***
— Я категорически запрещаю это, — огрызнулся Том. Гарри до этого момента не знал, что он может говорить на парселтанге. — Том, мне нужно на тренировку. — Ты уже ходил дважды, Гарри, тебе было весело. Теперь достаточно. Я не позволю тебе рисковать своей жизнью ради игры. Квиддич опасен, Гарри. Люди умирают. — Это школьная команда, Том. Человек в зеркале сердито зашипел. — Это не имеет значения! Я не встречу свой конец от бладжера! — Ты действительно не веришь в меня, не так ли? — Не в этом дело, Гарри. — Знаешь, Том, это может привести к достижению тех целей, о которых ты не хочешь мне рассказывать. Игроки в квиддич популярны, ты сам это сказал. Победы в играх могут заставить моих соседей по факультету любить меня больше… и мне нужно, чтобы я им нравился, верно? Ты сказал, что мне нужны союзники. Я ничего не получу, если они все так подозрительно будут относится ко мне, — закончил он, слегка нахмурившись. Шрам Гарри защекотала боль, и Том выглядел немного возмущенным. — Иногда мне кажется, что ты забываешь свое место, Гарри. Не забывай, как сильно ты ценишь мое руководство. — Я знаю… Мне очень жаль… — Тебе не следует играть в игры, чтобы завоевать лояльность. В твоем распоряжении есть и другие инструменты. Например страх. — Может быть. Но я не хочу быть таким человеком. Я не хочу причинять людям боль, пугать их. Том прищурил глаза. — Гарри… — Когда в последний раз студент Хогвартса погиб во время игры в квиддич? — … — Я так и думал. — Он покачал головой, пытаясь не обращать внимания на слабо пульсирующую боль в шраме. — Люди с большей вероятностью будут делать то, что я хочу, если они чувствуют, что они мне должны. Это то, что я знаю уже давно, и никогда не было доказано, что я ошибался. Они могут быть слизеринцами, но они тоже люди. — Есть и другие способы добиться этого. Тебе не нужно играть в квиддич, чтобы завоевать доверие и лояльность. Почему ты так настаиваешь на этом? Гарри вздохнул. — Том, мой отец играл в квиддич, ты знаешь? Даже если это для команды Слизерина… Я хочу, чтобы он гордился мной. Только одно, Том, только одно. Пожалуйста. Том долго и недовольно смотрел на него, и все же… В его глазах было что-то еще. Что это было, он не мог сказать. — Делай то, что должен. Гарри ослепительно улыбнулся. — Спасибо, Том! Гарри не мог сдержать ухмылки, когда шел по коридорам подземелья вприпрыжку, мысль о том, что он снова полетит, облегчала его конечности. Гарри любил летать. Свежий ветер, обдувавший его лицо и взъерошивший волосы, бодрил, и то, что он находился так высоко над землей, двигаясь так быстро, можно было описать только как освобождение. Пока Гарри летел, он чувствовал себя свободным — намного выше проблем своего мира, с быстрым средством спасения. И погоня за снитчем — это был вызов без ставок, упражнение в чистой физической форме. Том, с другой стороны, ненавидел летать. Ну, он не ненавидел летать, он ненавидел квиддич. Том был очень недоволен желанием присоединиться к команде по квиддичу, и если бы не то, какое впечатление он произвел на него в последнее время, он сомневался, что ему разрешили бы посетить хотя бы одну тренировку, не говоря уже о двух, а теперь и о третьей. В начале семестра Гарри торжественно объявил, что не хочет, чтобы Том помогал ему с какой-либо классной работой; он ценил помощь Тома и все остальное, но он хотел добиться успеха в Хогвартсе за свои собственные заслуги. Том, казалось, был вполне доволен заявлением Гарри и легко согласился, но не без предупреждения. Если Гарри не преуспеет в своих занятиях или отстанет, будут последствия. Что, конечно, означало боль. Много, очень много боли. Таким образом, между его желанием сделать так, чтобы Том и его родители гордились им, и его отвращением к боли, у Гарри было много мотивации, чтобы проявлять себя во всех своих занятиях, и он был вполне доволен результатами. Он быстро превзошел всех своих одноклассников и почти всегда первым выполнял все задания, которые ставили перед ним учителя, за редким исключением… почти все эти исключения произошли благодаря любезности одной Гермионы Грейнджер. Грейнджер была… раздражающей. Интересной, забавной, но раздражающей. Всезнайка и любимица учителей высшей степени, она явно привыкла быть лучшей во всем… и не без оснований. Магглорожденная ведьма была одновременно умной и умелой, но всегда отставала от Гарри на несколько шагов, лишь иногда полностью обгоняя его. Гарри постоянно оставался лучшим на курсе по Заклинаниям и Трансфигурации, но он всегда соревновался с Грейнджер и Малфоем за первое место по Зельям — не то, чтобы это было легким подвигом. В то время, как профессору Снейпу, казалось, достаточно сильно нравился Малфой (ну, он сказал «нравится», но на самом деле он имел в виду «не совсем ненавидел»), Гарри и Грейнджер не так повезло — профессор Снейп ненавидел их из принципа. С Грейнджер все было просто; она была гриффиндоркой и всезнайкой, две вещи, которые профессор Снейп находил невероятно раздражающими. С Гарри, однако… все было гораздо сложнее. Он не часто кричал на Гарри — потому что, в отличие от других студентов, он не давал профессору повода для крика, но Гарри знал, что его зелья были помечены строже, чем у кого-либо другого. Не говоря уже о том, что профессор Снейп оскорблял его интеллект при каждом удобном случае (к большому гневу Тома) и любил вызывать его в класс, чтобы ответить на вопросы о вещах, которые они еще не изучили. В каком-то смысле Гарри это ценил. Тот факт, что профессор Снейп был так строг к нему, побудил его еще усерднее изучать Зелья… потому что, в отличие от Грейнджер и Малфоя, Зелья давались ему не так легко. С другой стороны, обращение профессора Снейпа с ним сильно опечалило его, потому что в глубине души он чувствовал, что заслужил это. Его профессор, конечно, не помнил о визите, который он нанес ему годом ранее, но Гарри помнил, и все еще чувствовал себя неловко из-за того, что обманом заставил этого человека впустить его в свой дом, чтобы Том мог навлечь на него непростительные последствия. В любом случае, несмотря на то, что Грейнджер была гриффиндоркой, она неплохо разбиралась в Зельях, и в более академических предметах, такие как История Магии и Астрономия, все еще были ее областью. Она была хорошим писателем, и ее эссе показали это. Что касается Защиты от Темных Искусств, у Гарри было медленное начало из-за его головных болей; сначала они были мучительными, что делало невозможным что-либо усвоить. Со временем они уменьшились… но это все еще беспокоило. Том сказал, что, возможно, он реагирует на другой крестраж поблизости, но он тоже не знал, что делать с тяжестью его головных болей. Теория Тома также напрашивалась на вопрос, почему у профессора Квиррелла вообще был с собой крестраж. В любом случае, это на самом деле не имело значения, потому что с помощью зелий мадам Помфри и его тщательно изготовленных, блестящих новых окклюменционных щитов он занял первое место в классе, честь, которой ранее обладала Грейнджер. Так что, как бы ни раздражала его Грейнджер, он должен был признать, что она была достойной соперницей, и он восхищался ее дерзостью. Более того, у нее, казалось, было доброе сердце, стремление учиться и желание делать все возможное во всем; несмотря на ее недостатки, он действительно был о ней очень хорошего мнения. Он не мог сказать того же о своих соседях по факультету. Их всех, казалось, несколько смущал тот факт, что магглорожденная ведьма побеждала их почти по каждому предмету, и Гарри находил довольно забавными взгляды облегчения, которые он получал каждый раз, когда побеждал Грейнджер. Слизеринцы были… такими забавными. Многие из его соседей по факультету были довольно снобистами и, по его мнению, слишком высокого мнения о себе. Большинство из них были чистокровными, и многие из них были довольно богаты… что, конечно, не было бы проблемой, если бы не тот факт, что они иногда слишком сильно напоминали ему Дурслей и некоторых его старых одноклассников. Особенно Малфой, казалось, очень привык получать то, что хотел, и вполне привык к определенным нормам и образцам поведения, и не ценил отклонений от них. Это создало большую напряженность между ними. Мальчик все еще злился из-за маленькой выдумки Гарри при их первой встрече, и с тех пор пытался заколдовать Гарри на полурегулярной основе. Грейнджер и Уизли, похоже, не держали на него зла (действительно, Уизли все еще забавляла его игра в имена, и ему доставляло удовольствие называть «Гарри Дурсль!» и «Том Эванс!» вслед за ним в коридорах), поэтому Гарри был в полной растерянности, объясняя поведение светловолосого мальчика. Гарри до сих пор удавалось избегать его, и даже Малфой был слишком благороден (или, возможно, просто слишком горд), чтобы заколдовать его во сне, поэтому он решил, что сейчас он в безопасности. Он действительно надеялся, что ему не придется мириться с этим еще семь лет. Нет, это было просто неприемлемо. В конце концов, ему придется наладить отношения с Малфоем, но он не был уверен, как это сделать. Любые конфликты, которые у него были с людьми в прошлом, разрешались путем избегания, что здесь не было вариантом. Более того, Том был совершенно бесполезен, потому что его ответ на все шел в русле. — Страх порождает уважение, а господство — мир. Другие соседи Гарри по общежитию были намного терпимее. Крэбб и Гойл были довольно тихими, что он оценил; они не были слишком умными и были немного слишком бандитскими, на его взгляд, но они казались лояльными, и они действительно не беспокоили его, если только Малфой не подначивал их. Забини, как и Малфой, был немного избалованным ребенком, но не таким невыносимым и гораздо более зрелым. Гарри заметил, что он был очень опытен в общении; мальчик излучал уверенность и быстро заводил друзей (скорее, дружеские знакомства) со старшими учениками. Он также быстро подружился с девочками из Слизерина на их курсе. Забини казался довольно уверенным в себе рядом с девушками, и Гарри вскоре обнаружил, что это, по крайней мере частично, было связано с тем фактом, что он жил один со своей матерью. Девочки были… сбивающими с толку. Гарри никогда по-настоящему не знал ни одной девушки раньше, и он обнаружил, что ему действительно нужно быть осторожным в том, что он говорит при них. Дэвис была довольно практична и, казалось, обладала довольно толстой кожей (кстати, она была единственной полукровкой в группе), а у Гринграсс была хорошая голова на плечах, она казалась довольно умной и определенно знала, чего хочет. Но Паркинсон и Булстроуд… они были сумасшедшими. Булстроуд была необъяснимо робка в самые странные моменты и, как правило, издавала странные, писклявые, девчачьи звуки, когда забавлялась или пугалась, и Паркинсон… она была просто совершенно новым уровнем… всего. Резкая, легко обижающаяся, напыщенная, раздражительная, склонная к перепадам настроения — она была всем, с чем Гарри не знал, как справиться. Они были просто такими… непостоянными. Не злые и по большей части не вспыльчивые, просто непостоянные. Он их совсем не понимал. В целом, он решил, что одной из его целей на этот год должно быть научиться разговаривать с девушками, не оскорбляя их и не подвергаясь насмешкам. Том не очень-то помог. — Я желаю тебе удачи. Я действительно так думаю. Но ты безнадежен, был невысказанный вывод. Гарри знал, что он насмехается над ним. А потом появился Нотт. Теодор Нотт. Первые несколько недель после их встречи в комнате общежития были напряженными и явно выбили Нотта из колеи. На самом деле, мальчик очень боялся его в течение первой недели. Он ясно дал понять, что хочет поддерживать дружеские отношения с Гарри (Гарри все еще не был до конца уверен, нравится ли он ему, или он просто впечатлен им), но был легко поражен им и даже несколько раз заикался, когда они разговаривали, что, как позже узнал Гарри, было очень нехарактерно для него. В конце концов, чувство вины слишком сильно давило на Гарри, и однажды вечером он отвел очень встревоженного Теодора Нотта в сторону, чтобы немного поболтать. — Итак… Я понимаю, что мы, возможно, начали не на той ноте… Он мог сказать, что Нотт хотел посмеяться над этим, но воздержался. — И мне пришло в голову, что может показаться, будто я шантажировал тебя… Еще одна близкая насмешка. — Но я хочу, чтобы ты знал, что это не так… Я не хотел, чтобы это так вышло. И мне очень жаль. Я поступил неправильно и приношу свои извинения. Нотт моргнул, выглядя несколько шокированным. — Я уверен, что ты знаешь о… плохой репутации, окружающей нас… я нравлюсь людям, и за мной наблюдает много людей… много людей, которые могут неправильно понять. Есть много вещей, которые могут пойти не так, если люди узнают… и я не знаю, смогу ли я справиться с этим прямо сейчас. Я просто хочу держаться подальше от неприятностей. Я надеюсь, ты понимаешь. Нотт медленно кивнул. — Я… понимаю. Гарри лучезарно улыбнулся. — Я рад. И я также хочу, чтобы ты знал, что я не причиню тебе вреда, и тебе не нужно меня бояться. Мне не нравится причинять боль людям, особенно тебе, потому что ты мне нравишься. Нотт, казалось, был очень удивлен его искренним признанием. — Я… это… это хорошо. Слушай, я все равно ничего не скажу, Поттер. Я не Малфой — я не очень-то стремлюсь тебя облапошить. Лично я думаю, что предубеждение против… таких людей, как ты, действительно неуместно. В этом нет ничего плохого… кем ты являешься. Я думаю, что на самом деле это довольно блестяще. Улыбка Гарри стала еще ярче. — Мне так приятно слышать это от тебя! Я действительно испытываю облегчение, честно говоря. Все идет намного лучше, чем я думал. Нотта это, похоже, немного позабавило. — Итак… я надеялся, что мы сможем… начать все сначала. Так говорят люди, верно? Что они хотят начать все сначала? Нотт слегка усмехнулся ему. — Да, Поттер, так они говорят. — Хорошо, тогда. Меня зовут Гарри Поттер, но ты можешь называть меня Гарри. Я очень рад познакомиться с тобой. — А я Теодор Нотт, и ты можешь называть меня Тео. Гарри был в восторге от своего успеха. Он сделал это, он действительно сделал это! У него был друг, друг, который принял его таким, какой он есть. Он не мог быть более благодарен. На данный момент Нотт был его единственным другом. Однако у него было несколько дружеских знакомых. Он часто обменивался дружескими приветствиями с Роном Уизли, который, казалось, оправился от всего инцидента с летающей крысой Силенсио-Риктумсемпра, чему он был рад. Другой мальчик казался очень добродушным и по-своему умным. Более того, он очень решительно справился с задачей выделиться среди 5 старших братьев, чем Гарри восхищался. Невилл Лонгботтом также был тем, с кем он оставался в дружеских отношениях. Робкому мальчику потребовалось некоторое время, чтобы потеплеть к нему, но после инцидента с Напоминалкой он смирился с тем фактом, что Гарри на самом деле был хорошим слизеринцем и действительно был довольно приятным человеком, если он сам так сказал. Терри Бут и Майкл Корнер из Равенкло также время от времени разговаривали с ним, желая перенять у Гарри кое-какие знания в области заклинаний. Двое равенкловцев были хорошими собеседниками и умной компанией, и Гарри… ценил их. Что касается других слизеринцев… они были осторожны рядом с ним. У Гарри возникло ощущение, что многие из них все еще верили, что он не совсем принадлежит к ним, учитывая тот факт, что он не был чистокровным, мало знал о чистокровных традициях и волшебной культуре в целом, а родители у него были гриффиндорцы. Это немного беспокоило Гарри, так как Том продолжал настаивать на том, что ему нужно найти союзников в своем собственном факультете. Но вот тут-то и возник Квиддич. Гарри был убежден, что если он начнет набирать очки для своего факультета, они оценят его по достоинству и, возможно, даже полюбят. Не говоря уже о том, что это было очень весело. Внезапно очутившись снаружи, Гарри улыбнулся, когда его оторвал от своих размышлений свежий, прохладный октябрьский воздух, ударивший ему в лицо, и позволил себе минуту спокойствия, прежде чем его прервали. — Поттер! Ты опоздал! Гарри смущенно улыбнулся капитану своей команды. — Извини, Флинт, я заканчивал задание. Этого больше не повторится. Старший мальчик закатил глаза, бросая ему метлу.***
— Вингардиум Левиоса, — декламировал класс, в то время как Гарри пытался скрыть скучающее выражение на лице. Он увидел, как Тео, нахмурившись, посмотрел на него. — Ты не должен выглядеть таким скучающим, — прошептал он несколько неохотно. Гарри застенчиво улыбнулся ему. — Это не целенаправленно, я обещаю. — Значит, ты и это тоже уже знаешь? Вместо ответа Гарри указал палочкой на перо, лежащее на столе, и тихо сказал: — Вингардиум Левиоса. И действительно, перо поднялось со своего места на их общем столе, на мгновение зависло в воздухе, прежде чем грациозно опуститься. — Смотрите! Смотрите все, мистер Поттер сделал это! Пять очков Слизерину! — воскликнул их миниатюрный профессор, когда Гарри немного покраснел. Тео, очевидно, заметил, как он покраснел, потому что усмехнулся ему тем тонким, рефлекторным способом, которым он всегда это делал. — Как ты можешь быть хвастуном и скромным в то же время, это совершенно ускользает от меня. — Это тоже не целенаправленно. Тем временем он заметил, что Грейнджер и Малфой, как обычно, уставились на него. Остальная часть урока проходила медленно, Грейнджер пыталась помочь своим коллегам-гриффиндорцам после того, как она, как всегда, быстро освоила заклинание. Гарри стало жаль девочку. Она, очевидно, думала, что помощь своим соседям по факультету принесет очки факультету, в то время как на самом деле это только заставило их завидовать ей еще больше. Этот факт стал очевиден, когда они поднялись со своих мест, он услышал, как Уизли болтает с Дином Томасом: — Правильно ЛевиОса, а не ЛевиосА. Честно говоря, она просто кошмар. Неудивительно, что у нее нет друзей! Гарри вздохнул, когда бедная девочка услышала разговор и выбежала из класса со слезами на глазах, в то время как Малфой хихикнул позади него. Так много людей, так много чувств… люди были такими сложными.***
— Я думаю, что это проклятие может быть хорошей альтернативой, — говорил Майкл Корнер, когда он, Терри Бут и Гарри вошли в Большой зал, опоздав на 15 минут на праздник Хэллоуина. После урока Заклинаний все трое обратились к профессору Флитвику с одним и тем же вопросом: были ли какие-либо заклинания левитации более короткими? В конце концов, не всегда практично произносить «Вингардиум Левиоса», скажем, в середине дуэли. Профессор, взволнованный их вопросом, с радостью направил их к нескольким книгам в библиотеке, которые они просматривали в течение последних полутора часов. Бут слегка прикусил губу. — Хотя я не понимаю, почему это не заклинание. Гарри пожал плечами. — Судя по тому, что я прочитал, это может быть что-то такое же простое, как движение палочки. — Ты думаешь, это все? — нахмурившись, сказал Бут. — Ну, из того, что мы читаем, похоже, что его использование тоже будет более утомительным. Может быть, это как-то связано с этим. Корнер приподнял бровь. — А? — Ну, я думаю, что сложность движений палочки может быть как-то связана с тем, как используется магия, которую ты вводишь… Корнер ухмыльнулся. — И, может быть, где-то тратится много энергии впустую! Гарри кивнул. — Я думаю, что нам придется провести еще немного исследований по этимологии, чтобы быть уверенными. Бут застонал. — Этимология? Латынь-чушь собачья. Корнер закатил глаза. — Ты просто ленивый. — Я не ленивый. Мне просто нравится экономить энергию. — Ты знаешь, кто может что-то знать, — сказал Гарри, прерывая начало их дружеского подшучивания, — Грейнджер. При этом Бут немного оживился. Гарри подумал, что, возможно, он немного влюблен в нее. — Кстати, где она? Гарри огляделся. — Я не знаю. В любом случае, я собираюсь пойти поесть. Мы можем закончить это завтра. — Да, увидимся, Гарри. — Поговорим с тобой позже, приятель. Гарри слегка улыбнулся, подходя к пустому месту рядом с Тео за слизеринским столом. — Всем привет. Кто-нибудь из вас знает, где Гермиона Грейнджер? — спросил он сразу же, как только сел. Малфой усмехнулся, и Забини поднял бровь, как они обычно делали, когда он что-нибудь говорил. — И что заставляет тебя думать, что мы знаем что-то подобное? — Булстроуд фыркнула, издав еще один из своих писклявых звуков. — Она, вероятно, все еще плачет в туалете рядом с кабинетом чар, — вставила Гринграсс с легкой насмешкой. Он нахмурился, накладывая морковь на свою тарелку, несколько обеспокоенный предполагаемым поведением магглорожденной девочки. — С чего бы ей все еще плакать? И зачем плакать в туалете? Все просто смотрели на него, как на идиота. Он ненавидел такие моменты, как этот, когда он был единственным, кто чего-то не знал. — Неужели… никто не собирается отвечать? — Ты ничего не знаешь о девушках, — вздохнул Тео. Гарри моргнул. — Я не знаю ни одной девушки, — сказал он, не обращая внимания на взгляды окружающих его девушек. — Неважно, — сказал Тео, пытаясь разрядить внезапное напряжение, на которое Гарри все еще не обращал внимания, — Где ты был? — В библиотеке. Его друг насмехался над ним. — Ну конечно. — И что вы исследовали на этот раз? — спросил Забини, и в его голосе прозвучала легкая нотка любопытства. Иногда он случайно интересовался тем, что делал он, но у Гарри было такое чувство, что другому мальчику просто нравилось знать, что все делают ради него. Тем не менее, Гарри оживился при этом вопросе, стал настолько взволнованный, что чуть не подавился куском ветчины, который жевал. — Альтернативные возможности для заклинаний левитации. Видите ли, заклинание левитации содержит заклинание из восьми слогов, которое довольно длинное. Теперь представьте, что вы находитесь в ситуации, которая требует быстрого мышления, и вам нужно что-то левитировать. Произнесение восьми слогов, особенно тех, которые подчеркнуты особым образом, как заклинание левитации, может занять слишком много времени — он выдохнул, — и я рассчитал время, это около двух целых трех десятых секунды. У меня есть теория, которая на данный момент является полностью гипотезой, что из-за нашего либерального использования рода и склонений в латыни длина заклинания не зависит от этимологии в этом… — Мы поняли, Поттер, — прервала Паркинсон, безошибочное раздражение практически сочилось из ее голоса. — Ты гений. Теперь ты можешь заткнуться? Гарри нахмурился. — Я не гений. Я просто много думаю. Это вызвало у него довольно много пристальных взглядов. Честно. Эти люди были такими обидчивыми. — Я неправильно выразился. Я хотел сказать, что мне просто любопытно. Разве никого из вас не озадачил тот факт, что такое простое заклинание имеет такое длинное произношение? — На самом деле Гарри задавался этим вопросом уже пару лет. Он попытался спросить Тома, но ему сказали «разобраться сам», что означало, что он мог бы разобраться сам. Тому иногда нравилось заставлять его чувствовать себя глупо, но он никогда не давал Гарри необоснованных заданий. Ну, в любом случае, ничего слишком неразумного… Тео закатил глаза. — У большинства из нас было достаточно проблем с тем, чтобы просто наложить заклинание в первую очередь. — Честно говоря, Поттер, я не знаю, как ты это делаешь, — сказала Дэвис, накладывая себе на тарелку еще картофельного пюре. — Ты всегда первый, кто все делает правильно, и почти всегда с первой попытки! Гарри смущенно улыбнулся. — Не всегда. Иногда Грейнджер быстрее меня. Все демонстративно проигнорировали это замечание, поэтому он перевел разговор на другую тему. — Хитрость в том, чтобы узнать все за несколько недель до этого. Рядом с ним фыркнул Тео. — Ты говоришь это так, как будто это просто. Гарри воздержался от комментариев по этому поводу и решил снова перевести тему. — Ты довольно быстро все поняла, Паркинсон. Девушка выпрямилась, самодовольное выражение украсило ее лицо. — Все дело в движениях палочки, — чопорно сказала она. Малфой снова усмехнулся на это, но ничего не сказал. Он также довольно быстро выполнил заклинание, но Гарри избегал обращения с ним напрямую, когда это было возможно. Хотя, возможно, сделав ему комплимент, он мог бы немного смягчить неприязнь наследника Малфоев к нему… Но как раз в тот момент, когда он собирался открыть рот, чтобы сказать комплимент, двери в Большой зал распахнулись, и в зал, спотыкаясь, вошел очень измотанный профессор Квиррелл. — Тролль! В подземельях… Подумал, что вам следует знать. И с этими словами бедняга потерял сознание и упал лицом на каменный пол. Внезапно в Большом зале поднялся шум, ученики вскочили на ноги и закричали от страха, замешательства и недоверия, их заставило замолчать только усиленный голос Директора. — Старосты, — прогремел его голос через весь зал, — Немедленно отведите учеников своего факультета обратно в общежития! Гарри вздохнул, поднимаясь на ноги в соответствии с указаниями ближайшего старосты Слизерина. Это было… неожиданно. На самом деле, он нахмурился, выходя вслед за остальными слизеринцами из зала, это было довольно подозрительно. Как тролль оказался в замке? Он никогда раньше не видел троллей, но был почти уверен, что они были довольно массивными и глупыми, вдобавок ко всему. Как он попал внутрь? Этого не могло быть, не так ли? Если только ему не помогли… Внезапно он был вырван из своих мыслей поразительным осознанием. Грейнджер не знала о тролле. Он вспомнил, как Гринграсс сказала, что она пряталась в туалете, ближайшего к классу Чар (который был довольно близко к подземельям), и, без сомнения, все еще там, барахтаясь в своей грусти (которое, как он понял во время своего короткого обеда, было причиной ее отсутствия). Он взглянул на старосту Слизерина, стоявшую перед ним, Клару Розье. Ей было бы все равно, если бы Грейнджер была в опасности, она просто хотела убедиться, что все слизеринцы в безопасности. Один магглорожденный студент из Гриффиндора не имел бы для нее значения. Что ему делать? Они были относительно близко к ванной… Если бы только он мог найти кого-нибудь, чтобы попросить о помощи… Он моргнул. Подождите, зачем ему понадобилась помощь? Все, что ему нужно было сделать, это предупредить Грейнджер. Да, это не должно быть проблемой, подумал он, накладывая на себя чары рассеивания внимания и ускользая, незамеченный остальными слизеринцами. Оказавшись на свободе, он побежал обратно за угол и дальше по коридору, встревожившись, когда услышал сердитое рычание перед собой. Ну, это не хорошо. Ворвавшись в ванную, он обнаружил Грейнджер, прижатую к стене, испуганную, со слезами, бегущими по ее лицу, когда тролль — ужасающе уродливое существо не ниже четырех метров вразвалку подошел к ней, сбивая раковины и двери кабинок со стен, глупо рыча среди шипения лопнувших труб, когда он приблизился к ней. Его глаза расширились. — Так вот как выглядит тролль, — с любопытством сказал он. Тролль издал еще одно рычание, и он был поражен, вытянувшись по стойке смирно. — Грейнджер! — он крикнул: — Я отвлеку его, а потом ты пробежишь мимо! Испуганная девушка отчаянно закивала, а Гарри собрался с духом и крикнул: — Бомбарда Максима! Тролля отбросило в сторону, и Грейнджер воспользовалась возможностью проскользнуть мимо него к Гарри. — Ты в порядке? — проверил он. Она в ужасе посмотрела на него. — Нет! И ты тоже! На нас напал тролль! Глаза Гарри расширились, когда тролль с удивительной скоростью поднялся на ноги и побежал к ним. Какой милый. О нет. На него напал тролль. Серьезно, на него напал тролль. Что вы делаете, когда тролль нападает на вас? Страх растекался по его напряженному телу, как ледяная вода, и у него не было времени думать. Заставь его кровоточить. О, это может сработать. — Диффиндо! Мгновение спустя он и Грейнджер были покрыты кровью тролля, когда гигантское существо упало на колени, а его недавно отрубленная голова отскочила в сторону. Ну, это было… очень сильное разрезающее заклинание. Бедняжка Грейнджер в этот момент задыхалась. Она уставилась на него по-совиному широко раскрытыми глазами. — Ты только что… обезглавил тролля. Гарри медленно кивнул. — Так я и сделал… — сказал он, сам немного ошеломленный. — Я действительно не знаю, чувствовать ли себя довольным или опечаленным его безвременной кончиной, — откровенно сказал он, когда магглорожденная девочка уставилась на него, как будто у него выросла вторая голова. Как раз в этот момент поток громких шагов приблизился к ванной, предшествуя приходу профессора МакГонагалл, а за ней профессора Снейпа и профессора Квиррелла. Бросив один взгляд на обезглавленного и мертвого тролля, брезгливый профессор заскулил и рухнул на груду обломков. В то время как профессор Снейп только холодно взглянул на детей, но сразу же продолжил изучать тролля, профессор МакГонагалл пристально посмотрела на них. — О чем, черт возьми, вы думали? — сказала она с холодной яростью в голосе. — Вам повезло, что вас не убили. Почему вы не в своем общежитии? Профессор Снейп, который, казалось, закончил осматривать тролля, тоже повернулся к Гарри и Грейнджер; его лицо было стоическим, но Гарри мог сказать, что под ним скрывалась ярость, а также немалое любопытство. Внезапно раздался тихий, дрожащий голос, привлекший всеобщее внимание к Грейнджер. — Пожалуйста, профессор МакГонагалл… он искал меня. — Мисс Грейнджер! Грейнджер сумела устоять на ногах и шагнула вперед, покраснев от стыда. — Я пошла посмотреть… Гарри, поняв, что Грейнджер собирается взять всю вину на себя, быстро перебил: — Грейнджер почувствовала себя плохо после Чар и не пришла на пир. Она не слышала о тролле. Я понял это и подумал, что должен предупредить ее об опасности… Я знаю, что это было глупо, но я ужасно волновался за нее. Профессор МакГонагалл обратила свой неодобрительный взгляд прямо на Гарри, прежде чем Грейнджер заговорила снова. — Если бы он не нашел меня, я бы сейчас точно была мертва. У него не было времени прийти и забрать кого-нибудь. Он уже собирался прикончить меня, когда Гарри появился. — Ну… в таком случае… — сказала профессор МакГонагалл, ее непоколебимый взгляд все еще был устремлен на Гарри, — Пять баллов с Слизерина за прямое неповиновение директору и уход в одиночку без учителя.… Гарри вздохнул, смирившись. — Но десять очков Слизерину за заботу о благополучии студента, даже не находящегося в вашем собственном факультете. И по чистой случайности. Гарри улыбнулся. — Спасибо, профе… Ее пристальный взгляд заставил его замолчать. Он взглянул на профессора Снейпа, который все еще угрожающе хмурился на него, и сделал все возможное, чтобы выглядеть очень, очень виноватым. — А теперь, — фыркнула профессор МакГонагалл, — Я хочу, чтобы вы оба немедленно явились в больничное крыло. — Да, профессор МакГонагалл.***
— Вам повезло, что вас не убили, — говорила мадам Помфри, осматривая Грейнджер на наличие травм. Она вздохнула. — Действительно, очень повезло, мисс Грейнджер. У вас только разбитая губа. Грейнджер удрученно кивнула. — Сейчас, сейчас, ничего из этого. Нет ничего такого, что не могла бы исправить небольшая магия. — Я могу это сделать! — Гарри пискнул из-за их спин, на его лице была яркая улыбка. — Я помню заклинание, которому вы меня научили, мадам Помфри! Женщина мягко улыбнулась ему. — Ну, что вы скажете, мисс Грейнджер? Грейнджер покраснела. — Конечно, — сказала она очень тихо. Все еще улыбаясь, Гарри направил на нее свою палочку. — Эпискеи! И с этими словами порез исчез, оставив Грейнджер несколько ошарашенной. — И это все? Мадам Помфри посмотрела на нее с удивлением. — Вот и все. А теперь ступай. Ты заслуживаешь полноценного ночного отдыха после всего, что тебе пришлось пережить. Грейнджер поблагодарила ее улыбкой, и когда она повернулась, чтобы уйти, Гарри последовал за ней. — Не так быстро, мистер Поттер, — строго сказала надзирательница. Гарри смущенно улыбнулся. — На самом деле я совсем не ранен, мадам Помфри. Тролль не приблизился ко мне. — Как бы то ни было, — сказала женщина, — Я не могу позволить тебе уйти прямо сейчас. Ее лицо смягчилось. — Как у тебя дела, Гарри? Он постарался, чтобы его лицо не вытянулось при этом вопросе. — Со мной все в порядке, мэм. Надзирательница нахмурилась. — А твои головные боли? — Почти ушли. — Он улыбнулся. — Теперь я их почти не замечаю. — Что ж, я рада это слышать, но я надеялась… мы могли бы еще поболтать, — сказала она, указывая на один из стульев рядом с ней. — Хорошо, — беспокойно сказал Гарри, садясь. — Ты достаточно поел? — Я думаю, что да, мэм. Она медленно кивнула. — Похоже, ты немного прибавил в весе, что, безусловно, хороший знак. Но Гарри… Я все еще в недоумении, из-за чего тебе вообще понадобилось набирать вес? Я думаю, из-за времени, проведенного в постели без ужина. — Я просто, наверное, иногда забываю поесть. — А твои тетя и дядя, они тебе не напоминают? Конечно, они этого не делают — они хотят, чтобы я просто умер с голоду. — Они действительно заняты. Женщина медленно кивнула. — И они также были слишком заняты, чтобы правильно вправить тебе запястье? — осторожно спросила она. Конечно, они всегда слишком заняты для меня. — Я же говорил вам, мэм, они об этом не знали. — Но как они могли не заметить, Гарри? Они действительно заметили, им просто было все равно. — Дядя Вернон много работает, а тетя Петуния должна заботиться о Дадли. Видите ли, у него много работы, о которой нужно позаботиться. — он скорчил гримасу и добавил театральным шепотом: — Он не очень умен. — А ребра, Гарри? Ты не можешь сказать мне, что они этого не заметили. Гарри колебался. Он точно знал, что хотел сказать. Потому что, хотя Том всегда был с ним… Иногда пустота, которую он мог видеть, слышать и осязать, была более реальной, чем его лучший друг. Когда он сталкивался с ощутимой ненавистью и отвержением, иногда слова, которые существовали только в его голове, не спасали его от боли. Иногда одного знания о том, что Том был там, было недостаточно. Они ненавидят меня. Они хотят, чтобы я был мертв. Иногда они заставляли меня желать смерти. Когда я с ними, я чувствую себя никчемным. Когда я с ними, я просто ненормальный. Когда я с ними, я один. Пожалуйста, позвольте мне уйти. Пожалуйста, помогите мне. Но он не мог. Том ясно дал понять, что Дурсли имеют решающее значение для его планов. Тот факт, что им было все равно, где Гарри и чем он занимается, позволял ему свободно передвигаться, с относительной легкостью выполняя поручения Тома. Он не мог позволить себе уехать. Планы Тома рухнут, и тогда где они будут? Он понятия не имел, но Том, похоже, знал и ясно дал понять, что они вообще не могут позволить себе находиться в таком месте. Кроме того, все было не так уж плохо. На самом деле это было не так. В конце концов, у Тома в приюте было не намного лучше. Если бы он мог это сделать, Гарри тоже смог бы. Ему просто нужно было быть сильным. На самом деле все было не так уж плохо. Такое случается со многими детьми, верно? Он был просто слаб. Ему просто нужно было больше стараться. Ему просто нужно было быть сильным. Они просто маглы. Они не могут причинить мне вреда. Я сильнее, чем они. Я сильный. — Это была моя вина, мадам Помфри. Доктор дал мне инструкции, он велел мне оставаться дома и отдыхать, но вместо этого я вышел поиграть. Мой двоюродный брат случайно подставил мне подножку, вот и все. Пожилая женщина перед ним, казалось, слегка поникла от его слов, морщины на ее лице стали глубже, а глаза-более усталыми. — Если ты настаиваешь, Гарри. Он кивнул, изобразив свою лучшую улыбку. — Вам действительно не о чем беспокоиться, мадам Помфри. Я в порядке. Моя семья любит меня, и они действительно заботятся обо мне. Несчастные случаи случаются, вот и все. Надзирательница вздохнула. — Очень хорошо, Гарри. Ты можешь идти. Он с усилием расплылся в улыбке и поднялся на ноги. — Спасибо, мадам Помфри! Желаю вам спокойной ночи. — И тебе тоже, Гарри. Он повернулся, чтобы уйти. — И Гарри… когда ты будешь готов поговорить, пожалуйста, приходи ко мне. Я всегда буду здесь. — Конечно. Его фальшивая улыбка сошла с его лица, когда он пошел прочь, и, завернув за угол, он чуть не разрыдался. Он ненавидел эти «беседы». Это был третий раз, когда мадам Помфри допрашивала его, и в третий раз ему пришлось солгать ей в лицо, в то время как все внутри него кричало, чтобы он сказал правду. Он не понимал, почему чувствовал себя таким противоречивым — он знал, что должен был сделать. Так почему же это было так трудно? Почему так больно было лгать? Его сердце бешено колотилось в груди, когда он торопливо спускался по множеству лестниц, ведущих вниз, в подземелья, и звук бьющейся в ушах крови заглушал даже его шаги. Ему нужно было уйти. Ему нужно было побыть одному. Ему нужна была его кровать. Ему нужен был Том. Когда дверь в общую комнату показалась в поле зрения, он вздохнул с облегчением, и улыбка почти появилась на его лице, когда он произнес пароль. — Анимам Пуритате. К сожалению, его облегчение было недолгим. — Эй, Поттер, — усмехнулся Малфой, преграждая ему путь сразу же, как только он вошел в общую комнату, не испытывая недостатка в глазах. Он вздохнул, стараясь, насколько мог, выровнять дыхание. — Да, Малфой? — Я слышал, что ты побежал за этой глупой грязнокровкой, Грейнджер. — очевидно, в Хогвартсе слухи распространяются быстро. Гарри изо всех сил постарался сохранить нейтральное выражение лица и приподнял бровь. — И? Малфой самодовольно посмотрел на него, так как ответ Гарри привлек их еще больше внимания. — Такое поведение не ценится в Слизерине, Поттер. Не мог бы ты поделиться, почему ты рискнул своей жизнью ради грязнокровки? — Не совсем. — Не уходи от ответа, Поттер! Теперь на них смотрела вся общая комната. — Как пожелаешь, Малфой. — Это то, что мне нравится слышать. А теперь не хотел бы ты объяснить, почему ты, без сомнения, потерял нам очки из-за грязнокровки? Она напоминает тебе твою мать, Поттер? Она тоже была грязнокровкой, не так ли? — Не говори о моей матери, — огрызнулся Гарри, чувствуя себя слишком измученным и напряженным от нервов, чтобы потакать мальчику. — Почему нет? Это ранит твои чувства? — Малфой усмехнулся. Гарри стиснул зубы. Почему Малфой был таким раздражающим? — Это все, не так ли? Твоя мать… тебе стыдно за нее, Поттер? Тебе стыдно за то, что она была грязнокровкой, которая… — Не смей заканчивать это предложение, Малфой. — в его груди было что-то горячее и почти кипящее, какое-то странное чувство, которого он никогда раньше не испытывал, учащающее сердцебиение, когда оно закипало под поверхностью. Мальчик злобно ухмыльнулся ему. — Или что? Или что? Или что?! Как смеет Малфой недооценивать его! Он показал себя способным, он набрал для своего факультета так много очков и уже много раз разоружал другого мальчика, и все же Малфой считал его слабым! И все равно настаивал на том, чтобы оскорбить его! После всего, что он для него сделал, после того, как столько раз проявлял к нему снисхождение и смотрел в другую сторону. После того, каким добрым, терпеливым и милосердным он был… насколько глупым был этот мальчик? Как неблагодарно, грубо, оскорбительно, жестоко… Именно тогда чувство в его груди достигло точки кипения. Гарри был так же удивлен, как и все остальные, когда тошнотворный щелчок прервал их разговор, и улыбка Малфоя исчезла с его лица, сменившись ужасной болью. Его лицо резко побледнело, и он упал, стонал и кричал, когда его нога подвернулась под жутко неправильным углом. Она была сломана. Гарри сломал ее. Внезапно осознав, какое зрелище он устроил, и вздохи, раздавшиеся в Общей комнате, Гарри замер. Что он сделал? Это был он? Конечно, так оно и было. Он был зол… слишком зол. Он потерял контроль. Потерял контроль над чем? Из-за чего он мог потерять контроль? Это было то самое чувство, он знал это. То чудесное, ужасающее чувство, которое было там, яростно кипело, только чтобы испариться мгновением позже. Что это было? Он запаниковал, внезапно испугавшись и почувствовав себя очень виноватым из-за того, что сломал мальчику ногу (хотя это был несчастный случай, он клялся, что так оно и было). Все видели их, он вышел из себя на глазах у всех. Будут ли они его бояться? Ненавидеть его? Высмеивать его за то, что он потерял самообладание? Он должен был что-то сделать… Но что делать в такое время? Исправь это. Глубоко вздохнув, он медленно подошел и печально посмотрел на хнычущего мальчика. — Или, — сказал он мягким голосом, весь его прежний гнев и негодование полностью исчезли из него, — Ничего. Я не буду угрожать тебе, Малфой. Я верю, что ты достаточно умен, чтобы понять, что произойдет в следующий раз, если ты будешь говорить так. Малфой ахнул, изо всех сил стараясь не заплакать. — В следующий раз я достану свою палочку. Другой мальчик посмотрел на него с нескрываемым страхом в глазах, когда Гарри опустился рядом с ним на колени, вытащил палочку и направил ее на ногу мальчика. — Эпискеи. К счастью, увидев, что это был хороший чистый прорыв, простое исцеляющее заклинание сделало свое дело. Он посмотрел на Малфоя с раскаянием, нахмурившись. — Мне жаль, что я причинил тебе боль. И с этими словами он почти выбежал из Общей комнаты, изо всех сил стараясь не обращать внимания на ошеломленные взгляды, которые он оставлял за собой. — Знаешь, ты действительно ужасен, — говорил ему Тео позже. Гарри был уверен, что другой мальчик не понимал, насколько обидным было это заявление на самом деле.