***
— Чего я не понимаю, так это как кто-то попадается на такое — кто идет и садится на незнакомого коня? Я имею в виду, я знаю, что магглы довольно глупые, но это кажется немного чересчур, — размышлял Тео. — Магглы не глупые, — отрезала Гермиона, проходя мимо них, следуя за другими гриффиндорцами из класса Защиты от Темных Искусств. — Да, они такие, — крикнул Гарри ей вслед (что она демонстративно проигнорировала), прежде чем снова повернуться к Тео. — И есть причина, по которой келпи почти вымерли. Тео выглядел недовольным ответом. — Но тогда почему мы… — Гарри, не мог бы ты, пожалуйста, задержаться на несколько минут? Гарри посмотрел туда, где Ремус убирал свои учебные материалы. — Конечно, профессор Люпин. Он положил учебник в сумку, но оставил ее на столе, а затем взглянул на Тео, который замолчал и смотрел на него, подняв брови, на что тот невинно пожал плечами в ответ. Тео закатил глаза, прежде чем закинуть свою сумку на плечо и последовать за другими третьекурсниками из класса. После того, как все остальные ушли и дверь за ними захлопнулась, Гарри смущенно посмотрел на Ремуса. — Что-то не так? — О, нет, вовсе нет. — Ремус сел на край учительского стола лицом к Гарри. — Я просто хотел, чтобы ты знал раньше всех, — начал он, — Сириус Блэк был пойман вместе с Питером Петтигрю. Что ж, это хорошие новости, сказал Том, весьма довольный. Гарри хотел вскочить и крикнуть что-то вроде «Да!» или «Я сделал это!», но ограничился тем, что выглядел очень удивленным. — Так… Питер Петтигрю все-таки жив? — Да, я должен сказать, у тебя отличные инстинкты, Гарри. Гарри застенчиво улыбнулся, прежде чем нахмуриться. — Но почему Петтигрю был пойман? Ремус колебался. — Сириус утверждает, что это не он предал твоих родителей; он утверждает, что Питер был предателем. Гарри медленно кивнул и, казалось, тщательно обдумал это. — И вы ему верите? Ремус снова заколебался. — …да. — Почему? — Ну… помимо случайных взволнованных разглагольствований, Сириус смог собрать воедино последовательность событий. Кроме того, Сириус никогда не был тем человеком, который лжет, чтобы спасти свою шкуру. Он слишком горд для этого. Гриффиндорцы, усмехнулся Том. Гарри согласился с презрением Тома — если бы был вариант между оправданием и отправкой обратно в Азкабан, он бы с радостью солгал в мгновение ока… он не мог себе представить, что кто-то не сделал бы этого в таком случае. — Значит, это вы его нашли? Ремус кивнул. — Я нашел его на следующий день после Хэллоуина. — Но что заставило вас отправиться на его поиски в первую очередь? — Ах, хорошо… когда я услышал, что Сириус ворвался в башню Гриффиндора в ночь на Хэллоуин, я сразу подумал о том, что ты сказал ранее в тот день, о сверхъестественном сходстве между крысой Рона Уизли и анимагической формой Питера, если бы он отрезал себе палец в попытке замаскировать свой побег. Поэтому я решил отправиться на поиски Сириуса, потому что, когда мы обыскивали замок, мне пришло в голову, что если бы он действительно охотился за тобой, он бы провел свое исследование и обнаружил бы, что ты на самом деле слизеринец — что означает, что, скорее всего, он искал что-то другое, и я подумал, что, возможно, крыса Рона Уизли действительно была Питером в форме крысы. Гарри медленно кивнул, подавляя усмешку. — Это кажется разумным предположением. Хотя… возникает вопрос о том, как Сириус Блэк вообще узнал, что нужно искать Питера Петтигрю в башне Гриффиндора. Ремус кивнул. — Верно. Ты в курсе, Гарри, что семья Уизли выиграла поездку в Египет прошлым летом? Гарри нахмурился. — Мне кажется, что, возможно, я слышал, как один из Уизли говорил что-то об этом. Рон хвастался этим в начале года. — Ну, их фотография была опубликована в Ежедневном пророке, крыса и все такое… Глаза Гарри расширились. — И Сириус Блэк увидел статью. — Да, именно так. — Так как же он сбежал? — Ты помнишь, что ты говорил о том, что анимагические формы являются хорошей тактикой побега? Гарри кивнул. Губы Ремуса дрогнули, как будто он пытался не улыбнуться. — Он превратился, выскользнул из своей камеры и доплыл до берега. Брови Гарри поползли вверх. — Ух ты. Это… впечатляет. Ремус сдался и криво улыбнулся. — Сириус никогда ничего не делал наполовину. — Так как же вы убедили дементоров захватить его живым? — Убедил дементоров? Это было бы поистине подвигом. Нет, я пошел более легким путем — сначала захватил Питера. — Как вам это удалось? — Вчерашняя игра в квиддич — пока все гриффиндорцы болели за свою команду… Гарри не смог сдержать легкой усмешки, медленно расползающейся по его лицу. — Да, да, я знаю, поздравляю с победой. Как я уже говорил, во время игры я проскользнул в общежитие и оглушил крысу Рона Уизли — Питера. Я просто отнес оглушенную крысу в кабинет профессора Дамблдора и заставил его там превратиться обратно в человека. Губы Гарри дрогнули. — Очень по-слизерински с вашей стороны, профессор. — У меня бывают такие моменты. В любом случае, я отвел Питера к Дамблдору, который отправил срочную сову в Департамент Магического Правопорядка, а затем нужно было просто убедить Сириуса, которого я попросил остаться в Визжащей Хижине, где я нашел его, и сдаться. — Хм, — задумчиво произнес Гарри, — Это было… до жути просто. Ремус усмехнулся. — Да, вполне. Я был на взводе со вчерашнего вечера — все казалось слишком простым. Гарри серьезно посмотрел на него. — Не сглазьте это. Ремус нахмурился. — Сглазить что? — М-м, не берите в голову. Так… что теперь? Его будут судить, верно? — Да, надеюсь, скоро. — Они отправят его обратно в Азкабан на время? Ремус покачал головой. — О, нет. Профессор Дамблдор позаботился о том, чтобы его держали в камере строгого режима в Министерстве Магии до суда, как и Питера. Гарри улыбнулся. — Это хорошо. Ремус приподнял бровь. — Ты очень хорошо это воспринимаешь, Гарри. Ты действительно так уверен в невиновности Сириуса? Гарри поджал губы. — Ну, нет, но… Питер Петтигрю так отчаянно хотел исчезнуть, что был готов двенадцать лет жить как крыса — так что ему явно есть что скрывать. На самом деле я ни в чем не уверен. Все, что я знаю, это то, что каждый заслуживает справедливого суда — даже человек, который предал моих родителей. — Он не знал, поверил ли Ремус этим словам, но они с легкостью вырвались у него. Ремус печально улыбнулся ему. — Я сказал что-то не так? — спросил Гарри, обеспокоенный молчанием Ремуса. — Нет, нет… просто… ты так похож на свою мать. Лили и Джеймс были бы так горды. Гарри почувствовал, как что-то сжалось у него в груди, когда он внезапно осознал безошибочное чувство вины. Если бы только Ремус знал. Он глубоко вздохнул. Нет, после всего, что он сделал… ему не нужно было расстраиваться из-за того, что он немного играл в кукловода, не тогда, когда так было лучше для всех. Не имело значения, почему он это сделал. Его родители были бы счастливы, что он спасает жизнь их другу. — Ну, — неловко сказал Гарри, — мне пора идти. Мне, наверное, стоит пообедать перед Чарами. Ремус вздрогнул. — Да, конечно. — Спасибо, что сказали мне, Ремус. Я действительно ценю это. Ремус кивнул. — Ты заслуживаешь это знать. Когда Гарри подошел к столу Слизерина — после быстрого обхода библиотеки — Тео смерил его неодобрительным взглядом. — У тебя осталось всего четыре минуты, чтобы поесть. Гарри вздохнул. — Я знаю. — Где ты был? — Спросила Трейси. Гарри выбрал бутерброд с огурцом. — Профессор Люпин хотел мне кое-что сказать, а потом я вспомнил о книге, которую собирался взять. — Ну и что же это было? — «Сборник защитных техник»… — Нет, не книга, — нетерпеливо перебила Трейси, — что профессор Люпин хотел тебе сказать. — Ах, это. Ну… — Гарри подумал было солгать, но пришел к выводу, что у него не было для этого причин. — Сириус Блэк был пойман. Вместе с Питером Петтигрю. Все на мгновение уставились на него, и сразу же после этого начали засыпать его вопросами. — Они поймали его? — Я думал, Питер Петтигрю мертв! — Его схватили дементоры? — За что арестовали Питера Петтигрю? — Так подожди, значит ли это, что они оба живы? — Как они его поймали? Гарри откусил кусочек от своего бутерброда. — Я должен поесть. Трейси выглядела абсолютно возмущенной. — Ты не можешь сказать что-то подобное, а потом просто… просто начать есть! — Он должен поесть, — раздраженно сказал Тео. — Тебе легко говорить, — огрызнулась Трейси, — Тебе гарантировано достойное объяснение позже. Насколько нам известно, Гарри ускользнет в библиотеку после Заклинаний, и тогда мы не увидим его до завтрашнего утра! Тео ухмыльнулся. — Что я могу сказать? Привилегии лучшего друга. — Агх! Мальчики! Гарри проглотил последний кусок своего бутерброда и, будучи в отличном настроении, решил ответить на замечание Трейси. — Я не думаю, что это имеет какое-то отношение к полу. Я думаю, что ты, возможно, проецируешь свое разочарование на неуместное — точнее, я собирался сказать, что это не проблема, но пол является проблемой во многих контекстах, только не в этом, поэтому я назову это не проблемой, независимо от того. В любом случае, ты, вероятно, сделала это в попытке сделать твои чувства более осязаемыми и конкретными в твоем сознании, чтобы им было легче противостоять, давая тебе возможность в настоящее время выразить свое разочарование способом, который эмоционально удовлетворяет. Теперь все снова уставились на него, разинув рты. — Мы должны пойти на Чары, прямо сейчас.***
Естественно, новость о поимке Сириуса Блэка и предстоящем суде вызвала неистовство в Школе чародейства и волшебства Хогвартс, и, как и следовало ожидать, Гарри оказался в самом центре событий. Шок был, конечно, преобладающей первоначальной реакцией на эту новость; после этого некоторые люди были весьма взволнованы всем этим, в то время как другие были сосредоточены на своем возмущении тем фактом, что Сириус Блэк получил суд только после двенадцати лет в Азкабане, в то время как другие по-прежнему скептически относились к тому, что суд вообще что-то изменит. Эмоциональные реакции варьировались от злости на то, что Сириус Блэк не был убит на месте и, более того, предстал перед судом, до ужаса от того факта, что он вообще не предстал перед судом. Но как только первоначальный шум утих, все стали немного более самосознательными и начали говорить об этом деле приглушенными голосами — ну, по крайней мере, всякий раз, когда Гарри проходил мимо. Сначала он был немного озадачен, почему случайные разговоры замирали всякий раз, когда он проходил мимо них, но затем Гермиона объяснила, что дело Сириуса Блэка должно было быть для него «чувствительной темой», и что его однокурсники пытались быть «внимательными». Это сильно смутило Гарри. Ну, смутило — не совсем подходящее слово. Вопреки тому, что думала Гермиона, он знал, что это было не из соображений того, что его одноклассники оставили его в стороне от своих размышлений и дискуссий; это было потому, что они, без сомнения, тоже говорили о нем и не хотели, чтобы он знал об этом. Так что вместо того, чтобы быть сбитым с толку, он был слегка расстроен, потому что все это так раздражало. Он знал, что Сириуса Блэка отправили в Азкабан без суда, они знали, что Сириуса Блэка отправили в Азкабан без суда, и они знали, что он знал, что Сириуса Блэка отправили в Азкабан без суда — так что на самом деле доказательства того, что он был виновен в чем-либо, были далеки от осуждения, что было его официальной позицией по этому вопросу (не то, чтобы кто-то действительно беспокоил его заранее), несмотря на то, что он, по-видимому, должен был открыто высказывать свое мнение об этом. Честно говоря, он не был уверен, как он должен был относиться ко всему этому (за исключением того, что был доволен тем, что его и Тома планы осуществились), но все остальные, казалось, знали и решили держать это при себе. Как обычно. Иногда у него возникало ощущение, что Том в чем-то поскупился на образование Гарри. Он должен быть идиотом, чтобы не понимать, что некоторые из его социальных навыков не соответствовали среднему тринадцатилетнему подростку и что его интуиция варьировалась от несуществующей до аномально точной, поэтому он был почти уверен, что где-то на этом пути что-то упустил в отношении того, как он должен был относиться к «чувствительным темам». В этот момент он задавался вопросом, наслаждался ли Том его замешательством, или его наставник был еще более рассеянным, чем он. Это в сторону… Он предполагал, что был рад этому — тому факту, что Сириус Блэк должен был предстать перед справедливым судом. Мысль о том, что не тот человек страдал в Азкабане все эти годы, не устраивала его, но, возможно, еще более нервирующим был тот факт, что не тот человек — человек, которого знали и которому доверяли его родители, тот же самый человек, который растратил это доверие и предал их — жил все это время как свободный человек… более или менее. Слабым утешением было то, что Питер Петтигрю был вынужден двенадцать лет вести унизительную жизнь крысы; он сделал это, зная, что он совершил немыслимое и вышел сухим из воды, так что у него, по крайней мере, есть потенциал для будущего. Сириус Блэк получил за свою преданность только отчаяние и страдания. Но теперь у него будет шанс на что-то большее. Так что да, он был доволен всем этим делом; он был доволен тем, что что-то в мире налаживается. Это было, мягко говоря, приятно. Он был счастлив и полон энтузиазма. Он поймал себя на том, что задается вопросом, что за человек Сириус Блэк; он задавался вопросом, понравится ли он Сириусу Блэку и захочет ли он вообще встретиться с ним. В общем, он предположил, что был взволнован перспективой встречи с этим таинственным и очень несчастным человеком. Дата суда была назначена на 25 ноября, и Гарри уже дали разрешение пропустить занятия, чтобы он мог посетить суд вместе с Ремусом. Он отнесся к этому с большим энтузиазмом, потому что понятия не имел, каким будет судебное разбирательство, кто там будет и что произойдет. Все, что он знал, это то, что это будет приключение, не похожее ни на одно из тех, что у него когда-либо были, и что ставки были достаточно высоки, чтобы все это дело заставляло его трепетать от волнения каждый раз, когда он думал об этом. Том, конечно, посмеялся над его рвением, но это мало повлияло на его настроение. По мере приближения даты судебного разбирательства он обнаружил, что все больше и больше наполняется нервной энергией. Но потом суд был отложен. Питеру Петтигрю 21 ноября удалось сбежать из Министерства Магии, оставив Департамент Магического Правопорядка в разгар безумной охоты, которая в конечном счете оказалась тщетной. Очевидно, наличие обычной серой крысы в качестве анимагической формы имело много преимуществ, как указал сам Гарри. Таким образом, судебное разбирательство было отложено на неопределенный срок. Кстати, говоря об анимагических формах, Гарри был еще ближе к достижению своей цели. В то время как Гермиона и Тео были вынуждены ждать возможности определить свои соответствующие породы животных, Гарри был рад обнаружить, что в библиотеке Хогвартса было несколько книг о различных видах сов и их соответствующей анатомии, которые помогали ему на следующем этапе его учебы. Обнаружив свое духовное животное, Гермиона ясно дала понять, что следующим шагом будет получение глубоких знаний об анатомии указанного животного — чем больше деталей, тем лучше. Поэтому, открыв для себя разновидность своей анимагической формы — исключительно темную чёрную сипуху, родом из Австралии, — Гарри начал рисовать сов в своем дневнике, нацарапывая подробные описания их скелетов в своих заметках и проводя свободное время (то немногое, которое было) в совятнике, непринужденно беседуя с теми, кто, как он чувствовал, быстро становились его новыми друзьями. К тому времени, когда наступил декабрь, он почувствовал, что готов всерьез приступить к работе над превращением, но решил немного повременить, не желая слишком опережать Гермиону и Тео. Конечно, его анимагическая трансформация не стояла на первом месте в списке его «дел» на рождественские каникулы — на первом было обучение заклинанию Адское пламя. Гарри тренировал Плацо Игнис каждый день, и теперь мог использовать его для тушения регулярных пожаров (хотя и скромного размера) без слов и без палочки (хотя, к сожалению, не одновременно), оставив Тома более чем удовлетворенным и стремящимся научить его, возможно, самому печально известному темному заклинанию из существующих (за исключением непростительных, то есть). Как оказалось, Адское пламя было хитро. Не то чтобы неуправляемо сложно, просто… по-другому. Не было ни заклинания, ни движений палочкой — это был акт чистой воли и выражение неподдельной тьмы. Как ни странно, это напомнило ему о заклинании Патронуса. Заклинание Патронуса не доставляло ему больших хлопот. Потребовалось пару недель, чтобы снова создать телесного Патронуса, но в конце концов ему это удалось, на этот раз без потери сознания; в конце концов он смог держаться на безопасном расстоянии от того, что было этим подавляющим чувством, и в конце концов смог использовать регулярные счастливые воспоминания для подпитки заклинания. Ремус предположил, что для выполнения такого продвинутого заклинания, возможно, потребовалось бы, чтобы он использовал часть своего магического ядра, которую он раньше редко использовал, и что его первая успешная попытка фактически разблокировала часть его магии — но теперь, когда она была разблокирована, выполнение заклинания было намного проще. В этот момент Ремус бросил на него очень подозрительный взгляд, и Гарри был почти уверен, что мужчина сделал вывод, что он практикует Темную магию. Том несколько раз упоминал, что трудно использовать как продвинутую Светлую магию, так и продвинутую Темную магию. После своего опыта с заклинанием Патронуса Гарри был склонен согласиться, но, хотя это было трудно, у него было чувство, что это будет не так невозможно, как показалось Тому. Возможно, если бы он действовал медленно на обоих фронтах, то в конце концов овладел бы обоими. Том только посмеялся над ним. Маловероятно. Что, вероятно, было бы правдой, если бы это был кто-то другой. Гарри не думал об этом из высокомерия, у него просто была теория, что его умение использовать Темную магию полностью основано на неустанной практике, воспоминаниях Тома и маленьком кусочке магического ядра Тома, которое находилось внутри него. Ему не раз приходило в голову, что Том, колдующий, управляя Гарри, может привести к чему-то вроде частичного слияния их ядер. Он был уверен, что это тоже пришло в голову Тому — на самом деле, он подумал, что, возможно, именно поэтому Том отказался от своих амбиций управлять Гарри на более постоянной основе. Но поскольку Том никогда не поднимал эту тему, он решил, что его друг все еще работает над деталями и сообщит ему, когда у него будет что-то окончательное. В любом случае, у Гарри была теория, что он, возможно, действительно родился с магическим ядром, которое, по крайней мере, частично было склонно к Магии света, и что он просто не привык к тому, чтобы иметь к нему доступ — отсюда и его неловкий эпизод в кабинете Ремуса. Он был очень рад, что после этого не произошло никаких инцидентов, и что теперь он мог последовательно использовать заклинание Патронуса. Но он не хотел останавливаться на достигнутом. — На самом деле, мне было интересно, могу ли я попросить еще одно одолжение, — спросил он еще в ноябре, после того, как Ремус сказал ему, что ему больше нечему научить его заклинанию Патронуса, и что остальное было просто обычной практикой. Брови Ремуса поползли вверх. — М? Гарри кивнул и собрался с духом. — Большая часть магии, которую мы изучаем в школе, нейтральна — ни Светлая магия, ни Темная магия. На Заклинаниях мы изучаем случайные заклинания, которые можно считать Светлой магией, и мы изучаем базовую Светлую магию на Защите от Темных искусств, но в основном это противодействие заклинаниям и проклятиям, но изучение заклинания Патронуса заставило меня думать, что это еще не все. Эта Светлая магия на самом деле так же хорошо развита, как и Темная магия… просто необъяснимо менее распространена. Мне было интересно, не знаете ли вы что-нибудь об этом. Ты мог бы просто спросить меня, — сказал Том немного кисло. Правда, Гарри мог бы попросить Тома дать общее объяснение, но он сомневался, что Том даст ему больше, чем Ремус. Ремус критически оглядел его на мгновение, прежде чем жестом указал на узкий стул перед своим столом. — Почему бы тебе не присесть, Гарри. Довольный тем, что Ремус серьезно отнесся к его просьбе, Гарри сел с внимательным выражением лица. После того, как Ремус тоже сел, он притянул свой чайник магией, молча наполнил его и вскипятил воду, налив им обоим по чашке апельсинового чая пекоэ. На тот момент это была устоявшаяся традиция. — Ты прав, это гораздо больше, чем это, — сказал Ремус, протягивая Гарри кружку чая. — Магия света — очень широкая область, и ты узнаешь немного больше, когда приблизишься к своему новому курсу — вы изучите более продвинутые и обобщенные контрзаклятия, а также некоторые защитные и исцеляющие заклинания для Защиты От Темных искусств и Заклинаний, вероятно, на шестом или седьмом курсе. Но на самом деле это только царапает поверхность. — Но я хочу знать, что скрывается под поверхностью, — сказал Гарри, не в силах сдержать нетерпение в своем голосе. Ремус улыбнулся ему. — Конечно. Таким образом, заклинания исцеления составляют значительную часть обычно используемой Магии света — целители тщательно изучают их после Хогвартса. Но есть целая другая категория, которую обычно не затрагивает обычная ведьма или волшебник. Как ты, возможно, знаешь, для некоторых, но не для всех, Темных магий требуются сильные отрицательные эмоции — например, проклятие Круциатуса или смертельное проклятие — и Светлая магия очень похожа. Исцеляющие заклинания и большинство контр-проклятий не требуют для выполнения сильных эмоций… в то время как магия, подобная заклинанию Патронуса, безусловно, требует. — И есть целая категория заклинаний, подобных этому? Ремус кивнул. — Но их трудно выполнить. Очень трудно. Возможно, это сложнее, чем использовать Темную магию. Том усмехнулся, а Гарри нахмурился. — Почему это? — Ну, отрицательные эмоции, требуемые Темной магией, обычно имеют источник или цель. Такого рода страх, гнев и ненависть почти всегда направлены на кого-то или что-то, по крайней мере косвенно. Но положительные эмоции, в их чистом смысле, обычно таковыми не являются. В этом и заключается сложность изучения заклинания Патронуса — заклинателя обычно учат думать о счастливом воспоминании, чтобы подпитывать заклинание… но счастливое воспоминание — это не счастье. Это просто должно напоминать нам о том, каково это — быть счастливым — вот в чем настоящая сила. — Я… не понимаю. — Ну, подумай об этом так. Даже очень несчастный человек может пережить событие, которое сделает его счастливым; например, очень злой человек может испытывать положительные эмоции, причиняя кому-то другому боль. Гарри кивнул, думая о Томе — он бы не сказал, что Том был злым, но описание Ремуса определенно напомнило ему о его друге и наставнике. — И все же ты бы не назвал это чистым счастьем, не так ли? Потому что это происходит от желания причинять боль и несчастье другим людям; на самом деле это очень негативная сила в мире. Гарри снова кивнул, все это показалось ему очень знакомым. — Такие люди, как этот, не могут выполнить заклинание Патронуса. Только люди, которые могут обрести счастье в любви и покое, могут по-настоящему сотворить такое заклинание. Истинное счастье — это не целенаправленная эмоция, это состояние бытия. Счастливый человек может оставаться счастливым, даже когда с ним не происходит ничего счастливого, потому что счастье эфемерно. Вот почему Магия света так сложна для амбициозных и целеустремленных людей — потому что они так часто оказываются в состоянии неудовлетворенности. Плечи Гарри поникли. — Это трудно, но не невозможно, — поправил Ремус. Гарри с надеждой посмотрел на него. — Так вы можете меня кое-чему научить? Ремус колебался. — Помимо сложности применения Магии света, есть еще одна причина, по которой ее обычно не преподают в ее более продвинутой форме. Гарри нахмурился. — Какая? — спросил он. — Несмотря на то, что магия, как предполагается, исходит от положительных эмоций, Светлая магия может… отклониться в сторону опасной. Брови Гарри поползли вверх. — Ты помнишь, как я сказал, что заклинание Патронуса — это выражение твоей души? Гарри кивнул. — Ну, есть некоторые теоретики магии, которые считают, что часть магического ядра, доступ к которой осуществляется при использовании продвинутой Магии света, находится в опасной близости к душе, и что ты рискуешь повредить свою душу, используя магию так близко к ней. — Подождите, не намекаете ли вы на то, что у души есть местоположение? Гарри только что понял, что он постоянно сталкивался с этим вопросом, но никогда не удосуживался задать его всерьез. Откуда берется душа? Как можно разделить ее и сохранить часть в физическом объекте? Он чуть не начал бить себя по голове. Как он мог не задать этот вопрос? Ремус усмехнулся. — Ну, Гарри, это действительно серьезный вопрос. Видишь ли, никто не знает, но есть несколько теорий. Наиболее популярным является то, что душа обитает на другом плане существования и привязана к нашим физическим телам нашим разумом и нашими магическими ядрами. — Но что такое «другой план существования»? — растерянно спросил Гарри. Ремус застенчиво улыбнулся. — Боюсь, у меня нет хорошего ответа на этот вопрос. Я сам не большой магический теоретик. Я просто знаю несколько вещей из моих собственных исследований Магии света. Наиболее распространенная теория состоит в том, что она похоже на время в том смысле, что она не является пространственным измерением. Но в то время как возможно перемещаться во времени (действительно, необходимо), духовный план неподвижен… за исключением случаев, когда кто-то вмешивается в душу с помощью Магии души. Создание крестража, например, влечет за собой достижение пути между физическим телом и душой — как через разум, так и через магию — используя ментальную связь со своей жертвой, когда ты разрываешь их собственную связь между физическим планом и духовным планом. Используя энергию, высвобождаемую этим действием, ты можешь отделить часть души, а вместе с ней и часть пути, и привязать ее к другому объекту на физическом плане. В идеале нужно было бы закрепить только частицу души и часть своего магического ядра, но в случае с моим дневником (из-за моей неопытности в то время) и тобой (из-за того, что превращение тебя в крестраж было совершенно случайным) часть моего разума также была отделена. — …ри? Гарри? Ты в порядке? Гарри моргнул, чувствуя себя совершенно опустошенным в этот момент, ошеломленный объяснением Тома. — О, эм, да. Ремус выглядел обеспокоенным. — Ты просто вроде как… погас. Гарри застенчиво улыбнулся. — Да, извините, я просто… задумался. Ремус понимающе кивнул. — В любом случае, Магия души… Если она так опасна, почему вы ее практикуете? — Ну, практика может быть преувеличением, — признал Ремус. — Меня просто научили нескольким вещам, у того человека гораздо больше знаний и опыта, чем у меня. — Тогда кто вас научил? Ремус сделал паузу, но только на мгновение. — Вообще-то, твоя мать, — сказал он мягким голосом. Глаза Гарри были широко раскрыты. — Моя мать? Том упомянул, что его мать была искусна в Магии души, и намекнул, что она, как и он, исследовала Темную магию крестражей и бессмертия… но что, если это было совсем не так? Что, если исследования его матери в области «Магии души» на самом деле были ее исследованиями в области продвинутой Магии света? Не обращая внимания на шок Гарри, Ремус продолжил: — Да, ты знаешь, она была очень искусной ведьмой. После окончания Хогвартса она сразу же начала работать над получением Мастерства в Чарах — я думаю, она сделала это по переписке с австрийским волшебником. Она была на пути к тому, чтобы стать либо целительницей, либо… сотрудницей Министерства магии, занимающейся сверхсекретными исследованиями. Другими словами, невыразимцем. — Она была блестящей и неустанной исследовательницей, и я полагаю, что она преуспела бы в любой области, которую выбрала. Гарри почувствовал внутри себя невероятно теплое чувство, когда услышал заявление Ремуса. Когда он услышал что-то подобное… он так гордился своей матерью; ему хотелось узнать о ней побольше… он хотел бы знать так много, так много больше. Но потом его осенило. Может быть, он мог бы, если бы его мать была исследователем, наверняка она где-то вела записи. Если бы он мог их найти… — У нее были какие-нибудь исследовательские заметки? — Гарри спросил Ремуса: — Есть какие-нибудь записи о проектах, над которыми она работала? Ремус моргнул. — О, э-э, вообще-то я об этом не подумал. Я уверен, что так оно и было… Но она, вероятно, довольно хорошо их прятала из-за характера своей работы. Гарри немного поник. — О, но… вы можете научить меня тому, чему она научила вас, верно? Ремус колебался. — Как я уже сказал, Гарри, некоторые из этих вещей на самом деле довольно опасны… — Я буду очень, очень осторожен, — вмешался Гарри, — я просто хочу учиться, вот и все. Мне любопытно. И… это то, чему вас научила моя мама. Ремус вздохнул. — Я полагаю, что если кто-то и имеет право на это знание, так это ты. Гарри ухмыльнулся. — Но это все теоретически — ты не можешь творить эту магию за пределами моего офиса, не поговорив сначала со мной. — Конечно! Ремус слегка улыбнулся. — Хорошо, тогда я научу тебя всему, что смогу. Гарри просиял, глядя на него. — Мы можем начать прямо сейчас? Ремус обдумал это. — Конечно. Почему бы и нет? — Правильно! Чему я должен научиться в первую очередь? Ремус откинулся на спинку стула с задумчивым выражением лица. — Ах, у меня есть как раз то, что нужно. Это не так уж сложно и совсем не опасно. Заклинание называется Депелло Гекса. Ты можешь наложить его на другого человека, и оно уберет мелкие сглазы и проклятия. — Блестяще! Итак, как оказалось, его сеансы с Ремусом не закончились; вместо этого они были продлены на неопределенный срок. Том не очень хотел, чтобы он изучал больше Магии света, но Гарри мог сказать, что перспектива возможного изучения магии, которая взаимодействовала с душой, взволновала его, и поэтому у него не было проблем с продолжением уроков Гарри… До тех пор, пока он не научился Адскому Пламени. Как он уже говорил, это было очень похоже на заклинание Патронуса, и оказалось, что его практика в использовании этой конкретной части продвинутой Магии света — и его дальнейшее изучение Магии света — очень помогли ему. Том ожидал, что его мастерство в заклинании Патронуса значительно усложнит изучение Темной магии, но, когда он работал над тем, чтобы научиться использовать Адское пламя, Гарри обнаружил, что все наоборот; действительно, контраст очень помог ему в создании чувств, необходимых для того, чтобы использовать такую продвинутую магию. В то время как ему нужно было чувствовать чистый, осмысленный покой во время заклинания Патронуса, Адскому пламени требовалась темная, кипящая ярость и ненависть. В то время как заклинание Патронуса требовало, чтобы он погрузился в чувства семьи, дружбы и принадлежности — в смутные воспоминания о спокойствии — заклинание Адское пламя требовало, чтобы он поддался своей ненависти к тому же страху, на который охотились боггарт и дементор, безудержный гнев, который он время от времени преодолевал, и чувства неудовлетворенности, тоски и хищного отчаяния. Это было страстное желание потреблять. После этого… был вопрос контроля. Само по себе разжигание огня не было бы серьезной проблемой; проблема заключалась в том, чтобы научиться контролировать эти эмоции с нарочитой утонченностью. Конечно, он не должен был даже пытаться что-либо выполнять, пока не убедит Тома в том, что он должным образом контролирует свои эмоции. Тебе нужно контролировать себя, огрызнулся Том, когда Гарри сидел на полу в Выручай-комнате, медитируя в 2 часа ночи в пятницу вечером. Ну, не медитируя — кипя от сильного гнева и разочарования. Из того, что он мог сказать, он должен был разозлиться настолько, насколько это возможно, и каким-то образом поддерживать этот гнев, оставаясь спокойным. Это было намного легче сказать, чем сделать. — Я знаю это! — Гарри огрызнулся в ответ, стиснув зубы, когда импульс боли пронзил его мозг. — И прекрати это! Как я должен контролировать себя с головной болью?! Боль усилилась. Если ты не можешь справиться с небольшой болью, как, по-твоему, ты будешь выступать на дуэли? - спокойно сказал Том, очевидно, решив научить на собственном примере, развеяв свое разочарование. Гарри резко выдохнул. — Прекрасно, прекрасно! Я понимаю! Просто… — Он глубоко вздохнул. — Прекрати это, пожалуйста. Я не могу этого сделать. Не так, как сейчас. Боль усилилась еще больше. Нет, ты можешь, — сказал Том, его голос был сильным и угрожающим. — Я не могу! — Гарри тяжело выдохнул, и боль снова усилилась. Тебя обучал сам Лорд Волан-де-Морт, Гарри Поттер — небольшой боли недостаточно, чтобы напугать тебя. — Это… это так… это… — пропел Гарри в перерывах между кашлем, который подозрительно походил на рыдания. — Я не могу этого сделать… Я не могу этого сделать… Его руки дрожали, а зубы начали стучать. Ты можешь. Боль усилилась еще больше, и Гарри рухнул на землю, схватившись за голову так сильно, что из-под ногтей могла пойти кровь. — Прекрати это… Прекрати это… Прекрати это… Нет, это не прекратится. Это никогда не прекратится. Ты слабый маленький мальчик, Гарри Поттер, испуганный маленький мальчик, не владеющий собой. Ты ребенок, молящий о пощаде, и ты жалок. По-настоящему беспомощный. Слабый. И пока ты такой, это никогда, никогда не прекратится. — ПРЕКРАТИ ЭТО! Нет. — ОСТАНОВИСЬ! Попроси вежливо, прошипел Том. Дыша хрипло и прерывисто, Гарри перекатился на спину и уставился в потолок, положив ладони плашмя на холодный каменный пол. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. — Остановись. Сейчас же… пожалуйста. Слова были тихими, и его голос тщательно контролировался, без паники или отчаяния — и боль отступила, оставив Гарри дрожать и потеть на полу. В комнате было тихо, если не считать звука его затрудненного дыхания. Потолок мерцал маленькими белыми звездочками над головой, смешанными с черными пятнами, которые ползали вокруг, как маленькие жучки. Он чувствовал, как пот стекает по его голове на холодный каменный пол. Молодец, Гарри, — тихо сказал Том, и внезапно вся фантомная боль, страх и гнев исчезли, и он наполнился гордостью и огромным облегчением. У тебя получилось очень, очень хорошо. При этих словах его охватил какой-то экстаз, что-то вроде радости — но это было лишь на мгновение, потому что он заснул почти мгновенно, а к тому времени, когда проснулся, этот момент был забыт. И так продолжалось еще несколько дней. После недели псевдо-медитации по четыре часа каждую ночь он перешел к использованию своей палочки — в этот момент наступил конец семестра… вместе с еще одним днем в Хогсмиде, в который Гарри чувствовал себя слишком больным, чтобы продолжать. Тома это довольно позабавило. Как бы то ни было, после нескольких дней занятий по нескольку часов в день со своей палочкой, получая за свои усилия только искры, в канун Рождества ему наконец удалось вызвать проклятое Адское пламя в Выручай-комнате, только чтобы взбеситься и погасить его мгновение спустя. — Адское Пламя! Адское Пламя! Адское… — кашель — Пламя! В конце концов, он остался стоять в облаке дыма, кашляя, ожидая, что Том его отругает, но он был приятно удивлен. Что ж, это только начало, — криво усмехнулся Том через несколько мгновений после того, как перестал кашлять. — Правда? — прохрипел Гарри, ошеломленный. Тебе удалось сотворить это, протянул Том, Это больше, чем могли бы сделать большинство тринадцатилетних волшебников. — П-правда? — Гарри заикнулся в полном недоумении, его голос повысился почти на октаву. Он чувствовал веселье, исходящее от присутствия Тома. Напрашиваешься на комплименты, Гарри? Как это по-детски. Очевидно, что мои уроки были настолько напряженными, что они затуманили твой мозг и снизили твои умственные способности до уровня неуверенного в себе восьмилетнего ребенка. Возможно, день отдыха не помешает. При этих словах мозг Гарри чуть не остановился. Тон Тома, хотя и был потрясающе знакомым, казался таким… таким странным. Иностранным. Когда он подумал об этом, Том уже давно так его не дразнил. Действительно, с тех пор как он слился со своим молодым «я», он, казалось, по большей части был полон решимости противостоять Гарри. Так что слышать, как Том говорит так легкомысленно… это было освежающе, и его сердце наполнилось радостью, когда он услышал тон голоса своего лучшего друга. В конце концов он остановился на улыбке и мягком: — Спасибо, Том. И Счастливого Рождества. Последовала пауза. Я не праздную Рождество, ты, глупый маленький мальчик.***
Время, которое Гарри проводил за пределами Выручай-комнаты и кабинета Ремуса, проводилось либо в библиотеке, либо в Общей комнате Слизерина, где он закончил свои задания по арифметике за пару дней до Рождества. А поскольку у него было свободное от уроков Тома Рождество, он мог провести его так, как ему заблагорассудится, поэтому он провел его в Хогсмиде с Ремусом. Том даже не жаловался. Они отправились в Сладкое королевство (где Ремус купил ему безбожное количество сладостей), и в книжный магазин, и в магазин Шапка-невидимка, где Гарри купил себе свой самый первый костюм на Рождество. Ну, на самом деле, это был черный блейзер, черный галстук, черные брюки на заказ и черные туфли — единственное, что Гарри знал о моде, так это то, что черный сочетался с черным. То же самое нельзя было сказать о других цветах. В любом случае, Том одобрил цветовую гамму. Они остановились в гостинице «Три метлы» чуть позже полудня, где Ремус купил ему сытный обед и немного сливочного пива, и за едой в пабе и легким рождественским приветствием они поговорили о том, какими были его родители, о том, как они дрались в школе, их первые свидания, их свадьба и рождение Гарри. В течение трех часов Ремус даже рассказал ему более подробно о том, как они все встретились в Хогвартс-экспрессе, о мародерах и множестве грандиозных розыгрышей, которые они разыгрывали. — Я более чем рад, что ты не унаследовал склонность своего отца к незрелым трюкам, — сказал ему Ремус, и Гарри не мог не отметить, что если бы он это сделал, Том бы этого не потерпел. После короткой остановки у Зонко они направились обратно в замок, где был подан обычный грандиозный рождественский пир в Хогвартсе. Это было лучшее Рождество, которое когда-либо было у Гарри. На самом деле, оно стало еще лучше благодаря объявлению 26 декабря о том, что дата судебного разбирательства Сириуса Блэка была назначена на 4 января. И вот так, через десять дней после самого лучшего Рождества в истории, Гарри обнаружил, что одет в аккуратный черный костюм, который он купил себе на Рождество (Гарри подумал, что в нем он выглядит довольно хорошо), и сидит рядом с нервно выглядящим Ремусом на неудобных деревянных скамьях, которые тянулись вдоль стен главного зала суда Министерства магии. Стены были сделаны из темного камня, тускло освещенные факелами, а на самых высоких скамьях в дальнем конце комнаты сидели темные фигуры, чьи глаза были прикованы к центру комнаты, где стоял большой железный стул, к которому был прикован не кто иной, как Сириус Блэк. Их было около пятидесяти, темных фигур на стенах, насколько он мог видеть, одетых в мантии сливового цвета с искусно вытканной серебряной буквой «М» на левой стороне груди. Все они, казалось, не обращали внимания на большую толпу в комнате, которая либо перешептывалась друг с другом, либо уставилась свысока на Сириуса Блэка, некоторые с очень строгим выражением лица, другие с откровенным любопытством. Большинство из них, однако, выглядели действительно очень серьезно. В самой середине первого ряда сидел Корнелиус Фадж, Министр магии. Широкая ведьма с квадратной челюстью и очень короткими седыми волосами сидела слева от Фаджа; она носила монокль, и выражение ее лица выглядело очень отталкивающим. Справа от Фаджа была еще одна ведьма, но она сидела так далеко на скамейке, что ее лицо было в тени. Однако она была весьма примечательно одета только в розовое. — Очень хорошо, — медленно сказал Фадж, как только все расселись по своим местам. — Поскольку обвиняемый присутствует, давайте начнем. Дата — четвертое января 1994 года. Это уголовный процесс над обвиняемым Сириусом Орионом Блэком. — Допрашивающие: Корнелиус Освальд Фадж, министр магии; Амелия Сьюзан Боунс, глава Департамента магического правопорядка; Долорес Джейн Амбридж, старший заместитель министра. — Обвинения против обвиняемого заключаются в следующем: он состоял на службе у Сами-Знаете-Кого и выдал местонахождение Лили и Джеймса Поттеров Сами-Знаете-Кому, что привело к их смерти 31 октября 1981 года. Кроме того, подсудимый обвиняется по тринадцати пунктам обвинения в убийстве. Вы, обвиняемый, Сириус Орион Блэк? — Да, — последовал тихий, хриплый ответ. Мужчина, все еще одетый в простую, но чистую тюремную одежду, выпрямил спину, и его темные глаза теперь решительно смотрели на министра сквозь растрепанные волосы до плеч. — Обвиняемый, вы признаете себя виновным? — Не виновен, — прохрипел Сириус Блэк. — Очень хорошо. Министр пошелестел своими бумагами и посмотрел на мадам Боунс, которая прочистила горло. — Обвинение требует, чтобы обвиняемый был помещен под действие Веритасерума. Вы согласны, мистер Блэк? — Согласен, — сказал мужчина, сдерживая свой голос, как будто стараясь, чтобы он не звучал слишком нетерпеливо. Мадам Боунс коротко кивнула. — Ирвинг? Невысокий волшебник заковылял к креслу Сириуса Блэка, слегка дрожа под направленными на него взглядами, прежде чем поднять маленькую бутылочку, наполненную прозрачной жидкостью. — Откройте рот, пожалуйста, — пробормотал он, дрожащими руками вытирая голову носовым платком. Сириус Блэк на мгновение посмотрел на него сверху вниз, губы дрогнули, в глазах появился веселый огонек, прежде чем он подчинился, поморщившись, когда прозрачная жидкость полилась ему в горло. Он слегка вздрогнул. Когда низкорослый волшебник исчез в толпе, мадам Боунс снова прочистила горло. — Имя? — Сириус Орион Блэк. — Дата рождения? — 3 ноября 1959 года. Это было редко, но Гарри читал, что у людей иногда возникала странная аллергическая реакция на сыворотку правды, из-за которой они не могли говорить. Он также читал, что некоторые люди могут выработать устойчивость к зелью, но он предположил, что проверить это невозможно. Мадам Боунс снова кивнула. — Теперь, мистер Блэк, пожалуйста, расскажите нам своими словами, что произошло в ночь на 31 октября 1981 года. Сириус судорожно вздохнул. — В тот день я собирался навестить Питера, — быстро сказал он, — я пришел в его укрытие… — Вы говорите о Питере Петтигрю? Сириус поморщился. — …да. Я приехал туда и обнаружил, что он пропал… не было никаких признаков борьбы, так что… так что я забеспокоился. Я решил… я решил, что должен проверить Джеймса и Лили… — Насколько мы понимаем, мистер Блэк, Джеймс и Лили Поттер проживали в коттедже, находящемся под заклинанием Фиделиуса. Вы были их Хранителем Тайны? — Нет. Но я был одним из немногих, кто получил доступ к дому. Мадам Боунс коротко кивнула. — Очень хорошо. Продолжайте. Сириус глубоко вздохнул. — Когда я добрался до Годриковой лощины… — Он резко остановился и слегка поперхнулся. Гарри взглянул на Ремуса, стоявшего рядом с ним, и увидел выражение глубокой боли на его лице. — Дом… он был разрушен, и Джеймс и Лили… — Мужчина стиснул зубы. — О-они были мертвы. Только Г-Гарри был жив. Сириус сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем продолжить. — Вскоре после этого прибыл Рубеус Хагрид… он отвел Гарри к Дамблдору. — И что вы сделали, мистер Блэк? — Я… отдал ему свой мотоцикл. Он летает, — рефлекторно добавил он. Мадам Боунс, однако, была решительно не в восторге. — И после этого? — Я… я пошел за Питером. — И почему вы пошли за мистером Петтигрю, мистер Блэк? Мрачное хмурое выражение появилось на изможденном лице мужчины. — Он… он был Хранителем Тайны. Он… он… если Волан-де-Морт нашел их — их предал Питер. Так и было. Питер, должно быть… он предал их, — выплюнул он, и его лицо исказилось в злобной гримасе. — Это не ответ на мой вопрос, мистер Блэк. Почему вы пошли за мистером Петтигрю? Безумный взгляд появился в глазах Сириуса, и он издал презрительный смешок, который пронзительно разнесся по совершенно безмолвному залу суда. — Чтобы убить его, конечно! Он… они… Джеймс и Лили — они были мертвы! Он должен был заплатить, ублюдок — предатель — эта крыса — он должен был заплатить! Он заслуживает смерти за то, что сделал! Он предал своих друзей. Он должен был умереть! Он должен был умереть! Гарри огляделся и увидел, что несколько человек беспокойно ерзают на своих местах, явно встревоженные страстным бредом Сириуса Блэка. Гарри не чувствовал ничего, кроме безмерной жалости. Веритасерум сделал больше, чем заставил человека сказать правду — он снял с него запреты и выставил свои эмоции на всеобщее обозрение. Этот гнев, ненависть, горе — вот что бушевало в сердце Сириуса Блэка в течение долгих двенадцати лет… без надежды на освобождение или подавление. Тем временем мадам Боунс прочистила горло. — И вы поймали мистера Петтигрю? — Я думал, что да, — тихо сказал Сириус, его голос был чуть громче шепота; но он был значительно усилен абсолютной тишиной комнаты. — Я нашел его, я загнал его в угол в городе… Но он… он солгал… он кричал, что я был тем, кто предал Джеймса и Лили… а затем он убил тех магглов… не знаю, какое это было проклятие. Он… он, должно быть, использовал взрыв, чтобы сбежать. Отрезал себе палец… Мадам Боунс критически посмотрела на него. — Свидетели говорят, что вас нашли смеющимся на месте преступления, мистер Блэк. Как вы это объясните? Теперь на лице Сириуса была самоуничижительная улыбка. — Я думал, он мертв. Я думал, он взорвал себя. Это было забавно. — Вы также признались в преступлении, — сказала мадам Боунс, — вас цитировали, как будто вы сказали, что это была ваша вина. Выражение лица Сириуса Блэка превратилось в откровенно сломленное, и он внезапно стал выглядеть очень потерянным. — Потому что так оно и было. — Его голос был чуть громче шепота. — Я тот, кто предложил им выбрать Питера. Я думал, что буду слишком очевидным выбором. Я… если бы не я… они были бы все еще живы. Мадам Боунс долго смотрела на него, прежде чем кивнуть. Затем она повернулась к мужчине, сидевшему слева от нее, в первом ряду. — Мистер Александр Джефферсон, главный следователь Департамента магического правопорядка — вы, с его согласия, просматривали воспоминания Сириуса Блэка от 31 октября 1981 года 18 ноября 1993 года в омуте памяти, не так ли? Мужчина встал. — Да, я сделал это, мадам Боунс, — сказал он глубоким, хриплым голосом. — И ваши выводы согласуются с рассказом мистера Блэка о том, что произошло той ночью? Мужчина взглянул на Сириуса, прежде чем кивнуть. — Так и было, мадам Боунс. Женщина кивнула. — Спасибо, вы можете садиться. — Она оглядела комнату, ее медово-карие глаза сверлили каждого присутствующего. — Вкратце, Сириус Орион Блэк обвиняется в сговоре с Сами-Знаете-Кем, что он отрицает, в том, что он выдал местонахождение Лили и Джеймса Поттера Сами-Знаете-Кому, что он отрицает, в убийстве двенадцати магглов, что он отрицает, и в убийстве Питера Петтигрю, обвинение, которое с недавних пор было отклонено, поскольку Департаменту Магического Правопорядка было представлено неоспоримое доказательство того, что предполагаемая жертва все еще жива. Вы выслушали защиту обвиняемого под воздействием Веритасерума, и вам были представлены результаты нашего допроса Сириуса Блэка. Визенгамот, у вас есть еще какие-нибудь вопросы к обвиняемому? По комнате пронесся ропот, но в конце концов никто не заговорил. — Очень хорошо. Вы можете не торопиться, чтобы обдумать вердикт. Она сделала паузу, позволив членам Визенгамота оживленно переговариваться шепотом между друг-другом, выражение лиц которых варьировалось от трагически опечаленного до возмущенного. Гарри взглянул на Ремуса, чьи глаза были прикованы к голове Сириуса Блэка. Сам мужчина застыл как вкопанный, все его тело сотрясалось от судорожного дыхания. Гарри попытался прокрутить в уме показания Сириуса Блэка; он попытался найти какие-нибудь дыры, чего-нибудь недостающего, чего-нибудь, что могло бы помешать ему быть объявленным невиновным. Но, в конце концов, он вообще не мог думать и просто присоединился к Ремусу, молча уставившись на Сириуса Блэка. Двадцать минут спустя шепот утих, и когда он утих, мадам Боунс посмотрела на членов Визенгамота. — Члены Визенгамота вынесли свой вердикт? — Да, мадам Боунс. Женщина коротко кивнула. — Те, кто выступает за осуждение, — прогремел женский голос через всю комнату. Гарри увидел, как грудь Сириуса Блэка тяжело вздымается Ни одна рука не была поднята в воздух. — А те, кто выступает за снятие с обвиняемого всех обвинений? Каждый член Визенгамота теперь держал руку в воздухе. Гарри услышал взрывной вздох облегчения, вырвавшийся из груди Ремуса рядом с ним. Министр магии взглянул на мадам Боунс, которая кивнула ему. — Очень хорошо, — громко сказал Корнелиус Фадж, — Все обвинения сняты.