3 апреля 1980 год
— С днем рождения, Софи, — он склонился к ней, целуя в кончик носа. Она сонно поморщилась и улыбнулась, протягивая к нему руки, не открывая глаз и утягивая его в поцелуй. — Нет-нет, вначале подарок, — произнес Сириус, коротко ответив на ее поцелуй. Разлепив глаза, она села на кровати и взглянула на маленькую коробочку в его руках, прогоняя остатки сна. — Опять в гриффиндорской расцветке, — усмехнулась она, подняв на него взгляд. — Посмотрим, что ты там приготовил. Развязав золотистую ленточку, она сняла красную бумагу и уставилась на маленькую бархатную коробочку. — Что это?.. Она с опаской и с некоторой долей недовольства взглянула на него. — Открой и увидишь. Сириус с непередаваемым восторгом наблюдал, как она медлит, как не спеша, с осторожностью открывает крышку и, не моргая, смотрит на подарок. — Это кольцо, Сириус, — с непониманием, с трудом скрываемым ужасом, произнесла она, поднимая на него взгляд. — Именно, — счастливо улыбнулся он. — Что ты ответишь? Еще несколько мгновений посмотрев на кольцо, она устремила на него серьезный, внимательный взгляд. — А ты еще не задал вопрос. Едва заметно усмехнувшись, Сириус спросил: — Ты согласна? — На что? Приблизившись к ней, он устремил на нее полный нежности взгляд и аккуратно заправил за ухо прядь волос. — Мадемуазель де Бланк, согласны ли вы… В ее глазах все больше напряжения проскальзывало. Не моргая, она смотрела на него, плотно сжав губы. — …отправиться со мной в путешествие? — Это ведь не метафора, да? — с надеждой спросила она. Сириус едва сдерживал широкую улыбку, тоже припомнив, как на свадьбе Поттеров родители сравнивали их брак с увлекательным путешествием длинною в целую жизнь. — Путешествие лишь на сутки, — признался он. Сириус долго думал над подарком на ее день рождения. На ее восемнадцатилетние ее похитила Беллатриса, поломав его планы и порушив их жизни; в прошлом году Регулус при смерти находился, и им двоим было не до празднования. А потому Сириусу хотелось устроить для нее настоящий праздник, который она заслужила. Решение пришло само собой, легко и непринужденно. Но не одну неделю он искал лучший вид, подбирал место и время, продумывал маршрут. И все ради того, чтобы в свой день рождения она получила то, по чему так скучает. А в ее глазах наконец-то озарение промелькнуло. — Это портал! — радостно воскликнула она, и облегченно добавила: — Oh mon Dieu, Black, tu me rends fou. (Господи, Блэк, ты меня с ума сведешь.) — Так что ты ответишь? — снова спросил Сириус. Подняв на него взгляд, София томно произнесла: — О, мистер Блэк, я говорю вам «да».***
— Можешь открыть глаза, — произносит Сириус, как только они вновь оказались на твердой земле. Распахнув веки, София вначале устремляет взгляд на него — он стоит прямо напротив, а после осматривается по сторонам. Они в просторной комнате со светлым паркетом и с высокими белоснежными потолками, стены выкрашены в нежно-голубой, мебель — диван и пара кресел, невысокий столик и комод с зеркалом — в изысканном, викторианском стиле. Здесь много света и, кажется, будто воздух другой. — И где же мы?.. — Обернись назад! — нетерпеливо перебивает Сириус. Резко обернувшись, она восхищенно вздыхает, слыша, как Сириус позади самодовольно усмехается. Устремившись на небольшой балкончик, София распахивает стеклянные створки и полной грудью вдыхает весенний, парижский воздух. Прямо под ними извилистая, узкая улочка, впереди крыши невысоких домов, а за ними возвышается Эйфелева башня. — Ты рада? София оборачивается к нему и вместо ответа прижимается к его губам, обхватывая ладонями шею и чувственно целуя. — Лучше подарка невозможно было придумать. Сириус необычайно нежно целует, оставляя легкие прикосновения на губах, и бережно приобнимает за талию. И так быстро отрывается от нее под ее разочарованный вздох. — У нас насыщенная программа, — с предвкушением говорит он. — Вначале завтрак в лучших французских традициях, потом прогулка в Люксембургском саду, после — органный концерт в Сент-Шапель. А еще обязательно нужно будет сделать колдофото возле Лувра и увидеть Мону Лизу, посетить Монмартр, сходить в Сент-Уэн. Вечером — ужин на берегу Сены… У нее сердце замирает, от осознания, что он готовился, узнавал все самые французские места, зная, как она скучает по дому. — Можно, я поменяю программу? — ее губ едва касается хитрая улыбка. Мгновение он медлит и многозначительно на нее смотрит, вскидывая брови: — Мы запросто можем все отменить и провести все сутки в номере. София думает в том же направлении, однако сутки в номере — слишком много, а ей безумно хочется показать Сириусу Париж. Только начать им следует явно не с завтрака. — Я покажу тебе совсем иной Париж. То, что скрыто от глаз обычных людей. Где нет толп туристов, и который в разы прекраснее. — И с чего начнем? — Arrêter, (Стоп), — она прикладывает палец к его губам. — Aujourd'hui on ne parle que français. (Сегодня только на французском.) — Comme vous voulez, mademoiselle. (Как пожелаете, мадемуазель.) Бережно взяв ее за ладонь, он оставляет мягкий поцелуй на запястье и снова спрашивает: — Où allons-nous commencer? (И с чего же мы начнем?) — Commençons par le rosé et vous. (Начнем с розе и тебя.) В его глазах вспыхивает тот самый, дьявольский огонек, поджигая что-то внутри нее. — On va se saouler et baiser? Bonne idée. (Напьемся и потрахаемся? Отличная идея.) Безуспешно пытаясь скрыть улыбку, она сдержанно отвечает: — Buvons du champagne et faisons l'amour. (Выпьем шампанское и займемся любовью.) — C'est la même chose, mais avec une touche française de pretention. (Это то же самое, только с французским налетом претенциозности). Сириус оборачивается к столику, за горлышко ухватывает бутылку розового шампанского, торопливо сдирает золотистую фольгу и с громким хлопком выдергивает пробку. — Mais je suis d'accord. (Но я согласен.) На столике ваза с фруктами и два плоских фужера на длинных ножках. Сириус их наполняет искрящейся, пузырящейся жидкостью, берет в руки и поворачивается к Софии, протягивая ей один фужер. — Bon anniversaire, Sophie. (С днем рождения, Софи.) Он делает лишь маленький глоток, а София в несколько глотков осушает практически полный бокал, что совершенно не в правилах столь древнего французского рода. Шипящие пузырьки мгновенно прокатываются по телу, заставляют кровь в венах бурлить, искрами отдаются в голове, вызывают щекотку в носу. А на его лице едва заметная усмешка, он вновь делает небольшой глоток и слизывает капли шампанского со своих губ. От этого движения тяжесть опускается вниз живота, тянет, завязывает в тугой узел. Разом опрокинув в себя остатки розе, она оставляет бокал на столике и подходит к Сириусу. Кладет руки ему на плечи, сквозь рубашку обрисовывает пальцами рельеф плеч и груди. Но, стоит ей опуститься к его животу, он перехватывает ее ладони свободной рукой. — Puis-je? (Можно я?) Вопрос задан лишь для приличия, но она замирает, ожидая его дальнейших действий. Он преподносит свой бокал к ее губам, слегка наклоняет, и ее языка тут же касается сладковатый, дурманящий привкус. Пить из его рук — пьянеть значительно быстрее. Его ладонь, не сильно, но чувствительно, лежит на ее шее, не позволяя ей отстраниться, и она прикрывает глаза, от соприкосновения с его горячей кожей, от пьянящего вкуса. Но он быстро убирает бокал, встает напротив нее. Аккуратно сдвигает бретельку платья, прижимается губами к голому плечу. Оставляет дорожку легких поцелуев по линии ключиц, переходит на шею. Обхватывает ее подбородок пальцами и невесомо целует губы. — Sirius… Она тает и растворяется перед ним, в его руках, от его поцелуев. С плеча летит вторая бретелька, ловкие пальцы быстро расправляются с пуговицами на платье. Широкие ладони обводят талию и обхватывают грудь — слишком сильно, что выдает желание Сириуса, но внутри нее лишь больше огонь распаляется. Софию трясет от предвкушения. От переполняющей нежности и страсти, от нетерпения. Она крепче сжимает его ребра руками, притягивает к себе, впиваясь в его губы нетерпеливым, жарким поцелуем. Но Сириус быстро отстраняется, аккуратно перехватывая ее ладони, и тихо произносит: — Prends ton temps. (Не спеши.) Что-то внутри сжимается от его тона, требуя немедленной близости. На ее губах появляется злая усмешка: — Так не честно. Это всегда было ее уловкой. Ее французская речь всегда являлась большой слабостью для Сириуса. Которая позволяла ей манипулировать, управлять им в моменты близости. Но сейчас его короткая фраза, произнесенная без малейшего намека на британский акцент, на чистом французском, жар внутри поднимает, до дрожи волнует. А он тут же прикладывает палец к ее губам: — Aujourd'hui on ne parle que français. (Сегодня только на французском.) Он едва сдерживает насмешку, а у нее колени подгибаются. От его голоса, под его взглядом. От ощущения его рук на своем теле, которые оставляют плавные линии и вызывают мурашки. Притягивает ее к себе и целует в щеку. Целует в щеку так, что внутри ураган поднимается от горячих, сухих губ, скользнувших по коже. Он проводит ладонями по ее спине, опускается на поясницу, несильно сминая платье. Приоткрытым ртом ведет дорожку по шее, к уху, чтобы в конце оставить невесомый поцелуй. Прикосновения его легкие, нежные, но в груди у нее щемит от переполняющих чувств, еще немного, и она не выдержит. Как сейчас — из груди вырывается тонкий всхлип, умоляющей о большем. Он напирает на нее, заставляет спиной отступать назад. Она натыкается на диван и падает на него от неожиданности. Сириус придерживает ее за руки, помогая ей опуститься, а сам остается на полу, встает на колени между ее ног, и притягивает ее за голову к себе, оставляет очередной поцелуй на губах. Ей хочется быстрее его раздеть. Она запускает пальцы в его волосы, не давая ему отстраниться, вторую ладонь опускает на грудь, пытается расстегнуть его рубашку. Но вновь разочарованный вздох — Сириус ловит ее ладони и отстраняется. — Pas de mains, Sophie. Sans votre participation. (Без рук, Софи. Без твоих рук.) Его мягкий, но со стальными нотками тон отдается тяжестью внизу ее живота. Он прижимает ее ладони к дивану и, убедившись, что она не собирается нарушать его требование, переводит свои руки на ее колени. На губах насмешка, только взгляд серьезный, он темный, а грозовая опасность серых глаз походит на блэкпульские скалы, на море, что разбивается о них, а она в этом море тонет. Она впивается ладонями в обивку дивана, в скользкий шелк, а Сириус ведет ладонями вверх по бедрам, большими пальцами давит на кожу, все больше заставляя ее гореть. Невольно она спускается бедрами ниже, ближе к нему, чуть шире разводит колени. Взгляд отвести невозможно. Она словно под гипнозом — или же он? Только ощущение рук на ее коже и тягучая истома, что все сильнее наполняет тело. Внутри свербит от желания. Он доходит до белья, большим пальцем поддевает край ткани и ведет им по коже, неотрывно глядя в ее глаза. Ей кажется, она завоет сейчас от нетерпения. Дыхание все чаще, пульс выше, сердце с силой колотится о ребра, пальцы на ногах поджимаются, когда он пальцем проводит по влажной ткани между ее ног. Она голову назад откидывает, прикрывает глаза, безмолвно умоляя его продолжать. А он не спешит, наслаждается ее мучениями, вырисовывает невесомые круги на ткани белья. Тело сковано и напряжено до предела, в ожидании продолжения, в ожидании разрядки. — Que veux-tu, Sophie? Doigts, langue?.. (Что ты хочешь, Софи? Пальцы, язык?..) Он расплывается перед ее глазами, пульс в ушах шумит, а его пальцы продолжают легко касаться чувствительных точек сквозь ткань, сжимают нежную кожу на внутренней стороне бедра. Слова в голове путаются, складываются в бессвязные предложения. — Oui! (Да!) Сириус понимает это по своему, подцепляет пальцами трусы на ее бедрах, она чуть приподнимается, позволяя стянуть их с себя. Очередной поцелуй на ее лодыжке, и его горячие ладони на икрах. Обхватывает ее за ягодицы и стаскивает на самый край дивана. Оставляет линию жарких поцелуев от колена и выше, по бедру, и, наконец, немедля, прижимается губами к влажным складкам, втягивает их в себя. Заставляет ее задрожать, прогнуться в пояснице, чтобы быть ближе. С губ срывается стон вперемешку с его именем. Ногти царапают обивку дивана, она заводит руки назад, ухватывается за спинку дивана, до побелевших костяшек впивается в нее. Сердце оглушительно грохочет, внутри все с силой пульсирует. Она теряется в ощущениях, чувствует его горячий язык на самых чувствительных точках: то будоражащий холод, когда он на короткую секунду отстраняется, то жар до искр из глаз, когда он языком ведет по всей длине, обводит кругом клитор, втягивает его губами, целует открытые зоны. Руки его повсюду: сжимают ее соски, обводят ступню по нежной коже, не дают сжаться коленям, обхватывают бедра, разводя их шире. Пожар внутри заполняет все до конца; кроме собственных стонов и его имени ничего больше не слышит. Секундное облегчение, когда он вводит в нее один палец. Она распахивает глаза, белизна потолка ослепляет, голова идет кругом. Физически больно от того, как хочется большего. — Sirius, s'il te plait… (Сириус, пожалуйста…) Еще один палец. Они давят на внутренние стенки, растягивают их, находят самые эрогенные зоны. Остается совсем немного. Она жмурится, выдох застревает где-то в горле. Кончики пальцев колет. Сладко-мучительный стон она слышит издалека, невольно сводит колени, а он не останавливается, снова и снова давит на оголенные точки-нервы, каждый раз заставляя вспыхивать кожу, пульсации отдаваться по всему телу. И прекращает лишь когда она умоляет его остановиться. Он поднимает голову на нее, смотрит горящим, нетерпеливым взглядом, облизывает влажные губы. Тянется к ней, запускает пальцы в ее пряди, притягивает к себе и прижимается с поцелуем. Ее тело мягкое и податливое после сильной разрядки, и она только чувствует сладко-солоноватый привкус на его губах, на его языке. Это в очередной раз сводит с ума, заставляет застонать ему в рот. Слишком сильно сжимает ее волосы в кулак — он сам едва держится, тянет на себя, обхватив ее за талию, и падает назад вместе с ней. Колени больно ударяются о паркет, но она остается над Сириусом, притягивая его к себе ближе. Платье ее держится лишь на талии, обнажая грудь. Он кончиком языка обводит ореол на правой груди, прижимается к ней губами и с силой втягивает в себя, заставляя ее прогнуться в спине, рукой обхватывает левый сосок и зажимает его между пальцами. Она дрожит в его руках, быстро дышит. Жар с новой силой приливает, на остатках едва прошедшего оргазма вспыхивает новый пожар. Его губы по ее раскаленной коже, поцелуи — по ключицам, шее и на воспаленных губах. Его рваный выдох на ухо: — Je t'aime, Sophie. J'aime plus que la vie. (Я люблю тебя, Софи. Больше жизни люблю.) — Je suis… Moi… aussi. (Я… Я… тоже.) Слишком хорошо, чтобы о чем-то думать, чтобы что-то говорить. Но его слова отдаются где-то глубоко в душе, в самом сердце. Он переворачивает ее на спину, неизвестно когда успевает избавиться от брюк и белья, и шире разводит ее ноги. Веки у нее дрожат, когда он головкой члена проводит по нежным, воспаленным складкам, размазывая смазку, надавливая на клитор. Мир рассыпается на кусочки, стоит ему оказаться внутри; заполнить собой все до последнего дюйма. Размеренные, ровные движения. Только уголки его губ подрагивают от каждого толчка. Только ее пальцы впиваются в кожу его плеч до красных полос. Она закидывает на него ногу, ближе прижимает к себе. Из-под полуприкрытых глаз смотрит на его лицо, губами ловит его дыхание, короткие поцелуи. Напряжение наизнанку выворачивает. На ней словно нет кожи. И каждый его случайный поцелуй, каждое движение, прикосновение — огнем прокатываются по телу. Нестерпимая пытка — каждая клеточка тела взрывается от удовольствия. В ушах звенит, наслаждение остро прокатывается по всему телу снова и снова, на грани боли заставляя ее дрожать в судорогах, на несколько мгновений полностью лишая силы и чувств. Перед глазами вспышки взрываются, она догорает в его крепких объятиях, и слышит лишь шепот собственного имени.***
— Super façon de commencer la journée, non? (Отличный способ начать день, правда?) — блаженно улыбаясь, спросила София, поправляя бретельку на платье. — Vin rosé et sexe? Dans l'esprit d'une femme française typique. (Розе и секс? Вполне в духе типичной француженки.) Сириус делал вид, что раздумывал, надевая рубашку и застегивая ремень брюк. — Ils ne comprennent pas en Angleterre. (В Англии не поймут.) Он притянул ее к себе за руку, устраивая ладони на ее талии и любуясь счастливой улыбкой. — Mais on remplacera le rosé par du whisky. Et nous commencerons ainsi chaque jour. (Но мы заменим розе на виски. И будем начинать так каждый день.) — Bonne idée. (Отличная идея.)