Эсерка

      Уже к вечеру первого дня Анна почувствовала, что от падения не осталось и следа. Голова работала на удивление ясно, а душа требовала не лежать в постели, а заняться чем-нибудь более интересным. Поддавшись желанию, молодая женщина встала и немного походила по дому. Вроде бы, хуже не становилось.       Анна хотела взять книгу и немного почитать, но сразу же вспомнила слова врача о том, что ей это пока что нежелательно. Решив, что к советам врача лучше прислушаться, молодая женщина просто походила по дому, а потом, к возвращению супруга, принарядилась и решила встретить его красиво одетой.       Виталий был в некотором удивлении от того, что Анна не лежит, а активно с ним беседует, но пришел к выводу, что травма, по-видимому, очень легкая и можно радоваться, что все обошлось. Вечером Анна буквально упросила супруга поиграть с ней в шахматы, обосновывая это тем, что шахматы — не книга с мелким шрифтом. Виталий согласился и уже вскоре Анне пришлось активно думать, как не получить мат в первые же пять минут игры.       Все четыре партии в шахматы были проиграны Анной, хотя в первой, из-за невнимательности Виталия, было более чем реально выиграть или, как минимум, свести в ничью. Однако уже во время игры в штосс Анна легко начала одерживать одну победу за другой и сполна отыгралась за все неудачи в шахматах.       Вечер прошел легко и незаметно. Однако наутро Анна почувствовала, что не в силах встать с постели: слабость и головная боль заставили молодую женщину подремать еще пару часов.       Однако подремать тоже не получилось. Тошнота становилась все сильнее и Анна поняла, что не успеет добежать до уборной.       «Вчера, видать, сильно перенапряглась», — подумала молодая женщина.       Несмотря на то, что ближе к обеду самочувствие наладилось, Анна решила не совершать вчерашних ошибок и единственное, на что решилась, так это принарядиться к возвращению супруга и поужинать вместе с ним.       Но все эти меры предосторожности ничего не дали: на следующее утро снова была слабость, головная боль, тошнота.       Ближе к обеду Нина Евгеньевна решила навестить дочь.       — Анюта, как здоровье? — спросила женщина.       — То хорошо, то плохо, — честно ответила Анна. — С утра плохо, вечером — хорошо.       — Анюта, так дело в другом, как я вижу, — сказала Нина Евгеньевна. — Младенец у вас с Виталием будет. Да и по срокам вполне подходит.       — Не знаю и не хочу знать, — отмахнулась Анна. — В гимназии сказали, чтобы я лечила свое сотрясение, сколько нужно — вот и буду недели две лечить. Мне как-то сейчас не до службы.       — Анюта, так надо было еще осенью писать прошение об увольнении, чтобы новый учебный год ученицы начали с другой классной дамой, — ответила Нина Евгеньевна. — А то очень нехорошо вышло. Ты сначала пошла работать, а потом раз — и бросила девочек.       — Бросают детей — это другое, — недовольно бросила Анна. — Бросают — это как папенька как-то рассказывал. Сперва родят, а потом на морозе оставляют возле церкви. А я никого не бросала.       — А ты напишешь прошение об увольнении посреди учебного года, — продолжала Нина Евгеньевна.       — Не буду я ничего писать, — твердо сказала Анна. — Даже если и в положении, до лета доработаю. А к сентябрю снова на службу выйду.       — Анюточка, — вздохнула Нина Евгеньевна. — Вот воспитывали тебя, воспитывали… А ты, как будто в приюте выросла… Не от хорошей жизни, Анюта, рожают возле станка. А у тебя есть все, чтобы просто быть хозяйкой этого дома. Ты же как говорила? Хочешь служить в гимназии, чтобы найти себе достойную пару. Ты нашла себе достойную пару, замужем. Все, можно и увольняться. Я уж надеюсь, что Виталий тебя постепенно воспитает, раз мы не смогли…       — Виталий — мой муж, делать ему больше нечего, чем меня воспитывать, — ответила Анна.       Несмотря на то, что Анна не слишком поверила словам матери, вечером молодая женщина решила рассказать эту версию мужу.       — По мнению мамы причина моего плохого самочувствия в беременности, — начала Анна. — Но это неизвестно. Вот пройдет месяца три, тогда и узнаем, права была мама или нет.       Виталий растерялся. Перед глазами замаячил лес и капитанские погоны, лежащие на том самом злополучном бревне. О случившемся молодой человек не жалел и, возможно, повторил бы все то же самое и снова, однако менять погоны майора хотелось только на погоны подполковника, а ни в коем случае не на капитана.       «Если тогда… То и плохо было бы раньше… — подумал Виталий. — Хотя… И раньше же тошнило. Эх, черт ногу сломит во всем этом!»       И только одна мысль: то, что тесть не захочет портить звание мужу дочери, с которым она живет душа в душу, кое-как утешала молодого человека.       «Ведь Илья Николаевич тогда как говорил? — пронеслось в голове Виталия. — О незамужней Анне. А сейчас она вполне себе замужняя женщина, к чему все эти смены погон?»       — Ты как будто не рад, — Анна заметила, что супруг невесел.       — Я из-за твоего состояния переживаю, — почти не соврал Виталий — состояние жены его огорчало не меньше возможной смены погон.       — Не переживай, все будет хорошо, — ответила Анна. — Пройдет помаленьку. Недельки за две уж точно.       — Надеюсь, — вздохнул Виталий.       Молодой человек взглянул в зеркало, будто увидел на себе снова погоны капитана и скорее моргнул. Наваждение прошло.       «Чертовщина какая-то, — подумал Виталий. — Лучше бы генеральские увидел, не расстроился бы хоть, а просто удивился».