Обратная сторона Луны

В крови бушевал адов коктейль из адреналина, дофамина, эндорфина и, наверное, ещё какой-нибудь хитроназванной биохимии, но Вэй Ину было искренне забить на теорию. Сердцебиение зашкаливало, дыхание работало через два раза на третий, и в зажмуренных глазах расходились круги. Чисто олимпийские кольца, цветом только все больше красные. Вэй Ин целовал Ванцзи. Жадно… грубо, вероятно, тому не понравится, и на это тоже было забить. Пару раз, ещё в бытность зелёным студентом, Усянь напивался в подзаборную хрю, и вот сейчас было похоже. Прямо-таки очень близко. Только хотелось не блевать и умереть, а целоваться. Трахаться хотелось ещё сильнее, и стадия принятия подпирала так, что если бы вместо свободных штанов были джинсы, стало бы больно. — Вэй… Ин! — скальп обожгло от того, как резко Ванцзи дёрнул его за волосы, оттаскивая от себя. — Щщщ… — болезненно шикнул Усянь, резко откидывая голову и пытаясь ослабить давление, — пусти! — он вывернулся ужом, тот единственный раз благодаря парикмахера, безжалостно обкромсавшего макушку. — Сдурел?! — отскочил он. — У меня аж в глазах заискрило! Могли сжечь пирс… — сопротивление поцелую неожиданно взбудоражило. Вэй Ин бы с удовольствием продолжил, но заклинатель его воодушевления явно не разделял. — Ты не в себе, — Ванцзи вытер закровившую губу рукавом, пачкая вышивку красной полосой. Он смотрел исподлобья, не сводил напряженного, оценивающего взгляда, и весь был собранным, сжатым. Как большая белая кошка перед прыжком… Не хватало длиннющего, бьющего по настилу хвоста. — С чего такие выводы? — ухмыльнулся Вэй Ин, чуть отступая и начиная медленно переступать, обходя по радиусу. Скальп зудел, но по-настоящему больно не было, тело только хапнуло новую волну адреналина. — С того, что я тебя укусил?! — Твои глаза… — О! Ха-х, ты реально решил, что меня поработила Тьма? Аха-ха-ха, — расхохотался он. — Почему? Потому что я покрошил немного салата? Твой дядя же сам включил в курс моей учебы домоводство! — подмигнул он, но попытка отшутиться не сработала. — Эй… Ты ведь с детства привык к этому всему, — чуть серьезнее продолжил он, кивая в сторону результатов своего кулинарного шоу. Смердящее крошево тихими волнами прибивало к берегу, — а я нет. Я, наверное, даже мог бы там, в воздухе, сальтуху назад заебашить, двойную, с прогибом… И какой-нибудь рондат. Знать бы, что это, но звучит красиво… по-иностранному, — добавил он. — Это было как во сне, понимаешь? Тело ничего… ничего не весило, и я мог делать всё! Вообще всё, что хотел! Не пришло в голову, что этого мне тоже просто захотелось? — он притворно вытер губу, имитируя жест Ванцзи. — Захотелось, — в голосе явно звучало сомнение. — Ну приехали, — двигаясь по дуге, Вэй Ин понемногу сокращал расстояние. Звенящее, натянутое напряжение между ними тоже уменьшалось, ослабевало. Вместе с тем уходило и пьянящее возбуждение. Оно было новым, острым, жгучим… совсем как любимый Вэй Ином перец. Стало жаль его несвоевременности и мимолетности… — Ты можешь сомневаться в том, насколько хорошо я себя контролирую. Хрен с ним. Это реально обосновано, — кивнул он, медленно подступая ближе. — Хотя знаешь, если бы этот ваш иной путь был открытым, и я знал о нём чуть дольше, сейчас тебе не пришлось бы делать стойку на каждый мой внезапный заёб. Но даже так… считаешь, я такой слабак?! — он задрал подбородок, позволяя разглядывать себя в неверном свете фонаря. — Серые, — тихо произнёс Ванцзи, отводя взгляд. Его лицо почти не изменилось. Но это минимальное остаточное «почти» открывало Вэй Ину больше, чем тысячи слов. Недавно напряжённые плечи поехали вниз, голова… склонилась, настолько, что пряди отбросили зубастую неровную тень до подбородка, губы поджались. Кто угодно сказал бы, что заклинатель просто позволил себе немного расслабиться, но Вэй Ин видел только сожаление, выраженное всем телом. — Эй… это было слишком, да? Ладно, я не должен был так делать, окей? Лань Чжань, ну… прости. — Не нужно, — затряс головой тот, — это я должен. — Зашибись… Мы сейчас договоримся до того, что будем должны друг другу по гроб жизни, а мои планы так далеко ещё не отстроены, — Вэй Ин шагнул вплотную, коротко обнял Ванцзи. — Забыли, окей? — он отвернулся, демонстративно рассматривая пейзаж. Если советуешь забыть, делай это первым. — А… на всякий случай. Вдруг ты не знал… Я никогда не принял бы предложения из-за… Чего там бывает? Чувства долга? Благодарности? Учебы? Хер знает… Даже из-за твоего признания не принял бы, ясно? — Мгм… — Ванцзи осторожно обвил его талию, привлёк к себе, прижал спиной к своей груди, — ясно. И всё-таки какой контраст. Тело Ванцзи было гораздо красноречивей его слов. В лопатки сумасшедше стучало сердце, и если бы оно могло говорить за своего обладателя, наверное, у того не появилось бы странной привычки говорить так коротко и сводить большинство фраз к простому «мгм» с миллиардом микроинтонаций. Слова лились бы быстро, ярко и эмоционально, и ораторский талант Ванцзи снискал бы толпы поклонников. Потому что тогда каждому стало бы очевидно, какой он… Решительный и резкий, если дело касалось дела, но застенчивый и краснеющий ушами от дурацких шуток. Строгий и примерный в этом своём клановом, но знающий тысячи путей добиться желаемого, не пресекая черту правил. И нежный… и страстный… Вэй Ин осознал, что не готов делиться всем этим с миром, так что ему нравилась немногословность Ванцзи, и его внешняя сдержанность, и холодность. Тоже внешняя. Они стояли обнявшись. Под аккомпанемент тихого плеска волн и лёгкого тока ночного воздуха, прогонявшего волны тошнотворной смеси гнили и трупного разложения, сносившего всё это к берегу. Отвратительный запах исходил не только от останков гулей, он плыл над поверхностью воды оттуда, где в тёмной дали над гладью залива носились крохотные точки. Ванцзи сначала молчал, только слушал россыпь полусвязных слов, которыми Вэй Ин пытался описать Тьму и то, как она ощущалась в теле… Потом они принялись наблюдать за далекой охотой, и Ванцзи показывал, коротко поясняя, кто и что делает. Голубыми тонкими штрихами вспыхивали мелодии Гусу, иногда доносились звуки всплесков от поднимаемых заклинаниями Юньмэн водяных смерчей. Отдельно выделялась мерцающая лиловая звезда. Мадам Юй… — Забавно. Даже ты зовёшь её так. Не госпожа ордена Цзян, и не супруга главы… — заметил Вэй Ин. — Наследники Мэйшан всегда Юй, — пояснил Ванцзи. — Саньмынься прорубил Великий Юй, — торжественно произнёс он. — Разделил реку… — Прекращай вещать таким загробным голосом, — перебил его Вэй Ин, притворно пихая локтем в рёбра. — Всё равно не страшно, к тому же эту сказку тут все знают, даже я. Великий Юй разделил гору, пресекшую реку, и три рукава потекли потоками через горы, ворота бесов, ворота духов, ворота людей. Видал?! До сих пор помню, — не без гордости отметил он. — Только мадам Юй тут ни при чём. Это даже не омоним. Звучание же разное, да и сам смысл ни разу не попадает. Обман¹?! — Нет. Маска. Юй сразил Несущего бури. Разметал тело, разделил дух. Запечатал двумя печатями Мативо². Он не основал клан. Был воином, не заклинателем. Местный клан в честь него избрал подобное звучание. Мэйшан Юй. — Нестыковочка, — заметил Вэй Ин. — Если он был просто воин, то как заборол чудище?! Хорошо, предположим, он был очень бравым парнем. Всем молодец, покрошил на холодец… Но запечатывал-то как?! Талисманами?! Я уже видел, как бодро их смывает. — Ямы Мативо — следы копыт его коня. — Это же гигантские дыры в скале! — Мгм. — Хера себе, у него была лошадка, — оценил Вэй Ин. — Получается, конь выступал за заклинателя, а Великий Юй рассекал с ним в тандеме? Неплохая комбинация… Слушай, а может, мне не с темными энергиями надо было заморачиваться, а просто предложить Шунлуну место напарника? Великий Вэй и дракон! Звучит?! — Нет. Ванцзи и Усянь звучит, — сказано было тоном, явно не подразумевающим продолжение дискуссии. — Вансянь?! Пф-ф-ф… Ну ты даёшь. И я ещё считал идею с парными шмотками слишком банальной, — усмехнулся Вэй Ин. — О, это что вот там? — Вэй Ин указал на раз за разом рассекающую темноту фиолетовую молнию. — Цзыдянь. — А если чуть больше слов? Ванцзи описал личное оружие мадам Юй как электрический хлыст и употребил при этом аж два прилагательных, что было равно приступу красноречия. «Разящий» и «смертоносный». Несмотря на то, что взглянуть вблизи на техники клана Мэйшан, по преданиям наследовавшим аж самому Великому Юю, стало любопытно, просить о демонстрации мадам Юй Вэй Ину всё равно не хотелось. Над ущельем Саньмынься бушевала настоящая гроза. Трескучая, пылающая молниями и вздымающая воронки водяных смерчей. Наверное, так показалось бы Вэй Ину, если бы не Ванцзи и не временный эффект от его манипуляций со зрением. Охотники постепенно всё больше смещались к устью, туда, где выход в Хуанхэ перекрывала цепь чёрных флагов. Судя по тому, что слитная группа заклинателей разделилась на четыре небольших, охота подходила к концу. Три или четыре точки гнали остатки стаи, прижимая гулей к лодкам и добивая там с помощью загонщиков, контролировавших флаги. Ещё несколько точек передвигались вдоль правого берега, очевидно, выискивая отбившихся или пытавшихся найти там укрытие. Мадам Юй, точнее, её лиловая молния, сместилась куда-то влево, отбившись от скопления сиреневых точек, вздымавших смерчи по центру. Треск разрядов долетал с некоторым опозданием, ещё больше придавая происходящему сходство с реальной грозой. Вэй Ин потёр глаза. Постепенно словно тонкая маслянистая плёнка наплывала, мешала видеть, размывала происходящее. Темень уже украла у него трепет далёких флагов, да и заклинателей, сместившихся к устью, он тоже больше не видел. Только тускнеющие рыжие искорки фонарей всё ещё качались, обозначая расположение цепи лодок. — Время, должно быть, к полуночи, — сказал он, снова прижимая ладони к векам и промаргивая глаза, — дальнюю группу не вижу. — Мгм, — отозвался Ванцзи, — я тоже, — его голос прозвучал встревоженно. Разорвав объятия, он встал рядом, на самый край пирса, словно это могло позволить видеть лучше. — Они же только что были. Разве ты не видишь их?! — Нет. Господин Цзян, — он указал в центр, туда, где чьей-то невидимой рукой подняло и обрушило гигантский водяной столб. — Мадам Юй, — он перевел руку влево. Черноту там разорвало целым снопом сыплющихся фиолетовых искр. Звук ещё не успел долететь. — Больше никого. Над самой водой медленно натянулась тонкая пелена ледяного тумана. Вэй Ин ещё даже не видел его призрачной вуали, но почувствовал самым нутром. Вспышки мелькнули ещё раз и угасли. На ущелье обрушилась темнота. Сколько бы Вэй Ин ни всматривался, ни выпучивал глаза… Он видел только непроглядную глухую темень. Сквозь неё долетел оглушающий множественный треск, словно детишки киданули под ноги упаковку дешевых петард. — Лань Чжань… — сдавленно прошептал Вэй Ин, чувствуя, как окружающее буквально наполняется, наливается ощущением чего-то непоправимого, ужасного… И ещё мертвецким холодом. Тяжелым, таким обжигающим, что выдох мгновенно осел инеем на едва отросшую щетину над губой. Не видя, он почувствовал, как по ногам подымается сизая дымка, ища дорогу в его тело, — ты же это чувств… ах, — легкие сдавило ледяной плитой. Он старательно задышал совсем коротко, прерывисто. На большее его всё равно сейчас не хватало. Начиная с копчика позвоночник прошило булавками боли. — Что-то случилось, — выдавил он, переживая первый прилив, и чувствуя, что не может остановить поток инь, хлынувший в него. Нужно было вынуть флейту, заставить эту свинцовую тяжесть выйти потоком к рёбрам, к груди, позволить Чэньцин подхватить хотя бы её кончик и вытянуть свинец тонкой колючей проволокой, пропуская её витки через собственное нутро, но он не мог. Руки почти не слушались, и только шелковая кисть льнула к пальцам, просясь в ладонь. Он свистнул. Пронзительно. Хотя бы так… Давление чуть ослабло, и он наконец взялся за флейту, ощупывая резьбу на лаке. Только теперь Вэй Ин осознал, что снова полностью ослеп, не видел ни инструмента, ни собственных пальцев. Он коротко выдул крохотный осколок музыкальной фразы. Через несколько бесконечных мгновений тишина вдруг взорвалась. Настил пирса, где они стояли, тряхнуло мощным ударом. Дерево глубинно, утробно заскрипело сваями, врытыми в илистое дно. Вэй Ин пошатнулся, теряя равновесие и отрывая флейту от губ. — Я не вижу, — зашептал он, приседая ниже и растопыривая руки, пытаясь нашарить любую опору, — Лань Чжань, я ничего не вижу… Он не был напуган и вместе с тем боялся до ужаса. Нет, не потока темной силы, что рвал его нутро. Он справится… Или так только кажется?! Сейчас он хотел бы услышать «безрассудно» и даже слова сомнений в собственной выдержке. В воду упасть он не боялся тоже. Не впервой. Но флейта… Его Чэньцин. Она захлебнётся, не сможет играть. — Я рядом, — ещё до того, как он успел додумать этот поток бредятины, его поймали сильные объятия. Поймали странно, захватывая с боков и утаскивая, подтягивая куда-то вверх. Тело ощутило подъем, как на лифте, тогда, в Гусу. Ванцзи втащил его на меч, помогая нащупать металлическую полосу лезвия, удерживая и позволяя поймать равновесие. — Я, блядь, ослеп, — задушенно выругался Вэй Ин. Он поднёс флейту к губам, выдул максимально длинную фразу, позволяя горячему соленому воздуху, сдавившему легкие, проливаться через его горло и рот и выходить мелодией. — Я всё ещё чувствую её, контролирую, но не вижу даже собственных рук! — Не инь, — Ванцзи отозвался шёпотом у самого уха, — я тоже ничего не вижу. — Какого хера, — вздрогнул Вэй Ин. Шёпот слышался слишком громко, слишком отчетливо. Его больше не разбавляло привычным звуком шороха камыша у берегов или волн, оставшихся где-то внизу. — Ветра не чувствую, — прошипел Вэй Ин. Ощущение неестественной тишины нарастало, хотя его всё ещё старательно рушили отдельные звуки ударов и треска. Глухая, ватная. Она была под стать этой темени. Кромешная… — Стая гулей?! Нет… они были другими. Они были легче… — он вздохнул полной грудью, невзирая на боль, заставляя легкие раскрываться и сжиматься с равными промежутками, — хотя… — Не они. Не знаю, что. — Давай методом перебора. Что ещё бывает? — Много. — Не-не… — зашипел Вэй Ин, — на много времени нет. Там какая-то очень нездоровая херня, Лань Чжань. Отсекаем всю мелочевку… — судя по току воздуха, они поднялись выше. Это было быстро. Стремительно и холодно. Вэй Ин дрожал. Не заметил, когда воротник успел взмокнуть, пропитаться его потом. Они возносились в этом абсолютном Ничто, оставляя внизу ломающееся под градом ударов дерево и скрежет железа. Если бы буря над ущельем была настоящей, можно было бы понять и этот звук. Словно корабль сорвало с якорей и швыряло о пирс. Скрип, треск крошащихся досок, шум рушащейся время от времени воды. Темнота кончилась внезапно. Они резко, на всех ходах выскочили из чернильного облака. Свет звёзд остро полоснул по перенапряженным глазам. — Пиздец! — взвизгнул Вэй Ин. Для Ванцзи выход под чистый звездный купол ночи, видимо, тоже стал полной неожиданностью, потому что они тормознули в лучших традициях. Словно в бетонную стену воткнулись. Если бы не крепкие объятия, Вэй Ин улетел бы на Луну на чистой инерции. И ядра бы не понадобилось. — Бля, Чжань, ты резкий! — Прости. — Забей извиняться заранее! Но если уронишь, будешь должен. По крайней мере, поймать, — в отличие от слов, интонация на шутку даже не намекала. Они зависли над чернильной ватой. Она клубилась внизу. Непроницаемая. Плотная. — Это не Тьма, Лань Чжань. — Мгм. Я её вижу. — Грамотный показатель… Давай вдоль, — он указал вперед, — быть не может, чтобы у этой херни не было другого берега. Так что там насчёт какой-нибудь максимально стремной водяной дохлятины? — крикнул он сквозь нарастающий свист воздуха. Меч набрал скорость стремительно, скользя над самой поверхностью черноты и чуть не задевая её декором. Они понеслись к самому центру Ничто, удаляясь от видимой его границы, где внизу можно было различить скалы и лес. — Омут!

⠺∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙•∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙∙⠗

[1] 虞, фамилия мадам Юй — обманывать, надувать, дурачить; предугадывать, предвосхищать; маска, обманывать в значении скрывать что-либо. Клан Мэйшан Юй избрал примерно сходное звучание, чтобы таким образом как бы скрыться за маской имени того самого Великого Юя, имитировать его присутствие на землях, напрямую не присваивая себе императорского имени. (Данная интерпретация является огуречной и действует в пределах повествования «Луны») 大禹, Великий Юй — герой китайских мифов, древний мифический государь в Китае. Вкратце, он знаменит тем, что усмирил воды, затопившие всю землю, вернув их в прежние границы. Также он поделил империю на 9 провинций, а затем в 2205 г. до н.э. встал на китайский престол, положив начало династии Ся (夏朝 — xiàcháo). [2] Мативо — следы копыт Фэйту, коня Великого Юя. Ущелье Саньмынься — творение Великого Юя. Если вам не хватило интерпретаций «Сам-мойся» или «Сядь-мыться», то это примечание для вас! Это ущелье еще называют Цицзинсаньмынь. Что и кто там мыл — вопрос интересный, а вот насчёт где — могу сказать точнее. Цицзинсаньмынь значит «Ущелье семи колодцев и трёх ворот». По преданию, колодцы вырыл Юй, чтобы добыть воду для питья, когда он прорубал ущелье Саньмынься. В скале у Ворот духов есть два больших углубления, превосходящих отверстие колодца, а по форме напоминающих след лошадиного копыта. Они называются Мативо — «Следы лошадиных копыт». По преданию, Юй скакал на своём божественном коне через Саньмынься, прокладывая Чжичжу, и эти следы были оставлены передними копытами Фэйту. У следов Мативо есть небольшой храм, и раньше плывущие по течению рулевые обязательно делали у него остановку, возжигали благовония и молились Юю. Они зажигали фейерверки, досыта наедались и напивались, и только после этого начинали править лодкой, стрелой летящей между скалами в рокочущем и стремительном потоке.