In tenebris

Башню Манфреда Курт покинул при помощи одного из лифтов, пронизывавших весь Черный Собор. После недолгой прогулки по коридорам здания он сумел выйти к одному из ангаров, где все время находился готовый к полетам транспорт Церкви. Несколько абсолютно одинаковых шаттлов располагалось в ангаре под небольшим углом к бронестворкам, вызывая определенные ассоциации с обыкновенной парковкой для автомобилей. Ванхельм подошёл к первому попавшемуся, попутно отмечая как встрепенулся пилот в кабине. Ему вспомнилась выдержка из инструкции, согласно которой операторы были обязаны всю свою смену проводить прямо в кабинах машин, не тратя дополнительное время на то, чтобы забраться внутрь. Благодаря модификациям глаз стажёр сумел разглядеть сквозь толстое стекло кабины графический код, размещенный на серой униформе пилоте. Сканирование показало ему личный номер, основные данные и короткую биографию пилота, в которой Курт не нашел ничего интересного. Отметив машину как цель для погрузки своих вещей, он полез внутрь. – Куда направляемся, дознаватель? – спросил пилот, начиная прогревать движки как только Ванхельм забрался в кабину и уселся в соседнее кресло, а торопливые дроны разместили его груз сзади. – На Юг, сектор пять, Второе Кольцо, четыре-восемь-три – омега-пятнадцать – зета – восемь, – продиктовал координаты он, пристегиваясь. Аэротранспорт с гулом поднялся с железобетонной взлетной площадки, убрал шасси и развернулся. Дождавшись пока тяжёлые ворота ангара наконец распахнутся, они выскользнули наружу. Курт оглядел окружающие их виды сквозь панорамные окна. Воздушное пространство наполняли тысячи огней, порождаемых окружающими их небоскрёбами. Сияющие неоном и отраженным светом, гиганты практически полностью занимали обзор, разительно отличаясь своей глянцевостью от мрачной громады Собора, который они покидали. Челнок вышел на контролируемую авиатрассу, зарезервированную для Бюро Общественной Безопасности, Инквизиции и других избранных агентов властей, после чего включил основные турбины. Лёгкое ускорение приятно вжало их в кресла, а вид снаружи начал меняться на порядок быстрее. Внизу и по бокам мелькали десятки, если не сотни других воздушных кораблей, зачастую оставляя за собой грязные белесые следы реактивного выхлопа, что медленно смешивались с местным воздухом, отравляя его. Сотни тысяч габаритных огней транспорта мерцали, добавляя свое свечение к морю огней над Первым Кольцом. Над всем довлела темная колоссальная махина Крепости, замершей над городом. Даже отсюда Ванхельм сумел различить громадные панели вечно бодрствующих радаров станций наблюдения, несколько выдававшихся из общего корпуса. Чуть выше были легко различимы чудовищного размера оборонительные конструкции, утыканные пусковыми контейнерами и шахтами, турелями, чьи орудия были готовы сбить любую угрозу, будь то торпеда или враждебное судно. Все они были даже старше города. Ещё выше, скрытые от них другими постройками, находились доки для кораблей, готовые принять скитальцев из верхних слоев атмосферы. В доках громадные машины ремонтировались, доснабжались или просто отстаивались перед очередным грузовым рейсом или патрулем. Во время службы у Гезэ стажеру доводилось бывать во многих городах, но многолюдность этого ошеломляла. Он посмотрел вниз, наблюдая, как потоки аэротранспорта сливаются воедино, соединяясь настолько плотно, что за ними зачастую не было видно находившихся ниже улиц. Курт представил, как далеко внизу машины и поезда метро движутся по тоннелям и катакомбам, перевозя тех, кто не мог позволить себе воздушные машины. И таких ведь куда больше. Ванхельм знал что сияние Первого Кольца, с его плазами, голоэкранами и высаженными аллеями было лишь тонким покрывалом, призванным отвлечь внимание от закованных в грязный железобетон, сжатых в тисках узких проходов и маленьких пространств жилых массивов, которыми были застроены более бедные районы. По мере их продвижения на юг сияние неона постепенно исчезало, оставляя лишь отблески, что тоже быстро растворялись в мрачной и однотонной серости громадных блоков Второго Кольца. Было ощущение будто кто-то просто понизил яркость и контрастность картинки, словно мрачные бетонные коробки как-то влияли на сам мир вокруг себя, заставляя его потускнели и посереть. Возможно, все дело было в удушливой смоге, чьи жирные облака заполоняли собой все свободное пространство между постройками. Удушливые запахи химикатов и жженого пластика пополам с выхлопами начали просачиваться внутрь кабины – челнок летел в менее благополучные сектора. Наконец пилот мягко завалил машину набок, спускаясь по широкой спирали. Свет сюда добирался эпизодически, узкими полосками пробиваясь между зданиями. Теперь транспорт со всех сторон окружал грязный железобетон стен окружающих зданий, в котором виднелись провалы пыльных узких окон, ведущих в квартиры их обитателей. Прямо перед ними оказалась массивная, несколько кривая башня, не менее внушительная, чем колоссальные конструкции вокруг. Угольно-черная, украшенная контрфорсами и башенками турелей, она все же не имела ничего общего с Черным Собором. Острые крыши и толстая, потемневшая от времени броня придавали постройке вид некоего заброшенного и разваливающегося морга, невероятно архаичного, жутковатого, с подсвеченными изнутри странными огнями длинными узкими окнами. На самой вершине расположилось несколько широких посадочных платформ, окруженных батареями зенитных орудий. Челнок приземлился и открыл люки, впуская холодный воздух, усиливая запахи десятикратно. Ванхельма встречал капитан Храмовников в полной униформе, но без шлема. По площадке проехал погрузочный дроид, круша начавшие подтаивать льдинки и спеша забрать из грузового отсека личные вещи стажера-инквизитора. Спускаясь по трапу, Курт по привычке осмотрел стоявшего перед ним человека, попутно активируя сканеры. «Стандартное телосложение, – отметил он, – плотное. Судя по паттерну выправки, набран не из Академии. Штурмовой пистолет «Маре mk.4» с модификациями магазина и прицельных систем, боевое вибролезвие в левой руке и двенадцать боевых отметок, девять из которых – за образцовое ведение боевых действий, а ещё одна за героизм в бою с монстром. Крайне впечатляет». – Добро пожаловать в Глау Корвус, дознаватель, – поздоровался с ним мужчина, кланяясь и целуя руку, которую Курт протянул для рукопожатия, а потом не успел вырвать. – Я капитан Отто Виллар, командир личного боевого подразделения Храмовников Преподобной Фалькот. Инквизитор ждёт вас внутри. Они направились к выходу с крыши. Холодные порывы завывали вокруг, все поднимая и поднимая мелкую снежно-пепельную пыль, покрывавшую здесь абсолютно все видимые поверхности, включая плечи успевшего постоять на открытом воздухе капитана. Орудийные дроны-наводчики жужжали над головой, отслеживая все способное летать в радиусе нескольких сотен метров от крепости. Звуки города доносились отовсюду, сверху и снизу, – приглушённый шум, неуловимо напоминающий чем-то прибой на побережье далёких морей теплых морей. – Как долго вы служите здесь, Отто? – спросил Ванхельм, зачем-то желая убедиться, что ответы совпадут с полученной от сканера информацией. – Девять лет, – ответил Храмовник. – Впечатляет, – заметил Курт. Оставаться в живых так долго, работая с активным инквизитором, удавалось далеко не всем. Это был признак либо невероятного везения, либо столь же невероятных способностей. – Крайне впечатляет. Виллар не ответил, возможно, попросту считая подобную тему недостойным внимания. Как только они вошли внутрь, за их спинами c приглушённым лязгом захлопнулись толстые, усиленные как и все остальное остальное здесь, створки. Ванхельм оказался в достаточно знакомой обстановке – темные стены с ровным холодным освещением, утыканные многочисленными дисплеями и голоэкранами. Внутренняя вентиляция башни явно фильтровали воздух от грязи минимум на девяносто пять процентов, так как запахи грязи и гари остались на улице вместе с удушливым облаками, а внутри витало что-то куда более естественное для такого места. В носу несколько защекотало от благовоний, медикаментов, технической химии и постоянного, будто въевшегося в стены, человеческого страха. Они преодолевали один крутой лестничный пролет за другим, проходили мимо людей, которых можно было бы перепутать с обычными слугами, не находись на плече одежды каждого из них символика Инквизиции – солнце и крест, а на поясе кобура с оружием. При виде самого Курта фигуры расступались, зачастую несколько склоняя голову в почтительном и молчаливом подобии полупоклона. В тенях, попискивая и бормоча, проплывали дроны, а откуда-то снизу доносился гулкий, несколько металлический лязг неизвестного происхождения. Ванхельм глядел во все глаза. Вотчина Виолетты была совсем другой. Та была инквизитором, находящемся в вечном военном походе, как и большинство ее собратьев – постоянно рыскала по континентам в поисках отклонений от нормы и человеческих врагов, постоянно обнаруживая оных. Сопровождая ее, ему приходилось встречаться с разной публикой: наемниками, капитанами, разнообразными санами Церкви, боевыми киборгами, – а также составлять ей компанию на постоянных встречах с двумя разными союзными корпорациями. По этой причине стационарная база Гезэ возле Ульнора была полупустой и больше напоминала смесь архива с тюрьмой для особо несговорчивых пленных. Эта же крепость, напротив, была людной и активно использовалась. Встроенные в броню локаторы улавливали сотни шагов – множество слуг в мягкой обуви перемещалось от одной комнаты в другую, порождая в освещенных галогеновыми лампами коридорах десятки тонких, изогнутых теней. Он фиксировал несколько давящее присутствие теплых, живых тел отовсюду – сверху и снизу. Такое количество людей в столь малом рабочем пространстве вызывало с непривычки лёгкий дискомфорт и порождало странную, довольно омерзительную ассоциацию с мухами, облепившими застарелый кусок сахара. Ощущения проследовали его до самых нижних, прохладных уровней. Здесь не было места излишней теплоте и многолюдию, царили лишь прохлада и довольно сильный запах незнакомой химии. Отто указал ему на закрытые темные стеклянные двери, на чьей матовой поверхности единственном светлым пятном была ручка, совмещённая с выключенным в данный момент дисплеем. Над притолокой разместился небольшой глазок темной камеры, под которой виднелась некая неразборчивая маркировка. – Здесь я вас покину, инквизитор-стажер, – сказал штурмовик, кланяясь. – А вы не собой разговорчивы, капитан, – заметил Курт. – Это Обскура, дознаватель. – Он пожал плечами и ушел, разнося приглушённый звук шагов по пустому коридору. Такую же фразу произнес Ле Пен. Кажется, ее здесь использовали как универсальную мантру-отговорку. Можно было сказать: «Это Обскура» – и не объяснять ничего. Прежде чем Ванхельм успел серьезнее поразмыслить над сказанным, двери распахнулись. Створки бесшумно, без малейшего скрипа или жужжания двигались на скрытых от глаз внешнего наблюдателя петлях. Помещение по ту сторону было откровенно плохо освещено, что легко объяснялось тем, что источниками света здесь являлись лишь пара длинных прямоугольных ламп, свисавшие с потолка в углах. Как и во всех увиденных до этого помещениях, здесь тоже не было окон, из-за чего казалось что все здание находится под землёй. Его новая наставница сидела подле пары узких металлических столов, на одном из которых лежал серый теплый плащ. Лицо инквизитора подсвечивалось снизу мерцающим синим светом от планшета, а над один из плечей висел дрон. Глазница камеры устройства жутковато мерцала красным в полумраке. – Чуть ближе, – раздался спокойный голос. Приблизившись, Курт смог рассмотреть больше деталей, старательно пытаясь все запоминать, анализировать, а после систематизировать увиденное. Инквизитор оказалась высокой, с довольно тонкими чертами лица женщиной средних лет в великолепной темно-серой броне. У нее была очень бледная кожа, на которой он сумел идентифицировать несколько тонких старых шрамов. Свет от экрана планшета окрашивал тонкие вены у нее на висках и щеках в черный цвет, превращая ее лицо в некое подобие монохромной маски. – Благодарю за то, что вызвали меня, преподобная, – произнес Ванхельм, останавливаясь перед сидящей фигурой и отмечая затрещавший интенсивнее дозиметр бронекостюма. – Тебе не за что меня благодарить. И зови меня Офелией, – голос Фалькот прозвучал сухо и отчётливо, без каких-либо особенностей, что могли дать голосовые модификаторы. Она ткнула пальцем в экран планшета и синий свет стал чуть темнее. – Ты разговаривал с Ле Пеном? – Да. – Он, скорее всего, дал тебе мое досье, – Офелия улыбнулась, от чего узор из вен на ее щеках чуть сместился. – Уже прочел? – Я не видел никакого досье. – Хороший ответ. Садись. Она указала ему на небольшое дешёвое кресло на колесиках, находившиеся на изрядном отделении от её собственного. Все выглядело настолько просто и аскетично, что Курт начал гадать, не пыталась ли Фалькот каким-то образом пустить ему пыль в глаза, играя на контрасте обстановки здесь и в кабинете Манфреда. – Я изучила историю твоей работы, — произнесла Офелия, не отрываясь от планшета. – Вероятно, сейчас я должна сказать, каким хорошим человеком была Летти и как нам жаль, что она безвременно погибла. Но не так уж хороша она была, верно? – Она была прекрасным инквизитором, – Курт постарался чтобы его слова прозвучали максимально нейтрально и четко, всячески избегая всяких эмоций в голосе и немного дёргая плечами. Ему не особо хотелось показывать свою реакцию на подобную реплику, а также такое обыденное сокращение ее имени. – Да, возможно. Ты вел много дел? – Голос его новой наставницы никак не изменился, а сама она даже не подняла головы от устройства перед ней, что-то листая на экране. – Думаю, я заслужил свое звание, – Ванхельм вновь попытался наполнить свой ответ исключительно почтительностью и ничем более. – Согласна, – на молочно-белый, довольно высокий лоб Фалькот упал слабый багряный отсвет от линзы камеры дрона. – Ты учился на Хайдросе. Наверное, любишь дождь? – Вы были там? – Очень давно, когда основывала его вместе с Сигизмундом. Как-нибудь расскажу тебе почему его так странно назвали. Так чему они тебя научили? – Всему, что нужно. – Любить Бога, чьему царствию на земле и на небе не будет конца, я полагаю? – Разумеется. – А что, если я тебе скажу, что это была ложь, ничто в этом мире не вечно, а бог мертв, как писал один классик? Офелия говорила быстро, но ее губы почти не шевелились, казалось что звук выходит из ее рта сам по себе, никак не связанный с работой языка и связок. Курт представил, как это могло выбить из колеи допрашиваемого человека, и решил, что ему стоит попросить Фалькот научить его подобному приему. – Тогда я бы объявил вас еретичкой и сжёг, – убежденно ответил он, – а работы этого «классика» уничтожил. – И снова хороший ответ, – кивнула инквизитор, – но здесь, в этих бетонных могильниках, живут миллионы, и каждый буквально плюется ядом на своих близких и соседей. На проповедях и в новостях мы велим им быть бдительными, велим доносить на всех, а они, как верные верующие и ответственные граждане, так и поступают. Постоянно. Будь мое желание, я могла бы никогда не покидать этой башни, рассыпать вокруг нее минное поле и приказать Храмовникам убивать всех кто приблизится, а они все равно превозмогали бы свой страх и добирались бы до меня в своей жажде разрушения. Ты бы утомился уничтожать их всех. – Лучше умереть и сгинуть в аду, чем... – Запятнать невинную душу. Они присылают свои опусы, ведомые завистью, похотью или просто потому что позволили больным фантазиям взять верх. Неделю назад мне пришло заявление от женщины, обвинявшей в служении Гайе собственного отца. Она хотела забрать себе его жилье. Восемь квадратных метров грязных старых обоев, нерабочей проводки и страшной вони, да ещё и под землёй и без отопления. Но она очень хотела, чтобы оно принадлежало ей. – Надеюсь, она был наказана, – в этой реплике Курт все же позволил части эмоций прорваться, выражая его отношение к подобных существам. – Ничего из того, что мог бы родить мой богатый опыт вместе с довольно извращённой фантазией, не могло бы быть хуже жизни, что она себе создала сама, – Фалькот наконец подняла взгляд на него, и Ванхельм поразился неестественной бледности голубой радужки ее глаз. – В этом и заключается суть, стажер. Здесь, в Обскуре, есть ведьмы, но чтобы их найти, нужно уметь отфильтровывать шум. Не обращай внимания на голоса, чьи громкие крики ты отчётливо слышишь. Следи за теми, что молчат. – Понял, – Курт постарался максимально спокойно встретить внимательный взгляд глаз, похожих на две полупрозрачные льдинки. Офелия тихо, неожиданно мягко, но вместе с тем суховато рассмеялась: – Может, когда-нибудь, в свое время, ты действительно поймёшь. – Ignoro ее, чадо, – внезапно зашипел дрон, с тихим завыванием пропеллеров набирая высоту. – Mud, тотали грязь. Жечь. Burn-burn-burn. Курт не смог удержаться от того чтобы поднять бровь, позволяя шрамам на лице немного натянуться. – Это Жорес, – представила Фалькот. – Похоже, он придерживается несколько иной философии, – заметил стажёр, отчаянно пытаясь взять лицо обратно под свой контроль. – Полезно иногда выслушивать противоположное мнение. Иногда. А теперь нас ждёт кое-что довольно интересное – ты готов? Чуть скрипнув броней, Ванхельм встал, одновременно с тем склоняя голову с лёгком поклоне: – Жду приказаний.