Германия. Бремен.
Немного потянувшись, скорее по привычке, чем чтобы просто размять нисколько не затекшее во время перелета тело, Алиса кинула мимолётный взгляд на своего сопровождающего. Как оказалось тот тоже от неё не сильно отставал, потягиваясь и разминаясь после длительного перелета, который он в отличии от неё провел почти всё время бодрствуя. — Что дальше? — уже ни на что не надеясь, поскольку его собеседница игнорировала его практически всю дорогу, поинтересовался бывший военный. — … — молча, окинув того взглядом, что на этот раз был по большей части демонстративным, а после и переведя свой взор на окрашенное в закатные тона небо, сохраняя тишину, она отправилась к выходу. На сей раз они летели на частном самолёте, пренадлежащем семье Каркасса, поэтому проблем не должно было возникнуть. — Кора! Я с кем вообще разговариваю? — громко возмутился блондин, бросившись вдогонку за будто и не замечающей его особой. — Алиса-сама, — уважительно кланяется ей на входе какой-то мужчина. — Мы вас ждали. — … — получив только молчаливый кивок в качестве приветствия, тот продолжает свою речь: — Глава предупредил нас о вашем приезде. Мы подготовили все согласно данным указаниям. — с поклоном тот открыл дверь на заднее седение черной Хонды. — Ей! Кора! — возмущается военный, которого кажется вознамерились оставить у входа в аэропорт. — Эх… — тяжко вздыхает Алиса, выглядывая своей макушкой из машины. — Залазь. — вернувшись в машину говорит она. — Куда мы? — интересуется уже усевшийся в машину дождь. Дзынь… Дзынь… Их едва начавшийся разговор прерывает мелодия звонка. — Это вас. — передает назад телефон их сопровождающий. «Как долетела? Ничего не произошло?» — интересуется по видео звонку тот самый мужчина, который сопровождал не совсем Скалл в Мафиа-Лэнд. — Неплохо. — кивает Фантомхайф. — Но зачем… — окидывая взглядом салон, говорит она. «А, это! Ха-ха-ха.» — весело засмеялся брюнет. — «Со мной недавно связывались возможные родственники.» — Родственники? — недоуменно интересуется черноглазая, вставляя в уши только-только подключенные наушники. «Но должен же я знать, когда у меня появится очередная мачеха.» — В прошлый раз это была необходимость. — морщится она. «Да-да сам знаю.» — доносится чужое хмыканье по ту сторону экрана. — Так все же ты о ком? — так и не поняв о ком говорит ее сын, интересуется Алиса. «Ты так и не поняла?» — голос полный скепсиса был для нее ответом. — … — но ее собеседник получил не менее растерянный взгляд. «Хорошо, хорошо. Сдаюсь!» — устало вздыхает парень. — «В общем, со мной на этот раз связывались твои любимые ураган и солнце. — Тебе угрожали? — хищно прищурившись, из-за чего казалось бы, сидящий недалеко от нее бывший военный, опасливо сглотнул. Кажется ему вспомнились похожие моменты, когда его бывшая наставница была не в лучшем расположении духа. В основном, когда ее доставали так, что она была готова убивать. Конечно до этого не доходило и либо это выливалось в очередную долгую тренировку или неожиданный спарринг, на котором им методично вытирали пол. Но лучше уж это, чем бегать по всему полигону и стараться сравниться своим уровнем выживаемости и приспособляемости с тараканом. А тем временем, пока дождь ловил очередные флэшбеки, разговор между этими двумя продолжался: «Нет, просто поговорили, но чует моя задница, что если в этот раз случится… Что-то из ряда вон выходящее, про нас не забудут. Конечно, при желании мы сможем дать отпор, но пожалуйста, не забывай, что я вовсе не боец. К тому же, мы еще не закончили договариваться с другой стороной.» — говорит Дэнни. — … «И да, пожалуйста, не теряй своего сопровождающего» — Хорошо. Не буду. — покладисто соглашается она, после чего звонок завершается.***
Бремен — город Германии, который во времена Второй Мировой имел стратегическое значение благодаря своему расположению. Его бомбили 173 раза. На него сбросили 12 831 тонн бомб. Из-за этого порт был разрушен на 90%, а жилые кварталы на 62%. Примерные потери составили около 4 тысяч человек. Но смотря на живописные улочки, даже не верится, что когда-то тут творились подобные ужасы. — Кора! Чем мы вообще занимаемся? — интересуется бывший военный, который порядком так устал. Не то чтобы он не признавал, что немного сглупил, попершись будить Ска… Точнее Алису рано утром для того, чтобы позвать, а может и провести, впервые за долгое время, тренеровку. Ну, что он может сказать? Тренеровка все же была. Правда с самого начало все пошло немного не по плану, начиная тем, что его вышвырнули в окно аккурат на крышу соседнего здания и заканчивая тем, что они играли в перегонки вплоть до девяти утра. С пяти аж до девяти утра. Все бы ничего. Как-никак сам напросился. Но можно было без внепланового забега по крышам? Нет, он конечно тоже не против устроить взбучку дебилам, которые мешают ему спать, но можно были помягче? Не чужие же люди. И вот сейчас, после марафона по всему городу, когда его вынудили уклоняться от смертельно опасных камешков, листочков и, кажется, всего, что только под руку попадется… И много непечатных слов, которые он хотел высказать в лицо обладательнице одной черном макушки, но сдерживался, понимая, что сам же кашу заварил. Да и, вряд ли его хватит на еще один точно такой же марафон по городу в темпе непрерывного залпа. И что-то ему пока расхотелось доставать явно находящееся в не лучшем расположении духа от столь ранней побудки не совсем облако. К тому же, ему дали небольшое количество времени на отдых. Не совсем отдых. Скорее небольшая передышка, во время которой он должен был превести себя в порядок, потому что слова: «Помойся. Воняешь.» вряд ли имели другой подтекст. А сразу после этого его потащили гулять по городу. На часах было уже четыре, а Колонелло казалось, что за шесть с лишнем часов, проведенных преимущественно на сонцепеке, они обошли чуть ли не весь город. Серьезно, дождю уже начинало казаться, что у этой чертовки нет никаких дел в этом городе. Ага, а на самом деле это все заговор. Хитроумный план, нужный для того, чтобы отомстить ему за все те тренировки, во время которых они с Реборном не единожды перебарщивали. — Ты где, кора?! — внезапно встрепенулся Колонелло, когда заметил отсутствие рядом Алисы. — Блять! Я — труп! — рухнув на какую-то лавочку, обреченно констатирует дождь. Случилось это спустя пол часа бессмысленного бега туда сюда в попытке найти подопечную. — Холодно, кора! — возмущенно вскакивает с насиженного места дождь от того, что к его лицу прислонилось что-то холодное. Этим чем-то оказалась бутылка с соком, которую держала… Кто бы мог вообще подумать? Его потеряшка! — … — она молчаливо протягивала ему напиток, в другой держа пакет со вкусной сдобой, которую вот прямо сейчас уминала за две щеки. — А, спасибо. — находясь в недолговременном шоке на автомате отвечает военный. — Где ты была, кора?! Я тебя уже обыскался! — только-только прийдя в себя начинает возмущаться военный, выкинув только-только открытую бутылку, что загадочным образом появилась в воздухе. Он схватил Алису за плечи в порыве возмущения. — Вон там. — указывая на какую-то маленькую и не очень приметную булочную, отвечает Фантомхайф. — Кора! — готов было разразиться новой тирадой бывший военный, как спотыкается на совершенно не впечатленном чужом взгляде. — Я думал, что душу богу отдам. — обреченного говорит он немного придя в себя. — Тебе кажется было весело. Вот я и не мешала. — откусывая очередной кусочек, отвечает брюнетка, успевшая отойти от начавшего что-то доказывать и экспрессивно размахивать руками дождя. Вот только, все его потуги были тщетны. Алиса не слушала его.***
Тот же день. Вечер. Где-то за городом…
— Куда мы направляемся, кора? — с интересом спрашивает Колонелло. Поправочка, нереально уставший Колонелло. — Мы почти на месте. — говорит Алиса. — Ты это уже говорила! — возмущается блондин, получая молчаливо укорительный, по крайней мере ему так кажется, взгляд в ответ. — Но это же правда! — продолжает возмущаться он. — Если не хотел идти, то мог просто остаться в гостинице. — устало вздыхает брюнетка. — И потом бы получил от остальных. Нет, спасибо. — Тогда не жалуйся. — парирует Фантомхайф. — Иначе прикопаю под ближайшим кустиком. — Хорошо, молчу–молчу, кора! — поняв, что его собеседница не шутит, начал было заверять в том, что он будет вести себя, как хороший мальчик. Все таки единственное, что сейчас хотелось почему-то уставшему больше, чем обычно дождю это где-нибудь рухнуть и поспать. — Мы пришли. — говорит она, спустя минут десять. — Правда?! Кора! — радостно интересуется мужчина. — И кто же тот, кого ты хотела навестить? — Да. — говорит девушка, отодвигая загораживающую угол обзора. — Ой… — выдает немного шокированный открывшимся зрелищем бывший военный. Поляна, на которую они пришли была полна разбросанных то тут то там камней не самого маленького размера, надгробий, а посреди всего этого «великолепия» стояла огромная надгробная плита. — … — ничего не говоря, Фантомхайф прошла с места, в котором она буквально только что стояла до той самой надгробной плиты. Огладив ту кончиками пальцев, она закрыла глаза, прислонив голову к плите. В тот же момент полуразрушенное кладбище начало меняться и приходить в более презентабельный вид. Вся пыль и грязь, которую ветер нанес на могилы будто была смыта, а на земле, еще недавно поросшей сорняками, распустились маки. — Это… — начал было Колонелло, который с некоторым даже удивлением наблюдал за всеми метамарфозами, произошедшими на, по видимому заброшенном, кладбище. — Место, где хоронили гражданских, погибших во времена Второй Мировой. — отстранившись от могильного камня и направившись в самый отдаленный уголок этого кладбища, отвечает ему Ска… Алиса. Она останавливается у одной могилы. В тот же самый момент на ней начинают расти ромашки. Присев на корточки, черноволосая начинает плести венок из проростающих из-под земли цветов. Закончив, она водружает на могильный камень в точности, как на голову венок из ромашек, в который вплетены цветы мака: — Твои любимые. — говорит она, оглаживая лепестки перед тем, как подняться. Бывший военный наблюдает за всей картиной молча. Не осмеливаясь больше прерывать действия напарницы. Он обязательно расспросит ее об этом позже, но не сейчас. Как-нибудь, после того, как они уберутся с этого кладбища.Все таки Колонелло не очень любит такие места.
***
Поднявшись и уже начав идти в совершенно другом направлении от того, с которого они пришли сюда, но перед этим она остановила собравшегося последовать за ней мужчину: — Не иди. Ты и так увидел больше, чем нужно было. — после этих слов дождь теряет сознание. По идее в таком случае он должен был бы упасть на землю, но нечто незримо подхватывает его, плавно опуская на землю. А тем временем Фантомхайф уходит все дальше. Она направляется к одинокой могиле, расположенной еще глубже в лесу. Она располагается совсем недалеко от руин некогда уничтоженной секретной немецкой лаборатории под номером 13. На могильном камне выбито «Том Марволо Редл 31 декабря 1926 года — 15 июня 1945 года» — Давно не виделись. — в приветствии говорит она. Алиса знает, что ответа не последует. Она знает, что говорить с бездушными камнями или куском земли, под которым погребено тело мертвеца, провальная идея, но ничего не может с собой поделать. Иногда так хочется выговориться, а некому. Раньше, еще в первой жизни Фантомхайф не понимала тех, кто приходил на могилы родственников поделиться новостями или поплакаться. Не понимала, она и тех, кто разговаривал с самим с собой в слух… Хотя нет, последних она все-таки могла немножечко понять, ведь проговоренные в слух мысли чем-то отличаются от тех, которые проносятся в голове. Ну, да не суть. Главное, что после всего случившего у нее теперь наверное получалось понять если не все, то многое. — Том, а знаешь? Я ведь до сих помню… Я помню нашу первую встречу в этом мире. — бесцеремонно запрыгнув на могильный камень, на котором она и уселась поудобнее, начала говорить шатенка. — Ты был мелким, а еще с первого взгляда мне напомнил одного ублюдка, по вине которого я когда-то лишилась семьи…***
11 марта 1933 год Примерно 6 лет до Второй Мировой Войны. Великобритания. Лондон…
На улицах туманного Альбиона в свое властвование как и всегда вступал утренний туман. Постепенно утренние фонари затухали, приветствуя очередной день вместе с кое-как пробивающимся сквозь тучи солнцем. По пока еще безлюдным улицам шло двое: женщина, одетая в красное пальто и мужчина в темно-синем пальто. Женщина была урожденной итальянкой, о чем свидетельствовал природный загар и смоляные волосы. В каждом ее движении виднелась грация дикой кошки и недюжинная уверенность в себе, о чем так же любой мог понять, взглянув в коричневые глаза цвета древесины Граба, в которых виднелся стальной стержень. Вообще не зря же говорят, что люди, имеющие при себе изделия из граба настроены на успех и умеют его добиваться? Естественно никаких изделий из этого дерева при себе у нее не было. В данным момент единственное, что у нее было из дерева это пуговицы на пальто, подошва ее обуви, и спрятанный арбалет, сделанный из древесины красного дуба. Тот являлся не только одним из прочнейших материалов, но так же и символом огня и молнии, что издавна посвящался верховным богам громовержцам. Как раз подстать той, кто возвышался над многими, смотря на них сверху вниз с поста королевы итальянской мафии, которой она в данный момент и являлась. Верно, этой женщиной была никто иная, как Октава Вонгола — Даниэлла Скайрини. Она была достаточно молода. Не прошло и десяти лет с того самого момента, как она взошла на кровавый трон Вонголы, но она уже держала в ежовых рукавицах весь теневой мир Италии, который досталась ей в наследство от отца. Возможно все сложилось бы немного иначе, останься до сих пор жив ее старший брат-близнец, некогда погибший во время очередного покушения на его жизнь. Но все случилось так или иначе и как донне ей совсем не пристало жаловаться на то, как сложились обстоятельства. Как-никак она сама об этом грезила чуть ли не с детства. А уж тем более она не собиралась отказываться от всего только из-за сиюминутной минутной слабости. Тем более, когда желанный приз чуть ли не сам падает в руки. Конечно, с тем, что ей вот это все досталось ей даром она бы поспорила, ведь если бы случайным образом раньше времени коронации выяснилось о том, что тогда погиб ее брат, а не она сама, не видать бы ей трона, как собственно говоря и исполнения собственной детской мечты. Она шла направляясь к своей цели, а на руках у нее мирно покоилась черная кошка. Она была любимицей Донны. Об этом факте знали многие, но только единицы знали причины, по которой та настолько сильно обожала эту красавицу. — Ваша встреча с семьей Блэк назначена на девять. После у вас обед с мистером Малфоем по поводу договора на поставку некоторых местных товаров, а так же нескольких сделок. Как вы и просили, я сообщил о том, что вы отказываетесь от приглашения некоторых семей, которые вы занесли в черный список. — смотря в блокнот, говорил сопровождавший ее мужчина, во время доклада которого уши у кошки ненадолго встрепенулись, а кончик хвоста еле заметно подергивался, якобы означая, что совсем крохотное животное прислушивалось к тому, что он говорил своему боссу. — Спасибо. — говорит женщина, смотря на свои наручные часы. — У нас еще полно времени. Так почему бы не прогуляться. Что думаешь, Герцогиня? — интересуется она у кошки, которая совсем ненадолго открывает свои нереально зеленые глаза. Но вот та протяжно зевает, издавая согласное мяуканье из-за чего ее глаза зажмуривается, а после снова закрываются. — Я знала, что ты согласишься. — довольно щуриться она, приподнимая кошку и соприкасается с ней носами. Ее же сопровождающий никак не реагирует. Излишне говорить, что к такому поведению собственного босса, проявлявшемуся в основном тогда, когда дело касается одной хвостатой особы, он, да и все остальные хранители, уже привык. Верно, сопровождавшим Восьмую Вонголу был никто иной, как ее хранитель облака — Фернандо. Сам он представлял из себя серьезного мужчину лет 27. Казалось, что тот вышел прямиком из какого-нибудь дамского романа. Идеальный дворецкий… Идеальный слуга… Ни единой ошибки, ни единого промаха. Всегда на шаг позади. Всегда следует за хозяином куда бы тот не пошел. Словно тень… Живая тень, которая способна мыслить, думать и чувствовать. Вот только вся его жизнь крутиться вокруг хозяина, которому он посвятил свою жизнь. Вообще до того, как стать одним из хранителей Даниэллы Фернандо и занять место по правую руку от нее, помимо своих стандартных обязанностей еще деля вместе с ураганом работу секретаря, он был обычным дворецким в небольшой испанской мафиозной семье. Именно благодаря просьбе Октавы ее предшественник — Септима Вонгола, и купил его у них.***
11 марта 1933 год. Великобритания. Лондон…
В получасе ходьбы от центра Лондона, среди множества похожих друг на друга зданий выделяется одно единственное. Оно чуть более высокое за счет башни, на которой размещен колокол, что звонит всего три раза в сутки: утром, днем и вечером. Пустынный дворик, на котором сейчас гуляли дети, у которых было свободное время, был отгорожен стальными воротами. Это здание было одним из местных церковных приютов. Его название «Приют святого Вула» красовалось на тех самых воротах, которые служили входом в это место. Время от времени сюда приходили люди по той или иной причине желавшие таким нехитрым способом устроить пополнение в собственной семье. Тут же в данный момент и находилась та самая кошка, которую Восьмая Вонгола ласково называла Герцогиней. Поудобнее умостившись на одной из самых больших веток старого дерева, что росло на территории приюта, она наблюдала за тем, как резвятся человеческие дети. Ее глаза были полуприкрыты, пока взгляд сам собой плавно скользил с одного детеныша на другого. Но внезапно ее взгляд зацепился за какую-то мелкую фигуру. Ей оказался ребенок лет пяти-шести, что тихонько пробирался в сторону того самого дерева, на котором она так удобно разместилась. Ненадолго прищурившись, в размышлениях насколько сильно этот детеныш посмеет испортить ей ее покой, но заметив что тот даже не обращает на нее внимание, она вернулась к созерцательному настроению. Названная Герцогиней лениво наблюдала, как маленький парниша время от времени оглядываясь, приближался все ближе. Еще немного времени у того заняло чтобы преодолеть своими маленькими ножками расстояние до дерева, из-под корней которого вскоре высунулась морда змеи. При более пристальном разглядывании высунувшаяся на более чем на половину охотница оказалась коричнево-зеленого окраса. Казалась, что та не проявляла практически никакой враждебности к детенышу. Наоборот. Она ластилась словно довольная кошка, получавшая ласку. Как раз это-то и заставило зеленоглазую красавицу обратить чуть более пристальное внимание на столь необычную картину. Змея казалась ей до боли знакомой. Знакомой настолько, что хотелось придушить ту на месте, вспоминая то, как похожая змея наделе являвшаяся малефиком однажды чуть не съела ее живьем. Только вот, эта змея была совсем обычной, если не брать в расчет, что раньше она явно принадлежала кому-то с атрибутом облака. Парнишка перед ней не мог быть ее хозяином, потому что тот обладал пока еще слабо ощутимым пламенем грозы. За наблюдением поведения столь необычном парочки, как игры между человеческим детенышем и змеей прошло все ее время до вечера. Впрочем, в похожем темпе прошло еще несколько дней.***
— Как провела свой день? — интересуется Октава Вонгола, сидя в кресле шикарного, по тогдашним меркам, номере отеля, попивая чай. — Нормально, ня. — отвечает ей обернувшаяся в симпатичную девушку с кожей цвета какао, с доходящими до пояса вьющимися волосами и все столь же пронзительными, как и в звериной форме зелеными глазами. — Везет тебе. А я вот была вынуждена отсидеть на нескольких до ужаса важных встречах, пока эти интриганы то и дело намекали мне на то, что пора жениться. Будто я сама этого не знаю. — тяжело вздохнув, начала причитать Даниэлла, аккуратно поставив чашку с блюдцем на место. — Переспи уже с кем-нибудь и дело с концом. — закатывает глаза ее собеседница, заграбастывая в собственные объятия одну из подушек, находящихся на кровати. — Я ведь тебе говорила, что меня не поймут. — тихонько подбираясь к своей «жертве», парирует она. — Ну тогда женись уже на ком-нибудь, получи наследника, а после избавься от женишка. Не мне тебя учить. — помахав из стороны в сторону хвостом, недовольно произносит Герцогиня. — Ах! Какой хвостик! Какие ушки! Я словно в раю! — произносит Октава, чье лицо, на котором была однотонная татуировка цветущей ветви принимает выражение довольного жизнью человека. — Няу! — недовольно взвизгивает брюнетка, моментально краснея аки маков цвет и только сильнее утыкается в подушку. — Я так устала… — жалобно произносит она тихим шепотом на чужое ушко. — Мне нужно расслабиться. — Без меня! Ня! — возмущается зеленоглазая. — Ну, пожалуйста! — делая жалобные глазки, говорит королева Мафии.***
5 июня 1938 год До Второй Мировой осталось чуть больше года. Германия. Бремен…
В северо-западной части Германии на реке Везерт полуденное солнце освещало портовый городок. Монументальные здания чем-то напоминающие те самые пряничные домики из детских сказок, которые тут можно было увидеть то тут то там и суетящиеся люди, чьи оживленные голоса можно было услышать везде, куда бы ты не пошел. Город дышал. Казалось, что он жил своей жизнью, имея непередаваемую атмосферу, которой, казалось, обладали все портовые города. Ведь в эпоху, когда средства связи были не настолько хорошо развиты, как в двадцать первом веке, подобные места были просто кладезем для тех, кто грезет о несбыточном. Для тех, кто спит и видит заманчивую мечту о мире за пределом его маленького городка. Иллюзию, что подпитываются рассказами словоохотливых моряков, купцов или путешественников, которые с удовольствием поделятся своим опытом за кружечкой горячительного напитка. Кто-то может продолжать грезить о несбыточном до конца всей своей жизни, а кто-то, набравшись смелости, отправиться в путешествие. Будет ли оно захватывающим и незабываемым или пустой тратой времени, полной разбившихся надежд, зависит только от самого человека и стечения обстоятельств. Те могут привести его как к грандиозному финалу так и к не менее грандиозному провалу, ознаменовавшемуся его смертью. Только вот, на этот раз история пойдет не о захватывающем приключении того парня сироты, которого в скором времени усыновит одна любящая пара. А сейчас он все так же вместе с другими беспрезорниками ворует хлеб на главной торговой площади. И не о той девушке с непоколебимым духом в сердце, чья история о семейной жизни вот-вот начнется. Она готовится к свадьбе, которая являлась результатом договоренности двоих семей. Пока другие живут своей жизнью в нескольких кварталах от главной торговой площади, зазвенел дверной колокольчик, радостно приветствуя новую посетительницу. Ей оказалась темноволосая голубоглазая женщина лет тридцати, одетая в весьма простенькое зеленое платье чуть ниже колена. — Добро пожаловать. — радостно поприветствовала ее девушка, стоящая за прилавком. Она явно не достигла и тридцати, о чем свидетельствовала довольно молодая внешность. Но что было еще боле удивительным это то, что она имела поразительное сходство с первым и вторым Вонголой. Оно было настолько удивительным, что можно было подумать, что она действительно приходилась тем родственницей, хотя на самом деле никакого кровного родства между этими тремя не было и в помине. У нее были черные волосы, собранные в небрежный пучек на затылке, резкие черты лица, что предавали ей некой зрелости и явно контрастировали с мягким взглядом карамельных глаз, что казалось смотрели на весь мир с внутренней теплотой. Она была чуть выше среднего роста, благодаря чему, если считать симпатичную мордашку, в двадцать первом веке без проблем могла бы работать моделью. Но сейчас был не двадцать первый век, а всего лишь первая половина двадцатого. Эта девушка была одета в белую блузку, простенький сарафан коричневого цвета и белый фартук. — Извините, я по объявлению. — произнесла женщина, показывая газету примерно недельной давности, где черным карандашом было обведено несколько предложений о работе. — Вы вовремя! — радостно хлопнув в ладоши сказала девушка. — Не представляете как я распереживалась! Я уже думала, что никогда не найду для себя работницу. — весело постукивая небольшими каблучками, начала говорить девушка. Она веселым шагом прошлась от стойки с кассой до входной двери для того, чтобы повесить табличку, оповещающую об обеденном перерыве. — Надеюсь, вы не откажитесь составить мне компанию во время обеда. — подталкивая гостью вглубь помещения, где находилась жилая зона, продолжала говорить брюнетка. — Ох! Где же мои манеры! Приятно познакомиться. Меня зовут Емма Беккер. А вас? — внезапно воскликнула она, представляясь. — Софиа Рихтер. — едва улыбнувшись, ответила женщина.***
20 августа 1938 года Германия. Бремен… Емма Беккер — ее новое имя. Она переехала в Бремен за пол года до того, как в ее жизни появилась некая София Рихтер, пришедшая устраиваться на работу в булочную работавшую всего несколько месяцев. До этого она была любимицей Восьмой Вонголы по кличке Герцогиня. И пускай полноценно, без всяких отлучек по делам другой ее личности, в этой роли она провела меньше десяти лет и при желании она могла бы провести в ней не меньше, но как ей самой казалось, настало самое время уходить. Та она, которая была бессмертным существом, скрывавшимся под хрупкой с виду человеческой оболочкой не любила смотреть то, как на ее глазах умирают не только ее близкие, но и простые знакомые. Тем не менее настолько же сильно она не любила прощаться, что несмотря на всю свою нелюбовь, все равно делала, чтобы успокоить одну из множества старых ран, что в такие моменты начинала ныть и болеть, как сумасшедшая, напоминая о кажущимся таким далеким прошлом. Вот и на этот раз, будучи уверенной, что прощается с ролью домашнего любимца королевы подпольного мира Италии, она попрощалась со всеми и свалила, не дожидаясь начала тех самых сцен превозмагания. При которых главный герой чуть ли не роет носом землю чтобы найти и вернуть обратно друга, возлюбленную… Или кем она ей там приходится? В общем, сделала точно так же, как и делала много раз до этого.***
Устало потянувшись, наблюдая за восходом солнца она поднялась с крыши на черепице которой еще недавно лежала, наблюдая восход солнца. Пора было приниматься за работу. Хлеб сам себя не испечет. Впрочем, тут-то она немного лукавит. Возможно для обычного человека и не испечется сам по себе, но у нее-то есть магия, к которой она прибегает по большей части только в крайних случаях. Увы и ах, но даже если нынешнее относительно современное общество пускай и не настолько суеверно, как еще несколько столетий назад, это не значит, что можно колдовать по среди города. Да и не настолько это необходимо, если сравнивать нынешную эпоху с эпохой средневековья, в которую ее случайно занесло при попадании в этот мир. Ну это не важно. Важнее всего то, что ей нужно дождаться момента, когда ее соседка по телу наконец проснется после длительной спячки, в которую она впала достаточно давно. Сколько работы! Сколько работы! А ведь перед тем, как расселить их по разным телам, нужно еще в достаточной мере укрепить душу ее соседки и только после этого приступать к распутыванию всего того случайно образовавшегося клубка.***
— Доброе утро! — приветствует ее, как послушный мальчик парень лет двенадцати, зашедшим на кухню как раз тогда, когда она вынула из печи последную партию хлеба на сегодня. — А, мелкий змееныш! — говорит она, окидывая как всегда одетого чуть ли не с иголочки безразличным взглядом. Тот уже привычно было был одет в черный костюм, который обещал с окончанием лета смениться на школьную форму школы-пансионата. Что уже само собой говорило о том, что данный индивид в очень скором времени их покинет на целый учебный семестр и, возможно, ненадолго вернется к празднованию нового года, а то и вообще только летом. — У меня имя есть! — закатывает тот свои глаза, готовясь к рабочему дню. Изначально мелкий паршивец, являвшийся приемным сыном ее новой работницы никоим образом не работал у нее в предприятии. Но так уж вышло, что почти несколько недель назад София серьезно повредила ногу, из-за чего голубоглазый брюнет вызвался заменить приемную мать на работе. Конечно, будь это современный мир, работница взяла бы больничный, но при нынешних обстоятельствах семьи Рихтер, в которой женщина выступала кормильцем семьи, не могла себе позволить этого. Так и получилось, что она взяла на подработку несовершеннолетнего даже по нынешним меркам парня. Тому, как звали мальчишку, необычайно повезло, что при некоторых усилиях тот вполне мог показаться куда более взрослым, чем это было на самом деле. Это позволяло в какой-то мере гарантировать, что не возникнет никаких проблем с тем, что она оставляла его работать за кассой. — Да-да, мелкий притворщик. — она милостиво махает ему рукой. — Том! Меня зовут Том Марволо Реддл! — уже привычно возмущался он. — Когда ты наконец это запомнишь? — Виновата, виновата… — без какого-либо раскаяния в голосе говорила она. — Во всяком случае, быть змеенышем это тебе нисколько не мешает. — пожимает она плечами. Причина, по которой Емма отказывала называть мальчишку по имени, без просто гигантской необходимости заключалась в том, что начиная с имени и заканчивая датой рождения с внешним видом тот был точной копией одного Темного Лорда в молодости. И так уж вышло, что одно его существование было чуть ли не больной мазолью для нее, напоминающей ей о прошлом. В особенности после того, как она ничего не сделала тогда, когда обнаружила существование этого мальчика. Если честно, то после нескольких дней наблюдения, она решила не вмешиваться, в тайне надеясь, что они больше никогда не встретятся. Все же до тех пор пока она держится от Англии как можно дальше шансы относительно невелики. Да и, вряд ли в таком случае мальчишка пойдет по стопам своего двойника из другого мира, если кое-какие обстоятельства отличаются с самого начала. Понадеяться, то понадеялась, но забыло о самом главном, а именно — собственной удаче. Как говориться: «Клин клином вышибают.» Вот и сейчас этот паршивец, что уже успел за столь недолгий срок прибывания в их не таком уж захолустии втереться в доверие всем ближайшим соседям, действовал ей на нервы. Ладно, пожалуй она признает, что на ее нервы действует не столько он, сколько гребанные воспоминания из прошлого.***
10 октября 1942 год Германия. Бремен… Одно из тайных убежишь…
— Ну, как? — поинтересовалась женщина средних лет, в чьих глазах то и дело плясало беспокойство, а некогда чернильные пряди уже тронула редкая седина. — Ум… Все в порядке. — снимая капюшон потрепанного временем плащя, ответила ей девушка с карамельными глазами. Ее волосы все также были собраны в небрежный пучок и по сравнению с ее собеседницей. Казалось та ни на день не постарела с их первой встречи. Единственное, что могло опровергнуть отсутствие каких-либо изменений в её внешности, это множество белесых шрамов, что в болшей степени скрывались под одеждой. — Не ходить бы тебе одной наружу. Я же все-таки беспокоюсь. — покачала головой женщина, смотрящая на с гордостью продемонстрированный ей мешок со съестными припасами, который притащила с поверхности ее знакомая. — Ой! Да не беспокойся ты! Что со мной может случиться? — отмахивается брюнетка так, будто это ничего не стоит. Возможно так бы и было в обычное время, но не сейчас. В данный момент уже шел третий год с того момента, как Германия развязала крупно масштабную войну, в которую был втянут весь мир. И как полагается при войне неприятности не обошли и их бедный портовый городок, что являлся достаточно стратегически важным объектом. Как-никак не зря их город имеет выход к водным путям, что в общем-то в данной ситуации было не таким уж и преимуществом, раз их достаточно часто бомбили. Именно поэтому в самом начале часть жителей либо в спешке уехала куда подальше, либо попряталась по своим жилищах. Вот только, достаточно быстро стало понятно, что ветхие жилища неспособны защитить от залпа боеприпасов, падающих на тебя прямо с неба. А прятаться в подвале, который если останется целым после очередной бомбардировки, то не факт, что тебя от туда еще выкопают, казалось так себе перспективой. Поэтому в городе к нынешнему времени остались либо самые отчаявшиеся, либо тем, кому свалить куда подальше не позволял долг службы. Остальных же разделили на кучки и эвакуировали в разные места, а кто не успел эвакуироваться, остались в небезопасном месте. Как говориться: «Как повезет…» К сожалению или нет, но эти двое оказались одними из самых отбитых, которые решили остаться на месте добровольно. Если точнее, то Софиа Рихтер решила остаться и дождаться свою кровиночку. Ну и, заодно помочь тем, кто не смог по той или ином причине эвакуироваться, а она — Емма Беккер просто за компанию. И сейчас они с кучкой других людей разместились в местных бомбоубежищах, которые… Вот удивительно! Остались там еще после окончания первой мировой. Точнее это были не столько бомбоубежища, сколько потайные ходы, приспособленные жителями под собственные нужды. Что же касается упоминания первой мировой, то тут-то она немного погорячилась. Ведь лет тем было явно больше, чем прошло с момента первой, менее опасной чем то, как ныне обстоят дела. Сказать честно? Янторноглазая девушка не подозревала, как ее знакомая собирается выживать в этом жестоком мире, где девушку с симпатичной мордашкой могут запросто трахнуть, а потом прибить по-тихому. И это только один из наименее болезненных исходов, который она только могла придумать. Какие же мрази среди людей только не встречаются? А у них тут еще на повестке дня военное время. Вряд ли за соблюдением законов будут следить так же строго, как то было в обычное время. — С тобой-то возможно и нет, но пожалуйста подумай о том, какой пример ты подаешь окружающим. — сетовала женщина. — В следующий раз вернусь с огнестрельным ранением, если им так не терпится оправдаться мной для выхода наружу. — закатывает глаза собеседница. — Можно без этого. — потирает гудящие виски София. — Мне хватило прошлого раза, когда ты вернулась вся в крови. Уж думала, что на тот свет отправишься! — Я ведь говорила, что это кровь не моя?! — возмущается брюнетка, потащившая свой улов в некое подобие кухни.***
Несколько недель спустя… Германия. Бремент. Все тоже тайное убежище…
— Угадайте, кто вернулся! — радостно восклицая, говорит янтарноглазая брюнетка. Но не проходит много времени, как она ненадолго застывает. И только ее голова вертится по разным сторонам в поисках одного единственного человека, который всегда встречал ее по возвращению с самоубийственных, по мерками обычных людей, вылазок. — … — О! Клаус! — заметив знакомое лицо, в окружении нескольких человек, окликнула она его, направляясь к мужчине. Тот явно имел хорошо сложенную фигуру, с рельефными мышцами и армейскую выправку, о чем свидетельствовала прямая осанка, уверенная манера держаться и стальная решимость в единственном глазу. Второй же, был скрыт под повязкой. Не смотря на разгар войны, мужчина был отставным солдатом, потерявшим в одной из многочисленных стычек не только глаз, но и левую руку. Что было само по себе чудом, учитывая, что ценой вполне могла стать его жизнь. И по всему видемому мужчина прекрасно это понимал так, как даже не смотря на полученные травмы после того, как его отправили с линии фронта не отсиживался где-нибудь в уголке, планируя провести всю свою жизнь наслаждаясь государственными выплатами или жаловаться на то, какая же все-таки стерва эта судьба. Он вполне активно помогал жителям своей родины — Бремена, принимал участие в вылазках и к нынешнему моменту уже успел заслужить какой-никакой авторитет у обитателей этого убежища. По крайней мере было бы не лишним сказать, что в отличии от будущего облака Аркобалено тот имел куда больший авторитет, пока сама же Емма наслаждалась репутацией одиночки.Что собственно было не так уж и далеко от правды, потому что все вылазки, которые делала девушка были сугубо одиночными. Да и, стоит признать, что помимо Софии — единогласно признанной всеобщей мамочкой, она не была особо близка хоть с кем-то из обитателей убежища. — Чего тебе? — интересуется мужчина, пока один из людей рядом с ним ловит кинутый в их сторону мешок с припасами, которые притащила брюнетка, что по всему видимому только что скинула на первого попавшегося человека надобность дотощить тот до некого подобия кухни. — Где Рихтер? — сразу в лоб бесцеремонно интересуется она. — А мне по чем знать? Она мне не отчитывается. — закатывает глаза мужчина, ибо в большинстве случаев, когда янтарноглазая и заводила с кем-либо разговор, тот обязательно касался либо ее «подопечной», либо сугубо по делу. Не то чтобы самому Клаусу это не нравилось. Стоило признать, что как человек военный, тот не любил пустой болтовни и предпочитал говорить в основном по делу, но это не значило, что нужно вести себя так круглые сутки. Во всяком случае сама Софиа говорила, что такое началось только после войны, до которой Беккер была самой обычной девушкой. — А мне казалось, что вы вполне хорошо так ладите. — пожимает она плечами, из-за чего другой мужчина подле него внезапно прыснул в кулак. Тут же привлекая к себе все их внимание. — Клаус, а я и не знал, что ваши отношения так далеко зашли! — радостно хлопнув по плечу, сказал этот же самый мужчина, которому явно перевалило за шестой десяток и у которого была перебинтована голова. — Не говори чепухи. — закатывает глаза бывший военный. — Да-да. Свои любовные истории можете обсуждать потом, когда я уйду. — закатывает глаза Емма, которая в общем-то не очень и заботилась о том, как там дела у Софии на любовном фронте. — Не будь такой, Емма. Как-никак в твоем возрасте девушки уже замуж выходят, а ты до сих пор одинока. — начал было мужчина. — Не интересно. — прерывает она его. — Ех… Молодость-молодость. — продолжив отыгрывать роль немощного старика, посетовал мужчина. — Ну, если вам больше нечего сказать, тогда я пошла. — разворачивается брюнетка, уходя. — Увидите Софию, скажите, что на глаза я вам показывалась. Пусть не волнуется.***
1 сентября 1943 года… Германия. Бремент… Где-то на поверхности. Маленький ресторанчик…
— Что значит пропала?! — возмущается голубоглазый парень, лет шестнадцати. В чужом голосе слышен гнев и недоумение, а ещё еле слышные шипящие нотки. Из-за чего Емме хочется нахмуриться, поморщиться от неприятных ассоциаций, вытаскиваемых на ружу точной копией того молодого темного лорда. Но она даже мускулом не ведёт, внешне соблюдая спокойное выражение лица. С неё хватит... Довольно! Она и так достаточно времени потратила в качестве няньки для опекунши мальчишки. И если говорить уж на чистоту, то она вообще не должна была вмешиваться в жизнь матери и сына. Кто знает, вдруг эта женщина погибла бы ещё при первой бомбежке из-за своего эгоизма. Сейчас в ней говорила обида. А может и раздражение, возникшее из-за понимания того факта, что не повези ей и она вполне бы смогла закончить, как канонный Поттер, которого имели все кому не лень. Упоминала ли она о том, что помимо совершенно отличного от канонного пола мир мальчика со шрамом отличался ещё и тем, что Регулус Блэк остался жив? Ну разве не смешно? То, как факт выживания одного человека смог повлиять на всю историю целиком. Именно благодаря этому человеку, взявшему её на воспитание, давшему новое имя и ввевшему её в род, в качестве дочери, она была обязана если не всем, то большинством. Именно благодаря ему она изучала этикет и традиции магического мира, узнала с чего собственно и началась вся эта история между «светлой» и «темной» стороной. Конечно, она понимала, что не было в поступках мужчины абсолютного бескорыстия. И что титул наследницы древнейшего и благороднейшего дома Блэк она получила не спроста, а потому что тогда ещё молодому главе нужен был наследник. По некоторым причинам, заключавшийся в большей степени в подростковом максимализме, детей мужчина иметь больше не мог, из-за чего собственно тому и пришлось искать альтернативу. Та была не сказать, что большой, но учитывая, что из многочисленного некогда рода остались в основном старики, в то время, как из чуть более молодого только два брата и три сестры. Один из которых по уже упомянутой причине не был способен к продолжению рода, а второй в то время сидел в тюрьме, что, собственно говоря, здоровья тому отнюдь не прибавляло. Возвращаясь к сестрам Блэк, каждая из которых к тому времени была уже замужем, появлялась несколько проблем. Старшая потеряла ребенка во время нападения ордена летающей курицы и больше не могла забеременеть; средняя вышла за Малфоя, чей род был бы не прочь прибрать к рукам богатство Блэков, да вот только проклятие одного ребенка все портило, а последнюю с позором выкинули из рода. Не ей осуждать чужие поступки, но вот поступила последняя из троих сестер достаточно глупо. Конечно, не ей осуждать чужой выбор, но в магическом мире, ровно как и в пламенном, нарушение контрактов, закреплённых местной мистической энергией могло в лучшем случае привести к инвалидству, а в худшем и к смерти. Брачный контракт, который та нарушила столь скоропостижно, выскочив замуж, мог превести к самым дерьмовым последствиям для убежавшей невесты. Если бы её родственники не вмешались и кто-то из старшего поколения не принял большую часть отката на себя, одновременно с этим отрезая девчонку от рода, то быть бы ей мертвой, а не счастливой обладательницей материнского статуса. Впрочем, родившаяся у той девочка тоже не подходила на роль будущего главы дома Блэк. То ли у неё были какие-то проблемы с энергетикой, то ли та была слишком слаба, настолько, что не дотягивала до минимальной планки. Что же касается её, то… Пусть она и была Блэк всего на четверть, но что магической дури, что потенциала ей хватало. А самое главное, уже за счёт одного факта наличия в магических крёстных чистокровного Блэка, позволяло ей достаточно быстро адаптироваться к магии рода, ведь в каком-то смысле тот был ей кем-то на подобии магического отца. Каким-то неизвестным образом так получилось, что можно было считать, что у неё их не один и не два отца, а целых три! Хотя о так называемой «родстве» со старшим из братьев Блэк говорила разве что ниточка связи «крестный-крестник», пока с младшим их родство было весьма четко показано на семейном габилене Блэков и куче так нелюбимых ей важных бумажек. Регулус Блэк был по истине удивительным человеком, который не только смог воспитать её должным образом. Благодаря собственно чему ей было доступно куда больше, чем простая работа Аврора, кою собственно и пророчили канонному Гарри Поттеру. И коя на фоне того сколько могли заработать мастера разных направлений выглядела достаточно жалко со своим полугодовым заработком. Но и правда стоило признать, что подобное удовольствие стоило достаточно дорого. В особенности, если вы предпочли поступить в личное ученичество какому-нибудь мастеру, а не в какую-нибудь магическую академию, где для того, чтобы получить стипендию, приходилось вкалывать как лошадь ещё даже до самого поступления. Но пожалуй стоит вернуться от тонкостей образования магического мира к её опекуну. Без сомнений, тот был потрясающим уже только за одно то, что сумел заменить ей семью. И это ещё не упоминая то, насколько талантливым из него в итоге оказался глава рода и политик. В особенности, когда вся подрастковая дурь окончательно выветрилась из его головы. Мало кто способен в кратчайшие сроки создать силу, что способна выступить в качестве третей стороны в противостоянии фениксов и пожирателей.***
13 октября 1944 год Бремен. Самое высокое здание.
Емма наблюдает за городом с его самой высокой точки. Она видит разруху, принесенную в это место войной, но она знает, что скоро всё закончится. Что ещё не больше нескольких лет и Вторая Мировая Война пойдойдет к концу. А после этого данный город, как и множество других, из тех, которые пострадали от бомбежки, словно девица сменят свое старое облачение на новое. Немногочисленные люди кажутся муравьями, на фоне куда более крупных зданий. Это уже в который раз напоминает ей о том, что мир не идеален, а все люди смертны. Но не ей, той кто является чуть ли не самым настоящим воплощением концепций жизни и смерти спорить по этому поводу. Потому что это бесполезно. Бес-по-лез-но. Аб-со-лют-но бес-по-лез-но. Она вспоминает разговор, произошедший с мальчишкой и мысленно морщится. Тот закончился чуть ли не скандалом… или стоит сказать истерикой Тома? В общем, ничем хорошим. После чего она ещё несколько дней приходила в себя и собиралась с духом. Когда же она попыталась найти Софию, то было уже поздно. Душа уже отнюдь не молодой женщины ушла на перерождение, что в разы осложняло задачу с её воскрешением. Конечно, это при условии, что если бы она взялась за это воскрешение. Всегда нужно чем-то платить и вырвать душу из мирового потока означало, что нужно её заменить. Иначе для восрешонной было только два варианта дальнейших событий. В первом, воскрешонная не живёт долго после воскрешения и вскоре умирает от несчастного случая. Во-втором же, люди вокруг неё постепенно умирают раньше времени. Не важно от чего. От несчастного случая, от болезни или из-за «естественных» причин. Неприятные варианты, но для того чтобы соблюсти равновесие в мире, вырывая душу из мирового потока, нужно заплатить определенную цену. И она честно могла бы взять какого-нибудь прохожего с улиц и обменять его душу на душу Рихтер. Но она не будет это делать. Потому что потерь в её жизни было привеликое множество. Многие из которых уходили за грань совсем не от старости. И среди них были люди поважнее матери Тома, которой она дорожит не настолько сильно, чтобы нарушать мировой порядок этого мира в котором она не более чем гостья. Жестокость? Бессердечие? Люди сами по себе жестоки и бессердечны. В особенности дети, в своем непонимании и невежестве. А она просто бессмертное существо, которое научилось отпускать, если не большинство, то многих из тех, с кем ей довелось повидаться на своем жизненном пути. И будь она должна той женщине, возможно, задумалась бы о варианте с воскрешением, а так простое сотрясание воздуха. Она поднимается с крыши, чтобы убраться восвояси. В свой магазинчик, который благодаря барьерам так и не задел ни один взрыв. Она подождёт. Рано или поздно, но Том придёт к ней. Если не за ответами, то за помощью. Ведь в отличии от неё для него эта женщина была самым дорогим человеком на свете. Он знает, где её стоит искать помощи. Уж она в этом не сомневается. Вот только, такая привилегия доступна для него до окончания войны. После неё её тут больше не будет. Она исчезнет, как делала это множество раз, и появится где-нибудь в другом месте. С новым именем, внешностью и историей…***
30 декабря 1944 год
Бремен. Тайная лаборатория…
Как она и предсказывала. Мальчишка пришел к ней для того чтобы найти помощь в его мести. Для него оказалось большим шоком то, что тайная правительственная лаборатория к которой ему предложили присоединиться, как юному таланту в качестве альтернативы в виде армии, проводила опыты над людьми. В особенности то, что не всегда этими подопытными оказывались взятые в плен солдаты, а вполне себе мирные граждани, среди которых затесались и жители данного городка. Она соврет, если скажет, что не принимала абсолютно никакого участия в том, чтобы мальчишка «случайно» узнал правду. Как собственно говоря и то, что его мать стала частью какого-то эксперимента, скончавшись по окончанию одного из его этапов. Всё что в итоге осталось от этой женщины, ребенок даже не получивший собственное имя и запертый где-то за стенками лаборатории. Но она-то знает, что именно сегодня, за день до праздников, эта лаборатория исчезнет раз и навсегда. И она будет той, кто непосредственно приложил к этому свою руку. Ведь ворвавшийся всего несколько дней назад мальчишка был морально разбит. Том готов был умереть, унеся всех причастных к смерти его приемной матери с собой в могилу. Это радовало, приносило ни с чем не сравнимое удовольствие. Ведь можно было сказать, что они поменялись местами. Потому что теперь не она, а он захлёбывался от горечи потери близких. Буквально тонул в ней. И даже понимание того, что это совсем другой человек с именем и лицом её знакомого нисколько не уменьшало степень эйфории, скрытую за ненастоящим участием. В этот момент мальчишка был готов на все. Даже душу продать, чтобы те твари портились по счетам. А она сделала. Она согласилась, закрепляя контракт и прекрасно понимая, что теперь тот полностью и нераздельно только её. Что всё, начиная от тела и до души этой искустной подделки молодого Темного Лорда, принадлежит ей. Именно поэтому она сейчас взывала к своей силе, темным коконом окутавшим всю лабораторию. Никто никогда не узнает, что произошло внутри. Ведь адские гончии, соткавшиеся буквально из тьмы и поднимающиеся трупы, что нападают на людей, с которыми они ещё недавно шутили и смеялись, никогда и никому ничего не расскажут. Никто из работников лаборатории не поведает о мимолетно развернувшемуся аду на земле. А души несчастных подопытных, которые ещё недавно старадли, неспособные вынести земных тягот, тихо и мирно уйдут на крен перерождения. Эта ночь, ночь кошмаров. Это её ночь. И даже то, что скоро наступит праздник, нисколько её не смущает. Ведь монстры ликуют, устраивая свой пир. Их не волнует чужой праздник, ведь у них сейчас свой собственный. Полный ужаса и страданий их собственных жертв.***
31 декабря 1944 года. Бремен. Тайная лаборатория…
Черные каблуки стучат по залитому кровью кафелю плитки. Адские гончии, сотканные из тьмы, сопровождают, виляя своими милыми хвостиками. Будто это не они ещё совсем недавно разрывали на части уже мертвых людей, наводили ужас на заключённых в этой клетке, в которой для них не было выхода. Пока она поднимала ходячих мертвецов и дарила бесболезненную смерть жертвам этих извергов. Черная мантия и коса. Самый настоящий образ смерти из старинных легенд. Врочем, она же и была ей. Верно, она уже давно не была человеком, а той, кто являлся воплощением концепции жизни, смерти, судьбы и магии. До тех пор, пока существует хотя бы одна из этих концепций, она ни за что не умрет насколько бы сильно ей это не хотелось. Даже разрушение души не позволит ей это сделать. Ведь в таком случае она просто воскреснет. Да, без воспоминаний, без чего-либо ещё, но воскреснет, подобно фениксу. Той самой бессмертной птице, чье мировозрение отличается от множества разумных. В этом месте ей должен был бы слышаться детский плачь, но после того, что она сделала с этими людьми, детские призраки, что долгое время оставались прикованы к этому месту, теперь весело смеются. Им вторят более взрослые, попавшие в похожую с ними ситуацию. Она все это слышит и радуется вместе с ними, вспоминая закон, который был чуть ли не оксиомой в вире магии: «Дети неприкосновенны». Но в этом месте, пропитанном чужой болью, она чувствует. Ощущает две без сомнения чистые души, что не смотря на все горести, остались такими же чистыми. И она идёт на их зов, переступая трупы. Она ощущает то, насколько они прекрасны. Чувствует насколько они сильны. Только вот, человеческая плоть слишком хрупка. Одно неправильное движение и одна из этих, без сомнений прекрасных душ, может отправиться на круг перерождения. Дети… Этими двумя душами оказались дети! Мальчик в очках с упрямым взглядом и волосами, отливающими зелёным. На нем надет слишком большой для него медицинский халат. На детских ручках он держит крохотный сверток. Ребенку на его руках не больше нескольких месяцев, но нереально большие синие глаза с вытянутым зрачком радуют глаз. А мальнькие ручки, тянущиеся к ней пальчиками, из-за чего-то чернеющими на кончиках, вызывают бурю умиления. Эти дети не люди. Уж точно не после того, что с ними сделали ученые в лаборатории. И тем не менее у неё не подымается рука оборвать жизнь этих двоих. Не подымается рука… Разве не слишком лицемерно это звучит, как для той, кто без проблем вырезал целую лабораторию? Впрочем, у неё сейчас нет времени, чтобы думать, ведь совсем скоро нагрянет взрыв, устроенный мальчишкой. Том подорвет лабораторию ко всем чертям вместе с собой. Именно поэтому, она незадумываясь подхватывает детишек на руки, уходя через тени. Выныривает она из них недалеко от замаскированного входа в лабораторию. И как раз вовремя, потому что слышится взрыв и отголоски горящего пламени долетают даже до них. И она прекрасно знает то, что вместе с взрывом лаборатории прервалась жизнь одного её знакомого по имени Том. Она прекрасно это ощущает.***
Оставшееся время до окончания войны она проводит в хлопотах о детях. Их души красивые, прекрасные, но тем не менее прочно связаны с судьбой этого мира. Они связаны с ней точно так же, как и она когда-то была связана с судьбой давно уничтоженного ей мира Гарри Поттера. Поэтому она просто уверенна, что даже если бы не её вмешательство, то рано или поздно дети все равно покинули бы стены лаборатории. А сама лаборатория так или иначе была бы уничтожена и без её участия. Разве что последствия для детей были бы куда более тяжёлыми, чем есть сейчас.***
Наше время. Кладбище…
Устало потягивается, заканчивая рассказ на уничтожении лаборатории. О детях и украденных даже не упоминает в слух. Как собственно и то, что поиск подходящего опекуна для этих двоих занял чуть больше пяти лет. Найти опекуна для этих двоих оказалось ещё той задачкой. Она с самого начала знала, что эти дети не самые простые, но что бы настолько… Какой шестилетний мальчик будет способен потягаться в некоторых областях знаний с некоторыми взрослыми? А один паршивец с зелёными глазами, спрятанными за линзами очков таки был способен на это. Впрочем, отсутствие большинства знаний о элементарной логике этого мира вполне себе компенсировало эту особенность. Мальчишка без сомнений был мелким гением, неприспособленным к обычной жизни. Именно поэтому научить того логике обычных людей было ещё той задачкой. Уж точно не тогда, когда ребенок видел в твоём исполнении применение магии, а потом получал лекцию на тему, почему об этом стоит молчать. В свою же очередь синеглазая милашка, оказавшаяся мальчиком, была одним сплошным клубком кавая. Ага, если проигнорировать то, что в детстве вместо плача от него исходило змеиное шипение и змеиный язык та выучила раньше любого другого. А ещё имела просто непередаваемую любовь к разного рода блистяшкам. Из-за чего если бы она лично не знала, о том, что в крови ребенка течет родословная нагов, то поверила бы, что та на самом деле жадный дракон в человеческом обличии. И откуда вообще у учёных этого мира появился генный материал нагов? Она признавала, что эти двое с их особенностями вполне себе тянули на её потомков. И она бы с удовольствием взялась бы за воспитание этих прелестей, не будь те давно и плотно связаны с этим миром. Как в прочем она с её второй половинкой, которой они столько лет делили одно тело на двоих. — Эх… — она тяжело вздыхает, поднимаясь на ноги. — Ладно. Пора возвращаться. Она уходит от чужой могилы, прекрасно осознавая то, что это был последний раз, когда её нога ступала на это кладбище. В этом мире так точно. Что же касается других, то… Посмотрим. Ведь кто знает, вдруг в другом мире нет никакого кладбища? А вместо него тут может жить уже не первое поколение какой-нибудь ничем не примечательной семьи.