Эсерка

      Шло время. Ася несколько недоуменно наблюдала за тем, как ведет себя Севастьян, и пыталась понять, что это: попытка загладить свою вину, попытка усыпить ее бдительность? Женщина никак не могла прийти к выводу, изменил Севастьян поведение по своей воле или чтобы казаться хорошим перед родителями, однако это отношение радовало Асю куда больше.       «Будем считать, что сам изменился, потому что хочет как-то исправиться», — устав думать, решила для себя женщина.       Ася отмечала, что Севастьян не просто ведет себя с ней вежливо, но и, как раньше, подкладывает супруге подушку, когда она садится на диван, поднимает невольно оброненную вещь.       «Все как раньше… — практически со слезами подумала Ася. — Но уже не как раньше… Уже слишком много лет прошло…»       В один из дней Севастьян вернулся домой несколько взволнованный. Ася заметила, что супруг быстро обнял детей, вышедших его поприветствовать, а потом, придя в комнату, сказал:       — Асенька… Прошу тебя, скажи мне правду. Любую правду. Как есть. Слово офицера, бить не буду. Просто хочу все знать.       — А хотелось бы? — спросила Ася. Подумав, женщина уточнила. — Что случилось?       — На тебя донос написали, Ася, — сказал Севастьян. — Конечно, все это будет проверяться, но, если дело пойдет дальше и доказательства появятся, и на каторгу хватит…       Ася растерялась. На ум женщины ничего не приходило, что она могла сделать не так.       «Завьяловой что-то в голову пришло и она решила написать на меня, что я Зойку к преступлениям подталкиваю? — подумала Ася. — Вряд ли. Она обещала так не делать. Нинель что-то узнала? Тогда бы она Зойку обязательно отчислила, не стала бы тянуть. А что случилось-то?»       — А что случилось? — уже вслух повторила Ася.       — Асюша, сначала с тебя правда, а потом отвечу, — сказал Севастьян.       — Я не совершила ничего такого, за что на меня могли написать донос, — ответила женщина.       — Может быть, ты еще одну программу сочинила, — произнес Севастьян. — Или… Ну не знаю, бомбу планировала, рассуждала, из чего она может состоять.       — Нет, Севастьян, я ничего такого не делала, — сказала Ася. — Так в чем меня обвинили-то? И кто?       Севастьян вздохнул и снова, уже в который раз, вспомнил случай, который произошел сегодня на службе.       Дверь кабинета открылась и Севастьян увидел несколько взволнованного Игоря.       — В чем дело? — спросил мужчина.       — На твою Агнессу такой донос сделали, что с учетом биографии пятнадцать лет каторги по верхней границе Уложения — это величайшая милость, а так можно и на двести семьдесят первую переквалифицировать. Смотря кто председательствующим будет, — ответил Игорь.       Севастьян опешил. За эти годы, которые прошли с момента возвращения с Сахалина, никто никогда не упоминал прошлого Аси или его, Севастьяна.       — Чей донос? — мгновенно отреагировал Севастьян. — Голословный или с доказательствами?       — Доказательств просто на каторгу хватит, если постараться, — ответил Игорь. — А сдала соучастницу Евдокия. Помнишь, которую все выявить хотели да наконец-то взялись за нее.       — Помню, — мрачно произнес Севастьян. — Что из доказательств-то?       — Все там хорошо с доказательствами, я про Евдокию, — сказал Игорь. — Но она утверждает, что действовала в соучастии с Агнессой. И именно Агнесса была организатором. Евдокия всего лишь была сочувствующим лицом.       — В ссылку, значит, захотела, а организатора — на каторгу, — ответил Севастьян. — Я, Игорь, скажу тебе как муж Агнессы, всего лишь две вещи. Первое: Агнессе сейчас не до всяких Евдокий, она только о своей беременности и думает, из дома не так уж часто и выходит. И второе: если же вдруг Агнесса виновата, я ее выдеру, что забудет, как ее звать, под домашний арест посажу, но с документами здесь что-нибудь так придумаю, что до суда дойдет только Евдокия. Так что там с доказательствами?       — Я еще раз повторяю: на Евдокию с доказательствами все хорошо, их достаточно, — произнес Игорь. — А насчет Агнессы — только показания Евдокии. Такое признание, что можно прослезиться, пока читаешь. Что Агнесса Евдокию агитировала, давила на больное, упирала на двух выблядков жандармской крови, убеждала отомстить за первые и грядущие вторые роды вне брака. А она, Евдокия, была дурная, поэтому взяла да поверила такой красивой речи.       — Уже малоубедительно звучит, — ответил Севастьян. — Чтобы Агнесса упрекала детьми без брака, уточняя род занятий отца этих детей?       — Приводи завтра Агнессу, пусть под протокол скажет, что ничем подобным не занималась, побеседуем малость да и все, — сказал Игорь.       — Приведу, — согласился Севастьян.       Внимательно выслушав супруга, Ася произнесла:       — У Евдокии была. Хотела… Как бы лучше выразиться-то… Просто поговорить о прошлом, повспоминать. Геллер, агитацию, гимназию. В ответ услышала, что я предала взгляды в день венчания и что жандармская жена может наслаждаться последними годами спокойной жизни, потому что, когда придет время, я поеду уже на Сахалин, отправленная туда новой властью. За все то, что совершила сейчас. За предательство взглядов, проще говоря.       — Считаешь, отомстить тебе хочет? — спросил Севастьян.       — Да, — ответила Ася. — Отомстить хочет. За свою ссылку, за то, что я даже на каторге была по красной изоляции.       — Завтра под протокол все это повторить надо будет, — произнес Севастьян.       — Не хочу, — сказала Ася. — Не пойду.       — Тогда приедут и привезут тебя, — ответил Севастьян. — Надо идти. Если хочешь, я с тобой пойду.       — Хочу, — вздохнула Ася. — Хочу…       На следующий день Ася, изо всех сил стараясь держаться, пошла вместе с супругом в жандармерию. Ноги совершенно не хотели нести женщину.       — Севастьянка, плевать, пусть бы приезжали, — вздохнула Ася. — Я не могу, не хочу, не желаю туда идти!       — Пошли, Ася, — ответил Севастьян. — Все скажешь под протокол и все.       «Или не все так просто? — подумал мужчина. — Или есть, что скрывать?»       В жандармерии Ася повторила все то, что говорила вчера супругу, и, выйдя в коридор, сказала Севастьяну:       — Нехорошо мне. Посидеть надо, в себя прийти.       — Если хочешь, посиди немного у меня в кабинете, а потом я провожу тебя обратно домой, — предложил Севастьян.       Ася с радостью согласилась на это предложение. Сев на стул и выпив полстакана воды, женщина обмахнулась пару раз рукой и сказала:       — Сроду не думала, что еще раз придется под протокол что-то говорить.       Спустя полчаса в кабинет Севастьяна пришел Игорь.       — Севастьян, веди опять Агнессу, Евдокия на очной ставке настаивает, следователь не против, — произнес мужчина, увидел Асю и продолжил. — Агнесса Викторовна, пойдемте. Как хорошо, что вы не ушли.       — Не пойду, — ответила Ася. — Я беременна, мне нехорошо.       — Да полно вам, минут десять — и можете идти домой, — сказал Игорь и обратился к Севастьяну. — Приводи супругу.       Ася с огромным усилием взяла себя в руки, встала и пошла в кабинет.       Увидев Евдокию, Ася почувствовала, что ей становится нехорошо.       — Агнесса Викторовна, с какой целью вы приходили к Евдокии Ивановне в последний раз? — раздался вопрос.       — Поговорить о бывшей классной даме, о гимназии, повспоминать прошлое, — ответила Ася.       — Ложь, — произнесла Евдокия. — Первые слова были о том, что Агнесса удивлена моим замужеством, потом она сказала, что была на каторге, а потом — что предала взгляды.       «Сука!» — в глубине души выругалась Ася и почувствовала, что ее глаза наполняются слезами.       — О чем вы говорили с Евдокией Ивановной? — спросил следователь.       — Ни о чем, — ответила Ася. — Я услышала, что, оказывается, вдоволь жратвы не заглушает голос совести, что я множу число тех, против кого стоит бороться, что ей мерзко смотреть на ту, которая не стыдится говорить о том, что была на Сахалине по красной изоляции, и что скоро уже новая власть меня туда обязательно отправит за все грехи против народа.       — Ложь, — сказала Евдокия. — Я и вправду сказала про жратву и голос совести, а в ответ услышала, что именно затем, чтобы хоть как-то смыть свои грехи, эта женщина и пришла. Что нужно подготовить цареубийство, что мне, матери двух выблядков, нужно обязательно это сделать. Агнесса была слишком убедительна, я ей поверила. В чем и раскаиваюсь.       Услышав эти слова, Ася расплакалась.       — Агнесса Викторовна, но вы ведь осознаете, что занимаете позицию, недостойную подданного империи, признайтесь, облегчите душу раскаянием, вам же легче станет! — услышала женщина и разревелась еще сильнее.       — Агнесса Викторовна, распишитесь, — неожиданно для себя услышала Ася и взяла в руки документ.       «Уведомление о подозрении», — увидела Ася и сказала. — Подписывать ничего не буду.       — Вероятно, Агнесса Викторовна, вам и вправду больше хочется под арест пойти, — услышала женщина. — Понимаю, семья большая, хочется побыть в тишине да покое, без детей, без мужа, без свекра да свекрови.       — Севастьян, — сказала Ася, повернувшись к мужу. — Если все кончится не так, как я могла ожидать, прошу вас озадачиться вопросом присяжного поверенного.       — Предательница взглядов пошла предавать их и дальше, — усмехнулась Евдокия. — Присяжный поверенный, значит. Молодец, Агнесса, сперва агитировать, потом, будто нагадивший кот, убегать!       Больше всего Асе хотелось врезать со всей силы Дусе, однако женщина встала со своего места, сделала шаг вперед и сказала:       — Мерзко марать о тебя руки.       Ася плюнула то ли на пол, то ли в сторону Дуси, а потом продолжила:       — Жаль, что звание на тебе сделает не мой муж, а другой человек.       — Запирается, господин следователь, вы все видите, — ответила Евдокия.       Пока Ася пыталась успокоиться, убеждая себя в том, что беременной не стоит затевать драки, следователь составлял акт о том, что Ася не подписала уведомление о подозрении. Спустя некоторое время, выйдя вместе с супругом на улицу, женщина услышала слова, обращенные к ней:       — Ася, пожалуйста, скажи правду. Чтобы хотя бы я ее знал, чтобы понимал, как тебе помочь. Обещаю, Ася, слово офицера, если ты в чем-то и вправду виновата, да, я тебя выдеру, да, я тебя под домашний арест посажу, но я сделаю все, чтобы помочь тебе. Пусть даже не самыми допустимыми способами. Я о пропаже бумаг из уголовного дела.       — Можете не утруждать себя, Севастьян, и без вас все решу, — ответила Ася. — И, к слову сказать, я ни в чем не виновата. Ни в чем. Эта женщина лжет от самого начала и до самого конца. Она отомстить мне хочет. А вам, видеть, так и хочется выместить на мне все зло и всю свою обиду. За то, что опозорила вас в жандармерии.       — Нет, Ася, не в этом дело, — сказал Севастьян. — Хотя… Слово офицера, не распущу руки, что бы ни услышал. Просто… Как ты вела себя на этой очной ставке… У меня тоже сомнения закрались, поэтому и желаю услышать правду.       — Правда проста и ясна как божий день: я ни в чем не виновата, — произнесла Ася.       Женщина чуть постояла, а потом развернулась и пошла домой.