Эсерка

      Разговор Зои с отцом состоялся этим же вечером.       — Папенька, — начала Зоя. — Пожалуйста, отдайте меня в гимназию тоже. Я хочу начать учиться сейчас, не хочу ждать еще два года!       — Тебе еще рано, — ответил Севастьян. — Учиться начинают в девять или десять лет. Тебе только восемь.       — Папенька, пожалуйста, отправьте меня тоже учиться, — со слезой в голосе попросила Зоя. — Папенька, я тоже хочу начать учебу!       — Зоя, иди к себе, — ответил Севастьян.       Девочка ушла. Сквозь стену были хорошо слышны всхлипы Зои и, к удивлению родителей, не было никаких язвительных комментариев Димы.       — К тебе Зоя подходила? — спросил супругу Севастьян.       — Да, — ответила Ася. — Я ее к тебе отправила.       — И что ты думаешь об этой просьбе? — уточнил молодой человек.       — Думаю, что она в первый же год утонет в двойках и замечаниях, — сказала Ася. — Может, даже не в замечаниях, но хороших оценок с таким почерком ей не видать. По той же арифметике ни один учитель не пожелает ставить пятерки, если тетрадь, как говорит Геллер, противно взять в руки.       — Какая разница, какие оценки у девочки? — спросил Севастьян. — Ей в университет не поступать. Для вольнослушательниц никаких ограничений нет, на курсы тоже только экзамены сдают.       — Ты что, готов отдать Зою учиться так рано? — изумилась Ася.       — Хочет — пусть идет, — ответил молодой человек. — Если поступит. Не поступит — будет некого винить, кроме себя самой. Поступит — пусть учится.       — Рановато, — честно сказала Ася. — Хотя я согласна, девочке хорошие оценки без нужды. Разве что перед другими хвастаться.       Несколько следующих дней Ася провела в усиленных занятиях с дочерью и буквально силой впихнула в голову девочки таблицу умножения.       — Ты же хотела учиться! — сказала Ася. — Ты же хотела пойти в гимназию!       — Да, хотела, — уже не так радостно отвечала Зоя.       — Если не хочешь — не учи, — произнесла Ася.       — Хочу… — вздохнула девочка.       В нужный день Ася привела Зою в гимназию. Несмотря на просьбы Эльвиры Марковны, Ася решила не создавать проблемы там, где их нет, и отдать дочь в ту гимназию, где училась сама.       На подходе к гимназии Асе стало несколько страшно. Вспомнилось все, что было в годы учебы: веселые деньки, время грусти, скандалы… Отправив дочь в кабинет, где проходили вступительные экзамены, Ася присела на ближайший подоконник.       — Агнесса, вы уверены, что дочери стоит учиться именно здесь? — спросила молодую женщину Елена Игнатьевна.       Ася спешно спрыгнула с подоконника и ответила:       — А где же ей учиться, Елена Игнатьевна? Близко к дому.       — Вас здесь многие помнят, Агнесса, — произнесла инспектриса. — И выражение «мадемуазель Лыкова», да еще и по имени Зоя, навевает на ряд воспоминаний. Не самых радужных, будем откровенны.       — Мадемуазель Лыкова-младшая имеет достаточно мало общего с мадам Геллер-младшей, — сказала Ася. — Она — совершенно другой человек.       — Хотелось бы в это верить, — не слишком радостно ответила Елена Игнатьевна.       Тем временем, Зоя с треском заваливала экзамен. Девочка легко и без проблем прочитала текст, причем в достаточно хорошем темпе, после чего начала писать под диктовку. Кляксы летели, Зоя волновалась, кляксы летели еще сильнее.       — Возьмите чистый лист и карандаш, — сказал учитель.       Зоя, немало волнуясь, взяла новый лист и начала писать карандашом. На этот раз получилось куда лучше.       Задачи по арифметике оказались достаточно простыми и, как можно незаметнее шевеля пальцами, Зоя всякий раз давала правильный ответ, сколько тетрадей осталось у Васи. Однако на таблице умножения девочку будто заклинило и Зоя не смогла дать ответ даже на вопрос, сколько будет дважды три.       — У Васи было три тетради и у Оли тоже три, сколько тетрадей будет у них вместе? — переспросил учитель.       — Шесть, — испуганно прошептала Зоя.       Пытаясь хоть как-то исправить те ошибки, девочка изо всех сил постаралась рассказать молитвы и ей удалось это: Зоя не сделала ни одной запинки.       Только Зоя чуть-чуть расслабилась, как раздался голос Елены Игнатьевны:       — Мадемузаель Лыкова, расскажите стихотворение.       К такому повороту Ася не готовила дочь, так как умение читать стихи наизусть обычно на экзамене не проверялось.       Зоя растерялась.       — Какое стихотворение? — испуганно спросила девочка. Помолчав, Зоя добавила. — Я знаю много стихов.       — Расскажите то, которое вам больше всего нравится, — ответила Елена Игнатьевна.       Зое очень хотелось рассказать те самые четыре строчки про «говенного капитана», ведь оно больше всего ей нравилось, однако строгий наказ брата, что эти стихи нельзя никому читать вслух, заставил девочку начать:       — Афанасий Афанасьевич Фет. «Я пришел к тебе с приветом». Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало…       Елена Игнатьевна чуть изумилась.       «А, по словам Геллер, почти что только одну крамолу наизусть с братом знают, — подумала женщина. — Видать, мать научила не говорить лишнего в приличных местах. Это хорошо».       Спустя некоторое время, когда комиссия посовещалась, Нинель Осиповна пересказывала Асе позицию многих учителей:       — Агнесса, я даже не знаю, что и сказать… Чисто формально, Зою принять на учебу можно. И с худшими знаниями принимаем. Хотя знания-то, как раз, неплохи. Писать, правда, не может пристойно, но и этому тоже можно научиться. Но вы сами подумайте: нужно ли все это? Зачем отдавать девочку учиться так рано? Почему бы не подержать годик дома?       — Брат идет в этом году на учебу, — ответила Ася. — Поэтому уже который день слезы о том, что ей сидеть дома, а брату — учиться. И каких только обещаний не было, Нинель Осиповна: и всегда слушаться, и научиться вышивать, чтобы порадовать бабушку…       — А вы сами-то что думаете, Агнесса? — спросила директриса.       — Что я могу думать… — произнесла Ася. — Да, рано. Но девочке не надо, как мальчику, хорошие оценки иметь, девочка может хоть как учиться. Выйдет замуж — никто аттестат не спросит. Захочет пойти на курсы — там все равно экзамены сдавать, опять же, оценками в аттестате никто интересоваться не будет. Пойдет вольнослушательницей в университет — все то же самое, всем без разницы, как ты в гимназии училась. А заставит жизнь деньги зарабатывать — точно так же, никто не поинтересуется оценками.       — То есть, вы настаиваете на том, чтобы дочь пошла учиться в этом году, — сказала Нинель Осиповна.       — Да, — ответила Ася.       — Что же, давайте попробуем, — согласилась директриса. — Если что — заберете дочь из гимназии и отдадите на следующий год.       Следующим человеком, который захотел поговорить с Асей, была Елена Игнатьевна.       — Агнесса, — произнесла женщина. — Вы интересовались личностью будущей классной дамы дочери?       — Нет, — честно ответила Ася.       — Варнецкая Анна Ильинична, — произнесла Елена Игнатьевна. — Дочь Ильи Николаевича.       — Прошу прощения, не интересовалась, — сказала Ася. — А кто у нас Илья Николаевич?       — Председательствующего Варнецкого знаете? — спросила инспектриса. — Он самый.       Ася отошла к стене и чуть прислонилась к ней.       — Дети не отвечают за грехи родителей, как сказано в книге пророка Иезекииля, — взяв себя в руки, сказала молодая женщина. — Кроме того, Зоя — не дочь Владимира. Нам с супругом приговор выносил господин Асадчий. А в первом приговоре, который оправдательный, председательствующим был ныне покойный господин Зинотьев, царство ему небесное.       — Агнесса, я сейчас совершенно о другом говорю, — произнесла Елена Игнатьевна. — О взглядах Анны Ильиничны.       — Все говорят о том, что председательствующий Варнецкий в своих приговорах руководствуется исключительно законом, а не эмоциями, — ответила Ася. — Если взгляды дочери основаны на законах, нельзя сказать, что это плохо. Кстати, почему же это мадемуазель Варнецкая пошла служить? Удел женщины — счастливое замужество.       — Мадемуазель Варнецкая уверена, что если она будет бывать на людях, то быстрее встретит достойную партию, — сказала Елена Игнатьевна. — Но речь сейчас не об этом. Вы уверены, Агнесса, что у вашей дочери не будет конфликтов с классной дамой на фоне неправильных высказываний или стихов?       «Геллер рассказала?» — недовольно подумала Ася и сказала. — Если вы, Елена Игнатьевна, о той единственной оплошности, которую допустила моя дочь в первые дни занятий с учительницей, то за нее она была наказана. Слишком строго. Примерно наказана, как вы любите говорить.       — Как вижу, ваш супруг не разделяет ваши взгляды, — ответила инспектриса.       — Это и естественно: нет двух разных людей, которые бы всегда думали одинаково, — произнесла Ася.       — Постарайтесь подготовить нравственную сторону дочери к обучению в гимназии, — произнесла Елена Игнатьевна. — Писать ее научит учитель. А вот некоторым другим моментам должны обучить именно вы.       — Хорошо, — ответила Ася.       Возвращаясь домой со счастливой дочерью, Ася слушала, как Зоя без умолку щебечет и делится с матерью недавними воспоминаниями:       — Мама, я ведь хотела рассказать другое стихотворение! А потом передумала и рассказала это.       — А какое именно стихотворение ты хотела рассказать, Зоя? — чуть напряглась Ася.       — Мороз и солнце, день чудесный! — продекламировала девочка. — Но потом я подумала: какой мороз и солнце, если зима уже давным-давно прошла? Это же не совсем к месту.       «Представляю, какой шум был бы, если Зойка про ткача рассказала», — подумала Ася.       Придя домой, Зоя радостно крикнула брату:       — Дима, я тоже буду учиться! В гимназии!       — Это замечательно, — честно ответил Дима.       Счастливая Зоя радостно крикнула:       — Мне купят платье, тетрадки и все-все! Я тоже буду учиться!       «Да ладно, пусть радуется, — подумала Ася. — Если для нее и вся учеба будет такой счастливой, что в этом плохого?»       Молодая женщина села за стол и тихо сказала:       — Учись с радостью.