Обратная сторона Луны

Послышался чих и тихий скулёж… Лань Чжань коротко выдохнул, глядя на то, как пепельный окрас стремительно разгорается, проходя по маленькому, ещё недавно неподвижному тельцу огненной волной. Через пару мгновений он держал в руках рыжего лисёнка. Вэй Ин хватанул воздуха и тут же скорчился от боли в груди. — Бля… — застонал он, с трудом удерживаясь от того, чтобы не завалиться на бок. — Это не годится, — произнес Лань Чжань. — Что-о-о… — застонал Вэй Ин. — Имя. Ты должен дать, — он осторожно протянул крохотное теплое тельце, вложил Усяню в подставленные ладони и взялся за инструмент. Ванцзи начал перебирать струны гуциня, складывая звуки в протяжную и медленную мелодию. Потом Вэй Ин не мог точно вспомнить, сколько они сидели в том дворе, перед трупом старой лисицы. Видения больше не тревожили его, но в груди разлилась какая-то странная пустота, словно воспоминания лисы положили в его сердце на хранение, подвинув собственные заботы, потом забрали и теперь на том месте осталось лишнее место. Музыка заполнила собой эту пустоту, и Вэй Ин все меньше думал о страшных снах и все больше о том, что ноет поясница и саднит содранная спина, и что Цзян Чэн остался в том баре. К утру поднялся легкий ветерок, он подхватывал клочки седого меха и поднимал их в воздух, унося прочь, раздувал пепел, которым осыпались истлевшие кости. Когда мелодия закончилась, уже рассвело. Вэй Ину стало лучше, если, конечно, считать за улучшение явственную ломоту в рёбрах, урчащий живот и отсутствие идей, что делать с новорожденными ху-яо. В ладонях Усяня спал крохотный ярко-рыжий лисёнок с одним-единственным хвостом. — Придумал имя? — Не-а. А это точно ее? — Мгм. — А почему хвост всего один? — склонился Вэй Ин, рассматривая. — Отрастут, — Ванцзи поднялся, отошел в сторону. Через некоторое время он вернулся несколько преображенным — грязная рубашка сменилась свежей, а в руке был зажат телефон. — Че, правда отрастут? — с сомнением в голосе уточнил Усянь, — а когда? Скоро? И что, сразу девять? А как же анатомия?! Дарвина на неё нет… — Второй хвост. Через сто лет, — пояснил Ванцзи, — если не будет есть людей. — О, — удивился Вэй Ин, — как ты знаешь? Слушай, а чем питаются хули-цзин, если подходящей печенкой разжиться не удалось? — Языком, — серьезно ответил Лань Чжань, набирая сообщение в каком-то чате. — Это типа шутка?! Я не понял, это намёк? — засмеялся Усянь и тут же, согнувшись, охнул. — Вэй Ин! — Нормально… реально, нормально все, — тот только замотал головой, — так чем… кормить-то? — Молоком, брат написал. Тебе нужен врач. — Подходит, — улыбнулся Вэй Ин, разглядывая белую лисью грудку и начисто игнорируя упоминание врача, — пусть будет Ньюнэй. И пускай ее судьба будет счастливее материнской… Через минут сорок во дворе появилась встревоженная копия Лань Ванцзи. В реальности старший брат оказался не так похож на младшего. Лань Сичэнь потратил с полчаса на контрпродуктивное держание Вэй Ина за запястье, осмотр и подробные советы по обработке ран. Когда стало понятно, что травм, несовместимых с жизнью, никто не получил, Сичэнь улыбнулся и эта мягкая, тёплая улыбка почти не покидала его губ. — Я заберу, — Лань Сичэнь осторожно взял завозившегося лисёнка, устроил у себя за пазухой, — ей нужна забота. — Не уверен, что это правильно, — сказал Вэй Ин, — я, конечно, не большой знаток этой причуды эволюции, но у неё была мать, и она защищала это место. Там, внизу, вроде храм, но, по сути, её нора. — Вас, кажется, совсем не удивило это создание, да? — Пф, вы утконоса видели?! Я против утконосов ничего не имею, но после них вообще ничему не удивляюсь, — пожал плечами Вэй Ин, — и это мы ещё молчим про ехидну или, скажем, медузу какую-то там. Она вообще вечно живет и ничего. Мы сами, говорят, в родстве с мартышками… ну, а она с лисами. Бывает, — хмыкнул он. — Вы правы, мир полон удивительных созданий, — кивнул Сичэнь, — и в заповеднике мы помогаем расти таким, как она. Что касается этого места… дикие лисы живут в норах только когда выводят потомство, но для ху-яо нет места дороже того, где она получила жизнь. Мать отдала ей частицу божественного духа, полученного от праматери. Та же в свою очередь получила ее от своей прапраматери, и так длилось тысячелетиями… с того дня, как легендарная прародительница Нюйва разделила пламя на крохотные искры лисьего огня, — задумчиво произнес он, — но это, конечно, сказки. В Гусу мы позаботимся о ней. — Ньюнэй. Я назвал ее «молоко»… — Красивое имя, — улыбнулся Сичэнь, — когда она сможет жить самостоятельно, я верну ее. Дальше наша маленькая рыжая красавица сама будет выбирать. — А это?! — Вэй Ин кивнул в сторону обрушенного угла дома. — Наша организация постарается выкупить сыхэюань, — кивнул Сичэнь, — чтобы сохранить это место. К бару белый внедорожник Лань Ванцзи подъехал без пяти восемь. Вэй Ин, чертыхаясь, вывалился наружу и поплёлся к двери. — Обработка ран, — Лань Чжань напомнил недавние рекомендации старшего брата. — Полмира за кофе, — вместо того, чтобы следовать разумному совету, он прошёл к бару и плюхнулся на своё вчерашнее место. Минут через пять раздался тихий говор Ванцзи и звук работающей кофемашины. — Тебе, — чашка кофе тихонько брякнула о блюдце, будучи поставленной на столешницу. — Лань Чжань, — Усянь приоткрыл глаза. — Мгм. — Теперь с начала и по порядку. Ты кто такой и что это, блядь, было?! Ванцзи выразительно посмотрел в сторону суетящегося бармена, потом перевёл взгляд на Вэй Ина. — Вот черт, ты прав… прав, конечно, — тот отхлебнул глоток, отодвинул чашку и попросил, — принесите в номер. Этот и ещё один, двойной. — Я не пью кофе, — заметил Ванцзи. — А это и не тебе, — внешний вид потомственного заклинателя остался благопристойно спокойным, но уголки губ дернулись вниз, — надулся, что ли?! Ладно, и чай. Зелёный? Тебе с жасмином? — Без. Ручку и бумагу, — получив необходимое, Лань Чжань быстро написал несколько строк и поставил в углу восьмёрку, — идем. — Прошу прощения, ключ от вашего номера в шкафчике, — спохватился бармен, — и записка, — он вынул из отделения брелок с нужным номером и клочок бумаги, положил на стойку. В записке неровным почерком было выведено: Вэй Усянь! Телефон! При некотором раздумье Усянь понял, что судьба собственного мобильного была покрыта мраком. Вроде валялся в кармане, когда он спускался в бар вчера вечером, а потом… — Мне кажется, я промотал в поместье телефон, — пробормотал он, прикидывая, когда мог выронить. В момент, когда он героически вывалился на лисицу из окна? Или когда она швырнула его в кучу гнилых кож? Пойти и поискать почему-то не захотелось. — Звони, — Лань Чжань протянул телефон. Они зашли в номер, состояние которого поэтично описывалось как «последний день Помпеи» — хаотично разбросаны вещи, полотенца и, наконец, несколько грязных посудин из-под напитков. — Чэн тут, похоже, под утро бухал в гордом одиночестве, — Вэй Ин взял пустой стакан, принюхался, — это вода?! О, а вот этот из-под аспирина, — пока он обследовал разнообразие стаканов и их бывшего содержимого, раздался короткий стук в дверь и вошла миловидная горничная, закатывая миниатюрную тележку. — Завтрак, — она вежливо поклонилась, указывая на тарелки, накрытые крышками-клош, — то, что вы просили дополнительно, я поставила вниз. На нижнем ярусе тележки стояла белая пластиковая коробка с ручкой. Ванцзи вытащил купюру из кошелька, после чего девушка удалилась. — Раздевайся, — как только дверь захлопнулась, Ванцзи повернулся к Вэй Ину. Тот так и застыл с крышкой в одной руке и телефоном во второй. Из трубки довольно громко раздался голос Цзян Чэна, декламирующего художественные вариации нецензурной брани. — Я? — уточнил Вэй Ин. — Мгм, — Ванцзи подошел к нему, забрал крышку и вернул на тарелку, сокрыв легкий омлет под ее куполом, — можешь говорить, — он кивнул в сторону собственного телефона. — А… да, Чэн, — встрепенулся Вэй Ин, — заткнись хотя бы на секунду, чтобы я тоже мог сказать, что страшно переживал за напарника, — он говорил и несколько обескураженно следил за тем, как Лань Чжань распахнул драную рубаху на его груди, — но я хотя бы в номере, а вот тебя где носит? Ой! — раздался жалобный треск ткани. — Это что там у тебя? — поинтересовался голос в телефоне. — Переодеваюсь, — Вэй Ин не ожидал, что Ванцзи возьмёт нож с тележки и прорежет его рубаху по одной из драных полос до самого подола. Он перехватил телефон и позволил стащить с себя рукав, — ты-то сам где? — Мчу в Шанхай, угадай, блядь, почему! — Нет идей, — пока Вэй Ин соображал, что такого могло случиться за его ночное отсутствие, Лань Чжань продолжал довольно ловко его раздевать и дошёл до ремня на штанах, — что происходит?! — Усянь выпучил глаза и зашептал, прикрывая динамик ладонью. — Снимай, — невозмутимо произнес Ванцзи, спуская его брюки до колен, — садись, — он кивнул на край кушетки позади. — Усянь, что за нахер? Связи, что ли, нет?! — в трубке раздалось шуршание, — есть вроде… я не понял, кстати, с чьего телефона ты звонишь? — Лань Чжаня, — чтобы не запутаться в собственной одежде и не упасть, Вэй Ин все-таки выпутался из штанин и плюхнулся на покрывало. — Блядь, так и знал, что этот мудак имеет к твоей пропаже прямое отношение. Только не говори, что вы сорвались посреди ночи в это треклятое поместье! — Цзян Чэн, судя по голосу, был не в духе. Такое случалось, если он перебирал с вечера, а утром надо было садиться за руль, — я очнулся часов в пять. Ни тебя, ни этого убогого, народ в баре тоже почти разошёлся. — Ох бля… — сдавленно зашипел Вэй Ин. Голой спины коснулось что-то, по ощущениям раскаленное, — прости, продолжай, я тут просто… — Переодеваешься, значит, — хмуро заметил Цзян Чэн, — ну и кто это? Горничная? Кто-то из местных леди, не отягощенных мужем дома? Ты в конец охуел, Усянь, если свалил посреди дела чтобы мутить с бабами. — Я нет, — замотал головой Вэй Ин, с трудом сдержав стон. Спину жгло неимоверно. К моменту, когда Цзян Чэн закончил свою гневную тираду, Ванцзи перестал мучить его, отошел, взял чашку кофе и поднёс к его губам, позволяя отхлебнуть и перевести дух. — Мне в шесть позвонил Сун Лань, — судя по звукам, Цзян Чэн был уже где-то в городе, — явился не пойми какой хер из Пекина и затребовал дело по сыхэюаню передать в Главное Управление, вместе с трупами и главным подозреваемым, блядь! — На каком основании? Мы же его ещё даже не допросили! — Вэй Ин судорожно замотал головой, видя, как Лань Чжань опустился перед ним на колени и взялся за бутылку с надписью «хлоргексидина биглюконат». Ноги пестрели ссадинами, особенно выделяясь багровыми пятнами содранных колен… — Ты меня спрашиваешь?! — повысил голос Цзян Чэн, — ты, блядь, у нас старший следователь по этому делу, а разбираться в шесть утра еду я! — Ты… — Усянь стоически пережил вылитую на запекшуюся рану жидкость, вжав ладонь в глаз. Больно было не меньше, но теперь болел ещё и глаз, и на этом фоне жжение в ноге не воспринималось так остро, — ты что вчера пил? — наконец выдохнул он. В трубке раздалось невнятное сопение, — Чэн? — Да я сам не знаю, — признался напарник, — нихера не помню. Вообще, как отрубило. — Приехали, допился до амнезии? Ооо-х, — Вэй Ин не смог удержать еле слышный стон. Ванцзи промокнул промытые ссадины, и к этому времени начал наносить какую-то мазь. Он делал это так осторожно, что пальцы вовсе не касались раненой поверхности, только чуть подтаявший, теплый бальзам. Жжение сменялось ощущением прохлады и лёгкого онемения. Пальцы начали пробегать по всему телу Усяня, касаясь там, где находились царапины, ушибы и гематомы, и всюду они оставляли за собой запах цветов и унимали боль. Вэй Ин поймал блуждающий по своему телу взгляд Лань Чжаня и тихо выдохнул «охуенно». — Блядь, Усянь! — заорал Цзян Чэн, — ты уверен, что прямо сейчас не трахаешься?! Было неясно, услышал ли Лань Чжань то, что сказал ему Усянь, но его уши слегка порозовели, а взгляд нырнул куда-то в сторону. — Дай мне… полчаса, — ответил Вэй Ин, нажимая отбой и не слыша яростного рычания в ответ.