***
На следующий день после «Инцидента номер три», как теперь называл его Гарри, Джастин Финч-Флетчли окаменел, оставив Гарри действительно очень несчастным. Очевидно, дневник взял кто-то другой, и Том Риддл (младший) действовал быстро, оставив еще одного своего однокурсника в больничном крыле. На этот раз Почти Безголовый Ник тоже окаменел, объяснив Гарри, почему еще никто не был убит — миссис Норрис посмотрела на отражение василиска в луже, Колин Криви увидел через объектив своей камеры, а Финч–Флетчли встретился глазами с существом сквозь призрачную форму призрака Башни Гриффиндора. Очевидно, все это было, как сказала бы профессор МакГонагалл, чистой воды глупой удачей, которая заставила Гарри подумать, что к тому времени, когда следующий человек окаменеет, вся удача может иссякнуть. Все это очень беспокоило его, и это начинало сказываться на его сне — в эти дни ему требовался час, иногда больше, чтобы заснуть, а в особенно плохие ночи он спал всего несколько часов. Он действительно пару раз засыпал на Истории магии, оставляя его таким подавленным, что он был уверен, что это никогда не повторится. С надеждой. И это было даже не самое худшее. Гарри узнал через пару дней после нападения, что Гермиона заболела и была доставлена в больничное крыло с лихорадкой после того, как она упала в обморок в гостиной Гриффиндора. Они с Тео навестили ее, но на самом деле ей было не до разговоров — она уехала навестить своих родителей днем позже, как и Тео ушел от него. И снова, когда Рождество пришло и ушло, он остался один. Конечно, он проводил много времени за чтением, наслаждаясь тишиной пустой гостиной Слизерина, но это не было главным событием его Рождества; нет, главным событием были уроки Тома. Том сказал Гарри попросить пространство побольше в Выручай-комнате, заполненное зеркалами, чтобы он мог начать обучать Гарри заклинанию под названием Плацо Игнис — единственному известному заклинанию, которое могло нейтрализовать Адское пламя. После того как Гарри… великолепно разрушил Выручай-комнату после Инцидента номер три, Том пришел к выводу, что у Гарри больше способностей к Темным искусствам, чем он первоначально предполагал, и настоял, чтобы Гарри изучил какую-нибудь серьезную Темную магию во время каникул, когда в замке не было детей, бегающих вокруг, отвлекающих его от важных вещей в жизни, таких как Темные искусства. — Присутствие этих… насекомых… Здесь Гарри вздохнул. — …отвлекало нас достаточно долго. Человеческие жизни непостоянны и хрупки, Гарри, но Темные искусства, постоянно меняющиеся и вечные, будут твоим спутником на всю жизнь. — Ммм… хорошо? Гарри, как всегда, было немного не по себе из-за всего этого. Некоторые из проклятий, которым учил его Том, были действительно ужасны. Конечно, перелом костей, удаление пальцев и удаление ногтей — все это было очень интересно для Гарри, но они не шли ни в какое сравнение с тем, чему Том хотел его научить. Эвоко Павор, как известно, заставлял человека так бояться, что он выцарапывал себе глаза, а Экскорио было проклятием, сдирающим кожу; Вентер Ферво кипятил содержимое желудка человека. Он, конечно, пока не освоил эти сложные проклятия. Однако, ему было интересно узнать, пригодятся ли эти знания в будущем. Он бы не хотел сдирать с кого-то кожу — это звучало как действительно подлый поступок. Он так и сказал, и его высмеял Том. — Твое простодушие поразительно. Однако ни одно из проклятий, которым Том пытался его научить, не пугало его так сильно, как перспектива бросить Адское пламя. Печально известный тем, что его трудно контролировать, и что он чрезвычайно опасен. Адское пламя было относительно легко бросить, но почти невозможно приручить, и многие Темные ведьмы или волшебники встретили свой конец от рук своего собственного неправильно брошенного проклятого огня. Гарри на самом деле не был достаточно уверен в себе, чтобы даже начать колдовать над этим пламенем, хотя Том, казалось, был очень доволен всем этим. — Адское пламя необходимо в арсенале любого опытного Темного волшебника — в конце концов тебе придется его изучить. Мы могли бы начать пораньше. — Но… что, если я… сожгу Хогвартс или что-то в этом роде? Том не удостоил это ответом. И это не означало, что они не принимали мер предосторожности; действительно, Гарри должен быть в состоянии бросить Плацо Игнис, даже во сне. Прежде чем он попытается вызвать Адское пламя… но все это все еще заставляло его очень нервничать. Помимо того, что Рождество дало возможность посвятить больше времени его обучению Темным искусствам, оно также дало Гарри и Тому время, необходимое для того, чтобы решить, что они собираются делать с дневником Тома. Честно говоря, они уже решили, что дневник был проблемой. Но дополнительное время, чтобы обдумать всю эту ситуацию, действительно укрепило их намерения. — Так вот что ты хочешь сказать… мы не можем позволить, чтобы все трое бегали вокруг, — сказал Гарри, — Волан-де-Морт 1.0, мы и дневник-Том, кто-то что-то испортит. — Правильно, и это, без сомнения, будет мое шестнадцатилетнее «я». Тогда я был нетерпелив, опрометчив и слишком страстен и идеалистичен — он не будет сидеть спокойно и позволять событиям разворачиваться, что является важной стратегией на данный момент. Моя главная душа должна вернуть свое тело самостоятельно, а крестражи должны оставаться скрытыми и секретными, вдали от любопытных глаз и вмешивающихся рук. Гарри вздохнул. — Я не знаю, что еще я могу сделать. Я не могу начать расспрашивать о дневнике, и я также не могу позволить Гермионе или Тео сделать это — это привлечет слишком много внимания. Том покачал головой. — Пока ничего нельзя сделать. Если мы приложим больше усилий для этого, это не поможет нам в долгосрочной перспективе. Наша собственная безопасность и секретность имеют решающее значение. В конце концов дневник всплывет сам по себе. — Но что, если он останется потерянным навсегда? — Как бы меня ни беспокоило, что я не знаю, где находится один из моих крестражей, мы можем, по крайней мере, утешиться тем, что, если он потерян, он в безопасности, но до этого не дойдет. — Почему нет? — Я был глуп в юности. Когда я создавал свой первый крестраж, я создал магический предмет, который выполнял бы мою волю как продолжение меня самого, в то время как я должен был выковать его с единственной целью скрыть его. Но ущерб уже нанесен. — Ущерб? — Он не останется скрытым; он хочет, чтобы его нашли, Гарри. — А что насчет Кольца? — Я уверяю тебя, что кольцо очень хорошо спрятано. — Нет, это… О, неважно. Том поднял бровь. — Как я уже сказал, он хочет, чтобы его нашли. Он хочет, чтобы его открыли, доверили и накормили. Поверь мне, мы видели это не в последний раз. Гарри поморщился. — Очень жаль. — Действительно. Подождать, пока кто-нибудь найдет дневник, попросить кого-нибудь другого украсть его для него, а затем запереть его — это все, что им нужно было сделать, верно? Это был один из их более простых планов, учитывая все обстоятельства; что могло пойти не так?***
— У тебя еще были сны о твоих животных формах? — спросила Гермиона несколько слабым голосом. Она все еще оправлялась от лихорадки, и все еще казалась немного больной. — Мои сны всегда в темноте. У меня есть мех, но это все, что я знаю. Гарри покачал головой. — Все еще только дерево. Я могу сказать, что у меня либо длинный мех, либо перья, но больше я пока ничего не знаю. А ты, Тео? Он отрицательно покачал головой. — Бегу по траве. Вот, собственно, и все. Гермиона раздраженно фыркнула. — Прошел уже месяц с тех пор, как мы избавились от листьев мандрагоры, и все еще безуспешно. Я думаю, мы дадим ему еще два месяца, и если у нас все еще ничего не будет, мы должны сварить зелье. Гарри пожал плечами. — Ты больше всего прочитала, так что это твой выбор. Как долго варится зелье? — Около четырех недель, а затем его нужно пить один раз в день в течение трех недель. Тео тяжело вздохнул. — Это занимает так много времени. Почему бы нам просто не сварить зелье сейчас, на всякий случай? Гермиона пристально посмотрела на него. — Ты сам сказал, что это может занять годы. И мы будем откладывать приготовление зелья так долго, как сможем. — Почему? — Потому что, если мы хотим его сварить, нам придется украсть ингредиенты для зелий у профессора Снейпа. Я уже проверила. У нас есть доступ только к нескольким из них. При этих словах оба мальчика побледнели. — Ну, тогда, — заключил Тео. — Значит, это все? Мы можем пойти на дуэль прямо сейчас? — На самом деле, — сказал Гарри, — есть еще одна вещь, о которой я хотел поговорить. — Что это? — Я расширяю нашу учебную группу. Тео приподнял бровь. — Тебе не кажется, что сначала нам следует узнать имя? — Я согласна, — мягко сказала Гермиона. Гарри покачал головой. — Я не имею в виду прямо сейчас. Но в будущем… Тео покачал головой. — Почему мы не можем быть только втроем? — Нет, я согласна с Гарри, — сказала Гермиона, — На самом деле было бы хорошо, если бы было больше людей, больше людей означает больше разумов, которые придумывают идеи, проводят исследования. Плюс… Мне скорее нравится идея научить наших однокурсников, как лучше защитить себя. Я думаю, что это правильный поступок. Тео фыркнул. — «Учить студентов Хогвартса Темным искусствам — это правильно», цитата Гермионы Грейнджер. Она раздраженно фыркнула. — Ты знаешь, что я имею в виду. Тео пожал плечами. — В конце концов, они же ничего не изучают по Защите от Темных искусств. — Вот именно. — Я так рад, что ты со мной согласна. Гермиона проигнорировала его и начала разглагольствовать. — Честно говоря, должно быть что-то, чему профессор Локхарт может нас научить, каким бы некомпетентным он ни был. Я имею в виду, все эти книги, они не могут быть полностью выдуманы! Должно же что-то быть. — Тогда почему бы ему уже не заняться этим? Она нахмурилась еще сильнее, и Гарри обхватил голову руками, не желая много думать об отклонении, которым был Гилдерой Локхарт. — Мы можем вернуться к тому, о чем мы говорили? Двое других неохотно кивнули. — Я думаю, — начал Гарри, — что любой, кто хочет присоединиться к нашей группе, должен сначала изучить окклюменцию. — Звучит разумно, — сказал Тео. Гермиона нахмурилась. — Это исключит многих людей. Гарри кивнул. — Но весь смысл нашей группы в том, чтобы хранить секреты друг друга. Если кто-то не может этого сделать, ему здесь не место, не так ли? Гермиона поджала губы. — Разве нет какого-нибудь контракта, который ты мог бы заставить их подписать? Что-то, что помешало бы им что-нибудь выдать? Гарри покачал головой. — Если и есть, то я еще недостаточно опытен, чтобы создать его. — А как насчет той клятвы, которую ты заставил дать Драко и остальным? Гермиона моргнула. — Ты заставил Малфоя дать клятву? Гарри медленно кивнул, ему не очень нравилось направление разговора. — Это не помешает кому-то стереть события из головы, если они знают, что искать — плюс, это действительно ограничительный и не очень полезный подход, когда речь заходит о более общих вещах. — Подожди, зачем ты заставил Малфоя дать клятву? — Там есть дневник, который я заставил их искать. Взгляд Гермионы метнулся к Гарри. — Ты имеешь в виду… ты знаешь… его? — Если под этим ты подразумеваешь дневник, — сказал Гарри, — то да. — Подожди, дневник? — Тео воскликнул: — Неужели все знают об этом, кроме меня? Гарри вздохнул. — Это темный артефакт… Я думаю, что он ответственен за открытие Тайной комнаты. Глаза Гермионы расширились, и она резко побледнела. — Ты уверен? Гарри кивнул. — Вполне уверен. Опять же, я не могу поделиться подробностями, пока не узнаю, что вы двое можете достаточно хорошо защитить свои умы, но я думаю, что есть дух, владеющий дневником, который заставляет людей открывать Комнату. Видите ли, она была открыта пятьдесят лет назад. — Пятьдесят лет назад… 1943. — выдохнула Гермиона. Гарри кивнул. — Чего я не понимаю, так это откуда ты это знаешь, — заявил Тео. Гарри беспокойно переводил взгляд с одного на другого. — Ну, в том-то и дело… это большой секрет. Вот чего я не могу допустить, чтобы кто-нибудь узнал. Я скажу вам… но не сейчас. Пожалуйста… не спрашивайте. Пожалуйста. Его друзья медленно кивнули. — Но когда ты будешь готов поделиться своим секретом, — тихо сказала Гермиона, — мы будем здесь. — Ты хранишь наши секреты, — согласился Тео, — так что мы сохраним твои.***
Гарри начинал очень сильно нервничать. Первое нападение произошло на Хэллоуин — кошка Филча; следующее нападение последовало чуть больше недели спустя, но на этот раз это был окаменевший человек: Колин Криви. Затем, чуть больше месяца спустя, второй студент окаменел. И все становилось только хуже. Том Риддл был бы взволнован, нетерпелив и начал бы разрабатывать новые атаки в более быстром темпе. Гарри был убежден, что ситуация начнет обостряться — в течение месяца произойдет еще одно нападение. Только этого не было. Малфой, Забини, Крэбб и Гойл — все они терпели неудачу в поисках дневника, но в то же время не было никаких нападений, что заставило Гарри поверить, что дневник действительно потерян. Он был бы убежден в этом, если бы не тот факт, что одно нападение произошло после того, как Гермиона сказала, что он был потерян. Неужели кто-то успешно сопротивлялся желанию писать в дневнике? Неужели кто-то понял, что он делает? Неужели кто-то это скрывал? Или его снова выбросили? Достаточно сказать, что Гарри испытал одновременно облегчение и беспокойство, когда в течение следующих двух месяцев не произошло никаких нападений. Том был только обеспокоен. — Люциус Малфой заплатит за то, что потерял мой крестраж, — он уже несколько раз сердито шипел. Гарри не возражал против этого. Честно говоря, о чем думал этот человек? Он подложил Темный артефакт, подаренный ему самим Лордом Волан-де-Мортом, одному из детей Уизли, чтобы тот посеял хаос в школе, где учился его сын. Конечно, он знал, насколько это рискованно — конечно, он понимал, что много может пойти не так. И пошло не так, как надо — не было никаких следов дневника и никаких нападений; январь и февраль прошли спокойно. Ну, во всяком случае, почти. 14 февраля отнюдь не было тихим. Все началось как в любой другой день. Гарри проснулся раньше всех остальных мальчиков в общежитии, отыскал ванную, принял душ и занялся безнадежной задачей укрощения своих диких черных как смоль локонов, глядя на невероятно скучающее лицо Тома в зеркале. Как только он был наполовину удовлетворен своей прической, он оделся, завязал галстук и направился обратно в свою комнату в общежитии, чтобы найти остальных пятерых мальчиков, скатывающихся с кровати. — Доброе утро, — весело поздоровался он, как делал это каждое утро. — И тебе доброе утро, — проворчал Тео, разыскивая пропавший носок. Забини и Малфой, как обычно, уставились на него, а Крэбб и Гойл еще не проснулись… ну, они спали больше, чем обычно, предположил он. Они покинули свою комнату между 7:45 и 8:12, как обычно, пошли тем же маршрутом к своему столу для завтрака, но что было совсем не обычным, так это обстановка Большого зала. Стены были оштукатурены огромными, ярко-розовыми цветами, а с неба над ними падало конфетти в форме сердца. — Что… происходит? — спросил Гарри, застыв в дверях Большого зала, паника трепетала в его груди. Он не знал почему, но у него было очень плохое предчувствие по поводу всего этого… розового. — Разве ты не знаешь? Сегодня День Святого Валентина, — сказал Тео. — Но… этого не было в прошлом году. — Нет, нет, этого не было. Галеон говорит, что это дело рук блондинистого террора. Другие мальчики фыркнули на комментарий Тео. Гарри взглянул на учительский стол. Конечно же, Локхарт выглядел довольным собой, а профессор Дамблдор выглядел очень удивленным, но все остальные были далеко не довольны. Лицо профессора МакГонагалл подергивалось, а профессора Снейпа… ну, он выглядел положительно убийственно, что было не так уж необычно в наши дни. Хотя Гарри действительно жалел того, у кого в тот день было двойное Зелье. Гарри был осторожен, когда садился за слизеринский стол, предварительно отряхнув свое место. Он выдернул конфетти из волос, сокрушаясь о том, что миска с клубникой, напротив которой он намеренно сидел каждое утро, была испачкана розовыми кусочками бумаги. Как только Большой зал в основном заполнился сбитыми с толку, или легкомысленными студентами, Локхарт встал из-за преподавательского стола, радостно воскликнув: — С Днем Святого Валентина! И позвольте мне поблагодарить сорок шесть человек, приславших мне открытки! Да, я взял на себя смелость устроить этот маленький сюрприз для всех вас — и на этом все не заканчивается! Мужчина хлопнул в ладоши, и в двери вошло около дюжины гномов, все они были одеты в яркие золотые крылья и несли арфы. — Мои дружелюбные купидоны с валентинками! — Мужчина просиял, явно очень гордясь собой. — Сегодня они будут бродить по школе, доставляя ваши Валентинки! И веселье на этом не заканчивается! Я уверен, что мои коллеги захотят проникнуться духом этого события! Почему бы не попросить профессора Снейпа показать вам, как приготовить Любовное зелье! Весь Большой зал при этом побледнел на несколько оттенков. — И пока ты этим занимаешься, профессор Флитвик знает об Очаровательных Чарах больше, чем любой волшебник, которого я когда-либо встречал, хитрый старый пес!» Гарри ничего не мог с собой поделать. Он разинул рот. Розовый, гномы, любовные зелья, чары и валентинки — всего этого было слишком много. Ему было все равно, что сказал Том, в мире существовало истинное зло, и вот как оно выглядело. Гарри этого не понимал, да и не хотел понимать. Все, что он знал, это то, что все это… вещи… наполняли его чувством необъяснимого страха, а необъяснимый, страстный страх — это всегда то, как Гарри представлял себе зло. Том явно придумал свои знаменитые слова еще до того, как услышал имя Гилдероя Локхарта. — Гарри… приятель… ты в порядке? Это был Тео, который расспрашивал его между поеданием кусочков бекона. — Нет… — прошептал он. — Я чувствую, что открыл что-то новое о человеческой природе, о чем предпочел бы остаться в неведении. Брови Тео исчезли над челкой. — Да, для меня это звучит как решительное «нет». Ну же, все будет хорошо. Послушай, я помогу тебе отряхнуть немного твоей клубники. — Я не голоден. — Возможно, я смогу изменить твое мнение. Гарри обернулся и увидел, что Дафна стоит у него за спиной, протягивая ему красную коробку в форме сердца. — Шоколад на День Святого Валентина, — сладко сказала она. — Ты делаешь только хуже, — прошипел Тео. Дафна пристально посмотрела на него. — Это шоколад! Как он может сделать что-то хуже? — огрызнулась она. Гарри настороженно посмотрел на нее. — Ты же понимаешь, что это религиозный праздник в честь человека, которого избили до полусмерти, а затем обезглавили, верно? Дафна закатила глаза. — Просто возьми шоколад, Гарри. — Серьезно, — вставил Тео, — если ты этого не сделаешь, это сделаю я. — Ты этого не сделаешь, — огрызнулась на него Дафна. Гарри осторожно взял коробку и сделал все возможное, чтобы любезно улыбнуться. — Спасибо тебе, Дафна, за подарок. Я прошу прощения за то, что ты ничего не получила взамен. Насколько я понимаю, подарки, которые дарят по праздникам, должны быть взаимными. Дафна ярко покраснела, а Тео обхватил голову руками. Остаток дня был по меньшей мере таким же ужасным, как и завтрак. Гномы продолжали врываться в их кабинеты, чтобы доставить валентинки, испытывая всеобщее терпение. Даже профессор МакГонагалл в конце концов потеряла самообладание. — Все! Вон отсюда! ВОН ОТСЮДА! Или я превращу вас всех в жаб! Гарри был ужасно раздражен всем этим, но он думал, что справится… пока один из гномов не нашел его. — Ой, ты! 'Арри Поттер! У меня есть музыкальное послание, которое я должен передать 'Арри Поттеру лично, — прохрипел он, зловеще позвякивая арфой. Гарри замер, разинув рот. Приняв его молчание за согласие, гном сказал: — Хорошо, вот твой поющий валентин: — Твои глаза такие же зеленые, как… — Ступефай! Гарри действовал чисто инстинктивно, но почувствовал некоторое облегчение, когда позолоченный карлик рухнул на землю, как мешок с кирпичами. Он не знал, радоваться ли ему за быстроту мышления или разочаровываться из-за потери контроля. Впрочем, он не чувствовал себя из-за этого плохо. Ни капельки. В конце концов, гном был агентом зла. — Что здесь происходит! Это был Перси Уизли, старший брат Рона. Увидев перед собой странную сцену, он резко остановился. — Он просто упал, — констатировал Гарри как ни в чем не бывало. — Это правда, — пропищал Тео у него за спиной, — Просто случился припадок или что-то в этом роде. Перси посмотрел на других студентов, которые, явно чувствуя себя сытыми по горло всей этой историей с поющими гномами, кивнули в подтверждение. — Ну что ж, — сказал староста, выглядя довольно взволнованным, — тогда идите, я позабочусь об… этом. Гарри вздохнул с облегчением и сбежал, как только смог. — Это было великолепно, — сказал Рон Уизли, проходя мимо него в коридоре. Гарри был рад, что хоть кто-то остался доволен. Так что… да, после того дня, как Гарри стал называть его, ничего особенного не произошло — никаких нападений, окаменений или смертей любого рода. Это было умиротворяюще. Занятия шли как обычно, и Сами-Знаете-Что встречалось на их еженедельных дуэлях. Обучение анимагии, к сожалению, снова было отложено, потому что Гермиона настояла, чтобы они снова попробовали листья мандрагоры; она действительно не хотела варить это зелье. — Это чрезвычайно сложно, — взволнованно сказала она, — и мы не можем позволить себе тратить ингредиенты впустую, если мы крадем их у профессора Снейпа. К счастью, у них было много других дел, которые занимали их. Гермиона настояла на том, чтобы они подготовились к экзаменам к середине апреля, на что Тео неохотно согласился, и у Гарри было множество заклинаний, которым он хотел их научить. Неотатера была заклинанием, из-за которого люди теряли равновесие, и Гарри стремился добавить его в свой арсенал, потому что в отличие от Экзакуре (проклятие нарезки) и Пердо Дигита (проклятие удаления), они могли позволить себе использовать его в дуэлях, не опасаясь причинения серьезного вреда. Тем не менее, по мере того, как они начали варить больше целебных зелий (ну, во всяком случае, те немногие, которые они умели варить), их приемы дуэли становились все более и более безрассудными, чем Гарри был одновременно доволен и обеспокоен. Конечно, было гораздо веселее не направлять проклятия на землю перед кем-то, а прямо на них, и использование более широкого спектра проклятий делало дуэли намного интереснее, но он не хотел объяснять мадам Помфри потерянные конечности или серьезные ожоги. В конце концов, чем жестче будут их дуэли, тем быстрее Гермиона и Тео научатся, так что, в общем и целом, он полагал, что это к лучшему. Волнение от дуэльной практики и отсутствие каких-либо атак заставили март и апрель пролететь быстро, и Гарри и его однокурсники были рады забыть о окаменениях, Тайной комнате и Монстре Слизерина. До 8 мая. Гарри направлялся на матч Гриффиндора против Хаффлпаффа по квиддичу, с пергаментом по зельям пятого курса в руке и Роном с Тео рядом с ним; Рон уговорил их болеть за Гриффиндор. Гарри был почти уверен, что Тео собирается предать Рона и болеть за Хаффлпафф, но в любом случае это обещало выглядеть забавно. Они уже собирались найти свободное место, когда профессор МакГонагалл наполовину маршировала, наполовину бежала через поле, неся огромный фиолетовый мегафон. — Матч отменен, — объявила женщина, полностью игнорируя свист и крики. Оливер Вуд и близнецы Уизли выглядели совершенно опустошенными. — Все студенты должны вернуться в Общие комнаты своего факультета, где их Деканы предоставят им дополнительную информацию. Как можно быстрее, пожалуйста! Женщина опустила мегафон, и у Гарри свело живот, когда она подошла к ним. — Поттер, Нотт, Уизли, я думаю, вам лучше пойти со мной. Лавируя между разочарованными и обеспокоенными студентами, Гарри, Тео и Рон последовали за профессором с озадаченными лицами. — Это будет немного шоком, — мягко сказала профессор, — произошло еще одно нападение… двойное нападение. Весь воздух вырвался из легких Гарри. Двойная атака? Почему все так быстро обострилось? После четырех месяцев ничегонеделания… Тео озабоченно посмотрел на него. Когда они прибыли в больничное крыло, мадам Помфри склонилась над старшей девочкой со светлыми вьющимися волосами, которую Гарри едва узнал, и ему пришлось задаться вопросом, почему профессор Макгонагалл решила предупредить их специально. Но затем его взгляд медленно переместился влево… — Гермиона! — Рон ахнул рядом с ним. Гарри похолодел. Гермиона…? Нет, нет. — Она жива, верно? — он отчаянно закричал, совершенно не заботясь о том, как жалко это прозвучало. Профессор Макгонагалл посмотрела на него с жалостью в глазах. — Да, мистер Поттер, она жива… только окаменела. Их нашли возле библиотеки. — Она протянула маленький предмет — маленькое круглое зеркало. — Я не думаю, что кто-нибудь из вас может это объяснить? Оно лежало на полу рядом с ними. Сердце Гарри подпрыгнуло. Гермиона… его блестящий, замечательный друг. Она все поняла. — Мы также нашли записку в ее руке. — Профессор МакГонагалл протянула маленькое письмо. — Но это… тарабарщина. Гарри уставился на листок бумаги. — Я возьму его, — мгновенно сказал он. Профессор Макгонагалл нахмурилась, глядя на него, но тем не менее протянула ему листок. — Я провожу вас обратно в ваши Общие комнаты, сейчас.