***
Конец года наступил слишком быстро. После экзаменов у них была неделя, чтобы дождаться результатов; достаточно сказать, что это была напряженная неделя. Гарри признался бы, что немного беспокоился о своих оценках на экзаменах, но истинным источником беспокойства была Гермиона, которая волновалась почти все время. Ему удалось немного отвлечь ее, в основном Сами-Знаете-Какими делами, связанными с этим. Для начала, они с Тео помогали ей в стрельбе по мишеням — оказалось, что, хотя Гермиона отлично справлялась с быстрым освоением почти любого заклинания, которое они ставили перед ней, но ее результат был… не лучшим. Очевидно, она никогда по-настоящему не увлекалась физическими упражнениями любого рода, поэтому ее выносливость была довольно низкой, а способность поражать движущиеся цели была… недостаточной. Тем не менее, она была полна решимости догнать их, чтобы в следующем учебном году участвовать в их еженедельных дуэлях. Однако, к сожалению, ее прогресс в области заклинаний был ограниченным, потому что каждый раз, когда она начинала более последовательно попадать в цель, она теряла концентрацию и начинала разглагольствовать обо всех вопросах, в которых, по ее мнению, она могла ошибиться на экзаменах. То же самое произошло, когда они попытались сразиться на дуэли, и Гарри был уверен, что это привлечет внимание Гермионы. В какой-то момент Тео действительно случайно оглушил ее ошеломлением, которое, как он ожидал, она заблокирует. Когда они спросили ее, почему она не использовала защитное заклинание, она просто сказала. — Я думаю, что надо было срезать ивовый корень. — Ну и что? — рассеянно спросил Тео. Возмущение на ее лице было безошибочным. — Мы должны были бросить их в котел! Очевидно, ей снились кошмары о ее экзамене по зельеварению. Не то чтобы Гарри действительно винил ее. Попытка сварить идеальное зелье с профессором Снейпом, зловеще нависшим над ними, не была идеальной обстановкой для экзамена. Он был уверен, что Невилл Лонгботтом плакал почти все это время. Честно говоря, он был удивлен, что ничего не взорвалось. Когда дуэли и заклинания не смогли привлечь внимание Гермионы, Гарри попытался отвлечь ее исследованиями; он предложил мини-исследовательский проект, и она с готовностью согласилась, и в воскресенье они отправились в библиотеку в поисках идей. В конце концов они нашли книгу по скандинавской рунологии, которая привлекла их внимание, и их интенсивная исследовательская сессия прошла хорошо в течение всех 30 минут, прежде чем Гермиона начала оплакивать проблемы астрономии, которые, по ее мнению, она неправильно поняла. Очевидно, профессор Синистра была довольно близка к профессору Бабблинг, и Гермиона пришла в ужас от перспективы произвести плохое впечатление на своего будущего преподавателя Древних рун еще до того, как они встретились. В конце концов, они увидели результаты, и оказалось, что Гермионе не о чем беспокоиться. Она получила высшие оценки почти на всех экзаменах, как и Гарри. Ему удалось опередить ее в Защите от Темных Искусств, Заклинаниях и Трансфигурации, но она заняла первое место по Истории Магии и Гербологии, но они были связаны со всем остальным. Однако Малфой победил их обоих в Зельеварении. Тео довольно хорошо учился на всех своих предметах… кроме Истории Магии, но этого следовало ожидать. Никто особенно не любил профессора Биннса, и Гермиона была единственной, кто обращал на него внимание в этом классе; даже Гарри предпочитал мечтать наяву и позже читать самостоятельно. Во всяком случае, Тео был вполне доволен своими оценками. Другие слизеринцы тоже казались довольными, по крайней мере, жалоб не было (ну, ничего слишком драматичного). Паркинсон и Гринграсс, по крайней мере, были вполне самодовольны, а Дэвис и Забини, как обычно, изображали безразличие. Булстроуд справилась на удивление хорошо, а Крэбб и Гойл, конечно, справились плохо, но Гарри сильно сомневался, что им вообще было до этого дело. Рон и Невилл были счастливы просто потому, что сдали все свои предметы, а Корнер и Бут, которые к концу учебного года стали Майклом и Терри, конечно, справились неплохо. Гарри был почти уверен, что Майкл умер бы от стыда, если бы получил что-то меньшее, чем Выше ожидаемого, а Терри, казалось, получал приличные оценки, не слишком стараясь, так что вряд ли он справился бы плохо. В целом, Гарри не был очень удивлен ничему из этого — на самом деле, зарабатывать хорошие отметки было довольно сложно… скучно и рутинно. Чего он, однако, не ожидал, так это того, что профессор Снейп затащит его в свой кабинет в ночь перед их отъездом. Гарри шел с Гермионой в Выручай-комнату, где они нашли пару интересных книг о старых ритуалах друидов, которые они собирались проверить, и он чуть не споткнулся в шоке, когда профессор Зелий пронесся мимо него, бросив на него сердитый взгляд, прежде чем сказать: — Следуйте за мной, Поттер. Конечно же, они с Гермионой просто уставились на него с минуту. — У меня не вся ночь впереди! Гарри виновато взглянул на Гермиону, прежде чем побежать за раздраженным профессором. Профессор Снейп не сказал ему ни слова — даже не взглянул на него, когда он спускался в подземелья в безжалостном темпе, от которого Гарри почти бежал трусцой, чтобы не отстать. Сердце Гарри бешено колотилось к тому времени, когда они добрались до кабинета профессора, и его тело напряглось, когда он последовал за мужчиной внутрь. У него были проблемы? Что он сделал? Он не думал, что он что-то сделал. Учитывая все обстоятельства, он подумал, что в последнее время вел себя очень хорошо. Действительно, он почти всегда хорошо себя вел. Все, что он делал, это читал. Это буквально все, что он сделал. Какие у меня могут быть проблемы с чтением? Но опять же, если бы кто-то и мог это сделать, то это был бы профессор Снейп. — Сядьте, Поттер. Гарри кротко кивнул и сел напротив стола главы факультета. Мужчина пристально посмотрел на него на мгновение, и он очень сильно попытался поерзать под суровым черным взглядом мужчины — он думал, что ему это удалось, но это было нелегко. — Поттер, — сказал профессор Снейп, и Гарри вздрогнул от резкого произнесения его фамилии. — Ты знаешь, почему ты здесь? — Я… нет, сэр. Честно говоря, я понятия не имею. — Чуть больше недели назад вы были госпитализированы в больничное крыло с травмами, опасными для жизни. Я хочу знать, почему. Гарри слегка нахмурился. — Сэр, профессор Дамблдор должен был… — Профессор Дамблдор скормил мне очевидную ложь с подразумеваемой сноской, что если бы я хотел знать правду, мне пришлось бы услышать правду от вас, — огрызнулся мужчина. Гарри неловко поерзал. — Сэр, профессор Квиррелл собирался украсть Философский камень… — Да, Поттер, я очень хорошо осведомлен об обстоятельствах. Но если вы действительно хотите сказать, что последовали за Квирреллом к Камню как ищущий внимания, самодовольный, высокомерный, тщеславный, полоумный, тупоголовый гриффиндорец, то поверьте мне, в следующем учебном году вы будете чистить котлы с сентября по май. А теперь скажи правду. Гарри немного побледнел от угрозы и сделал вид, что громко сглотнул, к счастью, профессор, казалось, был доволен его нервной реакцией. — Я… он работал на Лорда Волан-де-Морта, сэр. Мужчина вздрогнул, но лишь слегка. Теперь Гарри должен был быть осторожен. Подозревал ли его профессор Дамблдор или нет, он не мог сказать, но пожилой человек, казалось, был доволен тем, что пока все идет своим чередом. Но профессор Снейп… что-то подсказывало Гарри, что он будет более активным в своих поисках истины. Гарри должен был быть убедительным, и ему нужно было удержать профессора от дальнейших расспросов. Как можно удержать Северуса Снейпа? Гарри понятия не имел, кроме… что ж, было бы действительно здорово, если бы он смог заставить профессора Зелий посочувствовать ему… хотя бы немного, чтобы развеять подозрения. Лучший способ сделать это? Что ж, на самом деле это было довольно просто. Сыграй на чувстве вины этого человека. Гарри знал, что позже он будет чувствовать себя ужасно из-за этого, но он также знал, что не может позволить себе иметь врага в лице профессора Снейпа… во всяком случае, пока. Он опустил голову и посмотрел на свои руки, делая вид, что колеблется, прежде чем заговорить. — Это очень… личное… Профессор, нахмурившись, наклонился вперед. — Я выгляжу так, будто мне не все равно? Гарри поморщился. — Вы… не можете никому говорить, сэр, — тихо сказал он. Все, что он получил в ответ, это приподнятая бровь. Он глубоко вздохнул. — Волан-де-Морт… он пытался убить меня десять лет назад, и я не знаю, почему я жив, сэр, — тихо сказал он, позволив своему голосу слегка дрогнуть. — Я не знаю… Почему я выжил. Я не знаю, почему все это произошло. — Он посмотрел на своего профессора, чье лицо было как каменное, и пожелал, чтобы его глаза немного заблестели. — Я не понимаю, почему… почему мы… почему… — Он глубоко вздохнул. — Что сделали мои родители, чтобы заслужить смерть? Почему он охотился за ними? Почему он пытался убить… меня? Он почувствовал, как что-то сжалось у него в груди, и внезапно он остановился. И снова он остро ощутил присутствие Тома в глубине своего сознания, присутствие человека, убившего родителей. Причина, по которой он вырос одиноким и нелюбимым. Его друг. Его учитель. Его доверенное лицо. Его… семья. Человек, который отнял у него все. Он почти стиснул зубы. Ему нужно было взять себя в руки — ему нужно было излучать горе и страх, а не чувство вины. Ему нужно было продолжать свое выступление. — Я хотел получить ответы, потому что я просто… Я иногда удивляюсь… Нет, я все время удивляюсь… почему это произошло. Почему у меня нет родителей. Я даже не помню их, сэр. Я даже не помню, как они выглядят, как они звучат… За исключением того, что иногда я слышу этот голос, когда засыпаю, и я знаю, что это голос моей мамы. «Нет, только не Гарри… Пожалуйста…» — Хватит, — сухо сказал мужчина, и когда Гарри посмотрел ему в глаза, он увидел там то, что ожидал. Любому другому лицо Мастера Зелий показалось бы лишенным каких-либо эмоций, но Гарри знал лучше. Гарри знал, что в этих холодных черных глазах было горе и ужасная, ужасная вина. — Я… понимаю. Гарри слегка шмыгнул носом. — Вы понимаете? Мужчина коротко кивнул. Долгое время никто из них ничего не говорил — они просто смотрели друг на друга, угольно-черные и изумрудно-зеленые глаза встретились во взаимном безмолвном обмене чувством вины и горя. — Вы можете идти. Гарри неуверенно кивнул и, не теряя времени, покинул кабинет. Его лицо слегка дрогнуло, когда он поднимался по лестнице в коридор седьмого этажа. Он был охвачен раскаянием, которое испытывал за то, что только что сделал, и одновременно испытывал влияние окружающего самодовольства, излучаемого в его голове. Том был горд. Он это почувствовал. Он не мог понять, правильно ли он поступил или просто напрасно причинил кому-то боль, и беспокойство не прошло, когда Гермиона протянула ему небольшую книгу о древних кельтских ритуалах. Он попытался читать, но его мысли все время возвращались к встрече с профессором Снейпом. Он, наверное, будет долго думать об этом, несчастное событие, скорее всего, будет преследовать его мысли по крайней мере в течение следующих нескольких недель, но, с другой стороны, скоро у него будет слишком много свободного времени. Верно. Завтра начинались летние каникулы. Завтра он покинет Хогвартс. Завтра он вернется в дом номер 4 по Тисовой Аллее, побеленную тюрьму с розовым садом и аккуратно подстриженной лужайкой перед домом. Дядя Вернон, тетя Петуния, Дадли… Скучал ли он по ним? Ни капельки. Абсолютно нет. Он хотел бы никогда больше их не видеть. Он хотел бы, чтобы на него никогда больше не кричали, не оскорбляли, не унижали, не отвергали и не презирали. Глупые маглы. Глупые, глупые маглы. Мерзкие. Жестокие. Бессердечные. Напуганные. Трусливые. Он не хотел возвращаться к тому, чтобы его ненавидели, боялись и держали взаперти, как дикого зверя. Он этого не хотел… — Гарри? С тобой все в порядке? — спросила Гермиона. — Ты какое-то время смотрел в никуда. Гарри посмотрел на нее, и он не мог скрыть горя, печали, страха или закипающего гнева; действительно, он чувствовал, как в уголках его глаз появляются едва заметные слезы. — Я не хочу возвращаться, — прошептал он. Гермиона попыталась улыбнуться. — О, да ладно тебе, Гарри. Я знаю, ты любишь Хогвартс и все такое, но разве ты совсем не скучаешь по своей семье? Мрачное выражение появилось на лице Гарри, и его слезы исчезли. Скучает ли он по ним? Нет. — Вовсе нет. Они ненавидят меня… — Гарри, я уверена, что они не… — И я… думаю, что я тоже их ненавижу. Гермиона ахнула. — Гарри! Так нельзя говорить… — Может быть. Но сначала они были ужасны, эти глупые маглы. Они все одинаковые. Жестокие, слабые, недалекие существа. Я не хочу иметь с ними ничего общего, — прошипел он, нахмурившись; он не мог удержаться, чтобы слова не вырвались наружу. Находясь рядом с Гермионой, он всегда хотел быть честным, к лучшему или к худшему. Кроме того, она тоже выросла среди маглов. Она бы поняла. Она знала, на что они похожи. — Пребывание в Слизерине так сильно изменило тебя? Слегка вздрогнув, он посмотрел на нее широко раскрытыми, растерянными глазами. — Пребывание в Слизерине не имело к этому никакого отношения. Она приподняла бровь. — Тогда почему ты так плохо говоришь о маглах? — Это всего лишь правда. — О, да ладно тебе, Гарри! Что такого плохого в маглах? Гарри стиснул зубы, становясь немного раздраженным. Почему она не понимает? Она была воспитана маглами, как и он. Она должна знать об их жестокости и ненависти к тем, кто лучше их. — Они думают, что мы уроды! Они презирают нас, потому что мы сильнее их! Разве ты не помнишь все времена, когда маглы плохо обращались с тобой только потому, что ты обладаешь магией? Гермиона выпрямилась, на ее лице появилось то выражение, которое у нее было, когда она хотела доказать, что он неправ. — Нет, на самом деле, Гарри, я не знаю. Я… — Никто в школе тебя не боялся? — он недоверчиво перебил ее. Гермиона выглядела шокированной. — Нет, конечно, нет! — Даже после того, как они увидели твою магию? Гермиона нахмурилась. — Я никогда не занималась магией в школе, Гарри. Я даже не знала, что обладаю магией. Но дело не в этом… — Как это возможно, что ты не занималась магией в школе? А как насчет случайной магии? — Ну, очевидно, дома было несколько инцидентов… Несколько инцидентов? — И твои родители никогда не наказывали тебя за это? — Ну, нет. Они думали, что я не имею к этому никакого отношения. Они всегда объясняли это; они игнорировали это. Конечно, меня не наказывали! Что ты ожидал от меня услышать? — Что они били тебя, заставляли голодать, запирали тебя… Гермиона выглядела испуганной. — Прекрати! Это ужасно! Гарри был ошеломлен горячностью в ее голосе. — Почему? — Ты не должен так преувеличивать, Гарри, кто-нибудь поймет это неправильно! — Преувеличиваешь? Ты думаешь, я просто так говорю? — Ну конечно, это так! Никого не бьют и не запирают, Гарри. — Ты хочешь сказать, что ничего подобного с тобой никогда не случалось?! — он почти кричал. — Конечно, нет! Кто бы мог такое сделать? — Маглы! — Маглы - это просто люди, Гарри, просто нормальные люди! — Ну, может быть, именно с ними что-то не так! — Гарри Джеймс Поттер! Нет ничего плохого в том, чтобы быть маглом! Гарри сердито нахмурился. — Конечно, есть! Гермиона выглядела возмущенной. — Что может быть плохого в том, чтобы быть маглом?! Теперь Гарри был очень, очень расстроен. — Я же говорил тебе, они глупы, слабы и жестоки. Для них мы просто уроды. Я не знаю, как тебе так повезло. Но вот что это такое, Гермиона, удача. Она нахмурилась. — Удача? Что значит «повезло»? — Моя магия не была проигнорирована, Гермиона. В первый раз, когда я случайно применил магию, они ударили меня и заперли в моем чулане на целый день без ужина. И наказания становились все хуже каждый раз, когда я показывал им, насколько я был уродом! Тупая боль начала формироваться в его черепе. — Твоём… чулане? — Да, Гермиона, мой чулан. Знаешь, они заставляли меня спать в нем, пока мне не исполнилось восемь. И они били меня и запирали там всякий раз, когда я делал что-то не так. И поверь мне, я всегда делал что-то не так. «Мальчишка, почему мой кофе не готов?» «Как ты смеешь набирать больше баллов, чем Дадли на этом тесте!» «Уже четыре часа! Почему сад не прополот?» «Урод! Я не потерплю ничего подобного в своем доме!» Всегда, всегда делаю что-то не так. Гермиона разинула рот. — Они… они… твоя семья… они причиняли тебе боль? — Вот что они делают, — выплюнул Гарри. — Почему? — Потому что они маглы! Гермиона выглядела так, словно собиралась возразить, но вместо этого прикусила губу, колеблясь. — Ты… почему ты не сказал никому из учителей? — Потому что им было бы все равно! Они все тоже ненавидели меня. Они все знали о несчастных случаях, которые произошли со мной в школе, и делали все возможное, чтобы избежать меня. И другие дети тоже. И даже если бы им было не все равно, что бы случилось со мной, если бы они забрали моих тетю и дядю? Куда бы я пошел? Сиротский приют? Приемная семья? Это было бы ненамного лучше. Теперь у него раскалывалась голова; ему потребовалось все силы, чтобы не зажмурить глаза и не согнуться пополам от боли. — Это не… — Гермиона покачала головой. — Тогда скажи профессорам Хогвартса! Я уверена… Он глубоко вздохнул, успокаиваясь. Ему нужно было все исправить. Ему нужно было избавиться от этой головной боли. — Я уже пытался. Я спросил профессора Дамблдора, могу ли я остаться здесь на лето. Он отказал. Он сказал, что здесь не будет никого, кто мог бы позаботиться обо мне, и я больше никуда не могу пойти, потому что вокруг дома Дурслей есть специальные чары. По сути, он сказал, что это необходимое зло. И… — он обреченно вздохнул, — Честно говоря, они больше не обращаются со мной так плохо. Они слишком боятся меня. Иногда дядя Вернон все еще бьет меня по голове, а иногда они запирают дверь моей спальни на несколько дней, но это так… терпимо. Головная боль начала утихать. У Гермионы на глазах стояли слезы. — Должно же быть что-то, что мы можем сделать, Гарри! — Я сделал все, что мог. Мне удалось напугать их, чтобы я занял их собственную спальню, чтобы я уменьшил свои обязанности по дому. По большей части они слишком боятся ударить меня. — С чего бы им тебя бояться? Гарри колебался. — Возможно, я намекнул, что мог бы использовать свою магию, чтобы… причинить им много неприятностей, если бы они не начали относиться ко мне лучше. Гермиона печально посмотрела на него. — Я понимаю. — …ты понимаешь? Гермиона неохотно кивнула. — Ты сделал то, что должен был, Гарри. Если кто-то причиняет тебе боль, ты имеешь право постоять за себя! Ты всего лишь ребенок, и если никто тебе не поможет… ну, ты должен был защитить себя, не так ли? Он уставился на нее широко раскрытыми глазами. — Просто… скажи мне, могу ли я чем-нибудь помочь, хорошо? Головная боль исчезла, и его сердце подпрыгнуло от ее добрых слов. Внезапно его охватило тепло, и он ослепительно улыбнулся. — Ты лучшая Гермиона! — Его улыбка сменилась хмурым выражением лица. — Но ты должна пообещать, что никому не расскажешь. — Но Гарри… — Гермиона. Я уже Мальчик, Который Выжил. Я не хочу быть Мальчиком, Который жил в Чулане Под Лестницей. — Гарри, я уверена, что никто не стал бы смотреть на тебя свысока из-за этого… — Мои соседи по дому могли бы… и все остальные… они бы просто пожалели меня. Я не хочу, чтобы меня жалели, Гермиона. Это ничем мне не поможет, и это просто заставит меня чувствовать себя беспомощным. Я отказываюсь быть бессильным в глазах других. Я выше этого. И я определенно не хочу, чтобы они вмешивались, я определенно не хочу, чтобы меня отдали, отдали в детский дом, в приемную семью. Я уверен, что ты слышала истории, Гермиона. Ты же знаешь, как это может быть плохо, — он серьезно посмотрел на нее. — Пожалуйста… как моя подруга. Поверь мне. Никому не говори. — Но Гарри… — Пожалуйста, Гермиона. Я… много думал об этом. Я знаю, что для меня лучше. — Гарри, они причиняют тебе боль… — Нет, это не так. Уже нет. Ты же знаешь меня, Гермиона. Я сам о себе забочусь. Ты доверяешь мне, верно? Я никогда не давал тебе повода не делать этого. — Гарри… — Пожалуйста, как мой друг. Поверь мне. Она глубоко вздохнула и медленно кивнула. — Я сохраню твои секреты, если ты сохранишь мои. Гарри мягко улыбнулся. — Я сохраню твои секреты, если ты сохранишь мои.***
— Честно говоря, Грейнджер, я не знаю, что с тобой не так. Я вполне доволен тем, что у меня Выше ожидаемого в области Зелий. — Не в этом дело, Нотт! Профессору Снейпу ты очень нравишься, и ты никогда не выйдешь оттуда с «Отвратительно»! Гарри мягко улыбнулся, слушая, как двое его друзей препираются из-за отметок по зельям, сидя друг напротив друга в купе, которое они делили вместе. Бросив на них быстрый взгляд, он чуть не расхохотался, когда увидел усмешку Тео и кислое лицо Гермионы. Ошеломленно покачав головой, он вернулся к книге в своих руках — раннему подарку на день рождения от Хагрида. Гарри было все равно, что Том говорил об этом человеке. Хагрид был великолепен — он точно знал, чего хотел на свой день рождения в течение многих лет; семья, или, во всяком случае, следующая лучшая вещь: воспоминание о семье. Что-то сжалось у него в груди, когда он провел пальцем по лицу матери, глядя в глаза, которые были так похожи на его собственные; точно такие же, как у статуи в Годриковой лощине, улыбающаяся женщина на фотографии была невероятно красивой, ее лицо было потрясающе добрым. Может быть, просто может быть, он не мог не думать, что эта женщина полюбила бы его безоговорочно. Что бы он ни сделал, она все равно будет любить его. Во всяком случае, так он себе говорил. Вздохнув, он осторожно закрыл книгу. У него есть много времени, чтобы вспомнить о том, чему не суждено было случиться, но сейчас… — Теперь, видите ли, я думаю, что вы оба ведете себя совершенно неразумно, и вот почему…