Фигуры высшего пилотажа

Сегодняшняя тренировка была ужасной. Нет, я все (ну, почти все) прыгнула, новая дорожка уже не такая корявая, но... Я одна из группы не прыгаю четверной. И триксель. Еще Аленка Косторная, но она, во-первых, его уже тренирует, а во-вторых, она вторая Катарина Витт. А я кто?.. Первая Алина Загитова. Ну да. Которую через 5 лет никто и не вспомнит. Олимпийская чемпионка... Да, точно. Олимпийская чемпионка без собственной страны и гимна, укравшая золото у настоящей, достойной олимпийской чемпионки. У-у-у, понесло меня... Я не прыгаю четверной. И вряд ли уже прыгну. На удочке и то не получается. Девчонки гомонят после тренировки. Вон даже Камила прыгает. Говорили, что не прыгнет, что не надо это ей. Ниче, прыгнула. И еще прыгнет. Лутц. Как Аня Щербакова. Аня... Наткнулась в группе инстаграмской на видео - как Даня обнимает ее после прокатов. А сегодня вдруг первый раз заметила, как он на нее смотрит, как к ней относится. Нежно, трепетно. Как к сокровищу. Блин, слезы, не теките. Девчонки уже расходятся, я никуда не тороплюсь. Куда торопиться-то... О-о-очень м-е-е-едленно распутываю тейпы на коленях, не спеша-а-а переодеваюсь. - Алин, ты идешь? - Иду, иду. Не ждите, я еще тут... приберусь... В моей ячейке бардак. Сажусь с ногами прямо на раскиданные вещи, прячусь, как Масару в свой домик. Утыкаюсь головой в угол. Наверно, все. Этот сезон - и надо уходить. Пока окончательно вниз не скатилась. Говорили ведь, надо было после Олимпиады. Как Липински. Или после ЧМ. Там уж точно, выиграно все, чего еще... Слезы текут, я их не вытираю. Саша, Алена, Аня вышли во взрослые. На России весь пьедестал был их. Ну куда я... Позориться?!.. И Дане я на фиг уже не нужна. У него теперь другая муза. Тихий стук в дверь. - Эй, девчонки, кто еще здесь? Нет, только не сейчас! Замираю, вжимаюсь в стенку, не дышу. Может, не заметит? Почему я решил завернуть в коридор с девчачьей раздевалкой - не знаю. Не иначе - почувствовал. Увидел свет, постучал. - Эй, девчонки, кто еще здесь? Тишина. Осторожно заглядываю - может, просто свет забыли выключить? Вроде никого. У Алининой ячейки кроссовки в разные стороны, обрывки тейпа, раскрытый рюкзак... Не похоже на нее. Подхожу ближе... Согнувшись в три погибели, забилась в ячейку. Заплаканная. - Алина, что случилось?! Молчит и плачет. Вытаскиваю, хочу обнять - вырывается! Убегает, прямо босиком, в коридор, споткнувшись в темноте, с разбегу падает, рыдает... Да что происходит, черт возьми?! Пытаюсь поднять. - Не трогай меня!! Ого... - Не трогаю, не трогаю. Ты ушиблась? Сильно?! - Нет!! И вообще... Уходи!! Ничего себе. - Нет, не уйду. Я не могу оставить тебя такой. Вскакивает - растрепанная, злая, - отталкивает меня, демонстративно вышагивает в раздевалку, захлопывает дверь перед носом. Да что ж такое-то. Опять подростковые выкрутасы? Блин, думал, пережили. Преодолев секундный ступор, глубоко вдыхаю, выдыхаю. Сам держи себя в руках. Захожу в раздевалку, аккуратно прикрываю за собой дверь. Забилась в угол, сотрясается от рыданий. - Алина. Ты не даешь мне тебя успокоить - мне это непонятно, даже обидно. Но тогда сама постарайся немножко успокоиться и расскажи, что случилось. - Да ничего не случилось! - Неправда. Резко разворачивается. Красная, заплаканная, в глазах злость и отчаяние. - Что вы хотите от меня, Даниил Маркович?! - Я хочу, чтобы ты объяснила мне, что происходит. - А какая вам разница?! Нет, ну хватит. Хватаю ее за плечи резко, грубовато. Чуть встряхиваю. - Алина, прекращай. Тебе больно сейчас, и ты делаешь больно мне. Расскажи, что случилось, и мы вместе обязательно найдем выход. Злость в глазах сменяется беспросветной тоской. - Вместе?.. От горечи этого "вместе" пронзает боль. Миг сомнения - и я целую припухшие, соленые от слез губы. Не отвечает... - Вместе, Алина. Вместе. Хмыкает недоверчиво, опускает глаза. - Я думала, у вас теперь другая муза. Опа, приехали. - Интересно. И кто же? - Аня. - Смотрит с вызовом. И с болью. - Аня?! - а мне хочется захохотать. - Щербакова?! Алина меня ревнует! К Ане Щербаковой!! - Да! Я видела, как вы... как ты... к ней относишься. - Алина! Аня - моя ученица. Одна из многих. - Я тоже одна из многих. - Ты - моя. Одна моя. Никогда ни к кому я не относился так, как к тебе. Никогда и ни к кому не испытывал таких чувств. Ты - одна. Единственная. Моя. Испытующий, пронзительный взгляд, как рентген, кажется, пронизывает меня насквозь. Долгий миг - и твои глаза снова наполняются слезами, выдохнув, ты падаешь мне на грудь, порывисто обнимаешь. Ну, слава богу. - И из-за этого ты так плакала? - Ну, не совсем... - А что еще? Всхлипываешь, прячешь глаза. - Я не прыгаю ни четверной, ни триксель. Надо было летом не по шоу кататься, а впахивать. Да милый же ты ребенок... - Ты знаешь, Этери Георгиевна, наверное, сказала бы тебе что-нибудь другое, но - ты заслужила эти шоу. Это внимание к себе, это обожание. И ты заслужила передышку после двух изматывающих сезонов. Этери ведь тебя отпустила. А она знает, что делает. А что касается трикселя с квадами... Ты так говоришь, будто тебе 48 и это твой последний сезон в фигурном катании. Тебе всего семнадцать. Впереди вся карьера. И четверной впереди. Не говоря о трикселе. - Ты думаешь, я смогу? - Все в наших силах. Одолеем и триксель, и квады. Я в этом уверен. Мы добьемся всего чего угодно. Вместе. Смотришь с недоверием и надеждой. Растрепанная, заплаканная, ты все равно прекрасна... Не удержавшись, снова целую. На этот раз смущенно, не сразу, но все же отвечаешь, обвиваешь шею руками... Прижимая к себе стройное крепкое тельце, обалдевая от нежного плена мягких девичьих губ, чувствую, как земля уходит из-под ног. Держи себя в руках, Глейхенгауз, держи себя в руках...