Фигуры высшего пилотажа

После отпуска к нам вернулась другая Алина. Уже не маленькая, чуть угловатая девочка, а вполне себе девушка. И первый раз в своей работе мы столкнулись с таким трудным прохождением переходного возраста. Работать стало гораздо сложнее. Алина активно росла, мышцы не успевали за костями, суставы болели. Шветский готов был обмотать ее тейпами всю, как мумию, - риск травмы повысился многократно. Вслед за ростом увеличивался вес, терялась координация. Начались проблемы с прыжками. Алина отчаянно воевала со своим собственным телом, изо всех сил пыталась вернуть над ним контроль. Получалось не всегда. Я же (мало ведь проблем-то других) метался сам в себе. Наблюдая за Алиной - на льду, в зале, у Железнякова - ловил себя на мысли, что смотрю на нее не только как на спортсменку, свою ученицу, маленькую еще девочку. Девочка выросла. Передо мной была миниатюрная, но вполне оформившаяся девушка - безумно красивая девушка... Я почувствовал себя Ральфом из "Унесенных ветром". Я не смогу обнимать эту девушку как раньше - по-дружески, как маленькую девочку, свою ученицу. Ей всего 16, и наши распрекрасные СМИ обязательно все извратят и поднимут вой на тему растления малолетних. Как до сих пор не подняли, удивляюсь. А скандалов нам и так по горло. Алина, конечно, заметила мое замешательство. Как сейчас понимаю, надо было уже тогда поговорить, как-то объяснить. А она, видимо, напридумывала себе что-то, накрутила... В общем, отношения разладились. И в свой адрес я все чаще стал ощущать ледяное равнодушие. Шутки она шутила с Дудаковым, даже с Этери, меня старательно игнорировала. Иногда в процессе работы, забывшись, открывалась, улыбалась, но, осекшись, тут же гасла, пряталась в панцирь холода. Что с этим делать, я не знал. И посоветоваться с кем-нибудь на такую тему даже не решался... Помимо проблем с меняющимся телом мы все столкнулись с другой стороной пубертата (слово-то какое противное): у Алины изменился характер. Гормоны кипели вовсю, ее лихорадило: обычно скромная, сдержанная, собранная, она вдруг то взрывалась, то плакала, то злилась, перечила мне и Дудакову, осмеливалась спорить даже с Этери. И во всем этом хаосе надо было как-то организовывать тренировочный процесс, готовиться к соревнованиям - и выступать на них. Этери демонстрировала чудеса психологии и дипломатии. Как ей удавалось сладить с этим вулканом страстей, я не понимаю. Но удавалось-таки не всегда... Чистые блестящие прокаты чередовались с неудачными. Алина плакала и злилась, Дудаков нервничал, Этери сжимала зубы, но упрямо, танком рвалась вперед, тянула всех нас за собой. Этери... Из какой тайной сокровищницы ты брала тогда силы? Силы тренировать, силы терпеть, силы жить... В ноябре умерла твоя мама. На девятый день после ее ухода Алина катала короткую программу этапа Гран-при в Москве. Стержень, мощный внутренний стержень не давал тебе упасть тогда. Со стороны, наверное, казалось, что всё как всегда. Ты даже улыбаешься... Только улыбка, чуть зародившись, сразу гаснет. И в глазах - спокойных, строгих глазах главного тренера - боль, нестерпимая боль потери. Огромной силой воли ты не позволяешь ей утопить себя. Но и прогнать, скрыть эту боль тебе не удается... Во время проката врач сборной Филипп Шветский тенью, как ангел-хранитель, стоит у тебя за спиной, готовый в любой момент подхватить, помочь. Помощь не понадобилась. Алина начала программу, ты... начала ее вместе с ней. Отключилась, отрешилась от действительности, от самой себя. Алина, лед, Призрак Оперы. Уже в финале, когда стало ясно, что все хорошо, Алина справилась, тебя все-таки захлестнули так долго и тщательно сдерживаемые чувства. На глазах выступили слезы... Ты поспешно отошла от бортика, как будто спряталась за меня, изо всех сил пытаясь справиться с собой. Ты герой, Этери. Ты великий тренер и потрясающий человек. Тот этап Алина выиграла. Снова чуть оступилась в произвольной, но первое место за собой удержала. Но дальше...