Эсерка

      Еще через месяц Ася с некоторой гордостью сказала Севастьяну:       — Правильно отреагировала, когда был такой вопиющий случай — он больше не повторяется.       Молодая женщина подумала и добавила:       — Конечно, не стоит повторять ошибки моих родителей и бить за все подряд: за оценки, за замечания в дневнике, но вот это спускать с рук было нельзя. Это еще хуже, в разы хуже, чем стихи или сочинения.       Севастьян промолчал на тему стихов или сочинений и сказал:       — А как по мне, Агнесса, вы были неправы. Не тот случай был, чтобы такой скандал раздувать.       — Поверьте мне на слово, Севастьян, как раз тот, — ответила Ася. — Если вы никуда в свое время не ходили и нигде не лазили, то я скажу с уверенностью: так можно и криминальный клад найти. И потом в лучшем случае вести беседы с полицией, а в худшем — встретиться с теми, кто этот клад зарывал. Не дело это, лазить по кладбищам, с высоты своего опыта говорю.       Молодая женщина вспомнила разговор с дочерью. Желая узнать, где же, все-таки, накануне были Зоя с Димой, Ася спросила дочь, вернувшуюся из гимназии:       — Зоя, пошли ко мне. Расскажи, куда вы вчера с Димой ходили?       Зоя испуганно посмотрела на мать. Мысль о том, что, оказывается, и мама способна на то же самое, что и папа, пугала.       — За то, что было вчера, тебя уже и наказали вчера, — сказала Ася. — Рассказывай. Мне же тоже хочется знать, где вы вчера были с Димой.       — Сначала на кладбище, потом на лавочке отдохнули, потом за бубликами пошли, — чуть испуганно ответила Зоя.       — Зоя, нехорошо просто так по кладбищам гулять, — произнесла Ася, мало удивившись от слов дочери — что-то подобное она была готова услышать. — Для прогулок есть парки, если идти с разрешения и не одной — леса. Но уж никак не кладбища. И вообще, Зоя, нельзя уходить со двора, не спросив на это разрешения. Я уже тебе это говорила, но повторю: я так никогда не делала. Потому что это нехорошо. Потому что я вчера за вас с Димой испугалась. Мало ли, куда вы пропали, что с вами могло случиться!       Зоя ничего не ответила.       — В гимназии никто ничего не говорил? — спросила Ася.       — Я, как вы и говорили, чтобы меня не назвали хулиганкой, на свое место села, — ответила Зоя.       — А еще лучше вообще не хулиганить, — сказала Ася.       Празднуя свои педагогические успехи, молодая женщина даже не могла догадываться, что Дима и Зоя, несколько раз за это время отпросившись погулять недалеко от дома, снова ходили на речку, а один раз даже зашли в лес.       — Тебе мама тоже говорила, что можно ходить в лес, если не одна? — спросила брата Зоя.       — Говорила, — ответил Дима. — Конечно, надо было разрешения спрашивать, но мы же быстро и ненадолго.       Однако вскоре с дальними походами было покончено: все интересующие места были осмотрены, солнце садилось слишком рано, а гулять по темноте далеко от дома не дозволялось.       — Зоя, — однажды предложил Дима. — А давай прокатимся по реке на плоту?       — Нет, — ответила Зоя. — Это надо делать летом, когда тепло. Сейчас уже можно и простудиться.       На самом деле Зоя не полезла бы на плот и летом, так как слишком боялась глубины, однако говорить прямо об этом брату не хотела, чтобы он не назвал ее трусихой.       — Дима… — задумавшись, сказала Зоя. — Мне Машка рассказывала, ее брат однажды делал такие шутихи… Не знаю, из чего… Но они горят-горят, а потом стреляют. Вот бы посмотреть на такие!       — Зоя, — уцепился за эту идею Дима. — Если хочешь, я тебе все покажу. Только ты же помнишь, что если что, организатор виноват больше.       Девочка задумалась. Посмотреть на шутихи очень хотелось, однако, если что, стать организатором, не хотелось.       — А мы сделаем все так, что никто не узнает, — произнесла Зоя.       В нужный день, подобрав все ингредиенты и получив разрешение от Аси погулять на улице, Дима отвел сестру в безлюдный уголок и сказал:       — Смотри, Зоя! Все для тебя.       Зоя завороженно смотрела на то, о чем даже не догадывалась — то ли Машка в своем рассказе описывала что-то другое, то ли не зря имела слабую тройку по словесности, раз совершенно не умела пересказывать, но зрелище поразило Зою до глубины души. Глядя на огненные брызги, Зоя даже не заметила, как к ним с Димой подошел городовой.       Бежать было уже поздно. Понимая, что ее крепко держат за руку, а брата — за шиворот, Зоя подумала:       «Как же хорошо все начиналось!»       Шутихи отшипели, кто-то другой затушил остатки пламени водой. Зоя обреченно шла в полицейский участок и с некоторым трудом сдерживала слезы, вызванные испугом. Если бы девочку спросили, кого именно она больше всего боится, Зоя бы вряд ли смогла ответить на этот вопрос.       Едва войдя в какой-то кабинет в полиции, Зоя сразу же сказала:       — Лыкова Зоя Севастьяновна, восемь лет, дворянка, православная, гимназистка, организатор. Исполнитель — Лыков Дмитрий Севастьянович.       — Не знаешь, в соседних участках некий Лыков не служит? — спросил полицейский городового. — Видишь же, дивчина по форме отвечает.       — Где служит твой отец? — спросил городовой. — И как его зовут?       — Лыков Севастьян Михайлович, подполковник жандармерии, — ответила Зоя.       Полицейский на какое-то мгновение замолчал. Связываться с жандармерией не было желания.       — Еще раз увижу такое — в тюрьму пойдете, — припугнул он детей и добавил. — Свободны.       На улице, отбежав подальше от полицейского участка и перейдя на другую улицу, чтобы, если вдруг кто-то передумал, их так быстро не нашли, Дима сказал сестре:       — Дома влетит. Тебе, кстати, больше.       Зоя тяжело вздохнула и ничего не ответила.       Волнение никак не проходило. Кое-как замаскировав его возле дома, Зоя вошла во двор и подумала:       «Хоть бы все обошлось».       Этим вечером, казалось, все обошлось, на следующий день тоже было все спокойно. Однако вечером Севастьян сказал супруге:       — Агнесса, нужно обсудить один момент.       Ася приготовилась слушать супруга.       — Понимаешь, Ася, мне на службе рассказали, как выразились, одну презабавнейшую хохму. Про то, как городовой задержал двух хулиганов, мала́я хулиганка изъяснилась четко, как требуют от задержанных, а потом выяснилось, что это жандармские дети, поэтому их отпустили на все четыре стороны — лень было с отцом связываться. Вот только одно совершенно не смешно, Ася. Это то, чьи это дети были.       — Что сотворили дети и что ты предлагаешь? — спросила Ася. Услышав рассказ супруга о происшедшем, молодая женщина произнесла. — Поднять руку за то, что сама творила, не могу. Это жизнь. И тебе тоже очень не советую этого делать.       — И что же ты предлагаешь? — уточнил Севастьян.       — Решай сам, — ответила Ася.       В глубине души молодой женщины зашевелились воспоминания: они с Зоей практически устроили пожар, их с Зоей привели к Владимиру, так как Зоя назвала именно его адрес.       — Вспоминается? — спросил Севастьян, глядя на супругу.       — Да, — прошептала Ася. — Слишком много.       — Вот и у меня вспоминается, — вздохнул молодой человек.       — Что? — не выдержала Ася.       — Масло в комнате поджег, Арина вовремя увидела и затушила все одеялом, — ответил Севастьян. — Потом рассказала Михаилу Павловичу. Михаил Павлович долго не стал думать и выписал ижицы за то, что головой не думаю. Единственный раз за все годы. Но что хочешь, я еще маленький, можно сказать, был, мне лет десять было. Не подумал, что из чугунка масло может куда-то вылиться или выстрелить.       — Вот и мы с Зойкой тоже однажды развлекались… — вздохнула Ася. — Потом чудом Владимир все замял. Зойка его адрес назвала и он представился новым мужем матери. Странно звучит, но в это поверили. Или сделали вид, что поверили, тут уже не подскажу…       Молодая женщина подумала и сказала:       — Отругай за то, что это опасно, скажи, что тебя позорят. А потом так демонстративно: «Но, как говорит батюшка в церкви, людей надо прощать». Уверяю тебя, шокируешь их ничуть не меньше, а то и больше.       — Может быть, так и лучше будет, — произнес Севастьян и вышел из комнаты.       — Ты девочка, поэтому тебя и прощают, — сказал Дима, когда Севастьян вышел из комнаты. — А был бы я организатором — не простили бы!       — Нас бы обоих наказали, — уточнила Зоя.       — Но тебя бы — строже, — ответил Дима. — А так не захотели. Иди к папе и говори, что совесть не позволит остаться просто так прощенной.       — Не пойду, — сказала Зоя. — Простили — значит, так было надо. Значит, папа просто пожалел нас. Не все же время за свои поступки получать!       — Но ты больше виновата, а простили нас одинаково! — возмутился Дима. — Иди к папе!       — Тебе надо — ты и иди, — ответила Зоя. — Осведомитель!       Началась драка. Услышав какой-то шум за стенкой, Ася вошла в детскую и увидела, как Дима схватил Зою за косу и пытается уронить на пол, а Зоя усиленно отпихивает брата.       — Вы что здесь устроили? — возмутилась Ася. — В чем дело?       — Дима начал меня обижать, а я защищалась, — сказала Зоя.       — Дима! — воскликнула Ася. — Я тебе уже говорила: нельзя начинать драку первому! Нельзя! Защищаться — можно, начинать драку — нельзя!       Вспомнив, как прошлый раз Севастьян упрекнул ее за то, что она не уточнила, что девочек вообще обижать нельзя, Ася сказала:       — А это вообще твоя сестра! Девочка! Нельзя обижать девочек! И мальчиков тоже, кстати.       Последнее предложение как-то сгладило мерзость, которая накатила на Асю после первой части фразы.       «Нельзя делить людей на мальчиков и девочек, это нехорошо», — подумала молодая женщина.       — Вот потому, что в этот раз организатором была Зоя, вы нас и простили, — сказал Дима. — Потому что Зоя — девочка. Ее жалко наказывать строже. А так простили нас одинаково.       «Вот еще ребенок, а уже пытается рассуждать о том, что мальчики и девочки равны», — подумала Ася и ответила. — Нет, Дима, вас с Зоей простили потому, что вы ошиблись. Вы не знали, что так будет и не хотели ничего дурного. И ничего дурного не наступило после ваших шутих. А вот если бы наступило — тогда бы и поговорили.       «За драку надо как-то наказать, — подумала Ася. — Только чтобы не связывать это с сестрой, с тем, что это девочка».       — А за то, что ты устроил драку, первый начал, сегодня вечером останешься без сладкого, — продолжила Ася. — А раз вы так уж хотите справедливости, в следующий раз оба будут наказаны, как организатор. Чтобы точно одинаково было.       Молодая женщина вышла из комнаты. Прислушавшись, Ася не обнаружила никакого продолжения драки или ссоры и пошла к супругу.       — Севастьян, — произнесла молодая женщина. — Наверное, стоит прекратить это деление на организатора и исполнителя. Слышал же, его трактуют неверно. Не в полиции, не в жандармерии. Оба виноваты — оба одинаково и ответили за свой поступок.       — Возможно, так и надо делать, — немного задумался Севастьян. — Вот только про то, что девочек обижать нельзя, надо было повторить еще разок.       — Тебе надо — ты и поговоришь, — ответила Ася. — Чуть позже. Я не могу делить людей по полу, это нехорошо. Это против моих убеждений.       — Хорошо, Агнесса, я обязательно поговорю с Димой о том, что девочек обижать нехорошо, — согласился Севастьян.