Принципы связи

Ещё пара секунд, и на лимонного цвета пиджаке Рейны появились бы пятна крови, а в её голове виднелся бы след от пули. Но Шерлок был нечеловечески ловок и быстр, чтобы сообразить, что речь Рейны — предсмертная, и вовремя среагировать. Он отвёл руку Явлис так, что она выстрелила в потолок. — У нас нет времени на сантименты, — достаточно властно сказал Шерлок, крепко держа за запястье Рейну. Она, поняв, что осталась в живых, отвернулась от мужчины и заговорила холодным голосом: — Почему мне нельзя просто умереть? — Ваша жизнь не принадлежит вам. Убивая себя, вы поступаете эгоистично, несправедливо по отношению к людям, которым вы дороги. Смерть в случае проблем — слишком простой выход. Жить, преодолевая трудности — вот, что настоящий героизм, и вы сильнее того, чтобы выйти из игры таким образом. Джон, хотя и знал, что Шерлок его не видел, удивлённо заморгал, поняв, что Холмс наконец стал более терпимым и… понимающим (?). Речь, предназначавшаяся Рейне, произвела впечатление и на Уотсона, который до сих пор не мог поверить в то, что увидел и услышал. — Игры? — Рейна разрыдалась, а уголки её губ нервно прыгали, то изображая отчаянную улыбку, то искажая лицо до безобразия. Джон всё это время стоял в оцепенении, не в силах переосмыслить поступок Рейны. Он только понял, что ринулся к женщине, видимо, желая спасти её, потому что он обнаружил себя стоявшим к ней ближе, чем до этого. — Жизнь — это шахматы, так будьте достойной противницей, — голос Шерлока, как показалось Джону, стал мягче, чем обычно. Явлис ничего не ответила и, захлёбываясь слезами и почти крича от душевной боли, опустила голову. Шерлок аккуратно освободил Рейну от хватки, вынув из её ладони пистолет. Она, почувствовав это, сразу же закрыла лицо руками, громко зарыдала и села на пол, как бы рухнув на него от бессилия. Шерлок молча протянул пистолет Джону, и тот положил его на время в свой карман, так как кобура была занята другим оружием. Мужчины успели только переглянуться, прежде чем в кабинет кто-то вбежал. — Я слышал выстрел, что случилось? — обеспокоенно спросил Анж, сильно удивившись, когда увидел сидевшую на полу Рейну. Шерлок быстро скомандовал: — Звоните в скорую. Молодой человек извлёк из кармана брюк мессенджер и вызвал психологическую скорую помощь. Джон тем временем, повинуясь чувству глубокого сострадания, перемешанного с осознанием врачебной ответственности, опустился на колени перед женщиной. Шерлок стал допрашивать Анжа повторно. — Рейна, — тихо позвал Джон, но Явлис не обратила на зов внимания. — Рейна, всё, что случилось с вами — трагично и обидно, это несложно понять. Я, боюсь, не имею права до завершения расследования обещать вам что-то, но моё искреннее мнение заключается в том, что я не считаю вас глупой женщиной, и я не вижу вас виноватой в преступлении, которое мы пытаемся раскрыть. Когда Рейна отняла руки от лица и посмотрела на Джона, тот увидел в её взгляде столько боли, что едва подобрал слова. — Я понимаю, что постоянные подозрения усугубляют ваши страдания, и я прошу простить нас за это. И когда лицевые мышцы Рейны «запрыгали», означая её желание заплакать вновь, Джон осторожно приобнял её, шепча: — Рейна, я вам простой знакомый, и всю вашу жизнь не знаю, но я уверен, что вы достаточно сильны, чтобы справиться с этой трагедией. Вы заслужили чего-то большего и лучшего, чем то, с чем вы столкнулись. Шерлок, наблюдая за действиями Джона, удивительным образом не чувствовал той жгучей и раздирающей изнутри ревности, как до этого в случае с Каталиной. Теперь то, что делал Уотсон, казалось Холмсу естественным, правильным, здоровым. Человеческая жизнь действительно чего-то стоит, и Шерлок, скорее всего, понимал это всегда, иначе не был бы детективом, спасающим мир от преступников, но почему-то ранее о подобном не задумывался, считая себя душевно холодным человеком. Джон медленно, но уверенно направлял его в сторону изменений. Психологическая скорая помощь оказалась по-настоящему скорой, ведь работники уже прибыли и даже постучали в кабинет. Анж открыл дверь, а Шерлок коротко описал произошедшее, и Джон, осторожно освободив Рейну из объятий, проводил женщину и окруживших её врачей взглядом, полным глубокого понимания и даже тоски. Вскоре Шерлок и Джон покинули пределы главного корпуса Инженерного Союза и принялись обсуждать дальнейший план действий. Уотсон, проникшийся произошедшим, предложил доехать до Виты Чирко, чтобы рассказать ей о том, что случилось, и Холмс нехотя согласился, сказав, что женщина работала из дома, поэтому они с высокой вероятностью застанут её в квартире. Итак, они договорились поехать к Вите, а по пути Джон, всё никак не в силах успокоиться, продолжал обсуждать случившееся. — Это, вообще, что такое было? — не унимался Джон. — Попытка самоубийства. Я думал, что это очевидно. Во всяком случае, по словам Анжа, Рейна в принципе время от времени выражала странный интерес к смерти. — Да, теперь это видно яснее, но я бы сам никогда не подумал, что она решится на такое, а ты ещё и остановишь её. — Не думал? Мне казалось это заметным, — ответил Шерлок, намеренно игнорируя вторую часть предложения. — Теперь я понимаю, почему я видел в ней стремление убивать. — Ты видел что? — удивился Джон. — По первой встрече я не понял этого, но потом, после выставки роботов, я уже осознал, что Рейна со своей умственной организацией могла бы и убить кого-то. Но, так как она жёстких моральных принципов, как и ты, она сделала бы это только в крайне отчаянной ситуации. Я видел в ней стремление убивать, но не думал, что единственный человек, с которым она способна так поступить — она сама. — Но как ты мог понять то, что она способна на убийство? — У неё странная, почти дуальная и несовместимая между собой по параметрам психология. У неё крепкие нервы, она отлично выдерживает стрессовые ситуации, однако некоторые обстоятельства могут делать её хрупкой и неспособной противостоять своим эмоциям. У неё есть слабости, и одна из них — роботы. И, как ты понял из того, что она — ходячее противопоставление самой себе, она может одновременно сойти с ума из-за роботов, почти в хорошем смысле посвящая всю свою жизнь им, и убивать из-за них же. — Поразительно, но мне кажется это каким-то нелогичным. — Если говорить короче, то у неё просто есть некоторые фиксированные идеи и установки в голове, ради которых она может пойти и на убийство. — Ты почти описал любовь. — Что? Неужели? — Шерлок действительно удивился. — Ну, ради любимого человека, например, можно пожертвовать собой или убить. Такое случается. Воспользовавшись непонятным ему молчанием Шерлока, Джон продолжил: — Но неужели ты думаешь, что она так сильно зацепилась за идею создания роботов, что почти помешалась на этом и способна убить? — Есть разница между тем, как принято человеку работать, и тем, как он в итоге работает. Кто-то действительно может подумать, что Рейна Явлис хладнокровно относится к роботам, но по мелочам можно понять, что это не так. — По каким же мелочам? Мне интересно. Шерлок вздохнул, но сразу принялся перечислять: — Она говорит им «спасибо», несмотря на то что это не имеет смысла, она обращается с ними аккуратно, хотя руки у неё и уверенные, пусть она чётко знает, что и как делать, она делает это почти трепетно, как будто боясь причинить роботу боль, хотя, конечно же, не может ни коем образом. В конце концов, вспомнить хотя бы ту сцену, которую она устроила по показаниям свидетелей, когда все откровенно глумились над роботом на Лондонском Вечере. Она была оскорблена как будто лично. Робототехника — её жизнь. И пусть она знает цену этой самой жизни, она могла бы и рискнуть ей при необходимости. А при нас, как видишь, она чуть не убила себя, глубоко переживая отказ Анаира. — И мы снова столкнулись с противоречием: это одновременно и её потенциальная мотивация для убийства Джигса, и её алиби. Карьера для неё — всё. Без неё она не видит своего дальнейшего существования. И Джон, сказав это, вдруг подумал: «А разве Шерлок не такой же?» Разве его жизнь не состоит из постоянных расследований, преступлений, которые являются частью его карьеры, как он себя именует, консультирующего детектива? И Джону так отчаянно подумалось, что однажды и Шерлок может рискнуть собой ради «карьеры», но он понял, что сам проникся его безумно быстрой и опасной, но уже полюбившейся жизнью, и представил, как тяжело ему будет вернуться к привычному образу врача в местной поликлинике.

***

Когда они уже подъехали к дому, где располагался квартирный комплекс Виты, Джон, наконец, смог обратить своё восхищение в словесную форму, поэтому почти с придыханием воскликнул: — Я так рад, Шерлок, что ты всё-таки спас Рейну! — Она — важный элемент расследования. — Что бы ты не говорил сейчас, я помню, как ты беседовал с ней, и это было совсем не так, как ты обычно разговариваешь с подозреваемыми. — Если бы она погибла, мы бы потеряли нити дела. И я, вообще-то, совершенно не собирался доводить её до суицида своим допросом. — Ты стал чувствовать, что жизнь человека чего-то стоит, несмотря на то что говорил до этого, — слегка улыбнулся Джон. И Шерлок решил не спорить, мысленно согласившись с Джоном, потому что тот едва ли не слово в слово повторил его собственные мысли. Пока Шерлок и Джон ехали в кабине лифта, на мессенджер Холмса вдруг пришло сообщение, которое содержало всего одно слово, и оно тем не менее было способно напугать: то написали ему число «Один». — Рейна связана с Дженнетом, Каталиной и Арчи? — спросил Джон с лёгкой тревогой. — Не с ними, возможно, лично, но является частью паутины. Никто в нашей схеме не связан почти напрямую, но все всё равно тесно переплетены. Слова Шерлока не вдохновляли, мягко говоря, но отступать было поздно — Джон пройдёт с Шерлоком любое испытание, и он сам не понимал, как и когда он успел так сильно привязаться к другому мужчине, зато теперь Джон отлично осознавал, каково Вите с её любовью к Рейне на протяжении вот уже десятка лет. — Вита Чирко, нам надо поговорить, — громко сказал Шерлок, стуча в дверь. В квартире было тихо. — Чирко! Я не шучу! Дело срочное! — Холмс повысил голос, но ответа вновь не последовало. Джон осторожно взял Шерлока за плечо и заставил отодвинуться. — Вита, это Джон Уотсон. Мой коллега не врёт, дело действительно важное. Оно касается вашей подруги — Рейны, и… — Джон не успел договорить, потому что дверь в квартиру резко распахнулась. — Что с ней? — спросила Вита крайне обеспокоенно. Судя по тому, как быстро Чирко открыла дверь, Шерлок рассудил, что женщина всё это время просто стояла за дверью и слушала. Да и стоило, впрочем, догадаться, что Вита способна остро реагировать только на то, что касается её подруги. — Не думал, что нам когда-нибудь придётся прийти к вам по такому поводу, но… — Джон вдруг замялся, понимая, что Вита могла прийти в крайнее состояние злобы, услышав то, что они с Шерлоком и расследованием чуть не довели Рейну до суицида. — Рейне немного плохо в ментальном плане, — соврал в итоге Джон, но по несдержанной ухмылке Шерлока Вита догадалась, что это была недосказанность. — Так уйдите же оба к чёртовой матери! — закричала Вита, резко разведя руками мужчин в стороны и захлопнув дверь в квартиру. Сразу после этого она, ни на что более не обращая внимания, поспешила к лифту. — Вита! Вы даже не дослушали! — прокричал ей вслед Шерлок. — Да провалиться мне под землю, если я ещё раз стану вас выслушивать, уважаемый мистер Холмс! — с заметным оттенком иронии ответила женщина, нажимая на кнопки панели, пока Шерлок и Джон приближались к ней. — Где она? — спросила резко Вита. — Её увезли на психологической скорой, — ответил Джон. Вита выругалась на отличном от английского наречии, и Шерлок понял, что это относилось к ним двоим, но переводить Джону не стал. И затем Вита Чирко быстро скрылась в кабине скоростного лифта, не собираясь никого ждать. Она бы и не подумала о таком, когда столь ужасное происшествие случилось с Рейной. — Поедем за ней? — спросил Джон, смотря на Шерлока. — В этом нет смысла. Пусть сами разбираются. У нас свои дела есть. Мы могли вообще не приезжать и не рассказывать. И последнее предложение Шерлок проговорил так, как будто обиделся на Виту.

***

Уже достаточно морально уставший от произошедших событий, Джон, когда они с Шерлоком, наконец, приехали в свою квартиру, даже не смог заставить себя сесть за обеденный стол, поэтому ужинал в мягком кресле в зале. Шерлок долгое время не появлялся в поле зрения Джона, а, когда вернулся в общий зал, Уотсон уже завершил ужин и напряжённо перебирал пальцами, что-то обдумывая. Заметив возвращение соседа, Джон неловко улыбнулся и головой кивнул на кресло напротив, как бы приглашая Шерлока сесть и поговорить. Холмс послушно сделал то, чего от него хотели. Джон попытался справиться с внезапно накатившим волнением, но начал разговор издалека: — Скоро всё изменится, станет, наверное, ещё хуже, чем сейчас. Жестом Шерлок как бы подгонял Джона и сказал: — Это явно не то, что именно ты хочешь обсудить. — Да, это только часть, ты прав, — Уотсон непривычно тянул слова в нерешительности. Он невольно вспомнил юношеские годы, когда вёл себя примерно так же, одолеваемый странными чувствами. Но всё-таки он продолжил: — Мы оба не знаем, что случится теперь, после того как отсчёт дошёл до нуля, поэтому, так как есть тема в наших отношениях, которая меня волнует, я бы хотел поговорить с тобой откровенно. Джон, хотя и делал недолгие паузы, речь свою явно подготовил заранее, чему Шерлок не мог мысленно не умилиться. Но вскоре его быстро соображавший разум домыслил, наконец, что именно могло волновать Джона в их отношениях, так что Шерлок внутренне напрягся. — Ещё тогда, в парке недалеко отсюда, я спросил тебя: кто мы друг для друга, и ты так и не ответил, — сказал Джон. Шерлок не собирался отвечать конкретно и на этот раз. Он вдруг, ничего не объясняя, быстро ушёл в свою спальню, хлопнув дверью. — Шерлок! — с отчаянием в голосе позвал Джон, последовав за мужчиной, но не успел — дверь закрыли почти перед его лицом. — Почему ты в прямом смысле убегаешь от проблем? И этот вопрос остался без ответа, так что между ними теперь и в прямом, и в переносном смысле появилась стена. — Да прояви же ты немного милосердия, изменив свой холодный тон! — почти взмолился Джон, постучав несколько раз в плотную непрозрачную дверь без ручки. Шерлок закрылся в своей спальне, но Джон почему-то был уверен, что тот стоял прямо сейчас рядом, отделяемый от него этой противной белой дверью, которую упорно не хотел открывать. — Ах, ну да, конечно, — вздохнул Джон. — Повенчанный на работе, — от безысходности вырвался сарказм у мужчины. Чувствуя, что это начало конца, Уотсон прижался спиной к двери и спустился на пол, садясь. — Я виноват, да? — невесело усмехнулся Джон. — Виноват в том, что чувствую, а не думаю, как тебе хочется? Шерлок упорно молчал, но так же, как и Джон, сидел на полу, прижавшись спиной к двери. — Я, наверное, всё это время просто приписывал тебе какие-то ощущения, потому что ты — человек. Но ты, видимо, всё равно вне этого всего. Ты далёк от простого и обыденного. И несмотря на то что ты, скорее всего, меня сейчас отлично понимаешь, ты думаешь, что я идиот, который не может себя контролировать. Джон вдруг остановился, собираясь с мыслями. Шерлок, молчавший всё это время, внимательно слушал каждое слово, каждый вздох за дверью. Тонкой, но прочной, удерживавшей их друг от друга. — Но мне всё равно. Думай, что хочешь обо мне, — решительно начал Джон. — Ты в любом случае своей дедукцией уже наверняка давно понял, что со мной что-то не то. Я могу только подтвердить это. И ты молчишь сейчас, наверное, потому что понял, к чему я веду. Я больше не буду это скрывать. Мне надоело прятаться, как в шкафу, от тебя и того, что я чувствую. Ты не веришь в любовь, я знаю. Но не существуй её, я не сидел бы сейчас рядом с этой проклятой дверью и не говорил бы тебе всё это. И снова в обеих комнатах наступила полная тишина. Наверное, Шерлоку нужно было бы время на переосмысление того, что сказал Джон, но он, к счастью или к сожалению, многие слова уже предвидел и в какой-то мере даже боялся быть правым на этот раз. Нетрудно было догадаться, что подобная речь далась Джону с определённым моральным усилием, учитывая отношение Шерлока ко всему по-человечески чувственному. Но всякому терпению есть предел, и вот настал тот момент, когда ничего больше не могло удерживать порыв Уотсона признаться в своих чувствах, каковы бы ни были последствия. Терять нечего: либо (в реальном, наиболее вероятном случае) они оба просто сделают вид, что ничего не было, и Джон по завершении задания спокойно переедет в новую квартиру, либо (в идеальном, маловероятном, но страстно желаемом случае) ему ответят взаимностью. И молчание Шерлока за дверью Джон воспринимал, как своеобразную пытку, почти вердикт на этом суде над его любовью. Уотсон уже встал, мысленно подготовившись ко всему плохому, и бросил любые попытки «достучаться» до сердца Холмса, но вдруг случилось то, чего он не ожидал, потому что мог лишь мечтать о таком. — Я тоже виноват, — только и сказал Шерлок, открыв дверь. Несколько секунд Джон просто молча смотрел в глаза Шерлоку, не в силах даже попытаться переосмыслить его слова. — Мне не послышалось? — как-то обессиленно прошептал он после. И Шерлоку вдруг захотелось закатить глаза, но вместо этого он схватил Джона за запястье, впуская в свою комнату.

***

Это был не первый раз, когда Джон находился в спальне Шерлока, но никогда прежде — в таких обстоятельствах. На удивление, его комната не была захламлена так же, как, например, кухня или зал. На одной из стен висела таблица Менделеева, возле другой стоял переполненный книжный шкаф. А кровать… была двуспальная, хотя он и жил один. Шерлок притянул Джона за собой на середину комнаты, закрыв в предосторожности дверь (ведь миссис Хадсон никогда не предупреждала о своих появлениях), и долго не отпускал его запястье из своей ладони. Они стояли близко друг к другу, и Джон из-за разницы в росте неловко держал голову выше обычного, чтобы высматривать эмоции Шерлока, пока тот тоже внимательно изучал мужчину. — Твой пульс, — прошептал, наконец, Шерлок, немного приблизившись к лицу Джона. — Что «мой пульс»? — Джон невольно тоже перешёл на шёпот, желая прикоснуться к Шерлоку, но не решаясь. — Учащённый. Теперь Шерлок выпустил запястье Джона из своей ладони, и Уотсон беспомощно опустил взгляд в пол, но Шерлок уже заметил, что у него слегка расширились зрачки. Красное, как рубин, закатное солнце попадало своими лучами в комнату через неплотные занавески, освещая профили Джона и Шерлока. И чёрный пиджак, вися на плечах Шерлока, в этом свете тоже отливал красным, как будто символизируя что-то. Но Джон, всё ещё желавший словесных подтверждений происходящему, заговорил: — После всего, что мы пережили, после всего, что мы теперь знаем о нас обоих, я считаю кощунством оставаться безымянными личностями друг другу. Шерлок, — уверенно сказал Джон. — Я даже буду готов повторить судьбу Виты, но молчать я не собираюсь, хочу знать точно: могу ли я рассчитывать… — Джона вдруг прервали, не дав договорить. — Если бы ты был наблюдательнее, ты давно узнал бы ответ на свой вопрос. — Тогда ты знаешь, что я сделаю сейчас, — Уотсон позволил себе беззлобно усмехнуться. Джон осторожно приблизился к лицу Шерлока, с особой нежностью проводя ладонью по его щеке. И то, каким лёгким и правильным ощущался поцелуй, вспыхнуло ярким пламенем в голове Шерлока, заставляя его странным и пугающим для него образом потеряться от того, насколько приятно это было. И так, наконец, ум и сердце смешались воедино, образовав нечто целое и неделимое.