Фигуры высшего пилотажа

Филипп, выслушав, долго что-то втирает про посттравматическое расстройство, панические атаки, еще какую-то труднопроизносимую и малопонятную хрень... Потом вдруг замолкает, садится рядом со мной на кушетку. Тихо и как-то устало говорит: - Да что я... Держись, брат. Удивляюсь. Совсем не похоже на Фила. - Помогу, чем смогу, конечно. Но душу врачи не научились еще лечить. Даже обезболивать не научились - как анестезиолог тебе говорю. Помолчал. - К священнику сходи. Говорят, помогает. Ничего себе... Где Филипп - и где священник... А он снова вздыхает, встает, долго копается в своем шкафчике с лекарствами, наконец выуживает небольшую белую коробочку и протягивает мне. - Инструкция внутри. Должно хватить на неделю - не забывай принимать. Вперед и с песней. Название на этикетке длинное и непонятное. - Филь, можно это сейчас съесть? Через два часа произволка. Это круче, чем короткая. Я не могу за себя поручиться. Вдруг грохнусь? - Грохнешься - поднимем. - Очень смешно. - Съешь две. Я рядом, если что, поймаю. - Супер... Произвольная. Если Me voy зашла сразу, то насчет Клеопатры Алина сомневалась до последнего. Ее настораживала необычная музыка, непривычная хореография. Не сразу эту программу она приняла, поэтому за произвольную я волновался. Сильно. Перед выходом Алина улыбается, но с едва заметной тенью испуга. На раскатке делает все четко, уверенно. И вот выезд, начальная поза, тревожная, пробирающая до печенок музыка... Весь прокат, все четыре минуты, наверное, не дышал, не мог оторвать взгляда от Алины, не воспринимал ничего вокруг. А она катает сильно, уверенно, красиво. По-королевски. И чисто. Каскад 3-2-2, последний прыжок... Умница. Можно выдохнуть. А я не могу... На смену оцепенению накатывает волна боли, рвутся наружу слезы. Так, наверно, чувствуют себя покорители гор. Ты долго и мучительно шел, брел, полз к вершине, наконец, достиг ее - замученный, еле дышащий, замерзший. Вокруг неописуемая красота, ты супермолодец, вроде всё должно быть мегахорошо, а тебе очень плохо, хочется долго, из последних сил кричать... Этери что-то говорит, я не слышу, не реагирую. Подталкивает в плечо: - Данька, отомри уже. Это хорошо. Очень хорошо. Алина молодец. Мы справились. Да. Последнюю дорожку Алина катает на кураже, очаровывая, пленяя, поднимая с мест восхищенных зрителей. Все сделано. Блестяще, без помарок. Трибуны устраивают овацию, на лед градом сыпятся яркие плюшевые короны. Королева. Королева фигурного катания Алина Загитова. Моя гордость, моя радость, моя жизнь. Выезжаешь со льда довольная, тепло обнимаешь. Успеваешь шепнуть: "Спасибо тебе!" - и убегаешь давать интервью. Я все еще не могу прийти в себя. Одна за другой выходят наши девочки ТЩК, катают не без ошибок, я что-то говорю им, но едва ли понимаю что. Алина, уже переодетая и без чемодана с коньками, отыскивает меня в хаосе "Лужников". Незаметно проскальзываем в пустой тренировочный зал. Хочет что-то сказать, но сразу не решается. Крепко обнимает, и, уткнувшись мне в грудь, шепчет: - Даня, прости... Я не верила. До конца не верила. Но это оказалось так классно, так... мощно!! Ты самый лучший, самый. Подхватив ее, ставлю на скамейку - как на пьедестал. - Ты - королева. Я верил. И верю. Никто, кроме тебя, не смог бы прокатать эту программу так - классно. Мощно. Огромные, полные восхищения и любви родные глаза наливаются слезами... Хватаю ее в охапку, кружу по залу - долго, пока не начинает плыть голова. Хохочет. - Даня, Данька, всё, хватит, упадем! Остановившись, хватаемся друг за друга, чтоб и вправду не упасть. Широченная улыбка, взгляд - счастливый, любящий - валят наповал. - Я тебя люблю - шепчем мы одновременно...