***
Так, так, так, мистер Поттер, не так ли? Несмотря на то, что Том предупредил его заранее, Гарри слегка вздрогнул от голоса в своей голове. Да, мэм, это я. Шляпа слегка дернулась. Здесь не нужно притворяться, мистер Поттер, здесь только вы и я. Тогда вам следует называть меня Гарри. Очень хорошо, тогда Гарри, давай взглянем сюда… о. Что? У тебя довольно сильные окклюменционные щиты, не так ли, мальчик? Ах, точно, эти. Да, эти. Он слышал, как забавляется шляпа. Что же, вам придется убрать их, если вы хотите, чтобы я вас распределила. Гарри поморщился. Неужели вы не можете распределить меня, если я не уберу их? Боюсь, что нет, Гарри, мне нужно увидеть все твои мысли, ведь я хочу правильно разобраться в тебе. Все дело во впечатлениях. Как насчет того, чтобы вы просто записали меня на Слизерин и покончили с этим? Слизерин, да? Почему тебе так хочется попасть на Слизерин? Ну, я полагаю, что это как раз то место, которое мне нужно, понимаете? Это был не ответ. Извините. Так не должно быть! Ты все очень усложняешь для меня, Гарри. Мне очень жаль. Скажи мне, Гарри, почему ты так неохотно снимаешь эти щиты? Мне просто… очень неудобно от мысли, что кто-то роется в моем сознании. Даже Том не мог видеть его мыслей и воспоминаний. И могу я спросить, почему это так? Я… я вам не доверяю. Что ж, по крайней мере, ты честен. Я стараюсь быть таким, когда это возможно. Видишь ли, это не очень слизеринская черта. Согласен, но все же, вы можете просто распределить меня на Слизерин? Боюсь, что нет, Гарри. Я не могу этого сделать, не заглянув тебе в голову. Есть и другие люди, которые ждут сортировки. Мы поступаем грубо, заставляя их ждать. И чья в этом вина? Гарри стиснул зубы. Каждый имеет право на частную жизнь. Я пользуюсь этим правом. Гарри… Заставлять меня раскрывать вам мои личные мысли аморально, и я совсем не жалею об отказе. Шляпа вздохнула. Если бы я угрожал вам, вы бы просто отпустили меня, куда я захочу? Угрожаешь мне? Я мог бы поджечь вас. Я очень хорошо умею поджигать вещи. Шляпа хихикнула. Боюсь, Гарри, что это невозможно. На меня наложено множество чар, чтобы предотвратить такой исход. Я сомневаюсь, что что-то меньшее, чем Адское пламя, могло бы уничтожить меня. Ты едва ли первый студент, который угрожает мне насилием. У меня было предчувствие, но попробовать стоило. Шляпа усмехнулась. Ты довольно умен, не так ли, Гарри? Я стараюсь. А теперь послушай, Гарри, то, что я увижу в твоей голове, останется между нами. Мне не позволено никому ничего рассказывать. Даже директору? Даже директору школы. Даже если это что-то плохое или опасное? Боже мой, Гарри! Какие секреты ты хранишь в своей маленькой головке? Мои секреты. Действительно. Что же, уверяю тебя, Гарри, все, что я увижу, хорошее или плохое, останется между нами. Это мало что значит, когда я уже сказал, что не доверяю вам. Посмотри на это с другой стороны, Гарри. Я видела умы каждой ведьмы и волшебника, которые посещали Хогвартс — хорошие и плохие. Но я никогда ничего не говорила о том, что видела в их умах, даже если бы это означало предотвращение чего-то ужасного. Ты мог бы подумать, что мои знания могли бы предотвратить много плохих вещей, но этого не произошло. Это очень общее утверждение, и у меня нет возможности проверить его. Я отсортировала мальчика, который в последствии стал Лордом Волан-де-Мортом. Гарри замер. Неужели шляпа что-то знала? Я с самого начала точно знала, кто он такой, но ничего не сказала. И его не могли остановить, пока не стало слишком поздно. Ты сам можешь это подтвердить. Гарри глубоко вздохнул. Вы действительно не позволите мне уйти, пока я не опущу щиты, не так ли? Без шансов. Хорошо… у вас есть десять секунд. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Я надеюсь, что я вас удовлетворил. Последовала пауза. Действительно, Гарри, действительно. Но теперь я должна решить, куда тебя распределить. Хммм… давай посмотрим. Определенно храбрый, благородный, сильное чувство ответственности — все хорошие черты гриффиндорца. Умный, сообразительный, стремящийся учиться… я думаю, ты бы хорошо вписался в Равенкло. Трудолюбивый, как хаффлпаффец, невероятно преданный… но только очень немногим. Хаффлпафф — хороший вариант. И Слизерин… Я понимаю, что ты имеешь в виду. Очень целеустремленный и находчивый, готовый сделать все возможное для достижения ваших целей. И боже мой, ты амбициозен, не так ли? Итак… вы говорите… Я подхожу ко всем факультетам? А теперь подожди, дай мне минутку. У тебя, безусловно, есть черты характера, которые сделали бы тебя хорошим кандидатом в любой из факультетов Хогвартса, но это еще не все. Я должна выяснить, где твое место, а не просто, какой факультет соответствует твоей индивидуальности. Ладно, я полагаю, в этом есть смысл. А теперь давай посмотрим… ты не особенно хорошо умеешь заводить друзей, не так ли? У тебя серьезные проблемы с доверием, молодой человек. Так что, я думаю, это не Хаффлпафф. Большинство детей в Хаффлпаффе обладают хорошими социальными навыками и естественным развитым чувством сопереживания. У тебя нет ни того, ни другого. Это не очень хорошо. Я провожу много времени в одиночестве, поэтому не могу говорить о своих социальных навыках, но я очень чуткий. Поверьте мне, я все время жалею людей. Иногда это очень неудобно. Шляпа хихикнула. Это сочувствие, Гарри. Я не буду отрицать, что у тебя есть чувство сопереживания, и, похоже, ты гордишься этим чувством, каким бы слаборазвитым оно ни было… Эй! …но это же неестественно, не так ли? У тебя нет инстинктивного понимания эмоций других людей — тебе пришлось развивать это знание сознательно. Ладно, я думаю, это достаточно справедливо. Итак, ты идеалист, но не опрометчивый, и ты готов не обращать внимания на злодеяния, если это служит какой-то цели… Ты также тихий, скромный парень большую часть времени, не так ли? Тогда, наверное, не Гриффиндорец. Тебе нужно обладать сильной личностью, чтобы выделиться там, чего у тебя, безусловно, нет. Более тонкие аспекты тебя самого, которые ты так глубоко ценишь, там не будут оценены по достоинству. Равенкло подошел бы как нельзя лучше. В Равенкло, как правило, более замкнуты, тихи и больше всего любят читать и учиться. Это похоже на меня признал Гарри. Действительно… хотя… ты не ценишь знания, и это фундаментальная черта Равенкло. Тем не менее, я буду иметь это в виду. А что касается Слизерина… ну, Гарри, для такого талантливого мальчика ты очень скромный и добрый… невинный, я бы даже сказала. Я бы чувствовала себя немного неловко, отправляя тебя в факультет гадюк. В Слизерине нет места тем, кому не хватает уверенности. У меня нет недостатка в уверенности! Достаточно справедливо, но я уверена, что ты понимаешь, как твое спокойствие и скромность могут быть истолкованы как таковые, особенно другими детьми. …Я полагаю, что да. Слизерин ценит честолюбие, которого у тебя, похоже, предостаточно. Находчивость, хитрость и сообразительность — эти слизеринские черты характера у тебя, безусловно, есть. И несмотря на то, что лояльность является чертой Хаффлпаффа, в Слизерине ценится преданность тем, кто заслужил лояльность. Но, несмотря на все это… я все еще не совсем уверена, что этот факультет для тебя. Почему? Ну, вообще-то, по той же причине я не отдам тебя в Гриффиндор. Так вот, никому не говори, что я это сказала, но Слизерин и Гриффиндор, вероятно, два факультета, у которых больше всего общего, Гарри. Оба чрезвычайно горды, и в то время как Слизерин ценит хитрость, Гриффиндор ценит храбрость, а дети в обоих факультетах, как правило, стремятся к тем, у кого сильные личности и талант. И в Слизерине, и в Гриффиндоре есть лидеры, а затем есть последователи. Ты ни то, ни другое. Вы думаете, что я не сильная личность? О, совсем наоборот. Но это тонко, по-доброму… А тонкость и доброта часто интерпретируются как слабость… хотя, безусловно, это не так. Итак, то, что вы сейчас говорите, значит… Что мне не место ни в одном из факультетов? Шляпа усмехнулась в ответ. Не волнуйся, Гарри. Мы найдем факультет, который подходит именно тебе. А теперь скажи мне, чего ты хочешь? Я же сказал вам, я хочу… Ты сказал мне распределить тебя на Слизерин, но это была не твоя идея, не так ли? О, не паникуй, я не знаю, кто вбил тебе эту идею в голову, но я уверена, что кто-то это сделал. Это касается тебя, Гарри, и твоих интересов. Поверьте мне, в моих интересах сделать так, как мне говорят, и поступить на Слизерин. Шляпа вздохнула. Позволь мне сформулировать это так. Чего ты надеешься достичь в Хогвартсе, Гарри? Почему ты здесь? Ну, чтобы учиться. Но с какой целью? Хороший вопрос. Я… ну, все чего-то от меня ждут. Они продолжают говорить, что у меня впереди великие дела, что у меня большой потенциал. А еще есть мои родители… мой отец был аврором, а моя мама была отличницей — мне тоже нужно, чтобы они гордились мной, даже если они не могут это увидеть. Достойная цель. Я хочу, чтобы все были счастливы, все гордились мной, но я всегда боюсь, что, заставляя одного человека гордиться мной, я заработаю разочарование от другого. И как ты собираешься справиться с этими ожиданиями и страхами, Гарри? Гарри даже не нужно было думать об этом. Он уже решил это давным-давно, еще тогда, когда обнажил свою душу на кладбище Годриковой лощины. Он глубоко вздохнул. Я собираюсь доказать, что они все ошибаются. А? Они думают, что я буду великим, но я буду ещё лучше, чем они думали, за гранью возможностей. Все забудут о своих ожиданиях, потому что я превзойду их все. Мои родители отдали мне все, и я хочу отплатить им тем же, используя то, что они мне дали, и став лучшим, каким я только могу быть. Я хочу стать великим волшебником. Величайшим. Величайшим из когда-либо живших. Это моя мечта. … Ммм… это… помогло вам? Да, Гарри, действительно помогло. Итак…? Итак я верю, что ты, возможно, прав. Я тоже думаю, что мы можем ожидать от тебя действительно удивительных вещей, Гарри Поттер, и я считаю, что было бы ошибкой отправлять тебя куда угодно, кроме… СЛИЗЕРИН! Гарри подавил вздох облегчения, передавая шляпу очень удивленной профессору МакГонагалл, и позволил вежливой улыбке появиться на своем лице. Когда он подошел к столу Слизерина, с которого раздавались рассеянные и осторожные аплодисменты, выражение лиц сидящих нельзя было назвать чем-то иным, кроме шока, и было ясно, что никто из них этого не ожидал, вообще никто. Он сел между Теодором Ноттом и Трейси Дэвис и смутно отметил их ошарашенные выражения лиц. Тем временем Малфой пристально посмотрел на него. — Ты сказал, что тебя зовут Том Эванс! — прошипел он. Гарри невинно улыбнулся ему. — Я солгал. Девушка Дэвис хихикнула рядом с ним, когда они увидели, как лицо Драко покраснело, и Нотт уставился на Гарри с нескрываемым восхищением. Несколько мгновений спустя сортировка закончилась словами «Забини, Блейз», который также был зачислен на Слизерин. Как только Забини сел рядом с Малфоем, Альбус Дамблдор поднялся на ноги. Его мерцающая пурпурно-золотая мантия развевалась вслед приветственно распахнутым объятиям, а очки-полумесяцы старика ослепительно сияли студентам. — Добро пожаловать, — объявил он счастливым, теплым голосом. — Добро пожаловать на новый учебный год в Хогвартсе! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. И вот они: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Все, всем спасибо! Он хлопнул в ладоши, и сразу же на длинных столах материализовался восхитительный на вид пир. Прошло меньше мгновения, прежде чем все оставшееся возбуждение от сортировки превратилось в голод. Однако глаза Гарри по-прежнему были прикованы к директору. — Так это Альбус Дамблдор… Мальчик за столом напротив хихикнул. — Настоящий псих, да. Справа от него усмехнулся Драко. — Мой отец говорит, что каждый год, пока Альбус Дамблдор остается директором, Хогвартс становиться все хуже. Рядом с ним слева заговорил мальчик постарше. — Я должен согласиться. Он не уважает традиции и чистокровное общество. Он покровительствует только полукровкам и магглорожденным студентам. Гарри рассеянно покачал головой. — Это действительно имеет значение? Он один из самых могущественных волшебников на свете… возможно, самый могущественный. Он в одиночку победил Лорда Грин-де-Вальда. Он, должно быть, невероятный дуэлянт. Миллисент Булстроуд фыркнула. — Тебе еще многому нужно научиться, Поттер. Гарри улыбнулся. — Я знаю. Вот почему я здесь. Гарри заглушил разговоры вокруг, наложив на себя слабое заклинание купола тишины, пытаясь поесть спокойно и предаться своим собственным размышлениям. Время от времени он бросал взгляд на преподавательский стол, рассматривая слева направо, внимательно изучая преподавателей и запоминая их лица, одежду и поведение. Это были могущественные ведьмы и волшебники, о которых Том предупреждал его. Это были люди, которые будут присматривать за ним, видя каждый его триумф и каждую ошибку в течение следующих семи лет. Было интересно наблюдать за ними всеми. Почти крошечный профессор, строгая профессор МакГонагалл, жизнерадостный, как дедушка, директор — у всех у них были свои профили, свои привычки и манеры, улыбки и хмурые взгляды. Это было увлекательное и приятное упражнение в наблюдении, или, по крайней мере, так было до тех пор, пока он не встретился взглядом с профессором Северусом Снейпом и внезапно не почувствовал себя очень виноватым. Бедняга… Том действительно был очень жесток с ним… заставил его говорить о моей матери, а потом забыть о разговоре. Профессор не казался очень приятным человеком, но Гарри знал, что никто не заслуживает такого обращения. Однако его размышлениям вскоре пришел конец, потому что, когда его взгляд переместился дальше вправо, его внезапно охватило непреодолимое ощущение пульсирующей боли в шраме. Тотчас же его рука взлетела к лицу, и он зажмурился. Неужели Том возвращается? Нет, для этого было еще слишком рано. У него было по крайней мере еще 2 часа. Он снова взглянул на главный стол, глаза остановились на фигуре в тюрбане рядом с Мастером Зелий. — Поттер… с тобой все в порядке? Гарри открыл глаза и увидел, что все в непосредственной близости уставились на него. Очевидно, его заглушающие чары не выдержали интенсивной боли. Он выровнял дыхание. — Да, я… Скажите, кто этот человек, сидящий рядом с профессором Северусом Снейпом? — О, это Квиррелл, наш учитель по Защите От Темных Искусств. Он только что вернулся из Албании. Гарри медленно кивнул. — Албания… — Я слышала, что он был профессором маггловедения, — презрительно фыркнула Паркинсон. — Маггловедение? — Гарри вслух поинтересовался: — Что это за предмет? — О предмете можно догадаться из названия, — сказал мальчик постарше через стол, скривив губы в отвращении. — Это класс, который изучает маглов — класс, который не взял бы ни один уважающий себя слизеринец. Гарри приподнял брови. — Что ты думаешь о маглах, Поттер? — Малфой заговорил с ещё одной усмешкой на лице (Гарри начинал верить, что это было его выражение по умолчанию), очевидно, ожидая, что он встанет на защиту магглов. Ему придется разочаровать его. — Я не хочу иметь с ними ничего общего, — сказал он откровенно и беззлобно. — И почему? — Малфой подзадоривал его, явно не понимая намека. Гарри вздохнул. — Потому что они мне не нравятся. Малфой снова усмехнулся ему, но не стал продолжать разговор. Тем временем Теодор Нотт с любопытством посмотрел на него. — Это странно для Мальчика, Который Выжил, — пассивно прокомментировал он. Гарри проглотил индейку, которую жевал. — Неужели? Нотт медленно кивнул. — Можно было бы ожидать, что кто-то из твоего окружения будет более… сочувствовать магглам. Гарри пришлось немного посмеяться над этим. Он не издевался над Ноттом; это было просто забавно произнести. — Мое прошлое? Что вы можете знать о моем прошлом? — Твои родители… — Я их не помню, — перебил Гарри не грубо. — На самом деле, это всего лишь я. У меня нет никакого прошлого. Нотт оценивающе посмотрел на него. — Достаточно справедливо. — У тебя должно быть прошлое, — внезапно многозначительно перебила Булстроуд, — Кто-то же воспитывал тебя. Вообще-то его не очень воспитывали. Ну, за исключением Тома, конечно, но он же не мог сказать, что его воспитывал «Темный Лорд». Да, это было бы не совсем хорошо, усмехнулся он. — Я жил в чьем-то доме и ел чью-то еду. Почему так важно, чей это был дом и чья еда? — откровенно спросил Гарри. И, наконец, все начали понимать намек. Гарри Поттер не хотел говорить о себе.***
— В течение следующих семи лет это место будет вашим домом, и люди, которых вы видите собравшимися вокруг вас, теперь ваша семья. Теперь вы преданы факультету Слизерин и вашим коллегам-слизеринцам. — Вы будете стремиться соответствовать идеалам нашего основателя, Салазара Слизерина, и олицетворять Хитрость, Честолюбие и Братство. Это то, что отличает нас от других факультетов. В то время как в Хаффлпаффе верность и дружба боготворятся, в Слизерине нас связывает верность, рожденная долгом и товариществом. В то время как в Гриффиндоре смелость и храбрость ценятся превыше всего, в Слизерине мы наблюдаем и анализируем, прежде чем действовать, и проявляем смелость, когда в наших силах быть смелыми, и храбрость, когда от нас требуется быть храбрыми. В то время как в Равенкло знания ради знаний превозносятся, в Слизерине ваши знания будут способствовать вашим амбициям и амбициям ваших соседей по факультету. — Чистота, традиции и величие, все это слова, синонимичные Слизерину. Поддерживайте наши традиции, цените чистоту и стремитесь быть великими — и вы действительно станете идеальным слизеринцем. — Товарищество важно в этом факультете. Вы уладите свои обиды здесь, в общей комнате, и проявите единственную солидарность в глазах остальной части Хогвартса. Заработанные баллы будут для вас залогом хороших отношений с вашими соседями по факультету, а потеря их будет для вас позором. Помните, что очки, которые вы набираете или теряете, принадлежат не вам, а вашему факультету. — Итак, мы стоим прямо сейчас в Общей комнате Слизерина, которая открыта для вас в любое время. Мы просим вас вести себя уважительно и принять во внимание окружающую обстановку, прежде чем начинать какие-либо игры или… оживленные дискуссии. Позади вас и справа от вас находится проход в общежитие для мальчиков, а слева общежитие для девочек. Вы будете делить эти комнаты со своими однокурсниками до конца вашего пребывания в Хогвартсе. Мы просим вас уважать частную жизнь ваших коллег-слизеринцев и не вести себя навязчиво. — Наконец, если вам что-нибудь понадобится, найдите одного из префектов в наших комнатах общежития пятого, шестого или седьмого курса, и мы удовлетворим ваши потребности. За всем, в чем мы не можем вам помочь, вы можете обратиться к декану нашего Факультета, профессору Северусу Снейпу. Хотя… Я бы посоветовал вам не беспокоить его понапрасну. Он… занятой человек. — Теперь, если у вас нет никаких вопросов, вы свободны. Сразу же после того, как Гортензия Роуленд закончила свою речь, Гарри ускользнул по коридору туда, где должно было находиться его общежитие. Как только он исчез из общей комнаты, он бросился бежать и сразу же нашел туалет. Заперев за собой дверь, он быстро наложил на себя силенцио, прежде чем с криком упал на колени. Том вернулся. Как всегда, сейчас его возвращение было мучительным процессом, который занимал слишком много времени; ему казалось, что его голову разрывают на части, а затем снова сжимают тисками, и он практически чувствовал, как его нервы горят от неистовой энергии, пульсирующей под его черепом. Как обычно, к тому времени, как боль начала утихать, во рту у него появился привкус крови. Совсем не приятно. Как только боль, наконец, утихла, Гарри, пошатываясь, поднялся на ноги и смыл кровь с лица и подбородка, и после того, как он закончил приводить себя в порядок, он, спотыкаясь и потирая голову, вошел в свою комнату в общежитии, чтобы оценить обстановку. Все было очень зеленым — обивка мебели, стены, постельное белье, слабый лунный свет, мерцающий сквозь озерную воду, находящуюся за стеклянным потолком комнаты; буквально все. К счастью для него, ему нравился зеленый цвет, и все это в придачу подходило к его глазам. В конце концов, его взгляд переместился на одну из картин на стене, изображающую двух змей, одну черную, другую белую, скользящих вместе по траве. — Смотри! Смотри! Новый ребенок! Он нежно улыбнулся. — О, привет. Затем змеи зашевелились, подняв головы, чтобы посмотреть на него. — Новый ребенок! Гарри кивнул. — Я только что приехал. — Ты останешься? — В течение следующих семи лет. Внезапно его прервал какой-то звук, и, оглянувшись, он увидел, что Теодор Нотт смотрит на него широко раскрытыми глазами. — Ты в порядке, Нотт? Ты выглядишь немного бледным. — Ты… разговаривал с этими змеями? Гарри моргнул. — Ну, да. Все портреты говорят, не так ли? — Поттер, — сказал Нотт медленно, осторожно, — Змеи на портретах не разговаривают, они шипят. Гарри замер. — О, я понимаю. — Он сделал паузу, его озадаченное лицо сменилось выражением чистого уныния. — Ну, мне жаль, что тебе пришлось это увидеть, — Он достал свою палочку. — Поттер, что ты… — Просто расслабься. Я никогда раньше не использовал заклинание стирания памяти, поэтому не хочу все испортить. Мне бы не хотелось причинять тебе какой-либо непоправимый вред. — Глаза Нотта расширились, и он уставился на него, прежде чем выхватить свою собственную палочку. — Экспеллиармус, — мгновенно сказал Гарри, поймав палочку Нотта в свою руку. — Пожалуйста, не сопротивляйся. Я не хочу причинять тебе боль. Нотт побледнел от страха. — Подожди, подожди, — взмолился он, — Клянусь, я ничего не скажу. Я клянусь в этом. Пожалуйста, не стирай мне память. Ты можешь доверять мне, Поттер. Я знаю, как хранить секреты. Гарри нахмурился, раздираемый противоречиями. Том был бы на него в ярости. В данный момент он явно не испытывал боли, но уже чувствовал, как волны агонии начинают облизывать его шрам. Такие ситуации были намного страшнее со знанием, что Том наблюдает за ним. Нотт был обузой — очень серьезной обузой. Том очень ясно дал понять, что способности Гарри к парселтангу могут оказаться единственным, что нужно Дамблдору, чтобы вывести Тома на чистую воду — он не мог рисковать, чтобы кто-нибудь узнал об этом так рано. Но… если он действительно пытался стереть память Нотта, и ему это не удалось бы, или его поймали… тогда ему пришлось бы объяснить, почему он пытался стереть воспоминания своему соседу по общежитию в свой самый первый день в Хогвартсе. В любом случае, это был риск. Он посмотрел на Нотта, который все еще глядел на него со страхом в глазах. Гарри нахмурился. Нотт был почти первым в его списке потенциальных друзей; ему нравился мальчик, и, конечно, он не хотел причинять ему боль… Он просто оказался не в том месте и не в то время… И действительно, это была ошибка Гарри. Ему следовало бы подумать, прежде чем заводить разговор со змеями, даже если они сами его начали. Бедный Нотт… это ведь тоже был его первый день в Хогвартсе. Он этого не заслужил, совсем не заслужил. Нет, решил Гарри, если кто и пострадает за его ошибку, так это он сам. Если Нотт предаст его… тогда ему просто придется смириться с последствиями. Гарри вздохнул и положил свою палочку обратно в карман, прежде чем протянуть Нотту его. Нотт все еще не произнес ни слова, совершенно ошеломленный. Гарри серьезно посмотрел на него. — Ты не можешь никому рассказать. Никто не должен знать. Если люди узнают… У меня будет много неприятностей. Так что… пожалуйста, пойми, что я не хочу причинять тебе боль… но если ты вообще что-нибудь скажешь, ты пожалеешь об этом, — печально закончил он. Нотт отчаянно закивал. — Никто не узнает. Клянусь. Гарри коротко кивнул в ответ. Как только они закончили говорить, в комнату влетели остальные четверо мальчиков, но сразу же остановились, без сомнения, почувствовав напряжение в воздухе. Малфой надменно посмотрел на них, приподняв бровь. Гарри бросил еще один взгляд на Нотта, но проигнорировал всех остальных, когда отступил за занавески своей кровати. Последнее, что услышали его соседи по общежитию, было «Маффлиато».***
— Я не позволю тебе спать целую неделю. Гарри поморщился, потирая лоб. — Ты знал, что я окажусь здесь, ты знал о портретах, почему ты не предупредил? Боль усилилась, и Гарри поморщился, стиснув зубы. — Что ж, мне искренне жаль, Гарри, что я не попытался предугадать твоё отсутствие здравого смысла и сообщить тебе о чем-то совершенно очевидном. — Ты… извиняешься передо мной? — Нет! Ты глупый, глупый ребенок. — Я знаю, мне очень жаль! Я уже говорил об этом! Но сделанного не воротишь, да? И не то чтобы мы собирались вечно хранить это в секрете… В конце концов, кто-то все равно должен был узнать. — Тогда, возможно, тебе следует просто убить маленького кретина и покончить с этой ситуацией, ведь в конце концов, все умирают. — Я не это имел в виду. — Именно это ты и имел в виду. Сколько раз я должен повторять тебе, чтобы ты не говорил, не обдумав прежде свои слова? — По крайней мере, еще несколько раз, наверное. — Невыносимый ребенок. — По крайней мере, я больше ничего не испортил. — Об этом я буду судить сам. Скажи мне, что произошло в мое отсутствие? — Что ты хочешь знать? — Всё. — Ты мне не доверяешь, Том? — Я никому не доверяю. Гарри надул губы. — Хорошо. Ну, я сел в поезд пораньше, как ты и сказал, и перепробовал все заклинания из дневника… — Они сработали? Гарри выглядел возмущенным, услышав это. — Конечно, они сработали. Мне так же удалось применить чары из первой главы учебника. Со всем этим я тоже справился, на случай, если тебе интересно. — У тебя сложилось впечатление, что я должен тебя поздравить? Гарри фыркнул. — Я также начал практиковать заклинания из второй главы. В любом случае, я понял, что одному сложнее, поэтому я воспользовался помощью. Том приподнял бровь. — Рон Уизли, самый младший мальчик в семье Уизли, попросил разрешения сесть со мной в купе. Я… соврал о своем имени, но я думаю, что мы все еще в хороших отношениях. — Ты встретил кого-нибудь еще? — Драко Малфой, я думаю, что он сын Люциуса Малфоя. Он приходил в купе, но у него сложилось впечатление, что я магглорожденный, и он немедленно ушел. Том послал ему испепеляющий взгляд. — И как у него сложилось это впечатление? — Возможно, это произошло потому, что я представился как Том Эванс. Конечно, позже он узнал мое настоящее имя, и я думаю, что из-за этого он довольно зол на меня. — Ну, я надеюсь, ты отлично повеселился, потому что через несколько дней ты будешь сожалеть об этом. — Ты так думаешь? — Я не сомневаюсь, что Драко Малфой — самодовольный, титулованный маленький дьявол, такой же, как его отец и дед до него. Гарри поморщился. — …Великолепно. — Действительно. Наслаждайся плодами своего труда. Я верю, что они будут весьма горьки. — Я понял. В любом случае, ещё я мимоходом встретил Невилла Лонгботтома и девушку по имени Гермиона Грейнджер, и я на 80 процентов уверен, что она магглорожденная, что странно, ведь такое имя как Гермиона… Больше я ни с кем не разговаривал в поезде. — А после сортировки? — У меня был короткий разговор с Теодором Ноттом и Трейси Дэвис, и я мимоходом поговорил с Блейзом Забини, Милисент Булстроуд и Дафной Гринграсс. — Таддеус Нотт был одним из моих первых Пожирателей Смерти. Он был одним из немногих, кому удалось не попасть в Азкабан, не сославшись на проклятие Империуса… Он всегда умел заметать следы. Я ни в коем случае не одобряю твою беспечность, но хорошо, что именно его сын стал свидетелем твоей тайны. Если он хоть в чем-то похож на своего отца, он будет держать рот на замке. — Он, казалось, согласился со всеми моими условиями. — Это потому, что ты его напугал. — Я действительно не хотел. — Это тоже к лучшему, Гарри. Если Теодор Нотт хоть немного похож на того человека, которого я знал, то его сыну не чужд страх. Он должен знать как вести себя в таких ситуациях. — Что ты имеешь ввиду? Том проигнорировал его вопрос. — Забини и Гринграссы — очень богатые чистокровные семьи. Оставайся в дружеских отношениях с этими двумя. — Мне не нужны деньги, Том. — Не спорь. У меня было мало связей с семьями Булстроуд и Дэвис, так что делай с этими двумя что хочешь. Гарри медленно кивнул. — …Верно. О, и была еще одна вещь, касающаяся Приветственного Пира… — Что именно? — Том нетерпеливо зашипел. — Профессор Дамблдор, он специально просил нас не заходить в коридор третьего этажа. Он сказал, что мы можем умереть самой мучительной смертью, если это произойдет. — Когда он это сказал? — Прямо перед тем, как отправить нас спать. — …Любопытно. Действительно, очень любопытно. — Вот и я так подумал. — Он сказал что-нибудь еще? — Нет, но я думаю, что ему нравится говорить загадками. — Да, старый дурак всегда был раздражающе расплывчив в формулировках. — Мне вроде как нравится, — задумчиво сказал Гарри, а затем зевнул. — Теперь я могу поспать? Я устал. Том вздохнул. — Больше никаких ошибок, Гарри. Или мы оба можем рано сойти в могилу. — Ты боишься смерти, Том? — Спокойной ночи, Гарри.