***
Гарри, нахмурившись, уставился на письмо. Уаиы Шиыыяб, Оэт иешитау ог гззд та гшое ьзщр гз пормыа гшое змгб аейавоиьья роцащ шзч тя саег пыоащу ое зсеаееау чогш тировиь зигшею, Гшаыаэе езтагшощр Оэца саащ таищощр гз гаьь язмб пзы еацаыиь тзщгше щзчб смг О шицащэг пзмщу и чия шзчб мщгоь щзчю. О пзмщу гша уоиыяю, Ог чие выаигау ся и Шзрчиыге егмуащг щитау Гзт Ыоууьаб. Оаыоо шие саащ меощр гша уоиыя гз взаыва егмуащге ощгз зйащощр гша Вшитсаы зп Еавыагею. О чие зща зп гшаеа егмуащгею. О тиуа гша тоегида зп чыогощр ощ гша уоиыя — ог чие гша егыищраег гшощрж. О лмег взмьущэг гшощд исзмг ищягшощр аьеа мщгоь. О уоу ез — ищу сапзыа О дщач огб О чищгау гз даай ог гз тяеаьп ьзщраыб лмег и ьоггьа ьзщраыб ищу уаьия роцощр ог гз язмюююез О гзьу язм гшиг О взмьущэг пощу огю О ьоауб ищу Оэт езыыяж О узщэг дщзч чшиг витапа зцаы тааю О узщэг гшощд О чие ощ тя ыоршг тощую. Ищячияб еззщ ипгаы О таг Гзт (чшз чызга сивд чшащ О чызга ощ гша уоиыя) б гша Вшитсаы чие зйащау зщва тзыаб ищу О шиу и шмра сьищд ощ тя татзыяю Чшащ О пормыау змг чшиг шиййащауб О иедау Гзт исзмг огб ищу гшыаигащау гз шищу гша сззд зцаы гз гша гаившаыею Ша уиыау та гз гыяб ищу. О уоуюююищу гшащ. О гыоау гз гаьь язмюююО пиоьаую Ацаыя гота. О гыоау гз гиьд гз езтазщаб О пзмщу тяеаьп щзг чищгощр гз ищятзыаб ищу ацаыя гота О егиыгау гз чыога гша чзыуе О чищгау гз еия узчщб тя шищу чзмьу еоафа мйю. Ог чие тиууащощрю. Гзт Ыоууьа ое цаыя йаыемиеоцаб ищу гыовдау та ощгз чыогощр тя чшзьа щита ощ гша уоиыяю. О шицащэг саащ исьа гз гиьд зы чыога исзмг ог еощваб ез О гшощд езта езыг зп зигш чие чзцащ ощгз гша уоиыяэе ейаьь чзыдю Смг лмег ьиег щоршг. О пормыау ог змг — оп О чыога ощ взуаб О вищ чыога ищягшощр О чищгю И еоьья ьззй шзьаб О дщзчю Оэца гыоау гз пощу и чия гз уаегызя огб смг. О шицащэг шиу ищя ьмвдб ез О уоу гша щанг саег гшощрж О дайг ог ощ гша сзггзт зп тя гымщд иьь гаытю Гзт чие щз узмсг цаыя мщшиййя исзмг гшоеб иаву О емейавг ша чие гша зща чшз вимеау тя оььщаее ощ Уаватсаыюююезташзчю Уаейога гшигб ог чзыдауж. О ыаеоегау гша мыра гз чыогаб ищу гша иггивде егзййаую Мщпзыгмщигаьяб О гззд ог змг лмег гша згшаы уия гз сыощр чогш та гз Язм-Дщзч-Чшаыа ез. О взмьу уз езта гаегеб ищу Рощщя Чаиеьая еич ог — О саьоаца ешаэе егзьащ ог сивдю Гша Вшитсаы зп Еавыаге чоьь са зйащау зщва ириощю Йьаиеа гаьь и гаившаыб сапзыа, езтазща аьеа раге шмыгю, Шаытозща. Тео оглянулся через его плечо. — Ты думаешь, это что-нибудь значит? Гарри нахмурился. — Конечно, это что-то значит. Посмотри на второе слово. — Шиыыяб? — озадаченно спросил Тео. — Гарри, — нетерпеливо сказал Гарри. — Это мое имя. Тео просто выглядел озадаченным. — Как скажешь, приятель. Гарри вздохнул. — Это простой шифр подстановки. Его будет легко расшифровать. Я сделаю… это утром. Конечно, он сделал его сейчас. Как только его соседи по общежитию заснули, он произнес «Люмос» и начал переводить письмо. Это не заняло много времени, так как вариант был 1; Гарри честно ожидал от Гермионы чего-то большего — возможно, полиалфавитного шифра или чего-то в этом роде. Но что оставило у него неприятное ощущение, так это то, что письмо было написано под давлением. Его опасения подтвердились, когда он начал переводить. Дорогой Гарри, Мне стыдно, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять это, особенно учитывая, как мой лучший друг одержим магическими клятвами. Есть кое-что, что я хотела тебе сказать уже несколько месяцев, но до сих пор не нашла способа, как это сделать. Я нашла дневник. Он был создан студентом Хогвартса по имени Том Риддл, и он использовал дневник, чтобы заставить студентов открыть Тайную комнату. Я была одним из таких студентов. Я совершила ошибку, написав в дневнике — это была самая странная вещь; я просто не могла думать ни о чем другом, пока не сделала этого, и, прежде чем я это поняла, я захотела сохранить его у себе подольше, совсем чуть-чуть дольше, и отложить отдачу его тебе… Поэтому я сказала тебе, что не смогла его найти. Я солгала, и мне очень жаль; я не знаю, что на меня нашло. Я не думаю, что я была в здравом уме. Так или иначе, вскоре после того, как я встретила Тома (который написал в ответ, когда я писала в дневнике), Комната снова открылась, и у меня в памяти образовался огромный пробел. Когда я поняла, что произошло, я спросила Тома об этом и пригрозила передать книгу учителям. Он заставил меня попробовать, и я попробовала… а потом я попыталась сказать тебе… Я потерпела неудачу. Каждый раз, когда я пыталась с кем-то поговорить, я обнаруживала, что больше не хочу этого, и каждый раз, когда я начинала записывать слова, которые хотела сказать, моя рука замирала. Это сводило с ума. Том Риддл очень убедителен и обманом заставил меня написать свое полное имя в дневнике. С тех пор я не могла говорить или писать об этом, поэтому я думаю, что в заклинание дневника была вплетена какая-то клятва. Но только вчера вечером я поняла это — если я пишу в шифре, я могу написать все, что захочу. Глупая идея, я знаю. Я пыталась найти способ уничтожить его, но мне не повезло, поэтому я сделала следующую лучшую вещь: я держала его на дне своего сундука весь семестр. Том, без сомнения, был очень недоволен этим, и я подозреваю, что именно он был причиной моей болезни в декабре… каким-то образом. Несмотря на это, это сработало; я сопротивлялась желанию писать, и атаки прекратились. К сожалению, я достала его буквально на днях, чтобы взять с собой Сами-Знаете-Куда, чтобы сделать несколько тестов, и Джинни Уизли увидела его — я верю, что она украла его обратно. Тайная комната будет открыта еще раз. Пожалуйста, скажи учителям, пока еще кто-нибудь не пострадал. Гермиона. — Пожалуйста, скажи учителям, пока еще кто-нибудь не пострадал, — прошептал Гарри. — Глупая гриффиндорка. Он яростно потер слезящиеся глаза, сердито стиснув зубы, когда записка сморщилась между его дрожащими пальцами. Гермиона… все это время… я месяцами страдал в одиночестве. Страдая, потому что она выполняла работу, которую он ей дал. Страдание из-за глупого заговора Люциуса Малфоя. Страдал… но на самом деле виноват был только один человек. Во всем виноват Том Риддл. — Он заплатит, — прошипел Гарри в зеркало Тома после того, как перевел сообщение. — Он никогда не вылезет из этого дневника. Том только пожал плечами. — Делай, что хочешь. Для меня это не имеет значения. Он причинил слишком много неприятностей. По правде говоря, Гарри не так уж и сильно любил подростка Тома Риддла, которого он видел в своих воспоминаниях. Он не был таким прямолинейным, как в молодости, не так восхищался чудесами магии, у него не было той силы, достоинства и заслуженного уважения, которые были у Лорда Волан-де-Морта. Он был просто высокомерным мальчишкой на неловкой стадии превращения в самого страшного человека, каким был Лорд Волан-де-Морт. Нет, Гарри никогда особенно не любил шестнадцатилетнего Тома Риддла, но он никогда особо не задумывался об этом. У него никогда по-настоящему не было возможности невзлюбить мальчика, которым когда-то был его лучший друг. Но теперь… Он был совершенно уверен, что никогда не хотел встречаться с ним и был бы совершенно счастлив, бросив дневник в глубокую яму, чтобы он никогда больше не увидел дневного света и не почувствовал прикосновения человека. И почему-то, учитывая, как Том постепенно раздражался из-за своего молодого «я», он не думал, что его лучший друг будет возражать.***
На следующее утро Тео, не теряя времени, поинтересовался письмом Гермионы. — Ты знаешь, что там написано? — тихо спросил он по дороге на завтрак. Гарри едва заметно кивнул. — Дневник, скорее всего, у Джинни Уизли. Тео поморщился. — Девчонка Уизли? Ты хочешь, чтобы я… Гарри быстро покачал головой. — Я беру дело в свои руки. Я понаблюдаю за ней пару дней и найду время, чтобы поймать ее, когда она будет одна. — Черт возьми, Гарри, ты говоришь так, будто собираешься ее убить. — Ну, это определенно не входит в план, — сказал Гарри, когда они вошли в Большой зал. — Будем надеяться, что нет. Гарри слегка улыбнулся, оглядывая Большой зал, когда они подошли к слизеринскому столу. Но, оглядевшись, он заметил событие (или, скорее, отсутствие события), которого никогда раньше не было; профессор Дамблдор не появился на завтрак. — Интересно, где он сейчас… — Кто? — сказал Тео с набитым беконом ртом, покорно накладывая клубнику на тарелку Гарри. — Профессор Дамблдор. — Разве ты не слышал? — Паркинсон ухмылялась через стол. — Отец Драко отстранил его от должности директора. При этом Малфой выглядел очень самодовольным. Гарри моргнул. — Почему? — Ну, он ведь не так уж много сделал, чтобы остановить эти нападения, не так ли? — указала Трейси. Гарри нахмурился. — Ты не можешь этого знать. Это не значит, что нам рассказывают все, что делают учителя. — Ну, я говорю, скатертью дорога, — громко сказала Паркинсон. Тео приподнял бровь. — Никого не волнует, что ты говоришь, Пэнси. — И ты знаешь, что еще, — продолжила Паркинсон, игнорируя Тео, — Они забрали этого болвана, Хагрида тоже. Заперли его в Азкабане. Очевидно, это был не первый раз, когда происходили эти нападения, и в прошлый раз это сделал тот полугигант. Удивленные взгляды промелькнули через стол, и Гарри побледнел на несколько оттенков. Бедный Хагрид, его подставили не один раз, а дважды. Сначала Гермиона окаменела, потом Директора отстранили, потом Хагрид в Азкабане… События развивались слишком быстро. Несмотря на все это, все остальное было странно… нормальным. Занятия продолжались как обычно, с главным отличием в том, что после каждого занятия их профессор сопровождал их на следующий урок. Это было немного утомительным, но имело смысл и, тем не менее, было относительно незначительным неудобством. Однако регулярные сопровождающие очень затрудняли контакт с Джинни Уизли. Студентам не разрешалось много времени проводить наедине — всего пара часов во дворе и в библиотеке ежедневно. К счастью, Гарри быстро заметил, что рыжеволосая девушка проводила вторую половину дня в библиотеке и, несмотря на манеры своих старших братьев, на самом деле была довольно одинокой (хотя Том Риддл, вероятно, имел к этому какое-то отношение), поэтому он решил, что один такой день, проведенный в библиотеке, будет оптимальным временем, чтобы подойти к ней. Итак, в четверг днем он застал ее за прилежными поисками между полками. Когда он увидел паническое выражение ее лица, его сердце упало. — Джинни Уизли? Она резко обернулась, широко раскрыв глаза и побледнев. — Ты в порядке? Она почти незаметно кивнула. — Ты что-то потеряла? Она отчаянно замотала головой. — Тебе нужна помощь? Ее глаза расширились еще больше, но она не осмелилась издать ни звука. Он поморщился. Это ни к чему не приведет. Возможно, ему нужно быть более прямолинейным. — Ты его потеряла? Она вздрогнула, но ничего не сказала, поэтому он продолжил. — Дневник, ты украла его у Гермионы. Ты его потеряла? Ее губы шевелились, но не издавали ни звука. — Все в порядке, — он старался, чтобы его голос звучал успокаивающе. — Я знаю о нем… о Томе. Я знаю, что он заставил тебя сделать. Теперь она тяжело дышала и, казалось, была на грани слез. — Все в порядке, — быстро сказал он, — я понимаю… Я никому не собираюсь рассказывать. Я обещаю. — Правда? — прошептала она. Он кивнул. — Правда. Все в порядке, Джинни. Ты можешь мне доверять. — Как ты узнал? — пробормотала она. — Я… это долгая история. Но мне нужно найти этот дневник… и когда я его найду, я смогу избавиться от него навсегда. Том больше никогда не причинит тебе боль. В этот момент по ее щекам текли слезы, и если Гарри был абсолютно честен, он должен был признать, что ему было довольно неловко. — Пожалуйста… Мне жаль… Я ничего такого не имел в виду… Все еще чувствуя себя очень неловко, как тогда, когда он пытался успокоить Добби, он глубоко вздохнул и взял ее за руку, отчего ее лицо залилось ярко-красным румянцем. — Все в порядке. Это была не твоя вина, — сказал он с самой сочувственной улыбкой, на которую был способен. — Это была не твоя вина… Но мне нужен дневник, Джинни, чтобы я мог избавиться от него. Так что он больше никогда никому не причинит вреда. Она покачала головой. — Я не знаю, куда он делся, — всхлипнула она, — я оставила его в своей сумке с книгами, а когда вернулась, его уже не было. Я искала его уже несколько дней… Гарри с трудом подавил вздох разочарования. — У тебя есть какие-нибудь идеи, куда он делся? — Я… я думаю, что кто-то украл его. — Ты знаешь, кто это? Он мог сказать, что спросил слишком быстро, потому что она вздрогнула и молча покачала головой. — Ты уверена? Она кивнула. Он медленно кивнул в ответ. — Я… понимаю. Хорошо, хорошо, скажи мне, если найдешь его… Я тоже посмотрю. Она шмыгнула носом и снова кивнула. — Все будет хорошо, — сказал он наполовину себе, — я найду его и избавлюсь от него. — Спасибо… — прошептала она. — Конечно. — Он строго посмотрел ей в глаза. — Я сохраню твой секрет, Джинни, но ты тоже должна хранить мой. Она отчаянно закивала. — Итак, ты клянешься, что никому не передашь ни устным, ни письменным словом, жестом или иным способом содержание этого разговора? Еще один отчаянный кивок. — Хорошо. — Он достал из кармана листок бумаги и дважды постучал по нему палочкой. Он написал страницу накануне — это было утомительное и сложное заклинание, чтобы обойти необходимость в его Кровавом Пере, но в конце концов ему это удалось, оставив его вполне удовлетворенным и довольным собой. — Тогда не могла бы ты подписать свое имя на этом листе бумаги? Это просто гарантирует, что мы сохраним секреты друг друга. Без колебаний она достала из сумки перо и подписала его. Он улыбнулся ей. — Спасибо. Все будет хорошо. Итак, он вернулся к началу — дневник был потерян, его владелец неизвестен, и он застрял, полагаясь на Малфоя, Забини, Крэбба и Гойла, которые искали его для него. Идеально.***
Гарри, нахмурившись, наблюдал, как профессор Снейп ворвался в Общую комнату с хмурым видом. Он был странно измотан, почти испуган, если бы Гарри не знал профессора лучше, он подошел к Гортензии, которая продолжила говорить с другими старостами. Он нахмурился еще сильнее, когда они начали перекличку. Что-то случилось? Неужели кто-то пропал без вести? Как только его назвали по имени, он, не теряя времени, побежал в свою комнату в общежитии и достал из сундука мантию-невидимку. Накинув его на себя и положив запасную палочку (палочку Тома) в карман, он бросился обратно в общую комнату, выскользнув из отверстия для портрета как раз в тот момент, когда профессор Снейп уходил. Почти затаив дыхание, он совершенно бесшумно последовал за профессором Снейпом вверх по множеству лестниц, стараясь держаться как можно дальше позади, не потеряв профессора в одном из многочисленных коридоров, которые расходились в стороны. В конце концов, они замедлили шаг, когда подошли к тому, что Гарри узнал как учительскую, где собрались все остальные преподаватели с беспокойными руками и пепельными лицами. — Это случилось, — объявила профессор Макгонагалл, как только профессор Снейп вошел, — студент был захвачен монстром. Прямо в саму Комнату. Реакция была мгновенной. Вздохи и стоны наполнили комнату, и Гарри мог поклясться, что температура упала на несколько градусов. — Наследник Слизерина, — продолжала профессор МакГонагалл, ее лицо было смертельно бледным, — оставил еще одно сообщение. Прямо под первым, Ее скелет навечно останется в Тайной комнате. При этих словах бедный профессор Флитвик разрыдался. — Кто новая жертва? — спросила мадам Хуч, откинувшись на спинку стула. — Какой студент? — Я не… — Я проверил общежития Слизерина, как только вы связались со мной, — мягко вмешался профессор Снейп, его лицо было почти безмятежным. Это было почти жутко, после того как я видел его таким разгневанным всего несколько минут назад. — Драко Малфой пропал. Глаза Гарри расширились, когда вздохи снова наполнили комнату. — Малфой? — потрясенно спросила профессор Макгонагалл. — Но он чистокровный, и слизеринец, не меньше! — Монстр, как правило, все меньше и меньше заботится о крови и факультетах с течением времени, — многозначительно сказал профессор Снейп с мрачным выражением лица. Гарри все еще не мог в это поверить. Ирония была невероятной. После всех интриг Люциуса Малфоя — именно его сын стал последней жертвой. Люциус Малфой невольно пожертвовал жизнью своего единственного сына, чтобы вернуть Волан-де-Морта — более слабого, молодого, глупого Волан-де-Морта — к жизни. В каком-то смысле это было почти поэтично, он не мог не думать, пока его сердце быстро билось в груди. Малфой… Было много чего, но он не заслуживал смерти. Гарри не мог этого допустить, не тогда, когда он был причиной, по которой другой мальчик искал дневник. Да, Драко Малфой был многим, но он заслуживал шанса стать намного большим, чем это. Тем временем профессор МакГонагалл неуверенно вздохнула. — Завтра нам придется отправить всех студентов по домам, — сказала она, — это конец Хогвартса. Дамблдор всегда говорил… В этот момент дверь учительской распахнулась, и Локхарт ворвался внутрь с ослепительной улыбкой на лице. — Так жаль… задремал… Что я пропустил? Он, как обычно, совершенно не обращал внимания на ненавистные взгляды, направленные в его сторону, которые были гораздо более зловещими, чем обычно. Никто ничего не сказал, пока профессор Снейп не выступил вперед с жестоким взглядом в глазах. — Один из моих студентов, — профессор Снейп произнес эти слова с ядом в голосе, — был похищен монстром, Локхарт. Захвачен в саму Тайную комнату. Наконец-то твой момент настал. Блондин мгновенно побледнел. — Правильно, Гилдерой, — вмешалась профессор Спраут, — разве ты не говорил вчера вечером, что все это время знал, где находится вход в Тайную комнату? Глаза Гарри расширились. Нет… Он не мог этого сделать… — Я… ну… я… — Да, разве ты не говорил мне, что уверен, что знаешь, что там внутри? — невинно спросил профессор Флитвик. Гарри почувствовал, как в груди заколыхалась паника. Профессор Локхарт был когтевранцем — возможно ли, что он понял…? — Р-разве я? Я не помню… Ну, он казался не очень уверенным в себе… Но все же… — Я, конечно, помню, как вы говорили, что сожалеете о том, что вам не удалось справиться с монстром до того, как Хагрид был арестован, — тихо сказал профессор Снейп, — Разве вы не говорили, что все это дело было провалено, и что вам следовало дать свободу действий с самого начала? Взгляд Локхарта метался от каменного лица Снейпа к каменным лицам профессоров. — Я… правда… Я действительно никогда… возможно, вы неправильно поняли… — Тогда мы оставим это на ваше усмотрение, Гилдерой, — оживленно сказала профессор Макгонагалл, — Сегодня вечером будет отличное время для этого. Мы позаботимся о том, чтобы все убрались с вашего пути. Вы сможете справиться с монстром в одиночку. Наконец-то свобода действий. Локхарт продолжал бросать панические взгляды от учителя к учителю, но никто не собирался приходить ему на помощь. В этот момент его нижняя губа задрожала. — О-очень хорошо, — пробормотал он, заикаясь, — я буду… я буду в своем кабинете, готовиться… готовиться. Сердце бешено колотилось в груди, Гарри нервно последовал за ним из учительской, когда он направился обратно в свой кабинет рядом с классом Защиты от Темных искусств. Если бы профессор Локхарт знал, где находится Комната, ему нужно было бы убедить его хранить молчание… каким-то образом. Он не мог позволить, чтобы кто-то добрался до дневника раньше него. Когда Гарри приблизился к кабинету, он услышал скрежет и глухие удары, доносящиеся изнутри, и не мог не задаться вопросом, что за «подготовку» делал Локхарт. Сняв плащ, он дважды постучал в дверь. Мгновение спустя дверь приоткрылась до малейшей щелочки, и он встретился взглядом с одним из испуганных голубых глаз Локхарта. — О… Гарри… В данный момент я довольно занят. Если бы вы были быстры… Гарри сделал свое самое озабоченное лицо. — Профессор… — начал он дрожащим голосом, стараясь, чтобы его голос слегка дрожал, — Я слышал, что одного из моих друзей забрали в Тайную комнату, и что вы собирались спасти его, и я думаю… Я думаю, что у меня может быть некоторая информация, которая могла бы помочь вам… — Э-э… ну… это не так уж страшно… — Мужчина на мгновение замялся. — Я имею в виду, ну, хорошо… Он открыл дверь, и Гарри проскользнул внутрь. Он собирал вещи. Он поднял бровь, рассеянно отбросив свое обеспокоенное поведение, когда волна отвращения захлестнула его. — Куда-то собираетесь? — Э-э, ну, да, — сказал мужчина, снимая картины со стены, — Срочный звонок, неизбежен… Надо идти… Осознание осенило Гарри, и внезапно он почувствовал себя очень глупо. — Вы никого не спасаете, не так ли? — Ну, что касается этого, самое прискорбное, — тихо сказал он, избегая взгляда Гарри, — что никто не сожалеет больше, чем я… — Вы убегаете, — прямо заявил Гарри. Его глаза сузились. — Вам не кажется, что из этого может получиться хорошая история, профессор Локхарт? Для еще одной вашей книги? Знаете, книги, в которых вы совершали все эти великие, смелые поступки… — Книги могут вводить в заблуждение, — деликатно сказал дрожащий мужчина. — А, понятно, — сказал Гарри, — Ну, вы же знаете, что сейчас вы не можете уйти. Все будут знать, что вы сбежали, когда были нужны больше всего. Это… повредит вашему авторитету, не так ли? — Ну, теперь, Гарри… — На самом деле у меня есть идея получше. Почему бы вам не успокоиться, не исчезнуть на час, а затем пойти к профессору Макгонагалл и сказать ей, что вход в Комнату был не там, где вы думали, в конце концов? Я имею в виду, вы ничего не можете поделать, если просто не знаете, где это, верно? Это была честная ошибка — это могло случиться с кем угодно, не так ли? Локхарт моргнул. — Ну… да… я полагаю… — Ну, тогда это все, не так ли? Вот и все, что нужно сделать. — Э-э-э… да… — И я клянусь, что ничего не скажу, профессор. Мои губы запечатаны. Вы просто… должны мне, вот и все. Вы будете у меня в долгу. Мужчина потерял дар речи. — Теперь вы исчезните на час, а я вернусь в свою Гостиную. Теперь мужчина разинул рот. — Увидимся позже, профессор… Он повернулся, чтобы уйти. — Но Гарри. — К мужчине, казалось, вернулось самообладание. — Я не могу просто позволить тебе уйти. Не после того, как ты видел меня таким… Облив… Гарри развернулся, бросив бессловесный Экспеллиармус. Палочка мужчины влетела ему в руку. — Ничего не получится, у вас, профессор. — Он взглянул на палочку в своей руке. — Я оставлю ее на одном из столов, когда буду уходить. Он снова повернулся, чтобы уйти, но оглянулся через плечо. — Но помните, вы у меня в долгу, а меня здесь никогда не было. Затем он вышел из комнаты, оставив за собой совершенно потрясенного Гилдероя Локхарта.