Эсерка

      На службе было все как обычно. Выполнив все текущие дела, Севастьян с некоторым облегчением сказал:       — Надеюсь, до обеда больше ничего на голову не свалится.       — Даже если и свалится, за полчаса это не сделать, — ответил Виталий. — Что дома нового, кстати?       — Дмитрий возжелал стать кадетом, Агнесса в ужасе, — усмехнулся молодой человек. — Не в этих стенах будет сказано, но переживания одни и те же: если что, приговор военному один.       — И дети, по-видимому, воспитываются в стиле того столичного дурачка шестилетней давности [1], — сказал Виталий.       — Если бы Агнесса не была в таком расстройстве после неудачной беременности, то кто знает, может быть, и в столицу помчалась бы, — ответил Севастьян. — А дети… Да, дети примерно так же и воспитываются. С единственной поправкой на то, что бабушка дважды в неделю проводит, скажем так, уроки правильной идеологии.       — Брата с сестрой учат дома, — начал Виталий. — Что-то я это уже где-то слышал.       — Брата отдадут в военную гимназию, а сестру — в гражданскую, — ответил Севастьян. — Пусть с другими людьми чаще видятся да разговаривают, а то сидеть постоянно дома — не лучший выход.       Вскоре было принято решение не отдавать Диму в этом году в прогимназию — Ася посчитала, что особенной пользы от учебы не будет, а всему тому, что потребуется начинающему гимназисту, она без проблем научит сына и дома.       Чтобы не заниматься с каждым ребенком отдельно, Ася решила начать учить и Зою.       «Зоя училась вместе с братом… — подумала Ася. — Зоя-вторая учится вместе с братом… Это же надо было, не подумавши, дочь так назвать…»       После лета, проведенного на даче, привыкать к нахождению дома было нелегко. Ася прекрасно понимала это, но не могла делать вид, будто ничего не замечает.       — Мадемуазель Лыкова, что я только что сказала? — спросила Ася.       Зоя как смотрела в окно, так и продолжила смотреть. Толчок под бок от брата заставил девочку вернуться в реальность.       — Мадемуазель Лыкова, когда к вам обращается учительница, нужно вставать, — произнесла Ася.       Зоя сразу же встала.       — О чем я сейчас говорила? — спросила Ася.       Дима попытался что-то шепнуть сестре.       — Я спрашиваю мадемуазель Лыкову, а не вас, — произнесла Ася.       Зоя ничего не ответила.       — А в гимназии вас бы обязательно наказали, — произнесла молодая женщина. — Садитесь.       Когда Севастьян вернулся домой, Ася со вздохом сказала супругу:       — Боюсь, что не смогу их учить… Не потому, что другие предметы, а не французский, а просто не могу! Надо к дисциплине приучать, вот Зое явно надо было не разрешать садиться сразу же, а я не смогла, мне жалко стало! За кляксы надо линейкой бить, а я не могу, мне жалко!       — Необязательно, — ответил Севастьян. — Нас с Зоей никто за кляксы не бил. Просто переписывали. По пять раз переписывали одно и то же, по восемь, по двадцать, пока не научились нормально писать.       — Нанимай учителя, — твердо сказала Ася. — Я не могу так, не смогу! Пойду сама служить, возьму уроков побольше, но своих детей учить не хочу.       Александра Витальевна была в некотором изумлении от того, что невестка решила, что приглашенный учитель научит детей лучше, но ничего не сказала.       «Может, они и стихи начнут правильные учить», — подумала женщина.       Во время своих занятий Александра Витальевна пыталась привить внукам как можно больше правильных мыслей, однако понимала, что все это обязательно сгладится стихами, которые они учат с матерью.       — Ася, — задумчиво произнес Севастьян. — Ты что, предлагаешь искать людей по объявлениям?       — А что делать, — ответила Ася. — Хочешь, попробуй поискать тех, кто вас с Зойкой учил. Геллер позови, — Ася рассмеялась, — правда, она тебя куда подальше с такими предложениями пошлет. У нее у самой двое внучек. И муж, который может быть не в восторге от того, что жена решила пойти деньги зарабатывать.       — Страшно искать по объявлениям, — честно признался Севастьян. — Сама же понимаешь, надо рекомендации проверять. А кто этим будет заниматься? Да никто. Сама же говорила, что у тебя эти рекомендации никто никогда не просит.       — Да, не просит, — ответила Ася. — Но своих детей я учить не буду.       Прошло несколько дней. Однажды вечером Севастьян вернулся домой чуть позже обычного и сказал:       — Учительницу нашел. Любезно согласилась подготовить Диму к поступлению в гимназию. И Зою, заодно, тоже.       — Сколько возьмет? — спросила Ася. — Как обычно?       — Как обычно, — ответил Севастьян. Молодой человек чуть подождал и сказал. — Я Геллер уговорил.       — Как? — изумилась Ася. — Зачем?       — Потому что хотел проверенного человека, — сказал Севастьян. — Потому что хотел найти такого человека, который действительно научит, а не будет деньги просто так брать. Потому что Геллер я доверяю, а у остальных надо рекомендации просить.       — Я пошутила тогда… — произнесла Ася. — Вспомнила первого пришедшего на ум человека. И что, Геллер согласилась? Прямо сразу?       — Не сказать, чтобы прямо сразу, — честно признался Севастьян. — Я пришел к ним домой, сперва поговорил ни о чем, но сразу же было понятно, что не просто так пришел. Потом, на вопрос о детях, ответил, что ищем учительницу и были бы счастливы, если бы она согласилась. Геллер отшутилась, что ей хватает внучек, я снова предложил. Она задумалась, а потом ответила, что не против. Видать, ей, как и тебе, скучно дома сидеть.       Ася ничего не ответила. Какое-то время молодая женщина молчала, а потом произнесла:       — Соглашусь, Геллер хорошо научит. Но… Не знаю… Это как-то слишком странно… Может, она какую-то неловкость чувствует из-за Владимира… Ну ты сам понимаешь, из-за чего.       — Это было решением Зои, — ответил Севастьян. — К чему ей переживать спустя столько лет?       — Кто знает… — сказала Ася.       На следующий день Асе с самого утра было немного не по себе. Мысль о том, что придет та, перед кем она косвенно виновата в том, что ее сына когда-то давно осудили, чуть пугала. Однако едва Эльвира Марковна пришла, Асе стало чуть легче.       — Эльвира Марковна, мы очень рады, что вы согласились, — произнесла Ася.       — Пойдемте знакомиться с детьми, — ответила женщина.       Ася издалека наблюдала за тем, как Эльвира Марковна представляется, спрашивает у Зои и Димы, как их зовут, а потом спрашивает:       — Какие стихи вы знаете?       — Я знаю! — с жаром воскликнул Дима. — Рассказать?       — Да, — ответила Эльвира Марковна.       — В полном разгаре страда деревенская…       Доля ты! — русская долюшка женская!       Вряд ли труднее сыскать.       Не мудрено, что ты вянешь до времени,       Всевыносящего русского племени       Многострадальная мать! — начал Дима.       Ася почувствовала, что начинает краснеть.       — И о чем же это стихотворение? — спросила немало шокированная Эльвира Марковна.       — Это стихи великого русского поэта Николая Алексеевича Некрасова о несчастной доле русских крестьян, — ответил Дима. — Едва вырвавшись из одной кабалы, они попали в другую.       — Вы с мамой эти стихи учили? — уточнила Эльвира Марковна.       — Да, — ответил Дима. — Если хотите, я расскажу стихотворение, которое мы выучили с бабушкой.       Асе было жарко, казалось, было нечем дышать. Даже ода Державина на смерть Мещерского не успокаивала молодую женщину, а, наоборот, заставляла куда глубже осознавать всю абсурдность ситуации.       — Зоя, — сказала Эльвира Марковна. — А какие стихи знаешь ты?       — Я расскажу стихотворение «О двух великих грешниках», тоже Некрасова, — ответила Зоя.       Ася с огромнейшим трудом сидела в комнате, будто находилась не на диване, а на раскаленных углях.       «Вы других стихов не знаете? — думала молодая женщина. — Столько всего учили!»       — Чудо с отшельником сталося:       Бешеный гнев ощутил,       Бросился к пану Глуховскому,       Нож ему в сердце вонзил!       Только что пан окровавленный       Пал головой на седло,       Рухнуло древо громадное,       Эхо весь лес потрясло.       Рухнуло древо, скатилося       С инока бремя грехов!..       Господу богу помолимся:       Милуй нас, темных рабов! — окончила стихотворение Зоя.       — Зоя, мы ведь много стихов учили! — не выдержала Ася. — Расскажи что-нибудь еще! Мадам хочет послушать что-нибудь другое.       Эльвира Марковна с легкой усмешкой посмотрела на Асю, на которой не было лица, и сказала:       — Да, Зоя, расскажи второе стихотворение тоже.       — Мне вспоминалася не раз       И степь далекая, родная,       И речка — змейка голубая,       Что меж холмов ее вилась,       И как бродил я по полям, —       В них было вольно и просторно…       Усталый брел я к берегам,       Поросшим густо диким терном, — начала Зоя.       Ася сидела и чувствовала себя еще хуже, нежели когда в гимназии был скандал с листовками или когда ее допрашивали последний раз в жандармерии. Пульс подскочил в несколько раз и молодая женщина подумала:       «Спасибо тебе, Господи, что показал на пробелы в воспитании детей сейчас, а не потом…»       — Агнесса! — вывел молодую женщину из прострации голос Эльвиры Марковны. — Я сказала Диме и Зое, что теперь хочу с вами поговорить.       Ася сделала вид, будто все так и нужно, и увидела, что дети уже вышли из комнаты.       — Достойную смену растите? — спросила женщина. — Для того, чтобы мужу на службе скучать не пришлось?       — Я своими глазами только что увидела некоторые недостатки в воспитании детей и постараюсь их исправить в ближайшее время, — ответила Ася.       — «Некоторые недостатки» — это очень мягко сказано по отношению к первой части нашей милой беседы, — сказала Эльвира Марковна. — А вторую вы не слышали? Когда я попросила гимн спеть? Правда, мне его не спели, а прочитали. Хором. А потом Дима сообразил, что ошибся, и начал тоже читать вслух уже другой вариант, правильный.       — Боже, царя храни! Деспоту долгие дни ты ниспошли? — спросила Ася.       — Совершенно верно, Агнесса, — ответила Эльвира Марковна. — Впрочем, чему я удивляюсь, если мать так легко цитирует эти строчки? Надо признаться, такой крамолы я даже от Владимира не слышала.       — Это новые стихи, — произнесла Ася.       — Какая разница: новые, старые! — возмущенно сказала женщина. — Гимн он один.       — Это Дима, наверное, достал из шкафа, — предположила Ася. — Я с детьми такие стихи не учу.       — Не вздумайте наказывать, воспитание от и до ваше, — произнесла Эльвира Марковна. — Знаете, Агнесса, есть такая фраза: учишь детей, учишь, а потом приходит уменьшенная ушастая копия и все начинается заново. Так вот, это не просто уменьшенная ушастая копия, это усовершенствованная копия! Улучшенная!       Женщина помолчала и сказала:       — Мадемуазель Лыкову не вздумайте отдавать в гимназию, где вы учились, пожалейте Елену Игнатьевну хотя бы на старости лет.       — Надеюсь, мадемуазель Лыкова к десяти годам научится понимать, что и где стоит говорить, — ответила Ася.       «Заниматься-то с детьми будете или не пожелаете больше переступать порог этого дома?» — вертелось на языке молодой женщины.       — Я, Агнесса, готова давать уроки вашим детям, — будто прочитала мысли Аси Эльвира Марковна. — Но только чистописание с арифметикой, не более того. Нравственную сторону корректируйте сами. Если сможете. И чтобы ничего лишнего, вы понимаете, чего именно, я на уроках не слышала. Не думала, честно признаться, что все именно так будет.       — Просто так ничего лишнего никто и не говорит, — ответила Ася. — Что касается стихов, я постараюсь объяснить Диме и Зое вопросы уместности.       Оставшись одна, Ася чувствовала себя еще хуже, нежели в гимназические годы.       «Пришел бы Севастьянка скорее… — думала молодая женщина. — Я бы ему все рассказала… Да даже если бы он и отругал меня, все было бы куда легче…»       Вернувшись домой, Севастьян первым делом спросил у Аси, как прошел первый урок.       — Не донесла в жандармерию — уже хорошо, — вздохнула Ася. — Я не была уверена в том, что учить детей согласится.       — Что произошло? — спросил Севастьян.       — Сперва стихи не те прочитали, а потом и гимн, — ответила Ася.       Первая часть слов жены совершенно не удивила молодого человека. Однако вторая буквально поразила Севастьяна до глубины души.       — Какой еще не тот гимн? — изумился молодой человек. — Коль славен наш Господь в Сионе, что ли?       — Нет, — ответила Ася.       — Гром победы, раздавайся? — спросил Севастьян, уже начиная нервничать.       — Нет, — произнесла Ася. — Севастьянушка, ты только не волнуйся, не надо…       — Я боюсь подумать, о каких строках идет речь, — ответил молодой человек. — Крамола годичной давности, что ли?       — Она самая, — сказала Ася.       — Агнесса, прошу честный ответ на мой вопрос, — произнес Севастьян. — От него сейчас слишком много зависит. Вы учили это стихотворение с детьми или они его узнали без вашей помощи?       — Севастьян! — воскликнула Ася. — Сама Геллер просила меня никого не наказывать! Моя ошибка в воспитании.       — Вы учили это стихотворение с детьми? — повторил вопрос Севастьян.       — Нет, — ответила Ася. — Лист бумаги просто лежал в шкафу.       — Агнесса, я просил вас держать ваши записи где-нибудь подальше! — возмутился Севастьян. — А не там, где их могут взять дети!       Ася ничего не ответила. Тем временем, Севастьян вышел из комнаты и пошел к Диме и Зое.       — Гимн один! — через стенку было слышно, как возмущается Севастьян. — Один! Вы его учили с бабушкой! А те непристойные стихи, которые вы нашли, это не гимн! Это пошлость! Дима, скажи честно, как мужчина: ты дал этот лист бумаги Зое?       — Да, папенька, я прочитал стихи сам, а потом отдал Зое, — ответил Дима.       — Это не стихи, это пошлость! — воскликнул Севастьян. — Мерзость! Бред больного воображения! А вы спутали гимн вот с этим!       «Интересно, а что ты сам думаешь на тему этих стишков?» — мысленно произнесла Ася.       — До вторника без сладкого, — сказал Севастьян. — Еще раз такое услышу — примерно накажу.       «Ты бы хоть объяснил свою мысль», — подумала Ася.       Подобный вопрос сразу же прозвучал из уст Димы.       — Березовой каши получите, да так, что сесть не сможете, — ответил Севастьян. — Оба.       Молодой человек вернулся к Асе и сказал:       — По справедливости, Агнесса, вы тоже до вторника без сладкого, — сказал молодой человек.       — А в следующий раз, значит, примерно накажете, — произнесла Ася. — Не смешно ли самому так говорить?       — Потому что, Агнесса, такие стихи надо держать вне поля досягаемости детей, — ответил Севастьян.       — А вам-то как эти стихи? — спросила Ася.       — Не для детей уж точно, — сказал молодой человек.       Ася вздохнула и сказала:       — Как говорится, хорошо, что ошибки сейчас вылезли, а не позже.       — Их можно было просто не допускать, — ответил Севастьян.       — Я их и не планировала допускать, — произнесла Ася. — Как вы, Севастьян, явно на Сахалин в свое время не планировали. Многое без нас получается, само собой…       — Для этого нужно держать ситуацию под контролем, — сказал Севастьян.       — Нужно, — вздохнула Ася. — Но не всегда получается… [1] Александр Ульянов