Вэй Ин
Это какая-то больная логика
Но я приму к сведению
Павлин Ты можешь не прислушиваться к моему совету Но наилучшее решение — свести твоё участие в рассмотрении дела к минимуму Слышал, тебе необходимо закончить курс в Гусу Также могу посодействовать в выезде в ЕвропуВэй Ин
Кому наилучшее?!
Я не полный м#&@K чтобы свалить и оставить
Цзян Чэна и Не Хуайсана разгребать всё дерьмо
Павлин Твой лексикон неприемлемВэй Ин
Дерьмо даже не мат
Павлин Они заклинатели Их действия были вызваны необходимостью оказания помощи господину Лань Если твоё имя не будет мелькать в деле Слухи о клане Цзян останутся просто старыми слухами Я прежде всего забочусь о семье Вэй Ин хотел было написать, что это выглядит так, будто он прежде всего заботится о собственной заднице, но стёр, не дописав даже до половины. Это было бы несправедливо. В нём говорила горечь от безысходки. Потому что его снова тыкали мордой в протекцию, которой не было, потому что из маленького гадкого слушка можно было раздуть такую историю, что вовек не отмоешься. И ладно он сам, но родители, и Яньли, и Цзян Чэн… И Цзинь Цзысюань. Этот придурок мог сколько угодно кривить морду от слова «дерьмо» и коситься на то, как братья его супруги едят жареную курицу руками, а не ковыряют вилочкой, но в критический момент он поднял для них архивы своего ордена, а потом обеспечил прикрытием в экстренной ситуации. И ещё он в самом деле любил Яньли и заботился о семье. Павлин отец возглавит комитет по рассмотрению дела ЦЧ и НХ материалы по Молин Су рассматривает Не Минцзюэ Вот тебе и незаинтересованные лица при проведении расследования. Ну да… Если в деле не замешаны обыватели, то всё в порядке. Вэй Ин закусил губу, заставил себя сочинить что-то развёрнуто-благодарственное. Получилось приторно, но Цзысюань впервые снизошёл до лайка сообщения. Тогда Вэй Ин скривился, подумав, он тут при смерти или что? Иначе с чего бы такая честь?! Предполагалось, что это ирония, но оценить её было некому. Парни сопели на разложенном диване внизу. Ванцзи лежал рядом и спал. Утром, скомканно простившись с помятым от недосыпа Цзян Чэном и Не Хуайсаном, на лице которого отражалась полная растерянность и непонимание происходящего, Вэй Ин уезжал. Точнее, позволял Ванцзи увезти себя. Он так и не уснул ночью, ворочался. Болела голова и ныла грудь. Утром он встал ни свет ни заря, позавтракал чёрным кофе — проверенное средство от всех болезней, но всё равно чувствовал себя каким-то разбитым и вялым, причём одновременно. С логической точки расколошматить на куски можно было только что-то твёрдое. Вялое можно было, скорее, размазывать… Вещи в самом деле оказались полностью собраны. Ванцзи объяснил, как потом запереть, куда написать, и они тронулись в путь. В дороге Вэй Ин немного позависал с Чэн-Чэном в чате, отписался сестре и дяде, потом воткнул наушники, откинул спинку и накрылся пледом. Он притворился, что дремлет, хотя сон по-прежнему не шёл. Вспоминались последние дни, немного странный разговор с Цзян Чэном и ночной чат с павлином. Гадкие мысли лезли в голову и заедали в мозгу по кругу… Доводов за отъезд было на вагон и маленькую тележку, но он по-прежнему ощущался как что-то неправильное, малодушное, что ли. Но больше донимало даже не это. Вэй Ин перестал чувствовать. Нет, запахи, вкус еды, температуру воды в кране, горечь от лекарств во рту — с этим было всё в порядке. Но с момента, как он пришёл в себя, тепла от рук Ванцзи не чувствовал ни разу. Хотя ци тот передавал и делал это неоднократно. Сначала Вэй Ин списал сложности с восприятием на сотрясение и кровопотерю. В течение последующей недели, пока они латались в небольшой клановой лечебнице Цзинь, и после, пока жили в апартаментах ордена Лань, ожидая административных подвижек, Ванцзи снова растирал его, прикладывая ладони к груди. Ежедневно. Затянулся коркой порез на ладони, подзажили ссадины, сняли швы с распоротой осколком кожи головы. Вроде бы самочувствие улучшалось, но ощущение передаваемого тепла так и не вернулось. По пути из Пекина они почти не говорили. Ранний отъезд позволял преодолеть путь до Шанхая в один заход, так что Ванцзи гнал уверенно и делал лишь короткие остановки на заправку и еду. Вэй Ин вылезал из машины, брал свою порцию, но не то чтобы ел. Какая-то условная лапша, какой-то условный кофе. Тот, который был в палате, почти неприемлемо горький, казался вкуснее во сто крат. Вэй Ин наблюдал. Ещё одним неприятным открытием стало то, что он перестал замечать Тьму. Не то чтобы она водилась где попало, так что в госпитале он списал это на талисманы, в квартире… Ну какая Тьма в апартаментах Лань?! Это смешно даже слушать. На дорогах Тьма обычно водилась. Что-то крупное редко, только если большую зверюгу уложили, вроде осла. Ну или труп… В сельской местности такое попадалось запросто. На скоростных магистралях можно было приметить мелочевку — последствия сбитых птиц, мелких животных… В этот раз не попадалось ничего. К развязке, с которой они начали своё путешествие в столицу, добрались в сумерках. Свет фар выхватил указатель. Вэй Ин залип глазами на стрелку, указывающую налево, в сторону Хучжоу. Оттуда до Гусу оставалось бы часа два… Долина всплыла в воспоминаниях сказочной сказкой. Тогда для него только-только приоткрылась другая, новая сторона жизни. Тогда он уже влюбился в Ванцзи, просто не знал об этом, забыл, а потому влюблялся заново. Поражался его удивительному желанию сделать пребывание в ордене приятным для человека, которому казались дикими многочисленные правила и даже сами принципы существования Гусу… Хотя почему «казались». Некоторые до сих пор оставались как минимум слабовыполнимыми. Взять хотя бы запрет на мат. — Вэнь Цин ждёт, да? — он с сожалением проводил глазами мелькнувший и оставшийся позади указатель. — Мгм, — Ванцзи повернул в сторону Шанхая. — Может, отложим? Мне бы больше хотелось, чтобы ты снова позвал меня в Гусу. И чёрт с ним, с домоводством… Я бы и его сдал. — Обязательно. Рекомендован осмотр профильного специалиста. — Не обязательно цитировать мою выписку дословно, — поморщился Вэй Ин. — И вообще, достаточно того, что Цзян Чэн меня так настойчиво спроваживал. Хотя, вообще, это немного странно... Обычно он, наоборот, бесится, если я сваливаю. Павлин ещё этот. Это же не твоих рук дело? — Что именно? С господином Цзинь я говорил неделю назад. — Ай-щ, тогда забудь. Может, у меня паранойя просто развивается. В приёмном покое Вэй Ин увидел Вэнь Цин почти сразу. Она стояла в углу, у стойки сестринского поста, отчитывая какого-то молодого парня в форме медика. Тот, кажется, оправдывался и показывал что-то на планшете, перелистывая прикреплённые страницы. — Пожелай мне удачи... — Я с тобой. — Мне что, пять лет?! Пока передохни лучше. Ты хрен знает сколько часов крутил баранку. Обещаю, я быстро. Так как насчёт потом в Сучжоу? Или у меня перекантуемся? — Доедем. — Хочешь, отсюда я поведу? — Иди. Вэй Ин вздохнул, плотнее завернулся в плед, прихваченный из машины. В коридоре продувало сквозняком, к тому же, если по-честному, дорога сильно утомила, и к позднему вечеру он чувствовал себя раскисшим. Каким-то озябшим, что ли. Но Вэнь Цин за этот день уже несколько раз написала, что ждёт, и они пообещали… — Ну, привет, герой, — едва он подошёл, Вэнь Цин окинула его оценивающим взглядом. — Наслышана о твоих подвигах. — Цзян Чэн преувеличивает, — буркнул Вэй Ин. — Да? Скорее, преуменьшает. Особенно, если судить по мешкам под глазами. Вообще, я уже хотела сама ехать, но тут произошло кое-что, так что подменить меня некому, да и не люблю я Пекин. Жуткое место. — Что-то ты не очень патриотичная. Это вообще-то столица нашей родины, или я чего-то не знаю? — Это личное. Заходи давай, — она открыла дверь в смотровую, — удачно, что основной наплыв спал к десяти. — А та толпа в приёмной? — Разве это толпа, — отмахнулась она, — так… Жалкие остатки былой роскоши. Раздевайся и на кушетку. Как самочувствие? Головные боли сохраняются? — подойдя к бутылке антисептика, она выдавила порцию дозатором и начала обрабатывать ладони. — Ну так… — Они могут быть от двух недель до месяца. Если дольше, я пересмотрю список назначений, но пока он вполне обоснован. Ты же пьёшь по схеме? — Мгм, — Вэй Ин свалил нагретый плед на край кушетки, стянул толстовку и футболку через голову. — Прости, я с дороги. — Ложись уже… С дороги он. Вот если сразу после ночной охоты — это в самом деле с дороги. Так что? Таблетки все пропил или как обычно забил? — Забьёшь на них, как же. Лань Чжань поставил гору напоминалок на мобильник, к тому же в последнее время он был таким хмурым, что я решил лишний раз не напрягать распиз… разгильдяйством. — Смотрю, семейная жизнь идёт на пользу. — Пф… Считаешь, она должна выражаться в этом?! — Спишь нормально? — Вэнь Цин пропустила шутку мимо ушей, даже не улыбнувшись. — Нормально, особенно если бы мы рванули сразу домой… — Жалобы письменно в трёх экземплярах. Мусорное ведро в углу. Зная твоё отношение к лечению, ты добровольно приползёшь только при смерти, и то вряд ли, так что рассказывай, что на самом деле произошло, — она пнула ногой кресло, перекатывая его ближе к кушетке, уселась и посмотрела выжидательно. — Что ещё за «на самом деле». Не поверю, что Цзян Чэн тебе только про болячки написал. — Неделю назад у моего двоюродного брата случился приступ. Самый тяжёлый на моей памяти, — голос Вэнь Цин стал жёстче. Она растёрла руки, размяла пальцы, после чего взяла его за запястье. — О, ну… сочувствую. — Мы думали, что уже не выкарабкается, но двое суток, как он пришёл в себя, узнал брата, меня и дядю на осмотре. Впервые за долгое время. — Поторопился… Тогда поздравляю? — Не делай вид, что ты не понял. — Я не понял, — признался Вэй Ин. — Честно. Прости, просто за последнее столько навалилось, и я не в лучшей форме… Помню только, что он мне руки-ноги вроде переломал. Ах, — он тут же раскрыл глаза, — он же говорил, что сбросил меня на Луаньцзан! На Луаньцзан, Вэнь Цин! Ты понимаешь?! — Пойму, как только ты объяснишь, что на самом деле произошло. Пришлось выкладывать всё как есть. Пока Вэнь Цин мяла руки и прослушивала грудь, Вэй Ин постарался обрисовать основное. — Значит, можешь видеть ша? Сядь-ка прямо и голову приподними… Интересно, — она принялась ощупывать шею. — Это всё, что ты услышала? — В этом кабинете есть? — Вэнь Цин, время к полуночи, ты издеваешься? — Так есть или нет? — Нет! Хотя, — Вэй Ин вздохнул, — если совсем честно, я не уверен. Ты понимаешь… Я вроде как перестал её видеть. И когда Лань Чжань делится ци, тепла тоже не чувствую. Надо думать, когда из головы вынули ту фигню, оно как-то повлияло. — Очень маловероятно, а ну-ка встань и спиной ко мне, — попросила Вэнь Цин. Она поднялась, зашла за спину и какое-то время сосредоточенно давила и мяла кожу между лопаток. — Чувствуешь что-нибудь? Боль? Тяжесть? — Естественно, чувствую. Ты в меня пальцами тычешь. — Ты можешь быть серьёзнее? Хотя бы к полуночи. — О, спроси Лань Чжаня, он тебе… Ой! — он взвизгнул, потому что Вэнь Цин мстительно ткнула пальцем между нижними рёбрами. — Ай! Ну, больно… — сдался Вэй Ин. — Но если я на обезболивающем, то вроде приглушается. — А грудь? — она развернула его лицом к себе, приложила ладони к середине груди пониже сердца. — Вот тут. — Ну, давит, — он закатил глаза, — но, по сравнению со сломанными рёбрами, полная чухня. — Ясно, — Вэнь Цин отступила на шаг, задумчиво прищурилась, глядя на него, — сейчас одеваешься и идёшь на третий этаж, в отделение диагностики, сделаешь кт, на узи я сама подойду, ел давно? — Это ещё зачем… Нет… Нет-нет-нет! Помилосердствуй. Обещаю, завтра сделаю всё, что скажешь, — он вложил всю силу убеждения, на которую был способен, и, схватившись за плед, потащил его к голой груди. Оставаться не хотелось, хотя, по всем признакам, это было что-то иррациональное. Разумные доводы говорили, что уже перевалило за полночь. Когда ещё они доедут… а утром всё равно тащиться обратно, в раннюю рань и нежравши, и ни единого шанса на откосить. А тут все условия, и даже если очень хочется — вип-палата. Вообще-то, она была одноместной, но в ней предусматривалось спальное место плюс один, для круглосуточной сиделки или особо заботливых родственников. — Как чувствовал, что разумными доводами устлана дорожка в Диюй. По крайней мере в моём случае… Ни на следующий день, ни на следующий за следующим, ни на следующий за следующим, который был после следующего, в Сучжоу они так и не уехали. Вэнь Цин бубнила «ничего определённого», Ванцзи где-то пропадал, говорил, что дела... То, что всё не очень хорошо, Вэй Ин догадался сам. И для этого ему нахрен не сдались цифры в анализах и снимки в фас и профиль, достаточно было того, что кровати, несмотря на сложности с колёсиками и объяснениями с персоналом, они сдвинули, но Ванцзи начал вести себя крайне сдержанно. Они спали вместе, но дальше держания за ручку не заходило… Ощущение тепла так и не возвращалось. В больничное расписание встроились иглы и массаж. Вэнь Цин начала колдовать над его распластанным телом, мазать пахнючими мазями, заменила большинство таблеток на какие-то отвары, бормоча про «ничего определённого пока сказать не могу»… Вэй Ин чувствовал, что ему становилось хуже. Ничего угрожающего. Просто его начала мучать какая-то идиотская, тупая апатия. Она приходила набегами, и в такое время ничего не хотелось. Ни следить за ходом работы в Пекине, ни кофе, ни… Видеть Ванцзи не хотелось тоже. Хорошо, что днём он появлялся только на обед. Хорошо, что эти странные приступы длились недолго и проходили после процедур. Правда, потом накрывало чувством вины за то, что Вэй Ин пока что не смог найти в себе сил объясниться. Фазы апатии удлинялись. К следующим выходным в бодром состоянии удавалось продержаться всё меньше. Надо было что-то придумать… Амфетамины? Незаконно… Сбежать? Нереалистично… Умереть? Этот вариант, как ни странно, выглядел очень даже осуществимым. — Вэй Усянь, — в задумчивость вторгся встревоженный голос. — Очнись! — Уйди… — Усянь! — Проваливай… Что-то укололо, остро и больно. Вслед за этим в руке возникло жжение. Словно под кожу тончайшей струйкой втёк кипяток. Он поднялся к локтю, и дальше, выше, растёкся под рёбрами. — Надо что-то делать, — Вэй Ин открыл глаза. Он лежал в койке, прямо над ним нависала бледная Вэнь Цин. — Что? Чего это ты на меня так уставилась? — он попробовал вывернуть руку из захвата, но Вэнь Цин вцепилась в него намертво. В запястье торчали две иглы. — Эй! Какого чёрта! Сейчас даже не сеанс! Я просто немного уснул! — Не трогай руку и расслабь запястье. С каких пор ты спишь днём? Не госпиталь, а гуй знает что! — зло выругалась она, рывком сдвигая в сторону установленную не по правилам кровать. — Руку вторую давай. Только мне повезло отхватить твоё «проваливай» или ты и Ванцзи осчастливил? — Что?! Нет! Лань Чжань тут днём даже не бывает. — Разумеется, — Вэнь Цин кивнула, протирая кожу спиртовой салфеткой, — он же… — она на мгновение умолкла, сосредоточившись на вкручивающем движении при постановке иглы, — он же из лабы не вылезает. — Вэнь Цин… — Ммм? — она устремила взгляд в бесконечность, явно подсчитывая пульс. — Ты про что вообще? Какой лабы? — Ну… — она отвела глаза в сторону, заморгала часто-часто. — Чем он вообще занимается целыми днями? Уходит рано, приходит поздно, и от него пахнет странной химией. Что происходит… Я умираю или типа того? — Что?! — она ошарашенно сморгнула. — Что ты несёшь?! Нет! То есть, конечно, все люди умирают так или иначе… — Мне кажется, или в моём случае процесс пошёл немного быстрее? — перебил её Вэй Ин. — Ты не стесняйся, мне можно сказать. — Подобное может сморозить только лаборант-недоучка, — она нахмурилась. — Прогноз делается на основании анализов и данных наблюдения за сходными случаями. — Да? И как, много их? Сходных случаев, — Вэнь Цин снова отвела глаза, — кажется, не очень. Знаешь, я в последнее время много думаю… У вас тут не слишком весело, а времени навалом, так что впервые появилось столько свободного времени. Так вот… Мне всегда казалось, что смерть, по крайней мере моя, будет какой-то впечатляющей, — Вэй Ин уставился в белый потолок, — вот как Луаньцзан. Безумной, разрушительной и разносящей в щепки, но… по-своему красивой. Там я чувствовал, что она собрана из Тьмы и кусков чужих мёртвых тел, но… всё равно находил её по-своему прекрасной. Завораживающей. — Послушай… — Я ошибся, — слушать он не стал. — Настоящая смерть совсем не красивая. Она подкрадывается тихо. У неё мягкие лапы безразличия и тёплое тело из пледа. За весь вчерашний день я не нашёл сил, чтобы зайти в чат и посмотреть новости по тому, как идут дела у парней, — он сделал паузу, но Вэнь Цин ничего не ответила, только покачала головой. — Думаешь, ничего страшного? Ладно… Вечером мне не хотелось целовать Лань Чжаня и, кажется, я отвернулся, когда этого захотел он. Сегодня утром я не мог допить кофе, который он принёс. Я знаю, он специально ходил в то кафе… где карамельный сироп. Хорошо, что он сразу убежал по делам, потому что при нём я глотал насильно и потом тошнило. Временами я чувствую себя почти как обычно, а временами бывает очень холодно. Зябко. И так пусто, что кажется, что я уже умер. Помнишь, ты спрашивала, хорошо ли я сплю? Я больше не сплю. Ночью просто проваливаюсь во тьму и блуждаю там до серых утренних сумерек, до момента, пока Лань Чжань не начинает звать меня по имени, долго и настойчиво. И тогда меня вытаскивает из забытья, словно леской задыхающуюся рыбу. Ещё… — Хватит, — Вэнь Цин осторожно погладила его по ладони. — Я знаю. Подозреваю. — Что это? Ты знаешь, от чего это? — Ты даже не спрашиваешь, чем это лечится и смогу ли я тебя подлатать? — Нет. Давай представим, мы не врач и пациент, а заклинательница Вэнь Цин и… — Заклинатель Вэй Усянь. Строго говоря, это идёт вразрез с современной врачебной этикой. Ты уверен? — Этика? Что это… — грустно усмехнулся он. — В ней есть что-нибудь про то, что я забыл Лань Чжаня? Он ждал столько лет, и я снова вспомнил его. Снова узнал. Я не боюсь, что его имя или облик сотрутся из воспоминаний… Потому что я вспомню снова. Но я в ужасе. Мне всё чаще приходит в голову, что однажды утром я открою глаза, посмотрю на него и мне будет всё равно, понимаешь? Я уверен, Вэнь Цин. — Ядро, — она произнесла всего одно короткое слово, но в груди уже всё сжалось. — Ты что-то путаешь. Там только пустота. Она сказала, я как зуб с выжженным дуплом. — М, — коротко кивнула она. — Конечно. Но у твоей пустоты есть оболочка. И через неё проходит канал циркуляции, а оттуда вытягиваются меридианы. В него ведут точки тела. Входили… — Ясно… То есть, не ясно, но в целом я понял. — У всего есть предел, Усянь, есть лимит, и ты его превысил. Ты не мог не почувствовать момента, когда точки входа начали разрушаться. Это должно было быть очень больно, — она ждала ответа, но он был бессмысленным. Больно ли было? Конечно. Но этим словом описывается и порез на пальце, и то, что чувствует человек, когда ему вырывают сердце наживую. Говорить его смысла не было. — Но ты не перестал. — Полагаю, у меня не было выбора. То есть… он есть всегда, но я бы не сделал по-другому. — Не драматизируй. — Обнадёживающе. Так сколько осталось? — У организма есть определённый запас прочности. Инерция… Я не знаю. — Эй, подруга, — Вэй Ин позволил себе немного бодрящей фамильярности. — Ты серьёзно пытаешься врать Тёмному Старейшине? Она склонила голову так низко, что стало видно только темечко. — Мы нашли способ… — голос зазвучал совсем тихо, — он поможет продержаться дольше. Донорская ци с иглами и массажем, который гоняет энергию в разорванном контуре. Если не злоупотреблять и соблюдать интервалы чередования бодрствования и… — И апатии? — Тело должно успевать восстанавливаться. Ванцзи экспериментирует с разными комбинациями составов Гусу Лань, поэтому дядя предоставил ему доступ в нашу лабу. — Оу, значит, я типа как лабораторный кролик? Мышь для меня было бы слишком мелко, как считаешь, — Вэнь Цин промолчала, только дёрнула головой. — Как долго я смогу оставаться таким, как сейчас? На это можно влиять? — Да, — Вэнь Цин встала, начала вытаскивать иглы. — После сеанса циркуляции у тебя часа два-три. Интервалы отслеживаются и пишутся твоим браслетом. По нему же можешь смотреть пульс. Если он начинает замедляться и кислород падает, то… — Нужно ставить иглы, — Вэй Ин растёр немного онемевшие от долгой неподвижности запястья и сел в кровати. — Дважды в день — максимум. Лучше раз в сутки. — Этого недостаточно! — Твоя нервная система должна успевать восстанавливаться! К соглашению они в тот день так и не пришли. Вэй Ин просил больше времени, Вэнь Цин упиралась и говорила, что вот тогда он точно сляжет с нервным истощением и ни о каком полугоде речи идти не будет. Когда после бесплодных препирательств и обещания зайти вечером она закрыла за собой дверь, Вэй Ин вздохнул, спустил ноги с кровати, трогая босой ногой холодный пол, и прошептал: — Значит, полгода, сестрёнка. Врач ты отличный, а врать — точно не твоё.