dwell

Сокджин насторожил родителей, диких криков и рыданий пока не нужно, рядом с Чимином находились маленькие дети, совершенно незнакомые с внешним миром. Напрасно он проводил с господином Паком и его супругом беседы: стоило им ворваться в палату к своему найденному мальчику, как оба набросились на него, судорожно ухватившись за хрупкие плечи. Время безутешного ожидания, наконец, завершилось. Их ребёнок у них в руках. Оказавшись заключённым в объятия, Чимин оторопело глотал воздух, его прозрачные пальцы зашарили по отцовскому пиджаку. Сокрушившись, папа омега рухнул на колени, зацеловал босые сыновьи ноги, коленки, руки, круглый утяжелившийся живот. Не сделать и вздоха. Привязанный к своему ребёнку, Борам не знал большей боли, чем эта – самые первые секунды воссоединения. Стотонная, непроходимая стена. Чимин же пережидал несдержанные рыдания родителей, озираясь назад, на детей, они были важнее, только их одних он признавал все эти мгновения. Отпадал ужас от увиденного, родители приходили в себя, внезапно оказалось тяжело стоять, Сокджин, внимательно за ними наблюдавший, предложил стул. - Присядьте, - он был в праве подсказывать. Всё не так, всё неправильно без Чонгука. Пока тот находился на лечении, родители смаковали горечь самостоятельно. Без опоры. Но ничто не сравнимо с одиночеством Чимина. Он, растерянный и пустой, едва слышно выдавил: - Привет… И неловко сложил голову на плече альфы. Сынхён, мучаясь, прятал лицо в родных волосах, пахнущих чуждо, омерзительно чуждо. И эти дети – блядские черти, это они пытали Чимина, они и их сдохшая мразь - отец. Борам протяжно завыл, губами знаменуя каждый сантиметр омежьей кожи, плотные рубцы, навечно засевшие в чужом теле. Что это за монстр?! Как он мог так поступить с маленьким ребёнком, как он мог сотворить со слабым существом страшные вещи… как Чимин пережил всё беспощадное истязание, как он сумел продержаться до этого самого момента? Пока Борам, вопрошая вслух, без остановки просил прощения, омега немощно вцепился в его руки, болела душа. Последующие дни Сокджин был с ними. Он помогал Чимину и детям адаптироваться. Пока показывал успехи один только кроха Ча Ю. Он играл с игрушками, которые ему приносили, пил сладкий сок из свежих овощей и фруктов, слушая дядю Ким-Джи (имя «Сокджин» ему давалось тяжело), показывал своими пальчиками – где носик, губки, глазки. К людям он очень скоро привык. Однако в руки не давался. Его нельзя было ни помыть, ни одеть – этим занимался исключительно Чимин. Омега не буйствовал, повиновался как собачка. Если подъём с утра пораньше, он поднимался на ноги, затравленно глядя на приближавшихся врачей, терпел молча уколы и осмотры, ни словечка не сказал против, когда был вынужден пройти небольшую операцию. Молоко выходило из правого соска с трудом, были повреждены протоки, ожог серьёзный. Чимин не жаловался… вообще ни на что. Сокджин заметил: всякий раз, когда омега открывал рот, чтобы сказать хоть слово – неизменно произносилось «пожалуйста» и «спасибо большое». Если ощупывали его живот, проверяя состояние малыша, то он, после осмотра, благодарил, не поднимая глаз. Инициативы не проявлял. Открыто окно – и он стерпит прохладный февральский ветер; заперта дверь - и он не потянется, чтобы дёрнуть ручку. Если мальчикам не нравится еда, которую привозит медбрат, Чимин не говорит об этом никому. Однажды он позволил детям лечь спать с пустым желудком. Как оказалось, посуду с ужином завозил и забирал стажёр, этот кретин и не додумался сообщить старшим, что пациенты есть не стали. Тогда Сокджин сделал омеге замечание. Аккуратно, пока тот сидел на ковре, выслушивая шепотки маленького Чонгуги. Тот так и не решился подавать свой голосок. - Чимин, - плавно и негромко. Приятный тембр, успокаивающий. – Нужно кушать. Особенно сейчас. Пожалуйста, в следующий раз предупреди меня, если тебе не понравилась пища. - Извини. – Живо пробормотал тот, побледнев, ощутил вину и стыд. – Им всё понравилось. - Не извиняйся, ничего страшного. – Сокджин мотнул головой, - ничего плохого нет в том, что вам не понравился ужин. Если честно я тоже не очень сильно люблю суп из кислой капусты. Мне больше по душе горяченький удон. Чимин не улыбнулся ему. Только пару раз кивнул. Внимание возвращено обратно к Чонгуку, тот уже достроил стульчик из конструктора, и был счастлив. Чонгук очень умный малый. Он быстро сообразил, что перед тем как двери откроются, впуская вовнутрь д-я-д-е-к в белом, послышатся чужие шаги, поэтому успевал прятаться под одеялом. Подаренные игрушки ему очень понравились, поэтому он брал их с собой. Мальчик он был симпатичный, но по весу не добирал целых восемь килограмм. Пару раз спрашивал у папочки о Чонхи, дико расстраиваясь и боясь, что они случайно оставили его в «домике». Про домик тоже спрашивал. Про Кобаяси – не осмеливался, теперь слишком страшно говорить о нём. Альфа мог прийти. Чонгуги казалось: если вспомнить и произнести вслух, то ждать не придётся, сразу объявится и займётся с Па Чи с-е-к-с-о-м. Или исколотит. Или ещё наделает кучу всего. Намджун показал фотографии Чимина, те, что убитый альфа сделал, пока держал школьника у себя. Чтобы оказать помощь и проводить терапию, нужно обязательно знать, что тот пережил. Прикасаться к омеге сейчас – грех ко смерти, мальчишка ранен и травмирован. Истерик у Чимина не бывало, он не подавал эмоций, занимаясь тихим мазохизмом. Он прятался. Психотерапевты следили за ним: он мог не откликаться, задерживаться подолгу в туалете, не двигаться, если споткнётся и упадёт на пол. Каждый день ему напоминали, что всё позади, он на свободе, и назад в подвал больше не вернётся. Родители всегда были рядом, Бораму удалось найти общий язык с Чонгуги, и тот, молчаливый, как ягнёнок, беспрекословно брёл за своим Ба, получая от него похвалу, печенюшки, ласку, заботу. Об аборте Сынхён твердил без умолку. Раз уж повреждённое ментальное здоровье его сына не восстанавливалось, то не лучше было бы дать ему выбор – впервые за долгие годы? Чимин беременел семь раз, дважды пережил болезненный выкидыш, потерял ребёнка через сутки после его рождения. Сейчас можно изъять из своего тела очередного монстра, забыть о скверне, безжалостно придушить то, что безжалостно душило несчастного Чимина столько лет… Он говорил мало, но чётко и понятно, такое придавало надежду на дальнейшие продвижения. Травма неизлечима, однако если её притупить… в конце концов такая альтернатива была лучшей. Лучшей и единственной.

***

У палаты дежурили полицейские. Даже детектив Хван объявился, обеспокоенный состоянием Чонгука. До Тэхёна не многим было дело, он быстро шёл на поправку и старался лишнее внимание зазря не привлекать. Из больницы выписался уже на пятый день, его забрал Тэву, и он, крепко пожав Намджуну руку, удалился на какое-то время. Чтобы снова возвратиться: Чонгук постепенно приходил в себя, ему уже можно принимать посетителей. Головные боли всё же не сходили. - Сотрясение мозга, - вздохнул Хосок, прикурив. На улице было тепло, февраль выдался солнечным. Все события близились к марту. – Провалы в памяти, проблема с речью. Мигрени, температура. Не может толком стоять на ногах. - Выяснили, чем его ударили? - Предмет тяжёлый, на голову наложили швы. А так – ни малейшего понятия. Куда тот псих умудрился запрятать своё оружие, тоже без понятия. Ведь мы обчистили весь его… - он запнулся, - дом… Обчистив дом, они обнаружили великое множество другого: верёвки, крюки, скотч, папки с распечатанными на целый лист детализированными фотографиями, десяток полиэтиленовых мешочков, а в них – чужие срезанные волосы. Фотоархив был тоже изъят полицейскими, в нём таилась лишь малая часть того ужаса, который длился почти одиннадцать лет. Уже в больнице, раздев Чимина догола, врачам предстояло таить за масками опечаленные лица. Живого места нет. Он был до безобразия худ и немощен. Курс лечения назначен незамедлительно, с мальчиком работали лучшие эксперты. Не стоило приглаживать сложности: состояние у него было практически запущенным. Конечно… торопиться некуда. Впереди – целая жизнь. - Он вменяем, - говоря о Чимине, Хосок ощущал, как некомфортно ему находиться в собственной тушке. Благословенной и нетронутой. – Относительно. - С ним уже беседы ведут? – Спросил Тэ. - Нет. Он послушается командам, как обезьянка в цирке. Не капризничает. Только… - неизвестно почему, но на плечах у обоих сидела вина, они не могли отбиться от наваждения; будто хоть что-нибудь могли предупредить, опередить, предотвратить. Нужно двигаться дальше. – Его четырёхлетний сын умер. Врачи говорили, что он страдал эпилепсией. Его гибель обернётся большим рецидивом, я даже не знаю, сможет ли Чимин функционировать как нормальный человек. Тэхён спрятал глаза, оцепляя вниманием серебристую капель. О чём-то сожалел, по чему-то скучал. К ним подошёл тоненький медбрат, попросил потушить сигареты и следовать за ним. Вскоре они, и ещё Намджун с господином Паком заполонили светлую палату. Чонгук не очень-то и сильно изменился, только когда-то гордо расправленные плечи опустились, он походил на потускневшего грустного старичка. С отцом они были не похожи, только рост у господина Пака – ещё какой! Вот почему Чонгук такой немаленький мальчуган. Отец Чимина и Чонгука, Пак Сынхён - тихий, без всякой лишней эмоции на лице. Тэхёну было неудобно смотреть ему в глаза. Те – серые и узенькие, громко говорили о прожитых муках. - Привет, детектив, - попытался пошутить Хосок, неуклюже взмахнув рукой. – Порядок? Живой? - Как видишь, - Чонгуку больно дался глоток слюны. На Тэхёна он не смотрел. Атмосфера стояла накалённая, в палате находиться неприятно. Намджун шагнул вперёд, к столу рядом с койкой, сложил туда ланчбокс с домашней тёплой едой, отмахнулся от хриплого «спасибо, командир». - Он пока выздоравливает, - Сынхён, окинув сына нечитаемым взглядом, впервые подал голос. – Быстро устаёт. Нам лучше здесь не задерживаться. Согласились все – единогласно. Уже протаптывая себе путь к выходу, Тэхён вдруг замер, обернулся, твёрдым шагом направившись к приятелю. Хотел хотя бы как-то поддержать. Одному ему известно в полной мере, как сильно Чон боролся за дело о пропавшем брате, их возникшая между друг другом связь была сокровенной, практически интимной. Тэхёну нужно дать другу знак, что он не один, и что вовсе не обязательно бороться со всем навалившимся вот так – без никого. Невесомым прикосновением ладони он вызвал в альфе дичайшую ярость. Чонгук скинул с себя его руки, и, подорвавшись с постели, ударил кулаком по крепкой челюсти. Отшатываясь назад, Ким ненароком задел установленную систему, с грохотом повалились на пол докторские примочки. - Пошёл прочь! – Разрывая глотку, кричал Чон. Хосок звал врача. – Проваливай! Тэхёну пришлось несладко. Из лопнувшей губы заливалась меж зубов кровь, он отёрся рукавом рубашки, ошарашенно выдыхая через нос. Сынхён и Намджун схватили одичавшего альфу, отец просил одуматься. Чонгук, сорвавшись на истеричный возглас, обрушился на товарища: - Ты специально первым его убил! Не оставил его мне! Ты хотел, чтобы тебя повысили, сделали главнее, ты украл у меня моего брата, - пока под кожу забиралась игла, он медленно, но верно притихал, крепко держась в объятьях отца и двух примчавших врачей: - Ты всё у меня отнял… после всего, что я тебе открыл... я должен был забрать его оттуда, а не ты! - Пошли, Тэ, - затравленно шептал Хосок, оттягивая Кима за локоть. – Он не в себе... нужно время. Тэхён и сам знал, что нужно. Он не хотел отнимать у Чона возможность расправы с ублюдком, погубившим беззащитного омегу, но тот не оставлял совершенно никакого выбора, боролся до самого конца, намереваясь умертвить ещё и их двоих. Сейчас объяснять всё это бессмысленно. Разбитая губа не болела больше сердца. Удар у Чонгука мощный, ничего не скажешь. Опустошенный, он рухнул в кресло, пока Хосок, предложивший ему кофе, умчал к автомату. Даже сквозь закрытые глаза Тэхён вспоминал образ того альфы – большого и опасного, умело держащего в руках нож. Ужасно растерять здоровье от одной только встречи с ним, Чонгук пережил гораздо худшую травму. А что до Чимина… Тот проходил своё собственное испытание, неизмеримое ни с одним из существовавших. … - Не пугайтесь его реакций, - попросил врач, пока они вместе с господином Паком укладывали обмякшего Чонгука назад в койку. – Его ментальное здоровье сейчас весьма уязвимо, но ничего, ещё поправится. - Думаете, ему нужно повидаться с братом? – Сынхён в первую очередь рассчитывал на то, что их встреча пойдёт обоим сыновьям на пользу. Но врач же был совершенно против. - Пока нет. Видели, что он сейчас устроил? Чимину не нужны посетители с нестабильным психическим состоянием. Сами понимаете… Чимин вопросов не задавал. Не спрашивал о Чонгуке, как он, где он, почему не пришёл. Больше не вымаливал вернуть ему Чонхи. Не потому что смирился со смертью малыша. Вовсе не из-за этого. Он свыкся, что просьбам его не внимали никогда. Упрашивать? Нет, такого не существовало в Чимине, давно он уже понял, что единственное доставшееся тлеет в нём по секундам. Говорить его конечно заставляли, без этого лечение стояло, и ничто иное не сподвигло бы к прогрессу. - Чимин, ты знаешь сколько тебе лет? - Нет. - А примерно? Можешь назвать? – Врач – омега Ко, мягко, скальпелем вынимал чужое. Чимин в ответ бестолково пожимал плечами. В глаза не смотрел. - Хорошо. Ты уже взрослый. И ты большой молодец. Твои мальчики очень хорошо воспитаны. - Спасибо, - невнятно, как мямля. Доктор Ко тихонько засмеялся: - Ты можешь говорить со мной Чимин. Всегда, когда захочешь. Я всегда отвечу тебе, или выслушаю. Мне не хочется тебя торопить. - Хорошо. - Тебе сейчас двадцать шесть лет, малыш, - не дожидаясь реакции, он продолжил: - Красивая цифра. - Да. - А сынишкам твоим сколько? Омега удивлённо посмотрел на своего врача, глаза отдавали волнительным блеском. - Что такое? - Я не знаю. - Даже примерно? - Чонгуги пять, - Чимин загибал поочерёдно все пять пальцев, пока смотрел куда-то вверх, припоминая. Губы его шептали невнятное. - …Чонхи четыре. Ча Ю…три. Кажется три или два. - У них очень красивые имена, - доктор Ко ликовал. Омега рассуждал вполне неплохо. – Ча Ю похож на твоего отца. Чимин закивал. - Похож. - Похож, я сразу заметил. Могучий малыш. Ча Ю дрался. Бил врачей сжатыми кулачками, бил Па Чи, если тот не давал ему чего-то сиюминутно. - Что нравится кушать Ча Ю, Чимин? Из того, что у нас сейчас имеется? Они вдвоём сидели на удобном кресле, пока омега держал свои руки на животе, Ко строчил что-то в блокнот. Почти незаметно. Чимин не успевал следить за ручкой, он ощущал, как невыносимо клонит в сон. - Я понимаю, малыш… это из-за препаратов которые тебе назначил доктор Ким, помнишь? - Да. - Пока будешь всё время хотеть спать. Энергии на труд тоже не будет, но нам это и не нужно, да? Надо отдыхать. Сейчас с тобой закончим, пообедаем и попытаемся поспать. Хорошо? - Хорошо. – Бедолага очень старался запомнить всё перечисленное. Он злился на себя, что так туго соображает. Был уверен, что там – в своей темнице, он схватывал всё гораздо быстрее. - Так что нравится Ча Ю? - Белая капуста… бататы. Он любит пюре из бататов и яблочек. - Давай будем давать ему всю вкусную и полезную еду. - Хорошо. – Чимин коротко угукнул. - Значит, - расстояние между ними постепенно сократилось, - можно потихоньку отнимать его от твоего молока, да? Как, не болит? Вся правая верхняя часть его туловища была забинтована, больница уж постаралась подлечить серьёзную рану на груди. Болело страшно, но Чимин солгал: - Почти нет. - Хорошо. Хорошо… давай попытаемся отнять Ча Ю от груди? Он уже взрослый мальчик. - Он меня побьёт. Что это было только что? Он что... пошутил?… Разомлев, омега Ко захихикал: - Нужно и от этой привычки его отучать. Шалунишка! Ничего, деточка, главное, чтобы он не робел, а продолжал также смело жить свою чудесную жизнь. Сегодня кислой капусты не будет, обещаю. Твой папочка наготовил жаренных пельменей. Он сказал, ты их люби…шь. Чимин подтвердил. - Да. Я брал их с собой в школу через день. И был толстенький. - Ничего. Сейчас не переживай. Тебе нужно набирать вес. Нужны силы. Я помогу тебе. Ничего не бойся.