Эсерка

      За ужином Александра Витальевна заметила, что внуки пьют чай без ничего. Ася тоже выглядела более чем кисло.       — Что произошло, Ася? — спросила женщина невестку.       — Немного просчиталась в воспитании детей, — вздохнула Ася. — И на людях несколько опозорилась.       Услышав, что именно прочитали любимые внуки вместо гимна, Александра Витальевна в полном изумлении сказала:       — Ася! Довольно уже всяких Некрасовых, довольно вольномыслящих стишков! Тютчев да Фет и больше никого! Пушкин, Лермонтов, кто там еще есть? Поняла меня, Ася? Не порть детям жизнь, им еще в гимназии учиться!       Даже не спрашивая, откуда Дима узнал подобное стихотворение, женщина замолчала.       После ужина, явно недовольный тем, что остался почти что на неделю без сладкого, Дима подошел к Асе.       — Маменька, папа сказал, что это были непристойные стихи, — начал мальчик. — Но откуда они тогда появились у нас дома?       «Потому что прятать надо лучше», — подумала Ася. Кое-как скрыв волнение и смущение, борясь с желанием потрогать пылающие щеки, молодая женщина произнесла. — Дима, вспомни, где служит папа. Ему по долгу службы приходится сталкиваться с всяким. Оттуда и стихи. Но это не значит, что вы с Зоей должны были их учить.       Казалось, это объяснение удовлетворило сына. Мальчик пошел к себе, а Ася подумала:       «Прятать надо лучше».       На следующий день для того, чтобы провести первый настоящий урок, пришла Эльвира Марковна.       — Агнесса, — сказала женщина. — Для начала нужно поговорить и обсудить пару моментов. Можно ли наказывать детей, если да, то как.       — Пусть лучше Севастьян ответит на этот вопрос, — растерявшись, ответила Ася.       Севастьян, который еще не успел уйти на службу, чуть задумался.       — Агнесса говорила, что за кляксы по рукам бьют. Не знаю, я как-то не согласен с этим. Мы с Зоей в свое время переписывали тексты столько, сколько нужно. Хоть десять раз, хоть двадцать, — произнес молодой человек.       — Если вдруг Дима или Зоя не будут слушаться, или будут другим чем-то заниматься, а не уроком, задания не выполнять, да хоть что может быть, я могу их возле стола поставить или линейкой ударить? — спросила Эльвира Марковна.       Севастьян снова задумался.       — Эльвира Марковна, — ответила Ася. — Я сколько лет уже отработала домашней учительницей, занималась иначе, я не могу ответить на этот вопрос. Хоть и понимаю, что меня спрашивают, как мать. Не могу! Я вам в любом случае доверяю, но ответить на вопрос не смогу.       — Не будут слушаться — можете, — собравшись с мыслями, произнес Севастьян. — В конце концов, вы столько лет отработали, знаете, как воспитывать учеников.       — Агнессе уже сказала: нравственную сторону даже близко трогать не буду, — ответила Эльвира Марковна. — Только чистописание и только арифметика.       — Да, чистописание и арифметику, — согласился Севастьян.       — И такой вопрос, — продолжила Эльвира Марковна. — Дима и Зоя учатся одному и тому же? Абсолютно одинаково?       — Да, — ответил Севастьян. — Может быть, Зоя просто пойдет на учебу чуть раньше.       Эльвира Марковна невольно задумалась. Вспомнились дети, Зоя и Владимир, вспомнился недавний разговор с супругом.       — Константин Алексеевич, Лыковы очень просили позаниматься с их детьми, так что трижды в неделю я буду ходить к ним, — произнесла женщина.       — Эльвира Марковна, конечно, ваше право и ваш выбор, но к чему вам это? — спросил Константин Алексеевич. — Или Сашенька с Сонечкой пошли учиться — вам новых учеников захотелось взять?       — Можно и так сказать, — ответила Эльвира Марковна. — Просто… Понимаете, Константин Алексеевич, мне неловко перед Лыковыми. Стыдно. До сих пор… Я свела Зою с Владимиром, я не пресекла их отношения, когда они стали заходить дальше, чем стоило. Я закрывала глаза на то, как Владимир поил наливкой Зою, как они лежали рядом раздетые. Я дала благословение на брак. Я не воспитала сына и стала виновной в гибели другой невинной души… А так бы бедная девочка вышла замуж за человека своего круга и нынче блистала бы в свете да была счастливой матерью скольки-то детей. Ну не сложилось бы у нее счастья с мужем — любовника бы завела! Раз в недельку встречалась бы с мужем просто потому, что так нужно, а другие шесть дней посвящала бы другому человеку. Понимаю, это все звучит ужасно, но она бы сейчас живая была! Володя сделал свой выбор, но он сделал выбор и за Зою!       — Эльвира Марковна, дорогая вы моя, вашей вины в этом нет, — произнес Константин Алексеевич. — Так просто сложилась жизнь, это было прописано свыше. Каждому сверху посылаются свои трудности, Татьяна же тоже сперва была не совсем права и это очень мягко сказано, но потом же смогла понять вас!       — То, что мне предложили учить этих детей — не просто огромный запас доверия, это шаг навстречу мне, — сказала Эльвира Марковна. — Это, можно сказать, намек на то, что они не держат на меня зла. И я, по-хорошему, просто обязана принять это предложение! Иначе я опять оттолкну несчастную семью.       — По-моему, вы просто перемудрили, — ответил Константин Алексеевич. — Молодая семья озадачилась вопросом поиска учительницы для детей и сразу же вспомнила вас. Потому что Агнесса вас помнила по гимназии и, наверное, вспомнила, что вы не просто в свое время были классной дамой, но и учительствовали у Сашеньки с Сонечкой. Вот и решили попытать счастья: вдруг вы согласитесь?       — Может быть, все было и так, — согласилась Эльвира Марковна. — Но зачем я буду отказываться? Не чужие люди. Да и детям нужно учиться.       Ася через стену хорошо слышала, как ее бывшая классная дама проводит урок.       — Зоя, это не буквы, вы совершенно не стараетесь, — говорила Эльвира Марковна. — Посмотрите на образец: как меняются там линии и что за безобразие творится у вас в тетради. У вас нет ни одной правильно написанной буквы со всего листа! Дмитрий, у вас тоже. Вот эта и вот эта буква немного похожи на образец, но вот эту линию надо было делать тоньше.       Перед глазами проплыл институт благородных девиц и постоянное переписывание каких-то непонятных текстов. После такой имитации учения гимназия оказалась куда более живым и интересным местом.       — Мама, а зачем вы меня решили отдать в институт? — уже после окончания учебы спросила Ася. — Почему же не в гимназию сразу?       — Чтобы тебя там хоть маленько порядку научили, кто же знал, что ты там даже полгода не проучишься? — раздалось в ответ.       — Зоя, прекратите плакать, вы хотите навечно остаться такой неряхой? — раздался голос Эльвиры Марковны. — Выйдите из-за стола, успокойтесь и вернитесь снова. У вас из-за слез вся тетрадь потекла, мне это противно будет взять в руки! Сходите и умойтесь, у вас все лицо в чернилах!       «Как будто сама сейчас только-только учиться начинаю», — подумала Ася.       На уроке арифметики сперва все было куда спокойнее, пока Зоя не потянулась за карандашом и не опрокинула на стол чернильницу.       — Мадемуазель Лыкова, если вы будете каждый день заливать чернилами тетради, ваши родители разорятся их покупать! — возмущенно сказала Эльвира Марковна. — Вы на себя посмотрите, на кого похожи? Довольно плакать, сколько можно реветь из-за каждого пустяка!       Когда урок подошел к концу, Эльвира Марковна подошла к Асе.       — Писать карандашом вы учили? — спросила женщина.       — Да, я, — ответила Ася. — И чернилами тоже начинала.       — Про чернила не особенно видно, — произнесла Эльвира Марковна. — А так почерк не самый плохой. Когда карандашом пишут.       — За год научатся и чернилами, — сказала Ася.       — Дима — возможно, Зоя — вряд ли, — ответила Эльвира Марковна. — Хотя ей еще три года до гимназии, успеет научиться.       — Насколько я помню, красота почерка при поступлении никого особенно не волнует, — произнесла Ася. — Достаточно того, чтобы просто писал не печатными буквами. И умел решать задачи.       — Научатся красиво писать сейчас — меньше будет проблем в гимназии, — сказала Эльвира Марковна. — Если позволите, совет из жизни. Скажите Зое, что деньги вам с неба не падают, поэтому, чтобы купить ей новую тетрадь, пришлось не покупать ничего к чаю.       — Отец за гимн оставил без сладкого, так что не смогу, — ответила Ася.       — Еще не раз представится повод так сказать, не переживайте, — произнесла Эльвира Марковна. — Я бы не назвала Зою уж слишком внимательной.       — По лету скучает, — сказала Ася. — То на загородной даче были, а теперь снова в городе.       — Насколько я помню, вы в свое время так в облаках не витали, — ответила Эльвира Марковна. — Вам просто на месте не сиделось.       — Все разные, — улыбнулась Ася.       Когда Эльвира Марковна ушла, Дима с некоторой гордостью сказал матери:       — Маменька, смотрите, мне мадам сказала, что вот эти цифры — настоящий образец. А вот эти — просто не самые плохие.       — А тебе, Зоя, что мадам сказала? — спросила Ася.       — А у меня еще нет ни одной хорошей цифры, все не такие, — ответила Зоя.       — Значит, нужно стараться и появятся обязательно, — сказала Ася.