Паук и мотылек

Голубое сияние мягко обволакивает кровоточащую рану, затягивает кожу, будто действует невидимая игла, стежок за стежком. Солдат стонет сквозь зубы, чуть дёргает мыском, но в целом держится неплохо. Амелл на выдохе произносит заклинание и клонится к земле. На лбу, висках и над губой — капли пота; дыхание тяжёлое, свистящее, словно легкие обсыпаны стеклом. Солдат приподнимается на локтях и смотрит на чистую кожу. Никаких следов. — Ох, госпожа магесса, ну Вы и мастерица! Будто в бою и не бывал, — он захлёбывается смехом, но через секунду судорожно кашляет. Трёт горло. — Сейчас.... принесу, погоди... — Солона пытается встать, но нежные руки ложатся ей на плечи. — Я сама всё сделаю, дорогая, — произносит Винн мягко и спокойно, — тебе же лучше отдохнуть. — Но раненные... Я ещё могу.... — Ты сделала достаточно, Солона, — Винн легко касается белых, точно пушинки одуванчика, волос Амелл. — Впереди ещё много испытаний. Побереги лучше силы. Солона кивает, поднимается на дрожащие ноги и, качаясь из стороны в сторону, бредёт к отведённым специально для неё покоям, оставляя позади крики, плач и хрипы умирающих. Коридор тёмный, тихий, будто могила. На полпути Амелл прислоняется к стене и сгибается пополам. Ей хочется блевать. Оставить на полу все страдания, страхи, всю беспомощность. Но желудок, как назло, пуст. Она не слышит приближающихся шагов, шумного дыхания, только своё неровно бьющееся сердце. — Выглядишь так, будто скоро помрёшь, — доносится знакомый ядовитый голос. Солона слабо поднимает голову. Златые глаза смотрят с толикой презрения. — Тебе кажется, просто немного устала. — Солона, когда же ты поймёшь, что ложью совершенно не владеешь, — Морган скрещивает руки на груди и слегка хмурит брови. — Занимаешься глупостью полнейшей. — Извини?... — Они все равно умрут, — он безразлично пожимает плечами, — к чему тратить силы? — Они умрут, только если им не помочь, — скулы Амелл багровеют от злости. — Для этого мы здесь, это наш долг: спасать невинных. Как можно быть таким циничным?! — А как можно быть такой тупой? — Морган коршуном нависает над Солоной. — Они слабы, раз не смогли защититься; слабы, раз им требуется помощь. Такие долго не живут, сколько ни спасай. Так пусть же гибнут. — Про доброту и сострадание ты, видимо, не слышал? Это бесчеловечно! — Доброта — это выдумка глупцов. А ты, как вижу я, к ним и относишься, — он хмыкает. — Ошибался я; подозревал, что наивна, но не настолько. Это разочаровывает. Амелл молчит. Морган качает головой, точно говорит: «Я не удивлён», и бесшумно уходит, оставляя после себя аромат хвои и диких трав. В глазах набухают слезы. Не выдержав, Солона прячет вмиг покрасневшее лицо и тихо плачет.