Фигуры высшего пилотажа

Филипп колдует над тобой уже минут пять. Бесконечные пять минут. Наконец, разогнувшись, как будто только замечает нас. Оглядывается на Алину и шипит: - Что, звери, замучили девочку?! - Филя, блин! - Юмор у нашего эскулапа специфический. Этери особенно нравится. - Сами вы блин! Идите отсюда, деспоты. Она полчаса под капельницей. Так что все вон. Через полчаса Этери осторожно заходит в кабинет. Спустя вечность (минуты две) выходит: - Вроде оклемалась. Ушиб, синяк - плечом в бортик влетела. На голове шишка. Филя говорит, надо проверить на всякий случай. Едем в травму. Захожу в медпункт. Ты еще лежишь на кушетке, бледная, осунувшаяся. - Алина... Надо съездить в больницу, провериться. Вдруг сотрясение. Ты как? - Да вроде ничего... - Осторожно садишься, морщишься, потирая плечо. - Ничего, ничего... Ничего хорошего, - бурчит из своего угла Шветский. Ты спускаешь с кушетки ноги... Кроссовки в раздевалке, коньки остались на катке. - Ладно, босиком добегу. - Еще не хватало. Подхватываю тебя на руки. - Филь, дверь открой. Несу в раздевалку. - Интересно, ты вообще ешь что-нибудь? - О да... - "О да". Судя по весу, последний раз это был завтрак на прошлой неделе. Бледное лицо немного розовеет, ты смущенно даже улыбаешься... Воистину: хочешь поднять настроение девушке - скажи ей, что она похудела. Слава Богу, сотрясения удалось избежать. Но шутка моя оказалась очень близка к правде. Воюя с весом, ты почти перестала не только есть, но даже пить. Еще немного, и все закончилось бы гораздо хуже. Этери, от которой тоже, по-моему, остались уже одни лихорадочно блестящие глаза, к длинному списку своих компетенций добавила диетологию. Мне вообще кажется, с каждой новой проблемой она только заводится. Ах, так? А мы вот этак! Что, опять? Да ну, фигня, вот вам хук. С левой. Алина пробыла в больнице остаток дня, а уже на следующее утро снова появилась на катке. Бледная, серьезная, она будто прислушивалась к себе: что еще выкинет ее непослушный, бунтующий на все лады организм? Поймал ее между первым льдом и ОФП, спрятались, как школьники, в пустой пока тренажерке. Обнял, она прильнула ко мне... - Алина... Как же ты меня напугала вчера. Береги себя, пожалуйста. Хоть для меня, что ли... Подняла глаза. На бледном лице они казались совсем черными. Улыбнулась. - Хорошо, я постараюсь. И старалась. Не беречь себя, нет - таких слов в группе Тутберидзе и не знают. Старалась работать, еще лучше, еще больше - наверстать потерянный день, напрыгать упрямый каскад, укротить, победить, приручить собственный организм... За неделю до старта чемпионата на одном из контрольных прокатов Алина снова не прыгнула каскад, споткнулась на флипе, рассыпалась, потеряла музыку... Подъехала к тренерскому столу почти в истерике. - Давайте сниматься!! Я не смогу!.. Это опять будет позор! У меня внутри все рухнуло, Дудаков остолбенел, а Этери, секунду помолчав, заявила безапелляционно, но спокойно: - Нет, мы едем. - Чтобы снова быть пятой?! Или вообще... семнадцатой какой-нибудь?! - Нет. Мы едем, чтобы выйти на лед, показать красивые программы, доставить удовольствие болельщикам, которые покупали билеты за много месяцев до старта. Вообще забываем про места, про конкуренцию и боремся только за то, чтобы прокатать программу - красиво, в музыку, по возможности чисто. Это было неожиданно. От Этери - требовательной, бескомпромиссной перфекционистки - тем более. - Сейчас ты успокаиваешься, делаешь каскад - минимум четыре из пяти - и можешь быть свободна. Опешившая Алина, забыв вытереть слезы, поехала выполнять задание. Тогда мне всерьез казалось, что мы все - Алина, Этери, Сергей, я - не просто сходим с ума, а уже давно сошли и живем в какой-то своей реальности. Солнце всходит и заходит, день сменяет ночь, а мы - как зомби, как одержимые: лед, прыжки, Алина, проблемы, снова лед... В Японию ехала не команда Тутберидзе, а четыре комка нервов. И Лиза Турсынбаева.