нем, медленно прослеживая буквы, оставляя пятна своей крови в трещинах. 'Последний же враг истребится — смерть.' — Мне нравится ваше надгробие… это… вдохновляюще. Интересно, как можно уничтожить Смерть? Он грустно улыбнулся. — Но я думаю, вы не узнаете… Он глубоко вздохнул. — Жаль, что я не помню вас. Я даже не помню, как вы выглядите. Я желаю… Я знал вас недостаточно хорошо, чтобы горевать должным образом. — Но Том мне кое-что о вас рассказывал. Видите ли, Том — мой лучший друг. Я действительно думаю, что вы бы этого не одобрили… из-за него я все-таки не могу вас вспомнить… Но он заботится обо мне, и я многим ему обязан. Он не очень хороший человек, и я это знаю, но он добр ко мне, и это главное, верно? — Он сказал мне, что ты действительно хорошо справлялся со своей работой, папа. Ты ведь был аврором, верно? Том сказал, что, хотя ты только закончил обучение, ты уже был известен. Вы поймали плохих волшебников и привлекли их к ответственности, я думаю, это блестяще… вы прямо как супергерои в комиксах, которые я читал. Как Бэтмен. Том говорит, что ты храбро сражался и умер с честью — что ты без колебаний пожертвовал собой ради мамы и меня. Я думаю, ты был бы отличным отцом. И я горжусь тем, что я твой сын. — Очевидно, я похож на тебя, мама. Том часто оскорбляет тебя… он называет тебя грязно… знаешь что, не обращай внимания. Я думаю, он просто немного расстроен тем, как тебе удалось перехитрить его. Гарри поморщился, когда острая боль пульсировала у него во лбу. — Хе-хе… Наверное, я был прав. В любом случае, Том говорит, что я быстро учусь и что если я буду усердно работать, то когда-нибудь смогу поставить тебе свечу. Это большое давление, но это… заставляет меня чувствовать себя счастливым… как будто однажды я чего-то добьюсь, понимаешь? Он говорит, что ты была «грозной ведьмой» и что ты была его самым «опасным врагом». Ты не очень хорошо его знаешь, так что, я думаю, ты этого не поймешь… но это, вероятно, самая высокая похвала, которую ты когда-либо могла получить. Я благодарен за то, что унаследовал хотя бы частицу твоего таланта. — Том говорит, что ты была мастером магии души… Он сказал, что ты исследовала довольно опасную магию, чтобы спасти меня… ты рисковала всем, и он сказал, что именно твоя смерть сохранила мне жизнь. Я не знаю подробностей, и я не думаю, что он тоже знает, но я хочу, чтобы ты была в курсе, что маленькие кусочки твоей магии, которые у меня есть внутри, не пропадут даром. Я знаю, что, вероятно, разочарую тебя… Я, вероятно, буду делать вещи, которые заставят тебя грустить. Но я обещаю, однажды ты будешь мной гордиться. Я стану великим волшебником и буду чтить жертвы, которые вы с папой принесли, чтобы я мог жить. Ваши смерти не будут напрасными… Я никому не позволю забрать то, что ты мне дала. Я собираюсь выжить… и более того, я собираюсь прожить достойную жизнь. Я обещаю. — И заранее… Мне очень жаль.***
По дороге домой было тихо. Тетя Петуния не осмеливалась произнести ни слова, а Гарри не доверял своему голосу — он не хотел, чтобы она услышала его в минуту слабости. Он бы солгал, если бы сказал, что не пролил несколько слез на долгой обратной дороге. К тому времени, когда они вернулись в дом номер 4 по Тисовой улице, уже стемнело, но, несмотря на время и долгий день, который у Гарри был, он потерял аппетит и горел желанием исчезнуть в своей спальне; поэтому, быстро поблагодарив тетю Петунью и пожелав спокойной ночи, Гарри поплелся в свою спальню, уставший от долгого сидения на месте. Он достал зеркало Тома, как только рухнул на кровать. — Итак… теперь у тебя есть твоя палочка. Что мы будем с ней делать? — Он не мог не заметить, что его голос звучал более чем мертво в его ушах. Очевидно, Том тоже заметил это, потому что на мгновение заколебался, прежде чем ответить. — Аппарировать. Хорошо отдохни сегодня вечером; завтра первым делом я аппарирую нас через полстраны. Для этого потребуется нетривиальная сумма нашей энергии. — Через полстраны? Куда мы отправимся? — Тупик Прядильщика. — Где это? — Коукворт. Гарри нахмурился. — И где это? — Недалеко от Манчестера. — Ох. А что в Коукворте? — Северус Снейп. Гарри моргнул. — Кто такой Снейп?