***
— Конечно, мы преступники, — сказал ты, — мы всегда были преступниками. Мы должны быть преступниками. Супермен процитировал эти слова в «Возвращении Темного рыцаря». Первоначально они были сказаны Брюсом Уэйном — Бэтменом — перед лицом критики, когда люди называли Лигу Справедливости преступниками за их защиту. Тогда было так легко встать на сторону Бэтмена; так легко осудить закон как препятствие, которое необходимо преодолеть в стремлении создать лучший мир… так легко посочувствовать тому, что Супермен назвал священной войной Бэтмена. Но тогда многое было проще. Одной из первых вещей, которым Том научил его о мире, было то, что он был наполнен коррумпированными, извращенными лицемерами, и что между этими дегенератами и провидцами была тонкая грань, просветленные души, способные изменить мир и решимость сделать все возможное для достижения своих целей; ключевое различие между этими двумя типами людей состоит в том, что коррумпированные создавали коррумпированные законы, которые препятствовали прогрессу, в то время как провидцы оставались свободными от таких вещей и беспрепятственно стремились к изменениям и преобразованиям. Можно привести веский аргумент в пользу того, что, по крайней мере, в некоторых комиксах Брюс Уэйн на самом деле не был хорошим человеком — что в конечном счете им двигали эгоистичные желания и темные побуждения, — но он был человеком с огромным потенциалом, который последовательно работал над тем, что, по его мнению, было лучшим будущим. И за это Гарри восхищался им. Гарри знал, что Том не был хорошим человеком и что его во многом вводили в заблуждение, но у него тоже было видение лучшего мира; да, во многих моментах его жизни им руководили ярость и безумие, но он изменился и снова сосредоточился на перестройке их мира и избавлении его от коррупции. И Гарри… ну, на самом деле, он сделал то, что должен был, чтобы выжить. Это было нелегко — ориентироваться в мире, полном потенциальных врагов, но он сделал то, что должен был, чтобы они с Томом прошли через это, чтобы они могли стать великими вместе — чтобы он мог гордиться своими родителями и друзьями и создать лучшее будущее. Таков был план… По крайней мере, так он всегда говорил себе. Его действия были оправданы и в конечном счете направлены на улучшение мира. Закон был лишь помехой, еще одной вещью, работавшей против него, и, в конце концов, бесполезной, если не вредной. К закону, как к принципу, следовало относиться скептически и относиться с недоверием. Бдительность — это путь, по которому должны идти те, кто может это сделать. Анархия была единственным шансом человечества на величие и свободу. Но в последнее время он заметил явное сходство между бдительностью и разновидностью военного положения, введенного в последние дни войны. Оба метода установления справедливости и восстановления порядка были целеустремленно ориентированы на достижение результатов, а не на следование определенному процессу; оба заставляли простого человека полагаться на немногих избранных «просвещенных», чтобы управлять своей жизнью и добиваться большего блага. Оба были воплощением представления немногих избранных о том, что такое справедливость и порядок на самом деле. И Сириус Блэк стал жертвой этого правосудия. Если бы он был до конца честен, Гарри признал бы, что у него скрутило живот, когда он впервые увидел Сириуса Блэка; этот человек был… ну, он не был человеком — он был его тенью. Это было шаблонное описание, которое Гарри читал в художественной литературе раньше… но оно было поразительно точным. Он был шокирующе худым, его кожа была серой, а лицо изможденным — и это было после двух месяцев того, что, как он надеялся, было гораздо более мягким обращением в камерах содержания ДМП. Именно тогда Гарри осенило, что те, кому не повезло быть приговоренными к Азкабану, оказались в ловушке с существами, которые, по сути, были созданы для того, чтобы лишить вас воли к жизни. Постоянная, нескончаемая психологическая пытка. Такова была цена за убийство кого-то в волшебном мире — и Сириус Блэк заплатил ее даже без суда, на котором бы доказали его вину. Сириус Блэк не сделал ничего, кроме как воплотил в жизнь свой собственный идеал справедливости, и пал жертвой правосудия другого человека. Вот почему существовала система. Вот почему существовали законы. Вот почему, если бы кто-нибудь узнал правду, Гарри был бы заперт навсегда. Именно эта тревожная мысль терзала разум Гарри, когда он шагал по нетронутым, выбеленным коридорам Святого Мунго, на полшага отставая от Ремуса. Сразу после суда над Сириусом Блэком и последующего оправдания этого человека отправили в больницу Святого Мунго для лечения от многолетнего жестокого обращения, которому он подвергся в тюрьме Азкабан, в чем он явно нуждался. Это было жестокое обращение, которое посрамило то, что он испытал с Дурслями, и сама мысль о том, чтобы страдать от этого без конца, заставляла его желудок скручиваться, все время вселяя в его голову одну ядовитую мысль — это предположение, что если он когда-нибудь будет приговорен к пожизненному заключению в Азкабане… Что ж, ему было бы лучше умереть, не так ли? От одной этой мысли его кожа стала липкой, а в животе поднялось что-то горькое. Смерть… окончательный покой, который казался таким недостижимым; великое зло, от которого они с Томом когда-либо бежали; ужасная, ужасная холодная чернота, которая стерла солнце, тепло и все прекрасное. Это было ужасно, но неизбежно; и временами он не мог не задаваться вопросом, будет ли ускорение процесса когда-нибудь казаться более целесообразным путем. Однажды такое уже было — он едва помнил это, но никогда не сможет полностью забыть это необычайно ужасающее чувство… что жизнь была более мучительной, чем смерть, и что на другой стороне ждало что-то лучшее. И это было то болезненное воспоминание, которое Гарри пытался выбросить из головы, когда они с Ремусом прибыли на этаж, где лечился Сириус Блэк. Потребовалось некоторое убеждение, но в конце концов, благодаря удивительно умным и дипломатичным попыткам Ремуса убедить (которые, конечно, не были бы полными без небольшого упоминания имен), им обоим разрешили войти в больничную палату Сириуса Блэка, которая, несмотря ни на что, все еще тщательно охранялась агентами ДМП. На мгновение врачей не было — комната была тускло освещена и почти пуста, в ней стояла только одна кровать, застеленная белым покрывалом, на которой сидела сгорбленная и явно измученная фигура Сириуса Блэка. Мужчина смотрел в окно совершенно неподвижно, если не считать правой руки, которая несколько раз поглаживала левое запястье, как будто искала невидимые наручники. — Сириус? — крикнул Ремус, войдя в комнату. Его голос был осторожным, лицо озабоченным; Гарри предположил, что он был удивлен, увидев другого человека таким подавленным после того, как его объявили невиновным — ему, без сомнения, пришло в голову, что шок от всего этого заставил что-то в сознании бывшего заключенного пойти ужасно наперекосяк. Сириус, однако, немедленно поднялся на ноги, и через мгновение он пересек комнату, обняв Ремуса, мгновенно приободрившись. — Ремус, мой старый друг, — хрипло прошептал он, схватив своего друга за плечи с такой яростью, что это, вероятно, оставило следы. — Мне так жаль, что я сомневался в тебе, — быстро выдохнул Ремус. Сириус грустно улыбнулся ему, когда отпустил его. — Здесь нечего прощать, дорогой друг. Том мысленно издал скептический звук. Именно тогда потрепанный бывший заключенный поймал взгляд Гарри и ахнул, отступив на пару шагов назад. — Джеймс, — прошептал он, и краска с его лица мгновенно сошла. Гарри неловко поерзал. — Вообще-то, Гарри. Гарри Поттер. — Он протянул руку. — Приятно наконец-то познакомиться с вами, мистер Блэк. Но вместо того, чтобы взять его за руку, Сириус тоже обнял Гарри, крепко заключив его в теплые объятия, в то время как Гарри напрягся в его объятиях. Ремус заметил, что Сириус Блэк был близко к Поттеру, но он действительно не ожидал пылких объятий и чувствовал себя более чем неловко, стоя там, когда костлявые руки Сириуса крепко обнимали Гарри. Мгновение спустя Сириус отпустил его, оглядев сверху донизу. — Посмотри на себя, совсем взрослый. Практически мужчина. — в его голосе было что-то очень печальное, но в то же время гордое. Гарри неловко улыбнулся. — Наверное, я был намного меньше, когда вы видели меня в последний раз, — прокомментировал он, его мозг еще не осознал странную ситуацию, в которой он оказался. Возможно, в конечном счете, это к лучшему, что он невысокого мнения о твоем интеллекте, - прокомментировал Том, явно не впечатленный. Сириус, с другой стороны, разразился лающим смехом. — Намного, намного меньше. — Он вздохнул. — Тебе сколько, тринадцать сейчас? Третий год в Хогвартсе? Гарри молча кивнул, все еще немного нервничая. — Надеюсь, доставляешь много неприятностей? Гарри нахмурился, внезапно очень обеспокоенный тем, что этот человек мог слышать о нем. — Никогда нарочно. — Гарри очень ответственный, прилежный молодой человек, — многозначительно вставил Ремус. Сириус уставился на них, разинув рот. — Ч-что? Конечно, нет! Ответственный? Прилежный? Гарри ничего не мог с собой поделать — он закашлялся от смеха. — Только не говори мне, что ты в Равенкло. Гарри сохранял невозмутимое выражение лица. — Вообще-то, в Слизерине. Сириус замер, заставив Гарри на мгновение встревожиться, не сказал ли он только что-то не так, но мгновение спустя Блэк расхохотался… очень, очень сильно. — О-о-о! Мерлин, это просто великолепно, не правда ли? Твой отец, должно быть, переворачивается в могиле! Гарри снова неловко поерзал, снова занервничав. Ремус неодобрительно посмотрел на него, но Сириус все еще смеялся. — Я аплодирую тебе, Гарри! Поттер в Слизерине — вот это розыгрыш! Почти такой же великий, как Блэк в Гриффиндоре! Гарри растерянно посмотрел на него. — Как это — розыгрыш? Смешки Сириуса стихли. — Потому что… потому что… правда? Ты не понимаешь? Гарри продолжал выглядеть озадаченным, а Ремус просто покачал головой, явно раздраженный. Тем временем Сириус положил руку ему на плечо. — Не волнуйся. Мы будем работать над этим. — Э-э, хорошо… В этот момент в комнату ворвалась очень взволнованная медсестра, резко остановившись, чтобы пристально посмотреть на Ремуса и Гарри. — Что вы здесь делаете? — спросила она укоризненным тоном. Гарри и Ремус посмотрели друг на друга. — Разговариваем? — Ремус робко попытался. Женщина сердито посмотрела на них. — Этот человек нуждается в медицинской помощи — и отдыхе! Так что вон! Вон! Гарри и Ремусу оставалось только повиноваться. — Обязательно вернитесь, вы оба! И принеси шоколад! И огневиски! — Они не сделают ничего подобного, мистер Блэк!***
— Сила духа лишь так велика, как велико ее внешнее проявление, его глубина глубока лишь настолько, насколько он отваживается распространиться и потерять себя в своем раскрытии… рас… кр… — Гарри недовольно пробормотал, его слова были приглушены светящейся палочкой, которую он сжимал в зубах; обе руки были заняты — в одной руке он держал Über den Geist, а другой листал немецко-английский словарь, который лежал рядом с ним, когда он читал под своей мантией-невидимкой. Было около 2 часов ночи, и он… ну, старался не слишком увлекаться ощущением, что жизнь тщетна, а его усилия бессмысленны. Он не только бодрствовал, когда ему очень хотелось спать, но и постоянно напоминал себе, насколько он плох в немецком языке (честно говоря, Том тоже не был мастером) «Kapitel 2» в правом верхнем углу его страницы. После целого семестра он был только на главе 2… из 40. Достаточно сказать, что он еще не слишком многому научился, из-за чего Том чувствовал раздражение, а Гарри — сильный стыд. Именно в тот момент, когда он размышлял о своей неудаче, укол боли пронзил его лоб. Гарри, — предостерегающе сказал Том. Гарри сонно кивнул, начиная листать свой немецко-английский словарь. — Äußerung… это означает выражение или утверждение… и… Tiefe — это глубина… Auslegung — это интерпретация… и… гм… auszubreiten… Распространить, нетерпеливо вмешался Том. — О, точно. Так что… Больше о силе духа. Гарри поморщился. Это становится утомительным. Переходи к следующей главе. Нам нужно найти слово «Seele». — Знаешь, — осторожно начал Гарри, вынимая палочку изо рта, — это может быть просто умозрительная работа о функции воли в магическом заклинании. Geist также переводится как воля. Точно так же, как это переводится как разум… и призрак… Том на мгновение замолчал. Да, я согласен. Введение казалось многообещающим, но последние данные свидетельствуют о том, что это не стоит нашего времени. Гарри вздохнул, отчасти с облегчением. Верни его на место и продолжай поиски. — Да, Том, — проворчал Гарри и начал вставать, но замер и обнаружил, что снова садится, охваченный внезапным и странным беспокойством при мысли о поиске дополнительной информации о магии души. Что ты делаешь? Гарри на мгновение замолчал. Он и сам не совсем понимал. Он просто поймал себя на мысли… что, если они найдут книгу, в которой будет то, что им нужно? Что, если они бы нашли способ сделать Тома главной душой, дать ему тело, разделить их души, убрать его и… Гарри. — Ты собираешься уходить? Уходить откуда? — Уходить от меня. Наверняка ты заметил, что в данный момент я не способен на такой подвиг. Гарри сделал глубокий, но прерывистый вдох. — Но как насчет того, когда ты будешь? Как насчет того, когда мы придумаем, как раздобыть тебе собственное тело? Что тогда будет со мной? …почему ты об этом спрашиваешь? Гарри неуверенно пожал плечами. — Я просто… сейчас все… по-другому, понимаешь? Нет, я не понимаю. — Ну, это просто… с прошлого года ты казался действительно… Я полагаю… далеко к этому. — Он сделал паузу, пытаясь собраться с мыслями. — Раньше я мог сказать, что ты всегда был со мной, но теперь, хотя я и слышу тебя… это не то же самое. С тех пор, как случилось то, что случилось в Комнате… И я думал… Я уверен, что это улучшение твоего обычного душевного состояния. Гарри нахмурился. — Я серьезно, Том, я волнуюсь. Я беспокоюсь, что твои планы изменились, и есть что-то, о чем ты мне не рассказываешь. Дело не в том, что я тебе не доверяю, — быстро вставил он, — я просто волнуюсь. Я сделал что-то не так? Потому что я очень, очень старался. Том на мгновение замолчал, и Гарри почувствовал, как в его сердце закрадывается страх. Ты хорошо поработал. Облегчение затопило его. Но этого было недостаточно. — Тогда ответь на мой вопрос. — Он старался, чтобы его голос не звучал слишком требовательно, но беспокойство начало поселяться у него в животе, и он начал чувствовать себя еще более встревоженным. Начиная бояться, что он переступил границы дозволенного. Начиная думать, что ему может не понравиться ответ, который он искал. Том заколебался, и Гарри затаил дыхание. Как ты думаешь, что с тобой будет? — Я… я не знаю. Вот… вот почему я спрашиваю тебя. Когда мы впервые обсуждали мой новый план, как ты думал, что с тобой произойдет? Том исправился. — Я… Я не думал об этом, — признался Гарри, — я всегда думал, что буду там, рядом с тобой, помогая тебе всю дорогу. Я думал, мы вместе разрушим министерство, построим его заново, исправим мир, сделаем его более безопасным, лучшим местом для ведьм и волшебников — я думал, мы сделаем это вместе. Это действительно то, во что ты верил? — …да? Том сделал паузу. Твой план состоял в том, чтобы бросить свою жизнь здесь — присоединиться ко мне в войне? Восстать против всего мира? Гарри нахмурился, не уверенный в том, что именно Том неправильно понял. — Для того, чтобы спасти его, да. Твой план состоял в том, чтобы стать преступником. Для меня. — Я уже такой, — тихо заметил Гарри, — Просто никто еще этого не знает. Том на мгновение замолчал, и Гарри практически слышал, как бешено колотится его сердце в груди. Но теперь ты боишься, что я не буду нуждаться в твоих услугах. Что вместо того, чтобы принять твои усилия, я брошу тебя. Ты боишься, что разочаровал меня за последние девять месяцев, и что как только ты освободишь меня из своей тюрьмы, как только мы станем по-настоящему отдельными существами, ты перестанешь быть полезным, и я уйду навсегда. — Да, — прошептал Гарри. Ты боишься, что ничего не значишь для меня. — Да. Ты хорошо меня знаешь, Гарри. Ты знаешь, что, хотя я называл своих последователей своими друзьями, даже своей семьей, они ничего для меня не значили. Ты знаешь, что они были ничем иным, как суммой их успехов и неудач, что я не ценил их жизни и не оплакивал их смерть. Гарри неуверенно кивнул. Том никогда не говорил этого прямо, но да, он знал. Он знал, что Том не питал любви к другим людям, даже к другим ведьмам и волшебникам. Даже его самые верные последователи ничего для него не значили. Гарри знал это. Но ты другой, не так ли, Гарри? Сердце Гарри чуть не остановилось при этих словах. Том, казалось, заколебался, но только на мгновение, и продолжил своим спокойным, ровным голосом. — Твоя преданность была безграничной и истинной, твоя преданность была полной и искренней. Твой потенциал, послушание и искренность затмили потенциал всех, кто был до тебя, и, несмотря на твою молодость, ты сделал для меня больше, чем кто-либо другой за все мои долгие годы. Твоя служба была образцовой. Руки Гарри теперь дрожали, и он чувствовал, как что-то горит в задней части его горла. Ты действительно веришь, что я брошу тебя? — Тогда почему? — Гарри прошептал, прежде чем смог сдержаться: — Почему бы нам не поговорить? Почему мы только и делаем, что охотимся за крестражами, читаем и занимаемся Темной магией? Мой разум был занят. Мне нужно многое спланировать, многое проанализировать и пересмотреть. Я, по общему признанию, был озабочен и отстранен… Гарри обнаружил, что кивает. …и я действительно время от времени забываю, что ты другой. Что твое служение и лояльность заслуживают большего, чем выполнение одной задачи за другой. В этом моя ошибка. Гарри был почти уверен, что на этот раз его сердце действительно остановилось на секунду. Том редко, очень редко признавал, что был неправ. Честно говоря, он редко бывал таким, но слышать, как Том — Лорд Волан-де-Морт — был так близок к тому, чтобы извиниться, извиниться за то, что расстроил Гарри во всем… Я надеюсь, что теперь твои опасения рассеялись. Гарри молча кивнул. Теперь давай продолжим поиск в разделе ограничений, и я подробно расскажу тебе, как я пытался дестабилизировать и захватить Министерство в прошлый раз, и почему я потерпел неудачу. Легкая улыбка скользнула по лицу Гарри. — Да, Том.***
Помимо неудачных исследований Гарри в области магии души, новый семестр проходил хорошо. Во-первых, в январе он закончил свой первый набросок заклинания магнетизации. Заклинание было Магнес Имбоу, после чего заклинатель указывал радиус; после пары недель экспериментов он решил, что необходимо провести более тщательное тестирование, и сразу же набрался смелости показать его друзьям, которые были чрезвычайно впечатлены. С тех пор он обучал их этому в интересах проведения более сложных и тщательных экспериментов; цель состояла в том, чтобы найти способ эффективно использовать его в поединках. До сих пор все, что он узнал, это то, что существует тонкая грань между прикреплением пуговиц людей к стенам и срыванием их с одежды. Это была незавершенная работа. Если не считать некоторых довольно досадных неудач с пуговицами и часами, практика дуэлей шла хорошо, и Драко быстро совершенствовался — он перешел от обучения заклинаниям к реальному участию в дуэлях. Обычно они разбивались на пары, но пару раз его друзья выходили против него втроем, что было гораздо более волнующе. Однако именно тогда он был вынужден отказаться от своей мечты подражать Тому на дуэлях; у него просто не было возможности сразиться с тремя людьми одновременно и не увернуться. Или, по крайней мере, он ни за что не был на это способен. Итак, он снова вернулся к бесцеремонному уклонению, бегу и иногда спотыканию. Это не означало, что он когда-либо проигрывал. Гарри, Тео и Гермиона также добились прогресса в своих анимагических формах и теперь все практиковали тщательные техники медитации, необходимые для окончательной трансформации. Согласно каждой книге, с которой сталкивалась Гермиона, это могло занять много времени. К счастью, однако, после тщательного изучения окклюменции все они вполне привыкли к чепухе «сидеть и ничего не делать», которая была медитацией, поэтому у них, по крайней мере, была практика, и они уже приобрели дисциплину и остроту ума, необходимые для прохождения трудного процесса визуализации своих преобразований в сложных деталях, что они теперь могли делать, когда все они знали породы своих соответствующих животных. Гермиона узнала, что она была пушистой коричневато-рыжей кошкой со слегка вьющейся шерстью традиционной персидской породы, в то время как Тео был черно-коричневой немецкой овчаркой; Гарри подумал, что их животные формы им вполне подходят. И если всего этого было недостаточно, чтобы занять его, он посещал больницу Святого Мунго с Ремусом каждую субботу по просьбе одного бывшего заключенного; в частности, они посещали палату Януса Тики, где Сириус поселился (как он настаивал, временно). Проживание. Палата была предназначена для размещения постоянных жителей с неврологическими повреждениями от заклинаний, но, учитывая, что случай Сириуса был довольно уникальным — больнице Святого Мунго никогда не приходилось реабилитировать кого-то с 12-летним опытом воздействия дементоров за плечами — у них не было лучшего места, чтобы поместить его, к большому гневу Сириуса. — Очевидно, я не в той форме, чтобы заботиться о себе, поэтому они засунули меня со всеми сумасшедшими, — пожаловался им Сириус, немного надув губы. — По крайней мере, медсестры горячие. Кроме того, кто работает в ночную смену по четвергам. — Он вздрогнул при этой мысли. Ремус раздраженно покачал головой. — Чем больше ты будешь жаловаться, тем дольше они будут держать тебя здесь — ты ведь знаешь это, верно? Сириус застонал. — О, я знаю. Они не позволят мне забыть об этом. Но я ничего не могу с этим поделать, Лунатик. Мне скучно! «Лунатик» было невероятно глупым прозвищем, которым Сириус наградил Ремуса — очевидно, Сириус был «Бродягой», а его отец был «Сохатым». Гарри в настоящее время работал над созданием хорошего имени для совы. Ремус вздохнул. — Ну, вот почему мы здесь — чтобы тебе не было слишком скучно. — В том-то и дело, — вставил Гарри, все еще немного не понимая, почему Сириус был так расстроен тем, что рядом постоянно был кто-то, кто мог удовлетворить все его прихоти, проведя двенадцать лет в Азкабане. Если бы это был Гарри, конечно, у Тома, вероятно, нашлось бы для него занятие прямо сейчас, что сделало бы отдых невозможным, но не похоже, чтобы у Сириуса в голове был Темный Лорд… по крайней мере, Гарри был уверен, что у него этого не было. Сириус покачал головой. — Хорошо, хорошо. Давай поговорим о чем-нибудь другом — как… как… о! Ты теперь профессор, не так ли, Ремус? — Так и есть. Сириус приподнял бровь. — Значит, ты совсем взрослый и ответственный? — Он лучший учитель Защиты от Темных Искусств, который у нас когда-либо был, — уверенно сказал Гарри. — Я все еще не могу поверить, что ты профессор. — Он взглянул на Гарри. — Знаешь, он раньше был старостой. Это был балаган. — Я тоже надеюсь стать одним из них на пятом курсе. Сириус застонал. — Только не ты тоже! Ремус слегка ухмыльнулся. — Знаешь, у Гарри почти безупречный послужной список, и он лучший во всех предметах. Он действительно примерный ученик. Сириус уставился на них, разинув рот. — Сын Джеймса… Примерный ученик… — прошептал он в шоке. Гарри посмеялся над ним, как он научился делать. Ремус объяснил ему, что он должен был это сделать… отнестись к словам Сириуса не со всей серьезностью. Этот человек, хотя и смелый и откровенный, имел привычку быть спонтанно шутливым и, честно говоря, довольно глупым. — Несмотря на его имя, его действительно не следует воспринимать всерьез. Очевидно, ему как бы не хватало «фильтра от мозга ко рту», без которого Гарри был уверен, что не сможет жить. То, отсутствие чего Том, конечно, не потерпел бы.. — Он уже начал создавать свои собственные заклинания, — с гордостью сказал Ремус. Сириус посмотрел на него широко раскрытыми глазами. — Правда? Гарри кивнул, его лицо немного разгорячилось. — Блестяще! Тебе придется как-нибудь показать мне. — Это будет немного сложно, учитывая, что я не могу колдовать вне школы. — О, точно. Я всегда ненавидел этот закон. Оказалось, что время, проведенное с Сириусом, начало занимать первое место в списке любимых занятий Гарри. Это было очень… освежающе. Это отличалось от общения со своими друзьями — с Сириусом и Ремусом он не был ответственным, у него были идеи, он командовал; он просто был рядом, чтобы поболтать. Ему не нужно было думать, или действовать, или работать, он просто должен был идти, болтая и отвечая на вопросы. Сириус и Ремус были взрослыми — он им не был нужен, они просто хотели, чтобы он был рядом. Но они были больше, чем просто взрослыми. Они были просто такими… разными; они были взрослыми, но как будто еще не совсем забыли, каково это — быть ребенком. Они понимали его и относились к нему как к компетентному человеческому существу; они не вели себя так, словно были выше его. Они были честны с ним, интересовались им и были готовы выслушать все, что он хотел сказать; Сириусу, в частности, не терпелось услышать все о жизни Гарри в Хогвартсе. — Итак, кто твои друзья — кто-нибудь, кого я мог бы знать? — Мои лучшие друзья — Теодор Нотт, Гермиона Грейнджер и Драко Малфой, — немедленно выпалил Гарри. — Я также иногда занимаюсь с Майклом Корнером и Терри Бутом, и я особенно дружен с Дафной Гринграсс и Трейси Дэвис. Однако я стараюсь быть в целом в дружеских отношениях со всеми. Сириус разинул рот в ответ. — Ты дружишь с Малфоем? Гарри пожал плечами. — Сначала он был настоящим придурком, но после того, как я спас ему жизнь, он был не так уж плох. Сириус моргнул. — Ты спас ему жизнь? Какого черта ты это сделал? — Честно говоря, мне было бы неловко оставлять его гнить в Тайной комнате. Сириус снова разинул рот. — Тайная комната? Гарри кивнул. — Да, я полагаю, ты знаешь, что это такое? Сириус молча кивнул в ответ. Гарри решил, что этот человек заслуживает объяснений. — Там был этот проклятый дневник — я думаю, что его мог сделать Волан-де-Морт, который вселялся в людей и заставлял их натравливать василиска на студентов. Оно овладело Драко и заманило его в ловушку в Тайной комнате. Вспышка боли пронзила его мозг, и он замер. Ой. — Подожди минутку, — сказал Ремус, — я думал, ты нашел Драко до того, как он вошел в Тайную комнату. — О… да… ну, мы солгали об этом, потому что, ты знаешь… Понимание снизошло на Ремуса, и он кивнул. Тем временем голова Сириуса моталась взад-вперед между ними. — Знаешь что?! — О, хорошо… — Сириус умеет хранить секреты, — многозначительно прокомментировал Ремус. Сириус ухмыльнулся. — О, я определенно умею — был один раз, когда я поймал Ремуса и одну слизеринскую девчонку… Ремус прочистил горло. — Это не важно, Сириус. Тем временем Гарри переживал сильное внутреннее смятение, которое нисколько не улучшалось активными комментариями Тома. Если ты солжешь, оборотень отреагирует, и Блэк поймет, что ты лжешь. Если ты откажешься что-либо говорить, он будет знать, что ты ему не доверяешь, и если ты, по-видимому, не доверяешь ему, он не будет полностью доверять тебе, и ты можешь не получить доступ к его домашнему эльфу, что неприемлемо. А это значит, что мы должны рассмотреть возможность информирования его. Маловероятно, что Блэк знает, что такое крестраж, и маловероятно, что он когда-нибудь обнаружит их — а если и обнаружит, то маловероятно, что у него хватит ума сделать вывод, что ты один из них. Более насущная проблема, таким образом, заключается в том, что он может рассказать Дамблдору наш секрет, что также неприемлемо. Мы могли бы сказать ему только в том случае, если бы были уверены, что он не раскроет нашу тайну… — Вы не можете сказать это профессору Дамблдору, — сказал Гарри, решив вырвать страницу из книги Сириуса и быть невероятно прямолинейным. Блестящий план, Гарри, прошипел Том, Теперь он, несомненно, знает, что нам есть что скрывать. Тем временем Сириус усмехнулся. — Есть одна вещь, которую я никогда не делал, и это стучать на кого-то. Я чертов Мародер, детка. Кроме того, я никогда до конца не понимал, почему Джеймс так доверял старику. — Здесь он очень серьезно посмотрел на Гарри. — Ты никогда не должен доверять никому настолько умному. Брови Гарри поползли вверх. Очень хорошо. Скажи ему, - решительно сказал Том, умудряясь казаться слегка облегченным, но невероятно несчастным. В любом случае, тот факт, что он был рад найти кого-то еще, кто мало верил в профессора Дамблдора, был очевиден. Гарри медленно кивнул. — Я держал это в секрете, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь знал, как я нашел Комнату. Глаза Сириуса были широко раскрыты и искрились нетерпением. — И как ты ее нашел? — взволнованно спросил он. — Я змееуст, — тихо сказал Гарри. Гарри понятия не имел, чего ожидать; Ремус был довольно спокойным и сам был темным существом, так что его мягкой реакции следовало ожидать. В конце концов, он «знал, каково это, когда тебя обвиняют в том, чего ты не выбирал». Сириус, однако, был гораздо более откровенен из того, что он мог сказать, и, несомненно, был «тёмной лошадкой»; и, конечно же, этот человек был явно сбит с толку и добрых полминуты спотыкался о слова. Но после того, как он оправился от первоначального шока, выражение его лица изменилось на 180 градусов, и он очень разволновался. Он наклонился ближе с проницательным выражением на лице. — Так… так… ты мог бы использовать змей, чтобы шпионить за людьми или устраивать для них розыгрыши? — Э-э… Я думаю, что да. Действительно, Сириусу, похоже, не хватало духу быть недовольным Гарри из-за чего бы то ни было. Когда Гарри рассказал ему об инциденте с Памятью и обо всех случаях, когда он чуть не умер, играя в квиддич, он не выглядел неодобрительным или даже таким угрюмым по этому поводу. — Блестяще! Я имею в виду, ты едва не умер, но — блестяще! Самый молодой ловец за столетие! Джеймс был бы так горд. Вот что я тебе скажу, Гарри, когда я выйду отсюда, первое, что я сделаю, посмотрю, как ты играешь в квиддич. Даже когда Гарри рассказал ему о (тщательно отредактированном) инциденте с Философским камнем, Сириус осыпал его скорее благоговением, чем ужасом. Он притянул его в объятия и прошептал ему: — Джеймс и Лили были бы так горды. Ремус, однако, прочистил горло. — Но они были бы очень недовольны тем, что ты так рискуешь своей жизнью. Излишне говорить, что Гарри находил разные мнения Ремуса и Сириуса о разных вещах очень забавными. — Он растущий мальчик, Ремус, он может ошибаться. — Да, — объяснил Ремус с бесконечным терпением, — но мы должны поощрять его не делать этого. Да, несмотря ни на что, Сириус, казалось, был в отличном расположении духа, вероятно, благодаря отсутствию дементоров и присутствию в его жизни очень привлекательных медсестер. То есть он был в отличном расположении духа, пока ему не назначили нового целителя разума, который, насколько Гарри знал, был эквивалентом психологического терапевта. От одного этого имени у него по спине пробежали мурашки. Была суббота в середине апреля, когда они приехали в больницу и обнаружили Сириуса, одиноко смотрящего в окно, с поникшими плечами и пепельным лицом. Он вяло перевел на них взгляд. — О, Гарри… Мне так, так жаль, — сказал он, как только увидел его. Гарри посмотрел на Ремуса, который тоже выглядел очень смущенным и обеспокоенным, и нахмурился. — Из-за чего? — Из-за того, что пошел за Питером, из-за того, что бросил тебя, я должен был остаться, ради тебя… — прошептал мужчина. Впервые после суда этот человек выглядел совершенно уничтоженным; он был бледен, его поза была слабой, глаза блестели от слез. Гарри смущенно улыбнулся. — Все в порядке, правда. Я не твоя ответственность, Сириус… Сириус поднял на него несчастный взгляд. — Нет, это не так. — Ммм… — Тебе никто не сказал? Гарри снова нахмурился. — Никто не сказал мне что? — Я твой крестный отец, Гарри. Рот Гарри открылся от шока. — Ты мой кто? Сириус повернулся к Ремусу, выглядя довольно преданным. — Я не могу поверить, что ты никогда не говорил ему. Ремус только поморщился в ответ. Тем временем разум Гарри работал со скоростью мили в минуту; опять же, не помогал бегущий комментарий Тома. Если я правильно помню, крестные родители имеют права опеки в том случае, если ребенок становится сиротой. Если мы будем жить с ним, нам даже не нужно будет спрашивать об эльфе — у нас будет неограниченный доступ к нему самостоятельно, что полностью устраняет одну угрозу безопасности, — задумчиво говорил Том, — И библиотека семьи Блэк… сокровищница книг по темной магии, без сомнения — если мы хотим найти информацию о магии души в Британии, она, скорее всего, будет там. Возможно, магглы переросли свою полезность… Сердце Гарри подпрыгнуло; даже если бы Том не одобрил, он не думал, что смог бы сдержать слова, сорвавшиеся с его губ. — Значит ли это, что я могу жить с тобой? Две пары глаз уставились на него. — Я имею в виду… когда ты выйдешь… есть ли у тебя права на опекунство? Сириус печально посмотрел на него и кивнул. — Да, это верно… Но как бы мне ни хотелось заботиться о тебе… Я действительно не могу забрать тебя из твоей семьи. Не после всего этого времени. Возможно, они будут… — Им будет все равно, — выпалил Гарри. Сириус грустно улыбнулся. — Я уверен, что это не… — Они не будут, — настаивал Гарри, — они хотят, чтобы я ушел. Прошло несколько безмолвных секунд. — Что ты имеешь в виду, они хотят, чтобы ты ушел? — потребовал от него Ремус. Гарри рефлекторно заколебался. — Мы не… сходимся во взглядах. — В каких? — Спросил Ремус, нахмурившись. Сириус тоже выглядел немного встревоженным этим комментарием; на самом деле, он выглядел даже более встревоженным, чем Ремус, что было чем-то новым. Действительно, на лице этого человека было выражение болезненного воспоминания, как будто он вспоминал какое-то неприятное воспоминание. — В, эм, в любых. Бровь Ремуса приподнялась. — В каких именно? Гарри медленно протянул. — Видите ли, им не нравится магия. И я им не нравлюсь еще больше. Ремус и Сириус оба выглядели очень встревоженными этим. — Что ты имеешь в виду, они не любят магию? — О, ну, они называют это… ненормальностью. Они… действительно неприятные, и они ненавидят волшебников. — Гарри, — осторожно начал Ремус, — Когда ты говоришь «ненавидят»… — Я имею в виду полное презрение, — уточнил Гарри. — Если бы у них был свой путь, они бы… — У него перехватило дыхание, когда он понял, что собирался сказать. Это пришло из воспоминания, очень ясного; ему было восемь лет, и он только что спросил дядю Вернона, почему тот всегда был так груб с ним, и ответ, который он получил, заставил его кровь застыть в жилах, мышцы напрячься, а во рту пересохло. В то время он был впечатлительным восьмилетним ребенком… Вряд ли его можно было винить. Он никогда не повторял эти слова вслух — он предполагал, что никогда не знал наверняка, что произойдет, если амбиции Дурслей прозвучат слишком реально в его ушах. Том давным-давно сообщил ему, что это невозможно, что никто не может украсть у него его магию… Но мысль была слишком ужасной, чтобы думать об этом — потерять магию, потерять все, это была судьба хуже смерти. Он предпочел бы умереть; он предпочел бы, чтобы все это просто закончилось — все было бы лучше, чем это. Лучше, чем потерять все, что делало его жизнь стоящей того, чтобы жить. Он отказался бы от чего угодно, если бы это означало сохранить свою магию до последнего вздоха. Но он забегал вперед. Иногда он ненавидел то, как его разум отклонялся от этих касательных. — Они бы «выдавили из меня магию», — продолжил он, — по крайней мере, так утверждает дядя Вернон. На самом деле ему не очень-то повезло, — сухо закончил он, пытаясь хоть немного смягчить свой тон. Ранее подавленное выражение лица Сириуса исказилось праведной яростью. — И Дамблдор оставил тебя там?! — Ну, он на самом деле не знает, что происходит, и, видите ли, есть обереги… — К черту обереги! — взревел мужчина. — Ты не должен жить с людьми, которые ненавидят магию! Которые ненавидят тебя! Гарри слегка отступил в сторону, застигнутый врасплох внезапной вспышкой гнева. Очевидно, он сказал как раз то, что нужно. — Не волнуйся, Гарри, когда я выберусь отсюда, ты будешь жить со мной, — яростно сказал Сириус. Сердце Гарри снова подпрыгнуло в груди, и Том, казалось, был очень доволен в глубине души. — Теперь, Сириус, — осторожно предупредил Ремус, — все не так просто. Министерство может не захотеть, чтобы молодой волшебник жил с кем-то, кто только что вышел из Азкабана. Сириус хмуро посмотрел на него. — Целители говорят, что я почти в полном здравии. — Даже если тебя сочтут… в какой-то степени подходящим для усыновления Гарри, если только его… семья не окажется неподходящими опекунами… Основываясь на данных, которые мы получили от твоей подруги-грязнокровки, это должно быть выполнимая задача. — Я могу позаботиться об этом, — немедленно согласился Гарри. Ремус и Сириус уставились на него. — Предоставьте это мне, — решительно сказал Гарри, — как только ты выберешься отсюда, Сириус, я перееду жить к тебе. Я позабочусь об этом. И он бы сделал это. Он хорошо играл свою роль у Дурслей, и, в конце концов, его решение не выполнять свои угрозы должно было окупиться. У его семьи сложилось впечатление, что он позволил им запереть его и морить голодом (они все еще не поняли, что Гарри мог легко отпереть дверь своей спальни и имел склонность красть их еду), и хотя он сделал несколько угроз и поджег несколько вещей (случайно… вроде), он никогда не делал ничего, что могло бы оправдать их иррациональную ненависть к магии или изобличить себя. Даже если бы кто-то просмотрел воспоминания Дурслей, они не нашли бы ничего, что могло бы изобличить Гарри; они нашли бы только причину, чтобы забрать его из-под их опеки — как сказал Том, после того, как он стал свидетелем отношений Гермионы с ее родителями и услышал рассказы своего одноклассника, на данный момент это было несомненно. Гарри не нужно было бы ничего выдумывать, по крайней мере, на самом деле. Ему просто нужно было рассказать свою историю и опустить те места, где ему удалось обойти жестокое обращение Дурслей. Все, что ему нужно было сделать, это сказать правду… и опустить некоторые вещи, как он часто делал. Итак, в следующую пятницу Гарри вышел из своей общей комнаты в 8 часов вечера и тихо направился в больничное крыло. Там он обнаружил мадам Помфри, раскладывающую зелья на одной из полок возле окон, и слегка улыбнулся, наблюдая, как она старательно выполняет свою задачу, не обращая внимания на его присутствие. — Мадам Помфри. Женщина резко обернулась, ее глаза расширились, когда она увидела Гарри. — Гарри! Все в порядке? — Я… — Гарри собрался с духом. — Я готов поговорить.