dwell

Подвальные коридоры холодно пустели. Слышался пронзительный вой. Та самая отправная точка наступила, даже само похищение и первое изнасилование не шли с ней вровень. Оставалось только ждать, что же будет с ним дальше. Что будет дальше с ними обоими. Чимин громко стонал от боли. Она изнурила его, гнула к ледяному полу. Как же хорошо, что этого ублюдка не будет ещё очень долго. Наверное, впервые за всё время проживания здесь, в маленьком неуютном гробике, омега чувствовал себя комфортно. Пришлось поднатужиться, чтобы в очередной раз не сорвать несчастную свою глотку. Он завыл сквозь сжатые губы, раздвинув шире ноги. Мужчина так и не купил книгу о родах. Чимину со всем приходилось справляться в одиночку. Он тужился, а затем давал себе время на отдышку. Такой алгоритм не оказался совсем уж сложным, Чимин очень неплохо справлялся. Напрячься. Всем своим естеством, сжаться в тугой комок. А затем — отпустить. Глубоко и размеренно дышать, пить воду по глоточкам. Взмокшие волосы противно липли к его щекам и шее, он вдруг закричал от несносной боли, лягнув пятками по кровати. Белые простыни были безвозвратно изгажены кровью, мелкими, как скатанные стёкла в песке, кровавыми комочками. Он уже очень долго так — на износ. Непринятие собственного положения являлось помехой, потолком, в который он упирался ладонями и головой. Одиночные роды - последствие несправедливое, от ужаса и невыносимых мук у Чимина темнело в глазах, он громко дышал, громко стонал, громко плакал. Ещё один рывок, и он тут же ринулся нащупывать меж разведённых ног головку малыша. Вылезла пока не полностью. Это значило, что он не скоро, совсем не скоро. — Господи… Вместе с этим малышом, они делили общую боль, одну на двоих. Страдая, Чимин заставлял страдать. Мышцы, накрепко стиснувшие крохотный плод, не хотели выпускать. Ослеплённое желание отомстить. И так просто... нельзя. — Давай, давай, - умолял он и себя, и малыша. Замолкнув, продолжил отчаянную борьбу, выталкивая, исторгая из себя живое тело. Его ковали судороги и панические атаки, передышки не предусматривалось. Неужели так останется навсегда? Его ребёнок, застрявший на полпути, и он — застрявший на полжизни. Аллегория почти смешная. Если бы конечно не было так невыносимо больно. Всё получалось с точностью наоборот: омега мучился родами вовсе не для того, чтобы положить новое начало, он карал младенца, обрекая на вечное заточение. Как всё будет? Будет ли вообще? Альфа мог разгневаться на что угодно, он жестоко бил Чимина, и если подобные пытки возможно было стерпеть, то теперь их станет двое. Нет. Омега не даст ребёнка в обиду.

When life was beginning, I saw you

Он решил подняться на ноги, и, опершись об шкаф, попробовать тужиться так. Ощущения не самые приятные, Чимин словно сильно упал и сломал себе копчиковую кость. По ногам закапало. Глубоко дыша через нос, пришлось снова замереть, пережидая. Он уже вот-вот. Словно высвобождался. Как бабочка из кокона. — Не бойся, — просил Чимин, опустив руки, чтобы когда мальчик выскользнул, он успел его поймать и сразу же прижать к груди. Необходимость ждать. Терпеть и надеяться. Прошло не более восьми минут, как он, наконец, сумел, справился, продержался. Великолепная победа. Физическое опустошение. Краснючее малюсенькое существо замахало ручонками. Даже не заплакало. Наверняка ещё не пришло осознание масштабности приговора. Жить и развиваться. В коробке без окон. И вот эта малявка разорвала его, заставив истекать кровью? Чимин держал его тяжёлую влажную головку, зацеловывая и бормоча под нос. Мир поприветствовал нового жителя скорбным молчанием. Дребезжанием холодильника в кухне. Малыш, сообразив, что к чему, оглушительно распищался, совсем крошечный его язычок задрожал. О, видимо не только один Чимин оказался недовольным новой жизни взаперти. Омега прижал своё маленькое солнышко теснее, задышал его запахом. Пробило на слёзы. То, насколько маленьким был его кроха сын, каким беспомощным и слабым, то, как страшно теперь было за его невинную душу, как невозможно хорошо было от осознания, что теперь они есть друг у друга — всё это сломило в Чимине последние остатки детства. Он взялся защищать своего мальчика, бороться за него, за его шанс стать настоящим живым человеком. Полноценным и счастливым. Получающим и дающим. — Ты не будешь здесь жить, — обещал омега, смывая тёплой водой остатки крови с малыша. — Слышишь? Ты не будешь жить здесь. Они вызволят друг друга. Подарят друг другу настоящую свободу. Изобилующую благодатью жизнь. — Котёнок? Слышишь папочку? Ты никогда не будешь здесь жить. Это не твоё место. Это не твоя история. Я обещаю, я обещаю тебе, что ты станешь самым счастливым человеком в этом мире. Чимин облизнул свои солёные губы. Вытер слёзы. Уместился на кровати, запеленав младенца. Бояться не было смысла. Ребёнок бы не ушёл от него, не оставил бы вот так одного. Они выйдут из этого проклятого мира вместе, крепко держась за руки. И тогда Чимин покажет сыну то, какой на самом деле жизни он заслуживает. Просто так. Просто уже родившись. Вскоре оба заснули. Это глава в жизни Чимина, наконец подошла к концу.