***
Чимин как-то и не обращал внимания на то, что Ча Ю был больным ребенком. Дать точного диагноза сыну он всё равно не мог, догадывался, что малыш, наверное, страдает аутизмом, вспоминая маленького мальчика-аутиста и его добрейших родителей, живших рядом с их домом. Чимин игнорировал сыновий недуг, ибо ничего лучшего придумать не мог. Должного ухода им всё равно не видать, каждый из них был осквернён по-своему. Никогда Чимин не пробовал себя убить. Очень сильно боялся: боялся крови и боли. Но уже сейчас, имея доступ к холодному оружию, которое не несло в себе спасения, он приучился мучить себя, избавляя этим самым от страданий. Нанося себе вред, омега испытывал что-то такое неземное, великое облегчение, ощущение ощущений. Почувствовать хотя бы что-то, кроме гнетущей безнадёги. Ча Ю вырастет умственно отсталым малышом. Чимин, сделав над собой усилие, погладил его. Первых двоих он рожал в полном одиночестве, делил страдания на ноль, отдавал всего себя, чтобы подарить крошкам жизнь. Когда же пришло время рожать Ча Ю, он был с ним. Усевшись на стул, подперев щеку крупным кулаком, он смотрел и слушал. Стоны, скулёж, слезы, всхлипы. Наблюдал за нитями крови, тянувшимися из самого нутра. Наполнялся святым духом. Выхватил у омеги младенца, оглядел половые органы, зарычал от ярости. Что за проклятие такое: одни альфы, одни грёбанные мужчины, облепившие его со всех сторон. Пьяница отец, полоумный старший брат, никчёмные альфы-сыновья. - Отдай, пожалуйста… - хрипел омега, пытаясь свести ноги вместе, - отдай… Чимин не знал, что тихоня Чонхи тоже болел. Ничтожно мало было ему известно о психических и врождённых расстройствах, он просто воспитывал мальчиков как мог, посвящал всего себя, не выпускал любимых из рук. Что до здоровья – ему было мало интересно, какой след на детских мозгах могли оставить отклонения. Им некуда расти, не во что становиться. Обращаться в форму, насыщаться краской. - Толкается, - улыбнулся Чонгук, прижав ладошку к большому животу омеги. Он пальчиком тыкал в круглый пупок, называя его кнопочкой, внюхивался в запахи, любознательный котеночек. – Привет, Дони… - Дони, Дони, Дони, - Чонхи облизнул языком папин бок. - Не надо, не лижи, – Чимин одёрнул сына, расчесав его брови. – Ты умывался? - Дон-Дони. - Чонхи? - Он умывался, я смотрел. – Торжествуя, Чонгуги подскочил на постели, кувыркался туда-сюда. – Чонхи, давай играться? - Кушать! - Нет-нет-нет, папочка, скажи ему, что не надо сейчас кушать. - Поиграйте, только тихо. Чонхи, поиграй с братом, потом будем обедать. Мы пока с Ча Ю поспим, ладно? Оба кивнули, ринулись из комнаты в коридор. Их резвые хихиканья были слышны пару минут, под них хорошо засыпать. Сын сосал молоко, прикрыв глаза, кряхтел, как старый дедулька. Это заставило невольно улыбнуться. Чимин никогда бы не подумал, что похитителю придётся давать имя. Дети не понимали, когда папа предупреждал «альфа идёт» или «пока альфа здесь, ни слова!», мужчина казался им вполне сносным сожителем. Ещё бы. Он приносил еду, одежду, диски с мультиками, игрушки. Только одно отделяло его сущность от хорошего человечка – он бил папу. Толкал его, обжигал, заставлял его уходить из детской комнаты ночью, противно шумел. У него был сильный страшный запах, никто не мог перечить вожаку, никто не смел ослушаться. Пришлось дать ему имя – Альфа Кобаяси. Кобаяси – злой странник из чиминовой сказки. Сказка ужасная и устрашающая. Омега часто её рассказывал. Жил да был красивый маленький омега. Он был принц. Жил в большом дворце, у него были слуги, большая комната, больше, чем наш «домик». Принц был очень добрым, он впускал в свой дворец всех странников, которые стучались в ворота. Раз-два-три. Три раза. Он впускал и бедных, и богатых (приходилось объяснять детям, что означали эти слова), и маленьких и старых. Раздавал им вкусную еду и одежду, слушал их просьбы, помогал строить им их собственные домики. Однажды в ворота кто-то постучался. Раз-два-три. Три раза. Принц побежал отворять двери, приветствовать нового гостя. Этим гостем оказался злой Кобаяси. Коба не поздоровался с маленьким принцем, не подарил ему подарок в знак дружелюбия. Принц спросил «чем вам помочь, о загадочный Кобаяси?», и Кобаяси улыбнулся кривой улыбкой и сказал «я хочу вынуть из груди твое маленькое доброе сердце, чтобы оно больше не стучало для этих ничтожных собак, которых ты называешь хорошими друзьями». Придворные ужаснулись. Ах! Стража стиснула сабли. Один только принц не разозлился, спросил громко «зачем тебе моё сердце, которое не будет стучать, о загадочный Кобаяси?». Тогда Кобаяси подскочил к нему, выудив мешочек с магической пылью из-под своего чёрного длинного платья, страшно закричал. «Я превращу тебя в птицу! Я превращу твои маленькие добрые руки в крылья, чтобы они больше не служили этим ничтожным собакам, которых ты называешь хорошими друзьями!». Тогда окружили придворные злого Кобаяси, встала защищать маленького принца его верная стража, засуетился народ. Но было поздно. Рассыпав пыльцу над омегой, Коба захохотал, плюясь чёрной жижей. Принц превратился в маленькую птичку. Кобаяси сунул птичку в свой карман, и исчез. Также незаметно, как появился. Детям сказка не нравилась. Им было жалко доброго мальчика, они боялись страшного Кобаяси, который мог плеваться чёрной жижей. А стоило им узнать, что альфа и был этим самым злым человеком, так сразу же потеряли всякое желание с ним говорить. Находиться ближе, дольше. Дело было сделано блестяще. - Где птичка? – Спрашивали малыши. И Чимин отвечал им, всё также сурово и беспощадно: - Он поломал ей крылышки, и запер в клетке. Никто не знает, где эта клетка, никто не может помочь маленькому принцу. Никогда не разговаривайте с альфой Коба. Он злой. Он и вас превратит в птичку.***
Перерыв все папки, собрав все письменные доклады о пропаже шестнадцатилетнего Пак Чимина, Чонгук завился в кабинет командира, попросил дать ему зелёный свет на продолжение расследования. То, что было нерешённым считалось давно мёртвым, никто не поддержал идею о продлении поисков. Позвал Тэхёна в качестве поддержки, не спал всю ночь, читая статьи в интернете, сверяясь с датами. Из того, что известно о пропаже мальчика: больше нигде ни разу не появлялся, камеры со всех заправок, магазинов, административных зданий отслеживали омегу в течении полугода, искали новые аккаунты в соц. сетях, прослушивали телефонные звонки. С друзьями ребёнок не переписывался, не подавал совершенно никаких признаков жизни. Искали его во всех точках города и провинциях, прочистили все нищие районы, допрашивали с десяток подозреваемых. Восемь человек сознались в похищении, но, как оказалось, все показания были ложными, и «убийц» отпустили. Следили за одним подозрительным типом долгое время, он уже сидел ранее за изнасилование, отмотал целый срок, прежде чем вернуться обратно, где работал – на стройку. В момент похищения омеги этот мужик околачивался в близлежащих районах, пытался зацепить какую-нибудь прошмандовку, пугал прохожих. Чувак с любопытным приветом, его мутузили почти целый год. Ничего. Обычный балабол. Но что действительно интересно: среди «сознавшихся» был омега, который ныне пребывал в психиатрической больнице, он состряпал байку о похищении мальчишки, да такую, что его почти сразу упекли в дурку. Выложил всё, «как было»: сперва они с его кентом изнасиловали Чимина (просил упомянуть в отчёте, что насиловал он омегу ножкой от тумбочки, а напарник-альфа – членом), бросили в подвал, душили колготками и свиными кишками. Даже есть фотки. Так он говорил. Через какое-то время он позабыл о том, что наплёл, и изменил историю: сказал, что насиловал только напарник, он просто смотрел. Они засунули мальчика в шкаф, закрыли на замок, и на неделю укатили в Пекин. Оставили щеглу шипучие конфетки, бутыль с водой и чипсы, купили памперсы. Когда у подозреваемого попросили уточнить об упомянутых «фотках» и свиных кишках, омега, округлив глаза, спрашивал, не охренели ли они, обвинять его в таких злодеяниях. Из перечисленного: подвал (подвал где?), яма, шкаф, квартира, будка, бочка. Омега говорил «мой Чимини, мой хороший», а потом, глядя то на детектива Донсу, то на его помощника, оголял вспотевший лоб, указывая на брови. Маленький чирк – белёсый шрамик, едва заметный. Это Чимини сделал. Ударил об раковину, пока неблагодарной этой твари лизали между ног. Мокрая сучка. Омега потом совсем запутался в своей истории: сначала позабыл имя своей жертвы, затем год, когда всё произошло, а после, сознался, что Чимини (имя ему подсказал Донсу), на самом деле его сын, и он пытался уберечь его от невзгод, только и всего. Вот теперь и торчит этот чокнутый в психушке, ему налепили пару расстройств, и главным среди них значилась гордая - шизофрения. Фотографий он не предоставил, точных дат вспомнить не мог. Напарника не выдавал, а потом сознавался, что сам всё сделал. - Господин Хван, - Чонгук поклонился, - приветствую. Неужели сопляк из академии добрался до него, да ещё и в таком мощнейшем облачении – детектив, помощник командира Кима. Намджун рекомендовал его в массы. Хороший малой, добропорядочный. Донсу и бровью не повёл. Званиями его не впечатлить. - Я слышал за чем ты пришёл. – Альфа поднялся на ноги, обогнув своё кресло. – И говорю тебе: иди обратно, щенок. Я не собираюсь отчитываться перед тобой, просто чтобы ты поразвлекался. Скучно стало? Намджуну нечего тебе дать на съедение? - Никак нет, - Чонгук тоже был не промах, не пугали его роковые речи. – Господин Донсу, вы один из самых великих детективов, которых знала Корея. Для меня честь стоять перед вами. Я здесь по одной причине: просить у вас помощи, никак не оправданий. Я знаю, что тогда вы проделали огромную работу. Потратили огромное количество сил. Но сейчас… сейчас я чувствую, что уже близко, и- - Не трать мое время, Чон. – Махнул рукой Донсу. – Ты не понимаешь. Таких как это дело – сотни тысяч в мире. - Однако оно практически единственное нераскрытое вами, детектив! - Что за жаргон? Сколько тебе лет, вообще? «Практически». Чонгук выдохнул, упершись пальцами в лоб. Стояла недолгая пауза. - Послушайте. Я с самого детства ждал этого дня. Когда сам лично смогу взяться за исчезновение Пак Чимина. Я пять лет проучился в академии, год работаю в полиции, и всё положил ради этого. – Главное не показать, что надрывает от эмоций, рвёт по швам. – Я не хотел торчать дома и надеяться, что когда-то нескоро, у дверей нашего дома объявится полицейский, сообщит, что останки Чимина найдены, возможно, найден и убийца. Разрешите мне взяться за дело 20.11, детектив Хван, расскажите, что знаете. Я прошу вас. Если он мёртв – я найду его кости и отнесу их домой. Если живой – я найду его и лично привезу в больницу. - Чон, - Донсу прервал его, голос его смягчился, расправились плечи. – Десять лет уже прошло. Полиции нельзя расследовать дела об убийствах или пропажах жертв, связанных с ними родственно, по очевидным причинам. Тебе не даст сосредоточиться твоя боль. Ты испытываешь эмпатию к жертве, встаёшь на ее сторону, веришь в ее силы, не хочешь отпускать. Так не делается. У нас есть кодекс. Хван Донсу и Ким Намджун говорили одинаково. И того, и другого Чонгук старался убедить в своей компетентности, просил дать шанс, умолчать о расследовании, чтобы о нём не говорилось повсеместно, из уст каждого, кому не лень потрещать и пустить сплетни. Он наметил план, и намерен был следовать ему, хоть ценой своего места, которое выбивал потом и кровью. Чонгук стал сталью, нерушимой, нельзя было ставить крест просто потому, что он являлся родным братом пропавшего мальчишки. - Дайте мне три недели. Я покажу вам, что сумею выйти хотя бы на след следа. Я клянусь. Клянусь честью, господин Хван! - Чон… - Расскажите мне, прошу, расскажите о ваших расследованиях, к чему вы пришли, где застряли? - Думаешь решить всё полным ходом? - Я расчётлив, - не согласился альфа, - скорее разобраться постепенно. Я уже потерял слишком много лет… Случайно пробросил не туда: намекнул на неудачу Хвана, на то, что дело не двигалось в течении долгого времени. Он не пытался язвить, но тут же пожалел о необдуманном. Донсу не дал ему договорить, он уже много лет разбирался в людях и их мотивах, обиды и разногласия казались ему вещью совершенно несущественной: - Я тебя понял. – Размышляя, он вертел ручкой. На Чонгука не смотрел. – Тебе будет нужно подспорье. - Ким Тэхён. Он из нашего отдела. Двенадцатый район. - Да, Тэхёна я тоже знаю. Молодой парнишка. - Он один из лучших. – Голос альфы не дрожал. – Я думаю у него все шансы стать таким же легендарным копом, как и вы. Извините за жаргон. Подколол, гадёныш. Донсу хрипло усмехнулся, окинул блестящим взглядом мальчишку в форме. Нет, уже не мальчишку – мужчину. - Что сказал Намджун? - Сказал, что добро давать в праве только вы. - Это мне льстит. – Стук пальцев об стол. Красное дерево. Нежнейшая текстура. – У тебя есть месяц. Я попрошу Хосока предоставить ещё документы, расскажешь мне, с чего начнёшь. Выдаю тебе машину. Но смотри, Чон. Ровно месяц. Возвращайся лучше на своё место, с печальной рожей и пустыми руками ты мне сто раз не сдался. - Я не подведу. - В восемь утра, завтра. Не в офисе. Мне не нужна лишняя шумиха. Встретимся в «Ячжа». Там кормят вкусным завтраком. Свободен.***
Пришлось также пообещать, что он не ринется в эмоции, и его не раскидает по частям увиденное или услышанное. Честно говоря, Донсу не слишком верил в обнаружение следов, что уж говорить о самом пропавшем мальчике. Но не дать альфе возможность убедиться в бессмысленности отыскания самостоятельно – не быть профессионалом полицейского дела. Авторитет подрывается чрезмерным запретом. Хван гордился своей работой, его хронология начиналась ещё давно, за много лет до рождения самого Чонгука. Тэхён был вовлечен в заварушку без особого энтузиазма. Начать хоть с того, что дело, во-первых, заранее угроблено. Десять лет не могли найти пацана, и тут – надо же, Чон Чонгук, важная персона, взял на себя роль главного героя кино, он-то омежку отыщет, вынесет из заточения (заточения ли?) на руках. Во-вторых: Тэхёну-то какой резон влезать в эту трясину? Если конечно исключить жажду повышения статуса и прочих вкусных бонусов. Совершенно бессмысленная затея. И всё же вот он, едет с Чонгуком в одной машине, хмурый и настроенный помогать. Намджун приставил Тэхёна следить за младшим, чтобы не наделал глупостей, и не полез туда, куда не просят. А ещё: уж слишком хорошо эта парочка срабатывается, из них можно вышлифовать блистательный дуэт. Гроза преступному миру. - Там в этих психбольницах маринуют тебя во всякой дряни, - Тэхён раздраженно крутил руль, - ни у кого нет цели тебя вразумить. Конченный ты или пока только на первой стадии, им насрать. Хуярят током. Фу… не дай бог. - Здесь налево. Парковка. - Гонишь. Парковка в психушке? - Первая Психиатрическая Больница, Ю Дунг Джо, - напоминает Чон, кивнув на бронзового тигра у самых ворот. Плавно ведя машину, Тэхён приподнялся с кресла. Провёл кончиком языка по зубам, сообщил, что впереди ждёт охранник. Больница огромная, больше похожа на санаторий: красивая цветочная аллея, четыре мелких фонтанчика и один, - что перекрывает дорогу в самой середине, - громадный. Тоже в форме тигра. Беседки с черепичными крышами чосоновской эпохи, дорожки, вымощенные из камня, певчие птицы, свежий воздух. Здание просто гигантское: в четыре этажа, широченное, как особняк. Сама больница выделялась ярким пятном, при этом готическим и крайне мрачным. Душераздирающе. Ким присвистнул, выбравшись из машины первым. Чонгук тоже взволновано оглядывался – место вообще не наводило жути. Даже напротив. Представшая картина грела взор окоченевших глаз, они оба благодарно помолчали пару секунд. Но время не ждало, у Чонгука стояла задача, которую нужно было выполнить за короткий срок. Тэхён же просто шёл за ним вслед, переживая какую-то особо острую эмоцию. Словно он уже когда-то был здесь – в таком трогательном тихом месте. Внутри здания воплей не последовало. Не сразу же в лицо, прямо с порога. Их встретил невысокий омега, сухо поприветствовал, не запомнив имён. Вкратце двое рассказали зачем пришли, и он, кивнув головой (скорее для самого себя), твёрдой походкой сопровождал их по коридорам. Этот омега не мог ведь быть управляющим, так? Кишка тонка, слишком молод и красив, таким как он не пристало сажать юность и здоровье в дурдоме. - Родственники отказались от него, - говорил юнец, идя так быстро, что альфам приходилось поспевать, - ведёт себя послушно, но на свободу пока не выпускают. Состояние стабильно тяжёлое. Вам точно он нужен? - Он сам когда-то заявился в участок, - сказал Чонгук. Омегу, сопроводившего их до подозреваемого, звали Мин Юнги. Мин Юнги сунул Тэхёну в руки досье пациента, коротко пересказав содержание. Ким Юнсон, омега, сорок восемь лет. Шизофрения. Был выпущен из больницы единожды, в период ремиссии. Однако уже почти через полтора месяца его привели обратно – поругался с соседом, обещал зарубить его топором. Дважды попадал в тюрьму. Первый раз оказался в колонии для несовершеннолетних, ему было семнадцать лет. Сидел за грабёж, а так как дело вёл совместно с сыном главы провинциальной полиции, чтобы отморозиться, ему присудили ещё пару преступлений, коих он не совершал. Предполагаемо, именно в колонии болезнь у Ким Юнсона обострилась. Дальше он жил с разными мужчинами, которые торговали его телом, и не платили ни гроша. Он сделался уродливым и тупым, трахать такого согласился бы разве только лютый бомж (об этом в досье не написано). Выгоды от него больше никакой не было, и любовничек вышвырнул его на улицу. Там Юнсон скитался почти два года, гадал алкашне на плевках, соглашался сосать дальнобойщикам за пиво и место, где поспать денёк-другой. В период активного поиска пропавшего школьника, Юнсон тоже где-то затерялся, нашёл место, где мог ночевать или пережидать холодные вечера. Предположительно вёл половую жизнь с партнёром, предоставившим ему жильё. Чонгуку необходимо с ним переговорить. Он и ещё семеро других могли оказаться важным элементом в этом ёбанном нерешаемом пазле. Волосы зачёсаны зигзагообразным тоненьким ободком. Поблекшие глаза, сероватый цвет кожи, и худоба – болезненная, омерзительная худоба. Его посадили за стол, и он покорно сложил руки на коленях. Тихонько дышал. - Привет. – Начал Юнги. – Эти парни – с полиции. Искали тебя. - Да сколько можно меня искать, - стоило Юнсону раскрыть свой рот, как в комнате сделалось дурно. Будто бы его шизофренический бред мог передаваться воздушно-кабельным путем. – Вот он я. В психушке. Юнги и Тэхён переглянулись. Чонгук пододвинул стул ближе, щёлкнув разок ручкой. - Мы ищем тебя не просто так. – Перешёл на «ты», вот так сразу, - Юнсон, ты – очень ценный носитель информации. Омега хрюкнул, бросив взгляд на Юнги, почти по-детски, как-то наивно. Будто хотел убедиться, что дядя из полиции хороший, что ему можно верить. - Да ладно что ли? - Да. Мне больше не к кому обратиться за помощью. – Стояла гробовая тишина. Можно было услышать шуршание одежды и тихие омежьи вздохи. Только сейчас до Чонгука до шло: этот тип, блять, возбудился. Тэхён тоже учуял запах. - Вы не даёте им подавителей...? – Спросил Ким, наклонившись к Юнги. Удивительно, но тот стоял с абсолютно серьёзной физиономией, его не смутили омежьи потуги соблазнить самца. - Даём. - Юнсон-щи, расскажи пожалуйста, - Чонгук хрустнул пальцами, - ты узнаёшь лицо хотя бы одного из этих мальчиков? И положил на стол три фотографии. На них были совсем ещё дети: омеги 12, 14 и 15-и лет. Последний – Пак Чимин. Фотография, сделанная за пару часов до его дня рождения, и за неделю до пропажи. Юнсон посмотрел на их светлые лица, и тут же поднял глаза. - Узнаю. - Кого? – Голос у Чонгука был ровным и спокойным, он сглаживал острые углы, притуплял бдение. – Кого из них ты узнаёшь? - Этого. – Омега ткнул пальцем на фотографию с Чимином. – Это мой Чимини. Прошибло, как молнией. Тэхён нервно переступил с ноги на ногу, но слов не говорил. Всё ждал. В докладах о деле 20.11 говорилось, что Юнсон называл жертву по имени, но позже, в рюкзаке у него нашарили газету с лицом и данными Чимина, распечатанными почти на весь лист. Чона не обдало волнением, он кивнул и продолжил: - Твой Чимини? - Да. Мой. - Ты, наверное, сильно его любил. - Да, он был моим сыном. – Совершенно мимо. Чонгук затравлено улыбнулся. - Чимини был послушным мальчиком? Юнсон покосился на Тэхёна. Неужели постеснялся? Или его приводило в восторг присутствие обоих мужчин, сексуальных и молодых. Он замолк, бездумными глазами уставившись на ширинку Кима. - Не отвлекайся, Юнсон-щи, давай продолжим? О, в какой же ярости пребывал Тэ. Ноздри у него широко раздувались, хотелось высказать Юнги, отчитать его за такое странное и неприемлемое поведение у пациентов клиники. Конечно, всё же приходилось молчать в тряпочку. Если нужно – он добьёт, но сейчас время Чонгука переворачивать жертву с брюха на спину. Атмосфера не накалялась. Здесь будто воздух работал иначе. Казалось, что сперва идёт выдох, за ним – вдох. - Юнсон? Омега отвернулся. Не хотел говорить. - Ты боишься меня? Отрицательное качание. Глаза крепко зажмурены. Голос альфы, вкрадчивый и монотонный, лез прямо в душу. Ёрзая на стуле, пациент был крайне недоволен тому, что его зажали, как помойную крысу. Он повёл бедром, и почти сразу повеяло омежьей влагой. Тэхён матернулся сквозь сжатые зубы. Тошнотворно. - Ты боишься, что я тебя обижу? - Не знаю я его, - Юнсон оттолкнул от себя фотографии, - уходите. - Не знаешь? – Сыграть удивление не было сложным, - хорошо. Я уйду. Я всего лишь полагал, что это твой сын. Мы очень сильно хотим найти его, понимаешь? Он очень давно потерялся, и нужно его вернуть тебе. - Он не нужен мне. - Почему? - Не нужен и всё. - Он обижал тебя? Говорил плохое? – Чонгук качнул головой, - представляю, как с ним было тяжело. Юнги не нравились такие манипуляции. Он считал это бесчеловечным – мучить душевнобольных людей, пользоваться их слабостью и уязвимостью. Он позвал альфу по имени, но Чонгук вздёрнул пальцем, безгласно приказав молчать. Тэхён поджал губы. - Чимини, наверное, скучает по тебе, Юнсон. Как, не считаешь? - Не считаю. – Юнсон мучился, весь извертелся, почти залез на стул. - А ты? Скучаешь по Чимини? - Нет. - Никогда не вспоминаешь его? Повисла тишина. Чонгук решил прекратить атаковать вопросами, предпочёл подождать, пока омега сам не расшевелится. Через пять долгих минут, Юнсон тихо сообщил: - Вспоминаю. Ответа не последовало, Чонгук просто смотрел на него, изучал. Такое внимание кружило голову, и Юнсон, хихикнув, вкрадчиво шепнул: - Вообще-то Чимини мне не сын. У меня вообще нет сыновей. Ни альф, ни омег. – Он бодро присвистнул, но тут же выпрямился, увидев свирепый взгляд Мин Юнги. – Ой… вообще, по секрету, я девственник. Чонгук улыбнулся. - Вот как? - А-га! - А Чимини тогда кто? Твой друг? - Да никто он. Ходил туда-сюда, потом споткнулся – оп! А ты девственник? – Тэхён тут же начал писать заметки в тетради, даже Юнги вытянулся, навострив уши. Ответы и так были дозированы донельзя, Чон поспешил вернуть разговор в нужное русло: - Хочешь узнать? - Хочу, - честно признался Юнсон. – Покажи член? Он большой? - Давай бартер? Ты мне свой секрет, я тебе свой. - Так не пойдёт, коп. Я тебе уже сказал, что я девственник по секрету. Покажи член. Тэхён бросил на альфу обеспокоенный взгляд. С трудом ли давался допрос Чонгуку? Выбило ли его из колеи последнее, что этот чёртов шизофреник выдал про Чимина? Ходил туда-сюда, потом споткнулся – оп! Какая-то бредятина. Юнги предупреждал, что полагаться на слова психически нездорового человека опасно, и Чонгук принял это во внимание. Возможно он сможет дойти до сути. Если не до самой сердцевины, то хотя бы до туши. - Ты хочешь узнать мой секрет? – Альфа наклонился к пациенту ближе. Щёки у того обожгло красным, он смутился и тихо-тихо прошептал «хочу»: - Я убивал людей. – Он поднял свою крупную ладонь и сжал ее в кулак. Юнсон с раскрытым ртом следил за плавными хищными движениями Чона. – Брал нож и бил в самый живот. Вот сюда, где рёбра. - Правда? - Да, это правда. А ты? Ты видел, как убивают… например, Чимина? Омега качнул головой. - Н..нет… Чимина не видел. Он очень сильно орёт, если делаешь делишки. Я поэтому смылся. Раз-два-три. Три. И убежал. Нельзя же всё время слушать, как кричат люди. Это вредит моему пению, я выступаю. Ким Енсан, слыхал о таком? Это я. - Убежал? – Чонгуку понадобилось тридцать долгих секунд, чтобы восстановить дыхание. К ним подошёл Тэхён, но он гаркнул на него, попросил не мешать. – Потому что не нравилось слышать крики? Омега корчился. - Или кишки. Они ужасно воняют. - Кишки Чимина? - Фу, нет. Он не разрешал мне трогать мокрую сучку. Это поэтому я теперь Ким Юнсон, а не Енсан. Мешали они мне оба, вот я и ушёл. Он хотел меня убить, прикинь…те! Я удрал и не догнали меня его дикие собаки. Песня такая. Ким Енсана. Моя песня. В отчёте упоминалось о напарнике-альфе, Юнсон повторялся. Чонгук облизнул пересохшие губы. Да, он клялся и обещал не бросаться в омут с головой, но ярость и ужас так сильно придавили его, что сбилось дыхание, загустел запах. Стал бить в самые мозги. Тэхён подсел к ним, потушив в Юнсоне всякую уверенность. - Какого дьявола, Тэ?! – Прошипел Чон. - Соберись с духом, Чонгук. Это расследование дела, а не эмоциональное ток-шоу. Чимин в первую очередь жертва, а не твой пострадавший брат. Чонгук смотрел в глаза приятеля (теперь уже приятеля), нарушенное дыхание налаживалось, он сглотнул слюну, быстро-быстро закивав. - Понял. Я в норме. Отпусти. Дай продолжить. - Господин полицейский? – Послышалось робкое, - я вам наврал, если честно говорить. Альфа настороженно пододвинул стул. Они ступают по тонкому льду. Между пациентом и ним образовалась связь, хрупкое доверие, он не может, просто не может всё испортить. - Говори, Юнсон. Ничего страшного, что наврал. - Мне нравится, когда делают делишки. Ну… членом, - он замялся, перед тем, как произнести это слово. Неужели забыл, как ранее спрашивал о чонгуковском размере? Альфа не совсем понял его, и Юнсон поспешил разъяснить. – Ну в животе у меня чувство, знакомо же? Сводит. Я водичку попью и успокаиваюсь. - Правда? - Да, не вру. - Тебе нравилось смотреть, как делают делишки с Чимином, да? – Уточнил Тэхён, и Юнсон задохнулся от восхищения. Быстро-быстро закивал. Ким начал догадываться. – С Чимином делали делишки, туда-сюда, да? Членом? - Кошмар, - застонав, омега закрыл лицо. Так откровенно обсуждать половые органы! - Кивни, если да. – Вежливо попросил Чон. В ответ – пожимание плечами. Да что за бред! Он совершенно запутался. Старался подытожить: Чимин ходил туда-сюда, споткнулся. О чём это может говорить? Он мог упасть. Вниз, или на ровную поверхность? Это лес? Или жилой дом? Мальчик участвовал в половом акте (красным отмечено на листке: изнасилование). Откуда такая уверенность в том, что Юнсон не дурил их всех? Запросто. Он единственный на допросе, ещё восемь лет назад, упомянул про пальцы Пак Чимина. Маленькие пальцы, как у пятилетнего. Так звучало сказанное Юнсоном. Чонгука осыпало мурашками – господи, он так близко. Какого тогда хрена Донсу делал всё это время, раз за столько лет не догадался как следует допросить этого чокнутого?! И тут-то до альфы дошло. Блять! Точно! Маленькие пальцы, как у пятилетнего. Папа не опознал их на трупе, и не стал говорить ни полиции, ни детективу Хвану о такой трогательной детали. Короткие пухлые пальцы. Донсу писал в отчёте о склонности Ким Юнсона к педофилии, не более. На фотографиях (в полный рост, и со всех ракурсов) пальцы Чимина выглядели вполне нормальными. Да их вообще было едва видно – он последние года четыре носил длинные кофты. Изнеженная эмо-стадия. Так что же за дрянь? - Юнсон, - заговорил Чонгук. – Ты сказал, что Чимин громко кричал, если с ним занимались сексом? - Да. – Омега не понимал, куда клонил этот коп. Сексом. - А как именно он кричал? Ты не помнишь? - Я ведь Ким Енсан. Я разбираюсь в пении, в диафрагмах… вот если у вас всех слабые лёгкие, я сразу увижу, вот-вот! - И что, как у Чимина с лёгкими? – Поинтересовался Тэхён, снова что-то подчеркнув в тетради. Юнсон подумал, призадумался. - Если говорить на чистоту – диафрагма у него так себе. Никуда не годится. Ну и нахуя мне с такими было жить? - Жить? – Перебил Тэхён. – А вы жили вместе? Я думал в палатке где-нибудь, или в машине. - Нет, не в палатке, и не в машине. Мы жили в доме, но и машина у нас была. Срань Господня. Юнги вздохнул, прикрыв рот рукой. Ким сразу же это записал. Слово в слово. Мы жили в доме, но и машина у нас была. - Тебе нравилась машина? – Первым пришёл в себя Чонгук. - Нет. - Почему? - Я устал. Я очень-очень сильно устал, доктор Мин, когда принесут обед? Размозжить бы эту грязную шалаву по стене. Обед ей захотелось. Юнги подошёл к альфе, негромко проговорил: - Думаю, нам нужно прерваться на какое-то время. Невзирая на почти одержимое желание прийти к разгадке, Чонгук обречённо вздохнул, коротко кивнув. Да. Им стоит сделать перерыв. Очень много нужно осознать. Юнсон плёл всякую дичь на допросе ранее. Отказывался от своих слов и забывался. Где вероятность, что сказанное им сегодня – не очередная шаткая хуйня? Нет, ни в коем случае нельзя тратить время попусту. Чон поднялся со стула, разминал мышцы. Двое альф увели пациента к себе в палату, и он, оглянувшись, вскрикнул задушено: - Вы так и не показали свой член!