Эсерка

      Немало времени Ася провела за воспоминаниями о гимназии, потом пошла гулять с младшим сыном Ромой. Однако уже к вечеру Ася начала задумываться о том, говорить ли Севастьяну о дневном происшествии, или лучше будет промолчать.       В пользу того, чтобы рассказать, было возмутительное поведение классной дамы, которая посмела ее раскритиковать. В пользу молчания было опасение, что муж посчитает необходимым наказать Зою, хотя она уже поговорила с дочерью и, как казалось, этот разговор нашел отклик в сердце девочки.       В конце концов, Ася решила, что делать тайны от мужа — занятие не самое разумное. Именно поэтому, уже после ужина, молодая женщина сказала супругу:       — Севастьян, ты представляешь, что произошло в гимназии? Не повезло Зойке с классной дамой.       Севастьян внимательно выслушал Асю, а потом, подумав, ответил:       — Асенька… Вот даже не знаю, как мягче тебе сказать, но повела ты себя не слишком правильно.       — Почему? — удивилась Ася.       — Потому что не надо было так говорить, не стоило… — сказал молодой человек. — Мадемуазель была права, все идет из семьи.       — Мадемуазель не устраивает поведение дочери — пусть мадемуазель дочь и воспитывает, — ответила Ася. — Я ничего не вижу плохого в этих стихах.       — Такое чувство, что я вижу перед собой нигилистку Зою, а не Агнессу, — ответил Севастьян. — Тебе что, про условности общества надо разговор завести?       Молодой человек подумал и добавил:       — Асенька, может, ты беременная и опять голову сносит? На этот раз на другой почве.       — Вроде бы, нет… — чуть задумчиво произнесла Ася.       Тем временем, Севастьян сказал супруге:       — Надо бы теперь будто ненароком прийти в гимназию и будто к слову… Даже не знаю, как выразиться… Не то, чтобы извиниться, но высказаться, что о случившемся ты сожалеешь и вообще, это было недоразумение и вы друг друга не поняли.       — Чтобы на Зойке не отыгралась? — спросила Ася.       — Даже не поэтому, а просто потому, что нехорошо вышло, — ответил Севастьян.       Повод для похода в гимназию представился уже вскоре. Буквально через два дня Зоя пришла домой бледнее мела.       — Маменька, — прошептала Зоя. — Тебя хочет видеть Елена Игнатьевна…       Первой мыслью Аси было расспросить дочь о том, что произошло, однако от этой идеи молодая женщина отказалась — Зоя была практически не в себе от страха.       — Хорошо, Зоя, я сейчас схожу, — ответила Ася.       В душе молодой женщины боролись две противоположные мысли: Зоя действительно что-то натворила, причем натворила серьезно, раз ее желает видеть инспектриса, а не классная дама, с другой стороны, Ася вспомнила свое недавнее заявление о том, что к Варнецкой-младшей она больше не пойдет, поэтому ее и приглашают к Завьяловой.       — Добрый день, Елена Игнатьевна, — произнесла Ася, придя в кабинет инспектрисы.       — Поспорила бы с этим утверждением, Агнесса, — ответила женщина. — Доводить малютку практически до слез подобным известием — вряд ли относится к доброму дню.       — Что на этот раз вам не понравилось в поведении, как вы выражаетесь, малютки? — спросила Ася.       — Мадемуазель Варнецкая высказала такое предположение: может быть, вашей дочери стоит брать перо левой рукой? — сказала Елена Игнатьевна. — Понимаю, звучит дико, но Зоя иногда сама берет перо в левую руку. Потом вспоминает, перекладывает в правую и начинает писать.       Ася задумалась. Да, Зоя иногда брала карандаш левой рукой, но после напоминаний матери, что ошиблась, перекладывала в правую. Эльвира Марковна тоже не раз замечала, что Зоя берет перо не в ту руку, и напоминала ученице, что нужно все делать правильно, а не как попало.       — Агнесса, в конце концов, вам какая разница, какой рукой пишет дочь? — продолжила Елена Игнатьевна. — Зато, может, чисто писать будет, без такого безобразия, как сейчас. Всякие же недостатки у людей есть, так лучше красиво писать левой, чем вот так правой.       — Пусть пишет левой, если ей это поможет, — согласилась Ася.       — А теперь второй вопрос, не менее важный, — произнесла Елена Игнатьевна. — Сегодня я, так уж и быть, поговорила с вами. А вот в следующий раз все разговоры вы будете вести с классной дамой дочери. Какими вопросами занимаюсь я — сами прекрасно знаете. И я очень надеюсь, что до бесед в этом кабинете дело не дойдет. Свободны.       Ася вышла из кабинета и встретила в коридоре классную даму дочери.       — Анна Ильинична, в прошлый раз у нас с вами разговор не получился, — произнесла Ася. — Друг друга не поняли. Надеюсь, в следующий раз, если ему будет суждено состояться, мы быстрее найдем нужные слова.       — Взаимно, — не слишком радостно ответила девушка.       Ася ушла. Анна Ильинична вспомнила недавний разговор с отцом.       Девушка пришла домой практически в слезах. На вполне логичный вопрос о том, что произошло, и подробный рассказ, Илья Николаевич ответил дочери:       — Анюта, ты упомянула прошлое матери — вот она и взбеленилась. Надо было помягче слова выбирать. Слава Богу, хватило ума не упоминать то, что говорят многие: не на Сахалине свой срок стоило отбывать, а в Забайкалье.       — Ей вообще нельзя детей доверять, а у нее уже их трое! — со слезами воскликнула Анна.       — Супруг, когда надо, остудит свою жену, — ответил Илья Николаевич. — Ты только сплетню про супруга никому не расскажи, а то, не приведи Господь, и до уголовки дойдет. Мало ли что…       Сплетней про супруга называлась версия, как именно Севастьян вернулся на службу в жандармерию. К более «пристойной» и правдоподобной версии о лихоимстве иногда добавляли уже не такие пристойные подробности про попадание на службу через постель. Причем варианты, кто именно побывал в постели, были самые разные. Была версия, что Севастьян побывал в роли сутенера и подложил кому-то свою жену, а была и вовсе аморальная версия о том, что в постели побывал сам Севастьян. В пользу этой версии говорилось то, что один из достаточно высоких чинов жандармерии иногда якобы ходил «в баньку с продолжением» [1], а однажды его даже видели в вечернее время на одной улице, где находили друг друга представители подобных взглядов, причем в контрольную закупку поверить было трудно — подобное не входило в обязанности жандармерии, а вариант «мимо проходил» был бы слишком наивен и смешон. Во всяком случае, фразы о том, что «все беды от женщин» и «именно поэтому я и не женился» от этого человека слышали многие.       Севастьян однажды слышал версию о том, что вернулся обратно в жандармерию через постель. Не уточняя, кто именно, по словам этого человека, побывал в той постели, Севастьян отточенным движением ударил высказывающегося дважды по лицу, после чего пояснил, что данная реакция — уникальная возможность замять инцидент, ведь дуэли до сих пор запрещены. Больше подобных высказываний Севастьян в своем присутствии не слышал, а Ася так и не узнала об этих слухах.       Илье Николаевичу удалось быстро успокоить дочь и пояснить, что служба, связанная с людьми, всегда предполагает разные высказывания и только служащий жандармерии может позволить себе пресекать их любыми способами, хоть это и нежелательно с точки зрения закона. Анна перестала плакать, списала все на отвратительный характер Аси и быстро повеселела.       Известие о том, что дочь, оказывается, левша, далеко не сразу улеглось в душе Севастьяна.       — Может, черт с ним, с почерком, пусть бы училась писать, как все нормальные люди? — спросил он супругу.       — Как все нормальные люди Зоя уже научилась, пусть теперь учится писать красиво, — ответила Ася.       Молодой женщине было несколько неприятно осознавать, что дочь вряд ли научится писать правой рукой хорошо, но желание, чтобы Зоя хоть как-то писала красиво, перевешивало желание, чтобы дочь писала правой рукой, как и все нормальные люди.       — Мама рассказывала, ее вообще быстро научили писать правильно, — сказала Ася. — Буквально за полгода. А вот с Зойкой что-то как-то не так пошло. Но, Севастьянка, не бить же ее линейкой за то, что неправильной рукой пишет!       — А у тебя все нормально было? — спросил Севастьян.       — У меня — да, — ответила Ася. — Я сразу нужной рукой начала писать. Да ладно, Севастьянка, кто у нас не без проблем… Уж лучше так, нежели и родители вынуждены с лорнетом ходить, а потом и дети…       В один из сентябрьских выходных в доме Лыковых собрались гости. Это нельзя было назвать праздником, Севастьян просто захотел собрать тех людей, с которыми был более-менее дружен, чтобы за стаканчиком наливки обсудить какие-то последние новости. А поводом для встречи стал первый зуб Ромы.       Как того и стоило ожидать, уже через полчаса посиделок причина встречи была забыта, а разговор перешел к более животрепещущим темам. Тенек во дворе, приятное тепло бабьего лета — все это способствовало разговорам.       Где-то вдалеке резвились Зоя и Дима, неподалеку от дома сидел Севастьян с сослуживцами.       — Не жалеешь, что дочь так рано отдал учиться? — спросил Виталий. — Она же совсем маленькая.       — Не жалею, — ответил Севастьян. — Хорошо она учится. Без двоек. А чего-то этакого мы с Агнессой от нее не требуем.       — И даже где-то в глубине души не хочется, чтобы училась без троек? — удивился Виталий.       — У нее тройки только по чистописанию, поэтому ничего страшного, — сказал Севастьян. — Покажи мне человека, который сразу начал писать аккуратно.       — Счастливый человек! — искренне восхитился Виталий. — Повезло с родителями.       — Зоя! — подозвал дочь Севастьян. — Покажи всем, чему тебя научили в гимназии, расскажи стихотворение.       — Да можно и не из гимназии, — вступил в разговор Виталий.       На мгновение задумавшись, Зоя произнесла:       — Сергей Синегуб. «Доля».       Не успел Севастьян никак отреагировать, как Зоя начала чтение:       — Эх ты, доля, моя доля, доля горькая моя, ах, зачем ты, злая доля, до Сибири довела?       — Мне это стихотворение лет так десять назад надоело, его что, в гимназии учат? — произнес Сергей.       — Зоя, достаточно, — произнес Севастьян.       — Маменька сказала, что стихи бывают разные и их далеко не везде уместно читать, — ответила Зоя Сергею. — И есть стихи специально для жандармерии, поэтому я и выбрала именно это стихотворение. «Дума ткача» слишком длинная, я боюсь ошибиться на середине.       — Зоя, хватит стихов, иди дальше гулять, — безрадостно сказал Севастьян. Когда дочь отошла, молодой человек, будто оправдываясь, сказал. — Агнесса пыталась отучить от неправильных стихов. Как видно, не слишком удачно.       Никто ничего не ответил, каждому хотелось замять ситуацию как можно быстрее, чтобы не обсуждать еще и Агнессу.       — Севастьян, как-нибудь помягче объясни Зое, что «стихи для жандармерии» — это несколько другое, а не то, что она подумала, — не выдержал Сергей. — А то так можно и дорассказываться… Сам понимаешь, до чего.       До чего можно дорассказываться, Севастьян прекрасно понимал. И меньше всего на свете молодой человек хотел, чтобы его дочь когда-либо в жизни прослушала беседу, от которой единственное, что хочется, так это залезть на стенку.       Вернуть разговор в прежнее русло удалось достаточно быстро. Ближе к концу вечера никто из гостей и не вспоминал о том, что произошло в середине. Однако Севастьян хорошо помнил те минуты позора, поэтому, когда гости ушли, постарался успокоиться, а потом позвал Асю.       — Агнесса, — резко произнес молодой человек. — Вы головой думали, когда объясняли дочери о том, что существуют стихи для жандармерии?       — В чем дело? — недоуменно спросила Ася.       — В том дело, Агнесса, что Зоя на просьбу рассказать стихотворение рассказала «Долю» Синегуба. И сделала это умышленно, не так, как когда-то Геллер! — воскликнул Севастьян.       — Я говорила Зое другое, совсем другое! — чуть возмутилась Ася. — А ребенок в силу возраста неправильно меня понял.       — Все понятно с вами, Агнесса, — резко сказал Севастьян и пошел к Зое.       Последний раз таким сердитым своего отца дети видели после декламации стихов классной даме. И то, по мнению Димы, в прошлый раз Севастьян пытался сдержаться, насколько мог это сделать.       — Дима, пока что останься, — произнес молодой человек. — Послушай тоже, тебе вряд ли будет лишним.       Севастьян посмотрел на дочь и сказал:       — Зоя, «стихи для жандармерии» — это не то, что ты подумала. Вообще не то! Это мерзкие строчки, которые читают вслух только преступники! Ты опозорила меня, Зоя, перед сослуживцами! Теперь все будут знать, что я даже дочь воспитать не могу! Тех, кто постарше, Зоя, за подобную мерзость на каторгу отправляют, чтобы не произносили эту гадость вслух! Дмитрий, все понятно?       — Да, — ответил мальчик.       — Тогда иди, — произнес Севастьян.       Ася сперва увидела, как Дима достаточно быстрым шагом идет в дом, а потом услышала тихий плач Зои. Прислушавшись, молодая женщина услышала негромкие фразы, прерываемые всхлипами:       — Папенька, пожалуйста, не надо… Папенька, я больше никогда так не буду…       Догадавшись, что происходит совсем рядом, Ася побежала к супругу. Вскоре молодая женщина увидела то, о чем догадывалась: Севастьян прижал к себе Зою и немилосердно порол.       — Севастьян Михайлович, она еще ребенок! — воскликнула Ася, вспоминая случай в лесу. — Куда же вы так, со всей-то силы, да еще и розгами! Живого места не останется!       — Агнесса, пойдите прочь, — ответил Севастьян. — С вами поговорим чуть попозже.       Ася с замиранием сердца вернулась обратно.       — А на каторге за все так! — комментировал Севастьян. — Фуражку не снял, поприветствовать забыл, заклепку из кандалов вытащил — получай! Посмотрел в другую сторону — получай!       — Севастьян, — не выдержала Ася. — Девочке восемь лет. Вы еще про уголовный барак ей расскажите!       — И вот таких дураков, идиотов, остолопов отправляют на каторгу, где должны находиться воры и убийцы! — продолжил Севастьян. — Каторга — это место для воров и убийц!       Наконец, Ася заметила, что дочь, вытирая глаза рукавом платья, быстрым шагом пошла в дом.       — Агнесса! — сказал Севастьян, подойдя к Асе. — До вас все тоже не через уши доходит? Или вы уже достигли той степени зрелости, что можете и ушами послушать?       — Вы, Севастьян Михайлович, дали когда-то давно слово офицера, что на меня руку не поднимете, — ответила Ася.       — На период вашей беременности да, обещал, — согласился Севастьян.       — И Александра Витальевна велела вам забыть раз и навсегда, каково это, поднимать руку на жену, — уточнила Ася.       — Александра Витальевна тоже человек и тоже может ошибаться, — ответил Севастьян. Молодой человек подумал и добавил. — Мы с вами от темы, Агнесса, отклонились. Вы чему детей учите? Вы не пробовали им доступно все объяснять? Что такое вслух читают только преступники! Почему это должен объяснять я в других ситуациях и после других событий?       — Мне надоела эта беседа, — сказала Ася и развернулась, чтобы пойти в дом, однако Севастьян крепко взял супругу за руку и, наклонив, прижал к себе.       — И вашей вины здесь немало, — произнес Севастьян.       Едва Севастьян отпустил Асю, как она, одернув юбку, развернулась и пошла в дом. Единственным желанием молодой женщины было нажаловаться на все свекрови.       Однако Александра Витальевна была в комнате не одна. Вздохнув и решив, что придется говорить и при свекре, который неизвестно, чью сторону примет, Ася сказала:       — Александра Витальевна, я очень прошу вас поговорить с Севастьяном. Недопустимо, совершенно недопустимо, что муж поднимает руку на жену. Даже если она виновата.       — Что произошло, Ася? — спросил Михаил Павлович.       — Севастьян только что выпорол меня за неправильное воспитание детей.       Александра Витальевна изумленно ахнула. Михаил Павлович встал со своего места и направился к выходу.       — Это не первый раз, Михаил. Севастьян и до этого однажды позволил себе лишнее по отношению к супруге, — произнесла Александра Витальевна, после чего обратилась к невестке. — Асенька, деточка, если Михаил Павлович сейчас пошел не к Севастьяну, то я сама потом обо всем поговорю с ним.       — Лучше бы детьми занялся, — проворчал мужчина.       — Зою он уже высек, — ответила Ася. — Сперва Зою, потом меня.       Выслушав утешения из уст свекрови и обещания обязательно переговорить с сыном, Ася пошла в детскую.       — За что наказана, понятно? — спросила Ася плачущую дочь.       — Понятно, — всхлипывая, ответила Зоя.       — Какие-то вопросы есть? — уточнила Ася.       — А что такое заклепка? — спросила Зоя. — И что такое кандалы?       — Заклепка… Это застежка, которой крепят кандалы, — ответила Ася. — А кандалы — это цепи, которые надевают на руки или ноги преступников, чтобы они не сбежали никуда.       — А зачем папа про это говорил? — поинтересовалась Зоя.       — Потому что он твое дурное поведение сравнил с преступниками, — сказала Ася. — Головка не болит?       — Нет, — удивленно ответила Зоя.       — Тогда хватит лежать и плакать, — произнесла Ася. — А то разболится.       Подумав, молодая женщина сказала:       — Подожди, Зойка, я тебе сейчас спиртом помажу, чтобы жара потом не было.       «И себе тоже», — мысленно добавила Ася.       Севастьян пришел к супруге в плохом настроении.       — Довольны, Агнесса? — спросил он. — Теперь не только вам плохо, но еще и мне.       — И что же произошло? — с ехидством спросила Ася.       — Мне в деталях рассказали, что жену обижать нельзя, — ответил Севастьян. — А потом уточнили, что если я настолько старомоден, что считаю возможным наказать жену, то и родители оставляют за собой право подобным образом поступить со мной в следующий раз.       — Грешно злорадствовать, но я счастлива, — произнесла Ася.       — Простите меня, Агнесса, — сказал Севастьян.       — Даже если вас Михаил Павлович заставил так сказать, я бескрайне счастлива, — ответила Ася. [1] Речь идет о существовавшей в тот период практике приглашать после помывки банщика для оказания интимных услуг за деньги.